И древнеиндийской мысли 2 page. Надличностный опыт и рефлексивность человеческого существования

Часть V

Надличностный опыт и рефлексивность человеческого существования

Убеждение, будто реальность познается или может быть познана, ошибочно, поскольку реальность не есть что-то поддающееся познанию. Реальность невозможно познавать по той же причине, по какой нельзя петь картофель; его можно выращивать, или собирать, или есть — но не петь. Реальностью необходимо «быть»... Вопрос состоит в том, как перейти от «познания» «феноменов» к «бытию» тем, что «реально».

В. Р. Байон. Трансформации

Нам придется задавать вопросы об отношении между явленным и пространством. Должны ли мы мыслить явленное на основе сущности пространственного, или же пространственное и все пространство основаны на сущности [явленного], как изначально переживаемого?.. Поскольку человек, и только он один, владеет миром, он представляет собой существо, которое вглядывается в открытость и видит открытость в ощущении [явленного].

Мартин Хайдеггер. Парменид

Свободное животное постоянно имеет за собой свою бренность, а перед собой — Бога, и когда оно движется, то движется в вечности, как текут родники.

Райнер Мария Рильке, цитируется в «Пармениде» Хайдеггера

Фокусом расширения является направление, куда существо движется, а фокусом сокращения — направление, откуда оно движется.

Джеймс Гибсон. Экологический подход к зрительному восприятию

КОГНИТИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ НАДЛИЧНОСТНЫХ СОСТОЯНИЙ

Опыт присутствия и открытости как сложная синестезия

Теперь мы можем заняться более формальной когнитивной психологией развитых форм надличностного опыта — тем, что для древних греков было вертикальной осью psyche-aion, по контрасту с тем, что я назвал горизонтальным sensus communis. Подобно тому как sensus communis описывали с точки зрения тех же процессов текучей динамики, что и «мысль сердца», так и с современной когнитивной точки зрения представляется полностью допустимым понимать спектр переживаний', возникающих при глубокой медитации и под действием психоделических препаратов, как межмодальные синестетические трансляции между более абстрактными или формальными стадиями микрогенеза восприятия. Иными словами, в этих состояниях проявляются в точности те же самые межмодальные метафорические процессы, как и во всем символическом познании. Различие состоит в том, что надличностные состояния показывают структуры символического познания, которые развертываются презентативно и сами по себе. Поэтому такие состояния будут наиболее непосредственно демонстрировать межмодальные иерархические синтезы, в норме скрытые в прагматике репрезентативного символизма.

Мы уже рассматривали в этом ключе более всеобъемлющие и «безличные» формы мистического опыта. Мы говорили, что в опы-

О

316

Надличностный опыт и рефлексивность

те «света пустоты» свечение видного открытого пространства, как фундаментальное качество зрительной системы, в результате межмодальной трансляции становится совершенной метафорой для открытости времени. Однако у такого опыта есть другой, более «личный» полюс, который мы могли бы назвать чувством присутствия или «я есть». Это переживание человеком своего бытия «здесь и сейчас» очень близко к «пиковому переживанию» (Mas-low, 1962) и «опыту потока» (Csikszentmihalyi, 1990). Все эти термины описывают особое чувство ощущаемой реальности и ясности, сопровождающееся чувством радостного возбуждения, свободы и облегчения.

Подобный опыт также упоминается во многих описаниях осознанного сновидения, где внезапное понимание человеком того, что он видит сон, влечет за собой особое внимание к непосредственному переживанию «здесь и сейчас» ради него самого и так, как редко бывает не только в обычных сновидениях, но и в повседневной жизни (Hunt, 1989a). Это ощущение живого присутствия в более формальном качестве опыта «тонкого» тела или «тела воображения»* составляет цель медитативных традиций. Мы увидим, что его также можно понимать как межмодальную трансляцию, в данном случае, между общим кинестетическим ощущением течения и соответственными зрительно-пространственными и голосовыми паттернами. Кроме того, мы увидим, что сочетание, образуемое этими паттернами, соответствует медитативному опыту чакр, и последние тоже представляют собой сложные синестезии.

