Глава 15. Съездили с Вир на Хилиус за сластишонами

"Съездили с Вир на Хилиус за сластишонами. У нас с ней теперь все кончено.

Она объявилась спустя несколько дней после моего возвращения. Когда начала расспрашивать, я сказал, что мы с Дэнисом выпрыгнули из поезда на первом попавшемся косогоре, но потом встретили кесу из темной гвардии, и его арестовали из-за татуировки, а меня отпустили, и после меня подобрал караван. Полуправда — или, точнее, правда с множеством пробелов.

За сластишонами я сам с ней напросился, из чувства долга. Честно говоря, не очень-то хотелось, но когда она сказала, что у нее скоро будет два выходных подряд, и она собирается на Хилиус, потому что на рынке продают сплошь червивую дрянь, у меня зашевелились нехорошие опасения. Вдруг Мерсмону не хватило сведений, полученных от предыдущего информанта? Тогда Вир похитят, извлекут из ее памяти все, что там есть интересного, а после отдадут на съедение кесу.

Меня неоотступно мучает одна мысль: почему восемь лет назад, в начале зимы, меня не было на Мархене, и я не прикончил тех мерзавцев, которые издевались над Эфрой? Я тогда жил в Лесу, и Мархен для меня был просто словом, названием из потрепанного атласа, но почему не в нашей власти исправить прошлое? Ее день за днем постепенно убивали, а я в то время даже не знал о ее существовании.

Я решил, что должен защитить хотя бы Вир.

В этот раз никаких поездов-ловушек не было. Мы приехали на вокзал вовремя, вышли на грязный бетонный перрон у подножия береговой стены. Вместе с толпой пассажиров, пихавших друг друга локтями и сумками, залезли в вонючий полутемный вагон, похожий на пещеру, и уселись на засаленные тюфяки. Вагон был переполнен, пассажиры сердились и ругались, какая-то тетка обозвала меня "корявой рожей", и галдеж стоял такой, что нам с Вир не поговорить. В углу началась потасовка из-за удобного места: несколько мужчин и женщин в стеганых куртках с капюшонами неловко, но ожесточенно толкались, изощряясь в обидных эпитетах.

Зло, растворенное в быту. Я, кстати, не знаю, откуда эта фраза, но я же не все на свете книги прочел.

Благополучно доехали до Хилиуса, вместе со всеми высадились. Над транспортными траншеями с мутной водой выгнулись пешеходные мостики, дальше — Лес на фоне пронзительно-голубого неба, весь в паутине лиан, усыпанных кремовыми, розовыми, сиреневыми, чайными, бирюзовыми бутонами. На стволах деревьев желтели округлые наросты сластишонов, но вблизи станции осталась одна мелочь, не крупнее медной монеты.

Люди с поезда, подобревшие и повеселевшие, разбрелись по окрестностям. Мы с Вир ушли в Лес дальше всех — я, следопыт, могу себе это позволить.

В чаще на полянке видели драку между саблезубой собакой и громадной черно-желтой личинкой. Тощая, облезлая и, видимо, вконец оголодавшая собака свирепо рычала, пытаясь достать врага клыками, а толстая мохнатая личинка проворно вертелась, плевалась и щелкала жвалами. Недотаявший снег вокруг был забрызган кровью и желтоватой слизью. На всякий случай я вытащил пистолет.

— Можешь меня спасти, как в кино, — пошутила Вир, тоже доставая оружие.

— От этих-то? — я кивнул на дерущихся животных. — Их друг от друга спасать надо.

Вир была в цивильной куртке, теплых спортивных штанах и вязаной шапочке, ничего милитаристического. Мне не пришлось предупреждать ее о том, что в прошлый раз ее хотели похитить, она сама до этого додумалась.

Мы срезали тесаками сластишоны, бросали в мешки и почти не разговаривали. Может, у нее за время моего плена появился кто-то другой? Какой-нибудь молодой офицер из Народной Повстанческой, а то даже из лесной пехоты. И они вместе тренируются, восхищаются Высшими, чистят сортиры… Или, что вероятней, заставляют других чистить сортиры. Общие интересы. А у нас с ней, если разобраться, общих интересов всегда было раз, два — и обчелся.

