Революционный субъект

Если большие забюрократизированные рабочие организации, даже если и говорят изредка о социалистической перспективе, то уж во всяком случае стараются не упоминать о революции, то среди небольших радикально настроенных групп о своей революционности заявляют и будут заявлять многие. В Украине после Майдана порядочному человеку не быть революционером стало даже как-то даже неудобно.

Многие сегодняшние «революционеры» чувствуют себя в силах самостоятельно стать революционным субъектом. С этой целью спешно закупаются бронежилеты и каски, после чего революционные боевые отряды идут занимать или штурмовать административные здания. И если в отдельных случаях это оказывается чрезвычайно важным для мобилизации масс политическим актом, то в других, к сожалению – приобретает характер не просто самоубийственной авантюры, а и откровенно черносотенных погромов в отношении не только правых политических оппонентов, но и других левых. Если ранее подобные действия мы наблюдали только со стороны правых, то теперь уже и небольшая неосталинистская организация «Боротьба» отметилась участием в штурме Харьковской облгосадминистрации, за которым последовало избиение находившихся в здании левых активистов, в частности одного из лучших современных украинских поэтов, анархо-коммуниста Сергея Жадана. Получилось, что «левые» под российским триколором штурмовали и избивали левых и леволиберальных активистов, засевших под желто-синим флагом в «освобожденной» от олигархической власти госадминистрации.

Не последнюю роль в том, что члены «Боротьбы» оказалась способны не просто совершить, но и оправдать для себя подобные действия, является то, что, как и многие бюрократически переродившиеся секты, организация – искренне считает революционным субъектом саму себя, а если и не все из ее членов в этом убеждены, то уж по крайней мере тезис о том, что таковой субъект можно и должно «создавать» является у них общепризнанным.

С точки же зрения марксизма, революционным субъектом может являться только потенциально и только периодически революционный рабочий класс, тот каким он работает, думает и живет под гнетом капитализма, т.е. в тотальности его социального существования.

Для оппортунистов «революционный субъект» – это обычный повседневный, добавим, задавленный жизнью и деморализованный рабочий, которого по этой причине совершенно необходимо направлять и мобилизовывать, - иначе он с места не сдвинется. Для сектантов же «революционный субъект» состоит только и исключительно из тех индивидуумов, которые в отсутствие революционного подъема, и даже какой-либо массовой активности рабочего класса, а самое печальное, что и в отсутствие какой-либо связи с массами рабочего класса, готовы решительно без лишних вопросов поддержать революционные по форме лозунги этой секты. А точнее пригодны для участия хоре бездумного перепева революционных фраз и заклинаний в тесном кружке секты, и не нуждаются для самовоспроизводства этой деятельности ни в каких связях с внешним миром. Самое печальное, что в условиях революционной ситуации, такие секты оказываются удобным объектом для манипулирования и использования в совершенно реакционных, контрреволюционных целях.

Естественно, что такие оторванные от практики секты имеют тенденцию к расколам и дальнейшему дроблению. Механизм этого процесса хорошо описан у Манделя: «Вера в то, что простой защиты «правильной тактики» или «правильной линии» достаточно для того что бы волшебным образом сотворить растущую революционную силу, даже в периоды снижения классовой борьбы, является иллюзией, происходящей из буржуазного рационализма, а не материалистической диалектики.» «. .резуль­татом [борьбы за правильную тактику] обычно является формирование группок, которые оказываются даже слабее чем те, у которых была «неправильная тактика», которая так заслуживала осуждения.»

В тоже время леворадикальные группы и организации, сохранившие свой революционный потенциал, а главное способность критически оценивать ситуацию, могут оказаться очень востребованы в моменты спонтанной массовой мобилизации. Как утверждает Мандель, в революционной ситуации, зачастую, хоть и неожиданно, во время большой забастовки или демонстрации, вдруг поднимается вопрос о рабочем контроле и этот вопрос выдвигается на передний край борьбы. И этот вопрос оказывается центральным для программы движения. В этом случае, когда идея начинает овладевать массами, безусловно важнейшим оказывается вопрос организации и если революционеры не могут обеспечить формирование такой массовой организации – они обречены. Другой вопрос, что как показывает история, конкретные формы такой массовой организации оказываются каждый раз новыми.

При этом важно отметить, что все попытки держать новое возникающее революционное движение «подальше от призраков прошлого» демонстрируют полнейшую неспособность понять социополитическую природу этой дифференциации внутри международного рабочего движения. «Идейная борьба между марксизмом и анархизмом, марксизмом и ревизионизмом, большевзимом и меньшивизмом, троцкизмом и сталинизмом, маоизмом и «хрущевизмом». Все эти базовые вопросы, являются продуктами самой природы капитализма, пролетарской и революционной борьбы. И они будут оставаться довлеющими вопросами до тех пор, пока проблема построения бесклассового общества не будет практически решена в мировом масштабе. Никакая «тактичность», все равно насколько артистичная, и никакое «примирение» сколь великодушным бы оно ни было, не может в долгосрочной перспективе предотвратить возникновение этих вопросов из практики самой по себе с которой сталкивается каждое новое поколение революционеров.