Основа «присутствия» и «открытости» в межмодальных трансляциях, возникающих самостоятельно и независимо, предполагает, что эти осознания могут отражать наиболее полное презентативное выражение специфически человеческого разума. Тем не менее у нас будут и основания полагать, что хотя эмпирическая способ-

Автор использует термин "imaginal body ", который, по аналогии с понятием "dreambody" (тело сновидения) в шаманизме (не путать со «сновидящим телом» у А. Минделла), можно перевести как «тело воображения». Тем не менее, применительно к медитативным традициям, правильнее говорить о «тонком», «психическом», «ментальном» и «каузальном» телах. См., например, К. Уилбер-Око Духа. М.: Изд-во Трансперсонального Института, ACT, Изд-во К. Кравчука, 2002. — Прим. пер.

Когнитивная психология

317

ность к таким состояниям должна быть специфически человеческой, однако формы опыта, таким образом воссоздаваемые на символическом уровне, также представляют собой основные структуры восприятия. Как таковые, они потенциально разделяются всеми подвижными организмами в форме их ориентации в направлении горизонтальной открытости, с одной стороны, и проприолокации конкретного положения в объемлющем строе, с другой.

Тонкое тело или тело воображения при шизофрении, в классической интроспекции, биоэнергетике и медитации

Я уже высказывал предположение, что геометрические образы мандалы, столь важные в разработанном Юнгом методе активного воображения, в опыте, вызываемом психоделическими препаратами, и в медитативных переживаниях чакр можно понимать как зрительную трансляцию симметричного образа тела — и зрение, и осязание-кинестезис разделяют общую туннельную структуру. Есть убедительные свидетельства того, что наиболее непосредственное интроспективное переживание образа тела представляет собой пустое вместилище, причем кинестетические натяжения и давления от напряжения и расслабления мышц потенциально переживаются как жидкости, движущиеся внутри центральной полости тела. Подобного рода паттерны должны быть результатом синестетической трансляции между кинестетикой мышечного напряжения и соответствующими визуализируемыми паттернами течения, которые в норме подавляются нашим более функциональным образом того, как наше тело в действительности выглядит «снаружи».

Некоторые из самых поразительных данных в этой области содержатся в замечательной, однако почти не цитируемой серии статей Андраса Ангьяла (Angyal, 1935, 1936ab, 1937), посвященный феноменологии и когнитивным основам соматических галлюцинаций при шизофрении. Мы уже видели, что близкородственные симптомы психотического приступа включают в себя примеры изощренной, хотя и непроизвольной, интроспективной чувствительности. Психиатрические пациенты Ангьяла описывали

318

Надличностный опыт и рефлексивность

ощущение, что их тело больше не представляет собой единое целое, и что оно пустое внутри — разумеется, этим внезапно замечаемым эффектам давалась соответствующая галлюцинаторная интерпретация:

Имеет место несомненное нарушение единства тела. Пациент часто жалуется на то, что «тело не кажется цельным»; он чувствует «разболтанность в суставах», тело будто «разваливается на части». Мой пациент говорит, что его «голова и шея не соединяются»... у него «нет ничего внутри, только костяк». Он говорит, что когда ест, «пища падает в пустоту». За грудной клеткой нет ничего, только большая дыра». Внутри черепа вообще ничего не чувствуется, как будто там воздух». Интересно отметить, что пациенты с подобными расстройствами жалуются на них одними и теми же словами; это показывает, что они представляют собой не случайные эксцентричные идеи, а должны иметь общую основу (Angyal, 1936a, pp. 1041-1042).