Набрав два полных мешка, мы к началу сумерек вернулись на остров, время я рассчитал точно. Обе гостиницы привокзального поселка были переполнены, пришлось ехать в городок, расположенный в тридцати километрах от берега. Мне запомнились ряды невысоких домов в синих сумерках, какие-то статуи на перекрестках, озаренный светом газового фонаря лозунг на грязной кирпичной стене: "И если честь тебе дорога — убей Мерсмона, убей врага!"

Как выяснилось, шофер привез нас к себе домой. Я с прошлого раза стал не в меру настороженный, поэтому, сняв верхнюю одежду, после этого пояс с кобурой и ножом надел обратно, спрятав под свитером навыпуск, но мои подозрения оказались беспочвенными — мужик просто хотел заработать.

За ужином Вир приставала к хозяйскому сыну, мальчишке лет девятнадцати, почему он до сих пор не записался в Народную Повстанческую, потом нас проводили в натопленную комнату с двуспальной кроватью. Там все было умопомрачительно пестрое — и полосатые коврики на полу, и занавески на окнах, и веселенькое стеганое одеяло, и простыни в цветочек.

— Жируют! — оглядев эти признаки скромного, чтобы не сказать жалкого, захолустного достатка, с осуждением процедила Вир. — И ничего им больше не надо, воевать с Мерсмоном такие не пойдут! Совсем зажрались!

— Да где зажрались? Один ковер у меня в комнате стоит больше, чем вся эта ситцевая роскошь.

— Вы у себя в Трансматериковой тоже зажрались! Кто Мерсмона обслуживает? Он для вас такой же клиент, как любой другой, даже лучше, потому что платит втридорога, не торгуясь, а вам только того и надо.

Я вспомнил о бензовозах вызволившего меня каравана и оправдываться не стал.

— Погоди, мы за вас еще возьмемся по-настоящему! — пригрозила Вир — и после, без всякой паузы и перехода: — Залман, мы должны расстаться. У нас в жизни разные цели. Я не собираюсь вечно барахраться во всем этом, — она обвела широким жестом цветастую комнатушку, — я хочу стать Высшей! А у тебя всегда были сиюминутные цели: что-то прочитать, на что-то посмотреть, сходить в какое-нибудь кафе на Шахматном бульваре, и чтобы тебя там принимали, как своего. Мелко. Нам с тобой не по пути.

У меня вырвалось:

— Ты готова осуждать любую цель, которая не совпадает с твоей собственной.

— Потому что у тебя нет настоящей цели! Одна ерунда, — она стащила через голову джемпер, под ним оказалась застиранная трикотажная фуфайка в камуфляжных разводах. — Так извини, я с тобой заниматься ерундой не буду. Я хочу стать выше всех этих, которые живут среди своего барахла, — еще один презрительный жест. — Подняться над общей массой и почувствовать, что ты выше этой массы — вот это цель! А у тебя ничего за душой нет.

— Ладно, расстаемся.

Хорошо, что она заговорила об этом первая, иначе пришлось бы мне.

— И спать ляжешь — вот здесь! — Вир показала на диван, накрытый покрывалом с вышитыми букетиками. — Не пытайся меня удержать, понял? В постели с тобой лучше, чем с другими, ты много всяких штучек знаешь, но больше такой номер не пройдет, для меня моя цель важнее!

Меня словно ледяной водой окатили. Так вот почему она так долго со мной оставалась… Хэтэсси меня многому научила — специально объясняла, что и как я должен делать, чтобы доставить ей удовольствие. Моралисты вроде Курконо сказали бы, что она меня развратила, но это чушь. И Вир, значит, снова и снова ко мне возвращалась из-за этого, а я-то думал, она меня любит…

Наверное, у меня был очень несчастный и огорошенный вид, потому что она добавила с торжеством:

— Я уже научилась отбрасывать то, что мешает идти к цели!

Диван с подлокотниками-валиками оказался для меня коротковат, пришлось скорчиться в три погибели. Утром хозяин дома повез нас на вокзал. Было светло, и теперь я смог рассмотреть статуи на перекрестках: это высеченные из серого камня памятники героям-первопроходцам, героям войны с кесу, прежним Властителям и Властительницам.

За окраиной городка начинаются поля, там шла подготовка к посеву морозостойкой весенней пшеницы. На открытом пространстве копошилась уйма народа, плохо одетые мужчины и женщины в рваных перчатках или с голыми красными руками, в раскисшей обуви — они разрыхляли землю мотыгами, разбивали мерзлые комья. За ними надзирали вооруженные люди в форме Народной Повстанческой армии. Я видел, как охранник ударил ногой одного из работников, который шевелился слишком вяло.

— Что это значит?

— Арестанты из столицы, — объяснил шофер. — Их сюда пригнали на помощь сельхозрабочим.

— Это мерсмоновы прихвостни, — добавила Вир. — Пособники зла. И еще пособники пособников зла.

— Как это — пособники пособников? — только и смог удивиться я.

— Ну, есть те, кто одобрял и поддерживал Темного Властителя — это прямые пособники, и есть члены их семей, которые, получается, тоже пользовались плодами — это уже их пособники, — растолковала Вир. — Их всех собрали и используют на весенних общественных работах, потому что трудно найти добровольцев.

— Послушай, это ведь рабский труд!

— А ты что предлагаешь? Денег в казне мало, работа тяжелая, по-хорошему за мизерную зарплату никто не пойдет, вот и взяли тех, у кого рыльце в пушку. Скажи спасибо, что тебя там нет. Ваша Трансматериковая компания отвертелась, потому что без нее не обойтись. Но если ты осуждаешь антимерсмонианскую коалицию за это решение, — она мотнула головой в сторону поля за окном машины, — значит, в мыслях ты тоже самый настоящий пособник зла!

После того как я увидел на Хилиусе эти полчища изможденных "пособников зла" и "пособников пособников", я наконец-то понял, какая разница между Темным Властителем и теми силами, которые ему противостоят.

А никакой.

Это началось, когда я спустился на кухню попробовать Евин сластишоновый компот. Или нет, чуть раньше: у меня вдруг резко испортилось настроение, в душе как будто что-то саднило, но я не придал этому значения и отправился утешаться на кухню.

— Сливки скисли, — пожаловалась Ева. — Разом, словно туда плеснули рассола, ты только посмотри!

Я взглянул на литровую стеклянную бутыль: такое впечатление, что в нее затолкали слоистое облако.

— Может, туда что-нибудь попало?

— Крышка-то была завинчена, а они раз — и свернулись.

Послышался невнятный сердитый возглас Петра, а потом он и сам появился. С расстегнутой ширинкой.

— В туалете лампочка перегорела. Сейчас вкручу новую.

Он прихватил табурет и вышел.

Ева зачерпнула половником золотистого варева из большой кастрюли, налила в кружку.

— Пей осторожно, еще не остыло.

Густое, сладкое и немного пряное. Наверное, вино тоже хорошее получится.

— Вкусно. А Сандра где?

— Убежала в парк. Там поставили новую карусель.

Из коридора донесся резкий хлопок.

Когда Петр появился во второй раз, его правая ладонь была в крови.

— Лампу разорвало, как только я ввинтил ее в патрон!

— Сейчас, — засуетилась Ева, — надо зеленкой…

В холле зазвонил телефон (у меня два параллельно подключенных аппарата, один на первом этаже, другой на втором).

— Залман Ниртахо? — я узнал голос секретарши Бурхарда. — Распоряжение дирекции: всем работникам компании немедленно прибыть в офис на проспекте Ста Созвездий. Автотранспортом не пользуйтесь, ни общественным, ни личным. На улице будьте внимательны и осторожны. Поторопитесь, ждем вас!