Как указывает Ангьял, эти жалобы очень напоминают ранние наблюдения лабораторных интроспекционистов, которые тщательно избегали стимульной ошибки того, что они «знали» о своем телесном опыте, и вместо этого ощущали только то, что дается непосредственной тактильно-кинестетической чувствительности (Schil-der, 1924, 1942). Если человек очень спокойно сидит с закрытыми глазами и пытается прогонять все свои конкретные образы того, что он знает о теле и о том, как оно выглядит, то его непосредственный телесный опыт становится странно лабильным и неорганизованным. Имеются определенные области ощущаемой тяжести и плотности у основания черепа, а также внизу живота и в верхней части бедер. Однако, строго говоря, нет никаких ощущений изнутри туловища и головы. С радикально описательной точки зрения, мы заключены во внешнюю тактильно-кинестетическую оболочку, внутри которой мы «пусты». Мы вскоре увидим, что этот образ «вместилища» или внутренней пустоты прямо культивируется в некоторых медитативных практиках и в биоэнергетических терапиях Райха (Reich, 1949) и Алмааса (Almaas, 1986a, 1988).

Вдобавок к этим интроспективным наблюдениям пустотелости, и в тесной связи с ними, пациенты Ангьяла описывали галлюцинации внутренних сил и текучих субстанций, движущихся внут-

Когнитивная психология

319

ри тела. Временами встречаются удивительно похожие описания телесных ощущений, сопровождающих опыт «выхода из тела» (Green, 1968b; Fox, 1996) и пробуждение кундалини в хатха-йоге (Krishna, 1967). Подобные переживания пустоты с внутренним движением, судя по всему, составляют альтернативу обычному образу тела, во многом так же, как в случае неоднозначных переключающихся фигур в гештальт-психологии:

Состояния, ответственные за спонтанное ощущение легкости и удлинения тела или частей тела, также могут давать начало впечатлению легкой субстанции, проходящей через мышцы и испускаемой из тела; как будто от тела отделяется еще одна конечность или еще одно тело, сделанное из очень легкой субстанции. Мой пациент часто переживает этот опыт. «Когда я двигаюсь, кажется, что я что-то теряю, как будто все мое тело покидает меня. Позвоночный столб или что-то невидимо проходит сквозь плоть. Как если бы кто-то был способен схватить меня как орел и утаскивать прочь мои кости и плоть». «Они вытягивают из моего тела еще одного человека. Я чувствую, что моя фигура покидает меня; не совсем моя фигура, но вторая фигура»... «Когда они вынимают это из меня, возникает быстрое ощущение наподобие толчка»... «Теперь, когда я откидывался на спинку кресла, казалось, что мое тело выскальзывает из меня. Не совсем мое тело, но еще одна фигура, подобная моей». (Angyal, 1936a, p. 1039).

То, что эти переживания являются не чисто чувственными, а составляют часть зарождающихся синестезий ощущаемого смысла, подтверждается тем фактом, что пациенты Ангьяла, как правило, приписывали эти кинестетические феномены «маленьким человечкам», находящимся внутри них, и часто считали, что их слуховые галлюцинации тоже приходят непосредственно от этих внутренних областей тела и движений. Короче, мы здесь имеем спонтанный, хотя и своеобразно искаженный, вариант описанного Гендлином «фокусирования».

Ангьял приводит разнообразные свидетельства того, что подобные переживания внутреннего текучего движения и галлюцинаторного вытягивания образа тела основаны на необычной чувствительности к кинестетическим ощущениям и последействиям. Он

320

Надличностный опыт и рефлексивность

замечает, что жалобы на легкую субстанцию, выходящую из глю-теальной области или из подошв ног, непосредственно следовали за внезапным прекращением мышечного напряжения в этих областях, когда пациенты вставали после продолжительного сидения или начинали ходить после того как долго стояли неподвижно. Он сумел экспериментально воспроизвести ощущения действительного удлинения тела, либо внутренней легкой субстанции, выходящей из макушки головы, во многом так же, как это бывает на ранних стадиях опыта «выхода из тела». Ангьял просил здоровых испытуемых интроспективно наблюдать свое осознание тела, держа на голове ведро с водой, из которого незаметно откачивали его содержимое. Хроническое напряжение, создаваемое необходимостью поддерживать вес воды, превращалось в ощущение текущей вверх безличной силы. Шильдер (Shilder, 1924) описал сходные преобразования, наблюдавшиеся опытными интроспекционистами при движении лифта.