Что бы это значило? Я туго соображаю, когда речь идет о головоломках человеческих взаимоотношений, но сейчас нечто происходило в окружающей меня материальной среде. Опасность, вот что это значит! Эфра ведь сказала, что они скоро возьмут Танхалу… Видимо, началось. И Мерсмон в последний момент предупредил своих наиболее ценных деловых партнеров, в том числе наше руководство. Неспроста всех собирают в офисе: ожидается локальное светопреставление — магическая драка между Темным Властителем и Высшими.

"Скоты, могли бы помериться силами не в Танхале, а где-нибудь за городом!" — подумал я, зло швырнув трубку на рычаги.

На кухне Ева обрабатывала мужу порезы.

— Я пошел за Сандрой. Свет не включайте и повыдергивайте все из розеток, сейчас начнется всякая чертовщина. Из дома не выходите, Сандру я сам найду. Я тогда позвоню сюда, если телефонная связь будет работать.

Ева уронила пузырек с зеленкой и разрыдалась.

Колдовского тумана, как тем вечером, когда убили Курконо, на улицах не было, и все равно я чувствовал, что вокруг происходит что-то странное и опасное. Будь у меня на загривке шерсть, она бы встала дыбом.

В большой мутной луже на тротуаре венком кружились окурки и бумажки, сами собой, при полном безветрии, их движение постепенно ускорялось. По рельсам промчался пустой трамвай — без пассажиров, без водителя, исчез за углом, и оттуда послышался грохот: во что-то врезался. В Серебряном переулке, в угрюмом каменном доме, хлопала дверь единственного подъезда, за ней виднелся черный зев с уходящими в темноту белесыми ступеньками. В сторонке топтались мужчина и две женщины — видимо, здешние жильцы, не решались зайти к себе домой, раз такая жуть. Низкие облака застыли над крышами, как серая барочная лепнина.

Прохожие нервничали и торопились, а я так и вовсе мчался, сломя голову, и все эти детали — хоровод мусора в луже, трамвай, дверь — случайно выхвачены из общей панорамы, на самом деле странного было куда больше.

Когда впереди, в конце улицы, показалась чугунная ограда Марсенойского парка, где-то вдали завыла сирена, потом еще одна, а потом загремел набат.

Полицейские выгоняли из парка посетителей, взрослые с детьми спешили к воротам, но Сандры среди них не было.

За кронами деревьев как будто вздулся гигантский мыльный пузырь, по его слегка подрагивающей блестящей поверхности скользили радужные разводы — стоило посмотреть на них, и начинало подташнивать. Я понял, где искать Сандру. Если нормальный ребенок, увидев страшное, бросится к маме или куда-нибудь забьется, то наша паршивка побежит туда, где интересней.

Я обнаружил ее в кустах, в десятке метров от жутковатого "мыльного пузыря", накрывшего площадку с каруселью. На ней было ярко-красное пальтишко и оранжево-бордовая шапочка с помпоном, так что я заметил ее издали.

Она исподлобья разглядывала тошнотворно-переливчатую полусферу, глаза шоколадного цвета сердито блестели.

— Залман, как ты думаешь, что это такое?

— Идем домой!

Она упиралась, потому что хотела увидеть, что будет дальше. Мы сторговались на торте с орехами и кремом-суфле.

Я позвонил с уличного таксофона домой и сообщил, что Сандра нашлась. Ева сказала, что опять звонили из компании, спрашивали, где я. Бросив в прорезь еще один жетон, я набрал номер приемной Бурхарда. Ответил он сам, обругал меня и велел без всяких отговорок явиться в офис.

— У меня дома родственники, между прочим!

— Залман, ты самый недисциплинированный сукин сын среди всех вас, мерзавцев! Если тебя сегодня кто-нибудь не слопает, без премии останешься! У тебя есть полчаса!

— Со мной племянница, ей девять лет, я как раз ее искал.

— Хватай племянницу под мышку и со всех ног беги сюда, понял?

Ревел он так, что Сандра услышала и стала проситься в офис:

— Я там еще не была, хочу посмотреть!

Снова набрав свой домашний номер, я сказал, чтобы за нее не беспокоились, она будет со мной, мы переждем в здании Трансматериковой на проспекте Ста Созвездий.

Расстояние было изрядное, зато дорогу я знаю хорошо. Я много бродил по Танхале, и в одиночку, и, позже, с Дэнисом — он ведь тоже не здешний, с Касиды, так что мы вместе исследовали столицу и заодно пытались знакомиться с девушками. Во всяком случае, в то время я думал, что Дэнис, как и я, мечтает найти себе девушку. Это было еще до Вир. Приставал каждый раз я (поскольку Дэнису оно было на самом деле не надо), и девушки от нас шарахались — мои шрамы плюс моя застенчивость и неловкость все портили. Но Танхалу я теперь знаю не хуже, чем большинство тех, кто здесь вырос (есть неизвестные мне районы, так ведь она громадная!), а уж маршрут от дома до проспекта Ста Созвездий изучил, как свои пять пальцев.

Мы шли кратчайшим путем, срезая углы, через проходные дворы, отклоняясь только для того, чтобы обойти что-нибудь такое, к чему лучше не приближаться. Например, когда мы спустились в подземный переход на Магаранской улице, мы увидели там здоровенное серое животное с тупорылой мордой, напоминающей ботинок, и широко разинутой пастью, в которой торчали редкие и крупные желтоватые зубы. Туша просвечивала, словно была всего лишь сгустком тумана, и, возможно, мы смогли бы сквозь нее пройти. Но при этом тварь хрипела на весь переход, из ее пасти выплескивалась вода или что-то другое, словно ее рвало — и эта жижа, вполне материальная, оседала брызгами на стенах, растекалась лужами по каменным плитам. Мы поскорей повернули обратно.

А в замусоренном проходном дворе, спрятанном за нарядным фасадом многоэтажного дома с полукруглыми белыми балкончиками, возле веревок с бельем, личинка полуметровой толщины, в длину метра три-четыре, остервенело жевала простыню. В Лесу крупных личинок полно, однако в городе такому монстру-переростку взяться неоткуда — его давно бы уже расстрелял наряд Санитарной службы, вызванный бдительным населением.

Мы не стали сворачивать в этот двор. У меня было оружие — револьвер и нож, но глупо лезть на рожон, если с тобой ребенок.

На улицах было не сказать, что совсем безлюдно: часть народа попряталась по домам, а другая часть, наоборот, высыпала наружу — если в четырех стенах творилось что-нибудь неладное.

Когда мы добрались до моста через Арктический канал, начал сгущаться туман.

— Не бойся, скоро придем, — постарался я успокоить Сандру.

— А я и не боюсь, — ответила она, слегка задыхаясь от долгой и быстрой ходьбы.

— Знаешь, почему канал так называется? Это в честь северной страны на Земле Изначальной — там очень много воды и живут белые медведи, они вроде наших медверахов, ты их видела на картинках. "Арктос" на древнем языке значит "север".

— Не заговаривай мне зубы! — строго одернула Сандра. — Лучше смотри по сторонам.

Туман был словно мыльный, с такими же текучими радужными переливами, как тот купол в Марсенойском парке. В нем что-то шныряло, но рассмотреть себя оно не позволяло и нас не трогало. Кто знает, может, если бы на мне была не форма Трансматериковой, а форма лесной пехоты или Народной Повстанческой, оно повело бы себя более агрессивно.

Мы свернули на Виноградную улицу. Знакомое название… Здесь живет кто-то из тех, кого я знаю, и меня приглашали при случае заходить в гости. Виноградная, дом 14, квартира 72 — чей это адрес? Больше я ничего не успел припомнить, потому что в тумане раздался крик, вскоре оборвавшийся.

Свернув под арку, за которой находился проходной двор, мы увидели, в чем дело. Два мертвых тела, мужчина и женщина. Похоже, их убили холодным оружием, а потом сбросили со второго этажа — там мерно хлопала, теряя остатки стекол, балконная дверь.

— Идем отсюда, — шепнул я, потянув Сандру обратно к арке, но тут из подъезда вышла девушка.

Несмотря на холодную погоду, она была в легком платье с оборками, по плечам струились распущенные иссиня-черные волосы. И она держала окровавленный меч.

— Привет, Инара, — пробормотал я.