Предположение Ангьяла, что непроизвольные напряжения и расслабления основных групп мышц могут непосредственно переживаться как движение внутренних сил и жидкостей, тоже получает поддержку в более ранней интроспекционистской литературе. Я уже упоминал (в главе 2) свидетельства Нейфа (Nafe, 1924), что интроспективно наблюдаемое удовольствие, связанное с расслаблением и начинающимися движениями подхода, может ощущаться как внутренний поток, движущийся вверх внутри туловища. Иногда он может ощущаться как выходящий за пределы контуров головы и образа тела, что также напоминает описания внетелесного опыта. Испытуемые Нейфа использовали для описания направленности вверх, внутренности тела, яркости и света, и потока жидкости те же слова, которые Ласки (Laski, 1961) выделил в описаниях классического мистицизма и спонтанных пиковых переживаний. Ласки подчеркивал, что эти «квази-физические» ощущения мистического экстаза могут меняться от явных галлюцинаторных переживаний — как в случае левитации — до чисто метафорического самосоотносительного описания — «Я испытывал подъем». Этот континуум между метафорическим ощущаемым смыслом и явными галлюцинаторными преобразованиями, организованными на основе одних и тех же перцептуальных паттернов, помогает выявить тип символизма, который непосредственно вторично утилизирует

Когнитивная психология

321

восприятие. Однако трудно определить, в какой степени основные паттерны восприятия прямо вкладываются в метафору, или сине-стетическая трансляция реорганизует восприятие в виде эмерд-жентного презентативного символизма. Несомненно, существуют обе формы.

«Биоэнергетическая терапия» Вильгельма Райха основана на постепенном расслаблении или «снятии брони» хронически напряженных сегментов мышц, которые соответствуют классическим чакрам индийской йоги. Опыт снятия брони тоже связан с очень сходной феноменологией субъективных потоков и течений в образе тела. Они явно представляют субъективные переживания, сопутствующие кинестетическому ослаблению напряженных групп мышц. Из этого следует, что классические медитативные чакры или телесные центры должны быть синестетическими ощущаемыми смыслами, соединяющими эту же кинестетику с геометрическими константами формы.

Райх утверждал, что хронические психологические конфликты неотделимы от бессознательных сокращений семи главных мышечных областей, различающихся в зависимости от характера конфликта. Этими областями он считал глаза, рот, язык и горло, грудную клетку, диафрагму, живот и таз. Ослабление напряжения мышц в этих областях осуществлялось сверху вниз, начиная с головы, с помощью ряда техник, в число которых входили стимуляция рвотного рефлекса, глубокий массаж и форсированное дыхание, типа того, что теперь использует Гроф (1988) для вызывания психоделических состояний. Ра'сслабление мышечного напряжения в первых шести областях, в конечном счете, приводит к спонтанному высвобождению того, что Райх в своем раннем и очень буквальном варианте теории Фрейда называл «рефлексом оргазма». На самом деле феноменология этого диффузного двигательного высвобождения в описаниях Райха не только не носит специфически сексуального характер (Sharaf, 1983), но кажется идентичной спонтанному двигательному расслаблению и подергиваниям, возникающим при очень глубокой медитации (Bernard, 1950; Walsh, 1977; Kornfield, 1979). В свою очередь, все эти феномены сходны со вздрагиванием всего тела, отмечающимся в гипнагогический период и нередко связанным с визуализируемым высвобождением энергии и внутренним телесным течением (Oswald, 1962).

' 1 О природе сознания

322

Надличностный опыт и рефлексивность

Есть много указаний на то, что феномены, описанные Райхом а также наблюдающиеся при медитативной активации чакр, представляют собой не просто странные кинестетические ощущения, а синестетически воплощаемые ощущаемые смыслы, наподобие тех, что переживаются в методе «фокусирования» Гендлина, но более формальные и общие. Во-первых, высвобождение ощущений размягчения и течения в теле нередко блокируется пугающими чувствами растворения, разрушения или исчезновения — которые, по-видимому, представляют собой межмодально транслируемые варианты ощущаемых смыслов, связанных с отказом от контроля и подчинением естественному ходу событий. Как и в случае активации чакр, снятие мышечной брони может сопровождаться внезапными, непроизвольными «искусственными чувствами», относящимися к гневу, ревности, горю и так далее. Они не только свидетельствуют об эмоциональных конфликтах, сдерживаемых хроническим мышечным напряжением, но и показывают символические ощущаемые смыслы, связанные с этими явными «ощущениями». Наконец, хотя сам Райх поначалу предпочитал интерпретацию с позиции фрейдистской концепции генитальной сексуальности, становится очевидно, что результатами биоэнергетического высвобождения были усиленные чувства жизненной энергии, присутствия и ощущаемой реальности — в противоположность шизодным, нар-циссическим жалобам большинства клиентов Райха.

Более поздние обсуждения Райхом целей его терапии вполне согласуются с представлениями о «пиковых переживаниях» и самоактуализации (Maslow, 1962), «опыте потока» (Csikszentmiha-lyi, 1990) и том, что А. Алмаас (Almaas, 1988) называет «присутствием». То, что в работе Райха был надличностный компонент, представляется ясным из его заключительной точки зрения, при всей неправильности ее физиологической интерпретации, что полностью открытый человек будет способен чувствовать непосредственный резонанс между своими внутренне активируемыми течениями и потоками энергии в физической вселенной. Описание Райхом полного «оргономного функционирования» показывает, что в своей концепции цели развития он был очень близок к последующим работам Маслоу и Алмааса, хотя сам он неправильно интерпретировал ее с точки зрения физически измеримой жизненной энергии — «оргона».

Когнитивная психология

323

Опыт чакр «тонкого тела» в медитации связан с целенаправленным развитием переживания «пустого тела» и направляемых воображением непосредственных переживаний энергетических потоков. В действительности, они представляют собой сложные синестезии. Активация чакр, расположенных в областях тела, включающих в себя описанные Райхом тактильно-кинестетические мышечные сегменты, также связана со специфическими образами цветов и геометрических фигур, физиогномически выразительными голосовыми звуками, или мантрами (ом, ах, хум, хри), а также с характерными жестами, или мудрами, выполняемыми руками, и спонтанным эмоциональным высвобождением, опять же похожим на то, что описывал Райх. Таким образом, мы имеем нечто вроде синестетических ощущаемых смыслов Гендлина, но развивающихся самостоятельно и независимо от конкретных обстоятельств, в соответствии с последовательностью, внутренне присущей образу тела. По контрасту, ощущаемые смыслы повседневной жизни, развивающиеся в методе фокусирования Гендлина, отражают те же самые процессы межмодальной трансляции между кинестетическими мышечными сегментами, зрительными узорами и цветами, и зарождающимися звуками, однако ограничиваемые и направляемые конкретными межличностными отношениями человека. Во всем этом материале также поразительно, как полное самосоотнесение влечет за собой непосредственную эмпирическую реализацию схемы тела-как-вместилища, о которой писал Лакофф, свидетельствуя в поддержку той точки зрения, что наше сознание полностью структурируется посредством презен-тативной метафоры.

Я буду более подробно разрабатывать эти сравнения на примере «алмазной» (ваджра) телесной практики тибетского буддизма, как одной из основных культурных систем, формализующих сложные синестезии как последовательности ощущаемого смысла. Что же касается межкультурных описаний внетелесного и околосмертного опыта, то в представлениях о тонком теле, существующих в разнообразных медитативных традициях — например, в тибетском буддизме, китайском даосизме и индийской йоге, — есть достаточно аналогий и различий, чтобы считать, что мы имеем дело с общим набором состояний и процессов, развертывающихся сходным, но культурно-специфичным образом.¹

324

Надличностный опыт и рефлексивность

Практика визуализации в тибетской медитации тонкого тела начинается с целенаправленного развития ощущения пустого тела и настройки на это ощущение, с последующим зрительно-кинестетическим переживанием внутренних каналов тела. Их энергизи-руют различными «дыханиями» и «каплями», которые описывает эта традиция. Центральный канал зрительно представляют и, в конечном итоге, непосредственно ощущают как очень тонкий и идущий от макушки головы к основанию позвоночника. Он не является частью повседневного сознания, и вся цель этих практик состоит в его активации. По обе стороны от него располагаются белый канал, связанный с сексуальной энергией и идущий от левой ноздри к половым органам, и красный канал, использующий и сублимирующий агрессивные энергии, и идущий от правой ноздри к заднепроходному отверстию — эта модель явно близка по духу раннему психоанализу.*