Так вот чей адрес всплыл у меня в памяти!

— Залман? — она растерянно улыбнулась. — Я несколько раз клала под подушку бумажку с твоим именем, но ты не снился, а теперь, без бумажки, приснился, вот интересно…

— Это ты их?

— Ну да, я! Сон ведь… Пойдем ко мне пить чай с конфетами? Я перед тобой разденусь, во сне можно. Только сначала я должна убить тех, кто светится красным. В этом сне надо убивать.

Я понял, что она невменяема. Ничего, обезоружить и скрутить ее — для меня секундное дело. А потом что? "Скорую помощь" сейчас не вызовешь.

— Это кого ты имеешь в виду? — Сандрин голосок зазвенел от возмущения. — Мое новое красное пальто?!

— Нет, ты не светишься. А эти светились, — Инара указала мечом на трупы. — Сон как игра. Чем больше я убью, тем больше наберу призовых баллов. Это же все не по-настоящему! Но вы не те, за вас баллов не будет.

И на том спасибо. Мыльный туман клубился на высоте третьего этажа, застилая небо, и в обеих арках, жилые многоэтажки были окутаны зловещей радужной пеленой. Стояла мертвая тишина. Потом послышались торопливые шаги, из-под арки выбежали еще две девушки. Я про себя чертыхнулся: сегодня просто какой-то день встреч!

Одна из них была Вир в форме лейтенанта Народной Повстанческой. Другая — подружка Вир, которую я видел несколько раз. Тоже в ладно скроенной камуфляжной форме, но без знаков отличия. Короткая стрижка — не под ноль, как у моей бывшей возлюбленной, а пышная шапка слегка вьющихся каштановых волос, глаза кажутся огромными, такие они живые и сверкающие. Зовут ее Инга.

— Опоздали! — крикнула Вир.

Инара встрепенулась и медленно, как в полусне, шагнула ей навстречу, нацелив клинок в живот — возможно, углядела то самое "красное свечение".

Я предупредил:

— Она сумасшедшая!

Опередив меня, Вир бросилась вперед, уклонилась от выпада. Выхватив из ножен солдатский нож, парировала второй удар и, крутанувшись, сбила Инару с ног, ударив ботинком в бедро. Меч звякнул на асфальте.

Инга, склонившаяся над убитыми, выпрямилась:

— Они погибли. Их не вернут даже те, кто может больше, чем я.

Лицо Инары удивленно и обиженно сморщилось, и она совсем по-детски расплакалась. Плохой сон. Разве в хорошем сне бывает больно?

— Что все это значит? — спросил я.

Инга уставилась на меня своими сверкающими глазищами, а ответила Вир:

— Это значит, что Темный Властитель перешел в наступление и руками вот таких зомби, — она ткнула пальцем в сторону Инары, — убивает наших ребят. Ему противостоим только мы и Высшие, — тут она покосилась на Ингу (значит, та — Высшая?), — или, правильнее, Высшие и мы. Эти ребята, которых убила зомби, служили со мной в НПА.

Инара, сидя на грязном асфальте, жалобно всхлипывала.

— Подожди, Вир, — глядя на меня, в раздумье произнесла Высшая. — Этот парень что-то знает о Мерсмоне!

Властные бесплотные пальцы полезли ко мне под череп. Это уже который раз за мою жизнь — третий или четвертый?..

— Не смей копаться у меня в мыслях!

Черт с ним, с Мерсмоном, но Эфра и Дэнис рассказали мне о себе такие вещи, о каких люди кому попало не говорят, и я не мог отдать их грустные личные тайны кому-то постороннему.

Инга продолжала, не обращая внимания на мои протесты. Я потянулся за револьвером, но рука тут же налилась свинцом и бессильно повисла — предупреждение.

— Я сказал, не смей!

— А вы можете мои мысли прочитать? — вперед красным огоньком выскочила Сандра, встав между мной и Ингой. — Вот угадайте, о чем я сейчас думаю!

Пальцы отпустили. Высшая смотрела на Сандру, ее глаза по-прежнему сверкали, но выражение было не то, чтобы очень довольное. Словно что-то ее неприятно удивило.