Из индийской хатха-йоги (Bernard, 1950) представляется вероятным, что эти центральный и боковые каналы имеют какую-то основу в мышцах живота и диафрагмы, как должно быть, если они представляют собой преимущественно кинестетическую сторону развивающихся синестезий. Так, существуют физические упражнения для того, чтобы заставлять каждый из этих каналов выступать из стенки живота. То, что эта практика имеет тактильно-кинестетическую основу, а не отражает какую-то внутреннюю физиологию, как всегда считалось, показывает и тот факт, что активация кунда-лини, или змеиной силы, в норме дремлющей в основании центрального канала, связана с преднамеренным сокращением этих мышечных колонн — которое описывают как «доение нали» (Bernard, 1950). Согласно предложенной Ангьялом модели кинестетических основ соматических галлюцинаций при шизофрении, можно ожидать, что такие сокращения, удерживаемые в состоянии медитативной и интроспективной отрешенности, будут ощущаться как вызываемые безличной силой. В сочетании с намеренной культи -

В классической индийской йоге считается, что боковые каналы идут от нижней чакры, расположенной в области промежности, попеременно переходя с одной стороны тела на другую и пересекаясь в каждой из главных чакр внутри позвоночника. Центральный канал также начинается в нижней чакре и заканчивается в центре головы. — Прим. пер.

Когнитивная психология

325

вацией других образных модальностей это должно приводить к спонтанным межмодальным потоком, которые и составляют цель практики.

Вернемся к представлениям тибетского буддизма. Считается (Govinda, 1960; Chang, 1963; Longchenpa, 1976; Gyatso, 1982), что в норме праны или дыхания циркулируют только по боковым каналам, но в практике тонкого тела их следует зрительно представлять и чувствовать собирающимися у основания центрального канала. Кроме того, имеются разнообразные «капли» — или «семенные слоги», обладающие цветом, звуком и текстурой, — представляющие собой источники энергии, которые должны «сплавляться» в центральном канале. Так, белая капля «Хум» чистого сознания, находящаяся между бровями, и красная капля «А», находящаяся чуть ниже пупка, соединяясь с дыханиями из боковых каналов, активируют центральный канал и его центры — чакры.

Эти практики можно рассматривать как систематическое целенаправленное развитие и картирование возможностей сложных синестезий и связанных с ними ощущаемых смыслов. Эту точку зрения подтверждают описания чакр (буквально, «колес»), как расположенных вдоль центрального канала энергетических центров, каждый из которых имеет свои собственные цвет, геометрическую форму, область тела, мантру и мудру. Хотя как внутри традиций, так и между ними существуют значительные различия в отношении числа, порядка и специфических характеристик этих чакр, мы будем следовать одному из наиболее всесторонних тибетских описаний такой системы (Chang, 1963; Gyatso, 1982). Здесь, в соответствии с нашим выводом о том, что природа этого опыта ограничивается только зрительными, кинестетическими и физиогномическими аспектами, первая чакра представляет собой «алмазное» колесо, располагающееся в области гениталий — черный треугольник, который зрительно представляют имеющим восемь изогнутых спиц в качестве энергетических каналов, направленных под углом вверх. Они смотрят на квадратный желтый брюшной центр, который связывают с элементом «земля» и зрительно представляют с тридцатью двумя спицами, направленными под углом вниз. Пупковый центр, белый круглый диск, ассоциируемый с водой, имеет шестьдесят четыре спицы, направленные вверх, в то время как сердечная чакра — красный треугольник, символизирующий огонь,

326

Надличностный опыт и рефлексивность

имеет восемь спиц, направленных вниз. Горловая чакра представляет собой зеленый полукруглый диск, символизирующий воздух или дыхание, с шестнадцатью спицами, направленными вверх в сторону чакры головы, которую изображают в виде голубой сферы, символизирующей открытый простор неба, с тридцатью двумя спицами, направленными вниз. Если мы отвлечемся от отдельных чакр и рассмотрим общую картину, то получим описанные Райхом главные мышечные сегменты. Вдобавок контур, образуемый точками пересечения проекций спиц чакр головы и горла, сердца и пупка, нижней части живота и половых органов, очерчивает три области диффузного ощущения в образе тела — голову, грудь и живот.

Как мы увидим, тысячелепестковый лотос на макушке головы имеет отношение только к более трансцендентальной «восходящей» практике, которая достигает кульминации в опыте белого света/прекращения. Его необходимо рассматривать отдельно от других чакр, активация которых связана с более конкретными эмоциями и синестезиями. Они ведут к ощущению переживаемой жизненной энергии и телесного присутствия здесь и сейчас, по контрасту с более безличными, трансцендентными качествами синестети-ческого опыта самой «светлоты».

Такова система, но прежде чем рассматривать ее конкретное воплощение в медитативной практике, я должен заметить, что чакры хорошо согласуются с подходом Шепарда и Косслина к образности, как основанной, по крайней мере в значительной части, на непосредственной повторной утилизации восприятия и первоначально строящейся по частям. Образная символическая сторона этих переживаний кажется вполне ясной, исходя из их мультимо-дальной природы и тесной связи с абстрактными ощущаемыми смыслами. С другой стороны, о том, что эти синестетические состояния прямо задействуют процессы восприятия, также говорят многие факты. Первоначальное пробуждение жара Думо в пупке (в тибетском буддизме) или кундалини в основании центрального канала (в хатха-йоге) связано с интенсивным потоотделением и сокращением мышц заднего прохода и низа живота, и ему может способствовать физический массаж живота (Bernard, 1950; Chang, 1963). Это, безусловно, говорит о перцептуальной основе. Вдобавок имеются сообщения о связанном с этими состояниями

Когнитивная психология 327

автономном возбуждении, заставляющем практикующего «дрожать всем телом» и непроизвольно «скакать, как лягушка», наряду с таким интенсивным разогревом, что практикующему может потребоваться неоднократно окунаться в холодную воду (Bernard, 1950). О значительном повышении температуры тела в таких обстоятельствах свидетельствует часто упоминаемое «состязание» тибетских монахов, в котором они, пробудив жар Думо, сидят всю ночь на открытом воздухе, чтобы определить, кто сможет до рассвета высушить на себе большее число мокрых простыней (David-Ne-el, 1932).

Как раз в тот момент, когда все это начинает казаться телесным фокусом, не имеющим никакого отношения к символическим процессам, следует обратить внимание на содержащееся в учениях Гампопы (XI в.) указание на то, что в ходе медитативной практики наступает такой момент, когда феномен жара достигает максимальной физической интенсивности и, одновременно, соответствующее понимание буддистской доктрины также достигает максимальной степени в виде полностью переживаемого постижения. Эта тесная связь между озарением и физическими аспектами экстаза, в данном случае составляющая часть тщательно продуманной медитативной практики, в действительности, вполне согласуется с менее систематизированными моментами творческого экстаза в искусствах и науках. Люди, испытывающие творчески важные концептуальные прозрения, тоже могут прыгать от возбуждения.²

Возвращаясь к нашему обсуждению практического использования системы чакр, следует отметить, что в тибетском буддизме существуют две последовательности (или две ступени) практики. Сначала идет «нисходящая» последовательность активации, удивительно похожая на разработанную Райхом технику «снятия мышечной брони», и связанная с состояниями эмоционального освобождения и живого присутствия. Затем практикующий переходит к «восходящей» последовательности, составляющей конечную цель всей практики и достигающей кульминации в опыте «света пустоты» и постижении пустоты/открытости как основы сознания. В нисходящей последовательности медитирующий зрительно представляет себе красный символ «А» в пупке в виде тонкого, узкого пламени, которое распространяется вверх по цен-