— Не получается, ага? — радостно констатировала Сандра после двух-трех минут безмолвного поединка. — Я это сделала специально, чтобы злой Темный Властитель не смог прочитать мои мысли! Я ведь еще маленькая, а злые всегда маленьких обижают!

— Ты правильно сделала, что закрыла свои мысли от чужого вмешательства, — похвалила Высшая — не иначе, чтобы сохранить лицо. — Тебя никто не сможет превратить в зомби, как случилось с этим человекоподобным созданием, — она презрительно кивнула на тихо всхлипывающую Инару.

— Она думает, что видит сон. А давайте, вы ей скажете, что все это не понарошку, а по правде?

— Она не стоит того, чтобы с ней возиться, но можно попробовать.

— Вы ей все-все объясните логично и разумно, ага?

Высшая подобрала меч и несильно ткнула Инару острием в бедро. Та вскрикнула.

— Больно? Боль — это по-настоящему! А это кровь, смотри! — присев, Инга смочила руку в растекшейся по асфальту красной луже и окровавленной пятерней ударила девушку по щеке. — Нравится? Нравится или нет?! Кровь — это по-настоящему! Вот она какая, кровь!

Инара задрожала и заплакала навзрыд, уткнувшись испачканным лицом в ладони.

— Вот тебе кровь! — Высшая встряхнула ее за плечо и перешла на крик. — Можешь еще и на вкус попробовать!

Вир наблюдала эту безумную, на мой взгляд, сценку с безусловным одобрением.

— Не хочу-у-у! Пустите меня домой!

— Не нравится, да?! Это называется смерть!

— Залман, делаем ноги, — заговорщически прошептала Сандра.

Мы потихоньку ретировались, и уже когда вышли на затопленную туманом улицу, со двора донесся жужжащий звук. Инга и Вир тоже выскочили из арки, их преследовал, как мне показалось, рой насекомых, те были словно сделаны из блестящих проволочек. Некоторые вспыхивали в воздухе, их обугленные трупики падали на тротуар, однако мельтешащий рой был слишком велик. Вир и Высшая скрылись в тумане.

— Пойдем дальше? — спросила Сандра.

— Подожди… Надо вернуться и все-таки объяснить Инаре, что это не сон. Пока она еще кого-нибудь не убила.

— Эта уже объясняла и совсем ее заморочила.

— Так я ведь не Высший. Я буду с ней разговаривать, как человек.

Инара, скорчившись, лежала на асфальте около трупов. Измазанное кровью зареванное лицо. Голые руки покрыты гусиной кожей.

— Спаси-и-ите меня кто-нибудь… — бормотала она тонким голосом.

— Инара, это я, Залман, — я посадил ее, отвел с лица спутавшиеся черные пряди. — Ты не спишь. Ты была околдована. Посмотри на меня. Вот я взял тебя за руку — ты ведь чувствуешь тепло моей руки? А на асфальте сидеть холодно. Вспомни и сравни свои ощущения, когда ты спишь и когда бодрствуешь — на что больше похоже то, что сейчас?

В общем, мне удалось привести ее в чувство. Мы проводили ее домой, и я посоветовал из квартиры больше не выходить, пока все не закончится. Боевой меч, принадлежавший ее покойному дедушке-полковнику, висел у них на стене в гостиной, а как она сумела заколоть и сбросить с балкона своих соседей, офицеров НПА — этого Инара не понимала. По ее словам, их дверь перед ней открылась сама, и они почти не сопротивлялись, словно ожившие куклы, но во сне еще и не то бывает.

Мы с Сандрой вышли на улицу и зашагали дальше сквозь колышущийся мыльный туман. Точнее, шагал я, а Сандра бежала вприпрыжку, держась за мою руку, все еще слегка онемелую.

— Я нарочно! — сообщила она с довольной рожицей. — Я сначала проверила, действует ли мой запрет, чтоб никто не мог читать мои мысли, а потом придумала, как ее отвлечь, чтобы мы сбежали. Я видела раньше их с Вир, она вроде нашей учительницы по черчению, которая всем делает бестолковые замечания и на всех кричит.

— Спасибо, я твой должник, — сказал я этому малолетнему психологу. — Я и еще два человека. Не буду говорить, кто это, но ты их тоже выручила.

— Если должник, тогда тортик из пломбира с шоколадом, и потом, когда снега больше не будет — велосипед!

— Хорошо, — согласился я.

Теперь я знаю, что Высшие не умнее людей. Точнее, у людей разный уровень умственных способностей, и у Высших он тоже разный — независимо от уровня их сверхчеловеческих возможностей. Эта Инга, когда она общалась с Инарой, не показалась мне очень уж умной.

В конце концов мы дошли до здания Трансматериковой компании на проспекте Ста Созвездий. Бурхард сразу вызвал меня к себе, чтобы обругать. Я пришел с Сандрой, и пока он меня распекал, та полезла рыться в шкафу с бумагами. Бурхард поперхнулся на полуслове, побагровел больше обычного и поскорее вытолкал нас из своего кабинета.

— Тебя не уволят? — спросила Сандра в коридоре.

— Нет. Следопыта могут уволить, только если он окончательно сопьется. И то пенсию дадут.

— А, тогда все в порядке. Ты же не сопьешься…

В глазах у Сандры вспыхнул охотничий азарт: она заметила в конце коридора офисную кошку.

— Смотри, это чья киса? Можно ее погладить?!

Она кинулась ловить кошку, я бросился за ней. Кошка удрала, а нас догнала секретарша Бурхарда и сказала, что девочку надо отвести в холл 3-А — многие сотрудники взяли с собой детей, их всех устроили там.

— Смотрите, что мне мама вышила! — Сандра распахнула пальто, на ее синем фланелевом платьице слева была вышита кошка, справа — лопоухий пес. — Красиво, ага? Это потому, что я Королева Всех Кошек и Собак!

Телефонная связь накрылась, и дозвониться до Евы с Петром я не смог. Спали мы на полу в спальных мешках, было холодно, потому что батареи остыли.

Сегодня после обеда всех отпустили по домам. Мыльный туман исчез, по улицам разъезжают патрули кесу верхом на грыбелях.

Они взяли Танхалу. Газеты пишут, что "легитимная власть на Кордее восстановлена", "лидер путчистов Максимилиан Келлард убит на поединке законным правителем Долгой Земли", "многие мирные граждане взялись за оружие, чтобы оказать помощь властям в борьбе с мятежниками-угнетателями". Ну, как они "взялись за оружие", я видел на примере невменяемой Инары… Похоже, судебное преследование ей не грозит, но шок она перенесла изрядный.

Не знаю, что стало с Вир. После того разговора в ситцевой комнате между нами все кончено, я ее не люблю, а она, может, вообще никогда меня не любила, и все равно не хочется, чтобы с ней произошло что-нибудь плохое. В последний раз я видел ее на Виноградной улице в компании Инги, Высшей. Надеюсь, та ее в беде не бросила.

Побывал на проспекте Ста Созвездий, узнал новые подробности. Мерсмон, выполняя давний уговор с нашим руководством, защитил здание компании мощными чарами, так что никто из находившихся внутри спятить, как Инара, не мог, и никакая нежить извне проникнуть туда не могла. А Келларда он действительно убил собственноручно — искромсал на кровавые ошметки кесейским мечом, ворвавшись в резиденцию коалиционного правительства. Из-за его колдовства огнестрельное оружие повсюду повыходило из строя и давало осечки (зря я таскал с собой револьвер, от него бы никакого толку), а холодным кесу владеют так, что равных им нет, и они попросту вырезали большую часть вооруженных сил коалиции. Я бы многое отдал за то, чтобы Вир оказалась в безопасном месте!

Бурхард отловил меня в коридоре и снова обругал — мол, племянницу плохо воспитываю. А ребята посоветовали вести себя поосторожней, если встречу Слейгрица из Совета Директоров: тот сегодня наконец появился и на всех подряд крысится. Никто не знает, какая дрянь его укусила — нет бы радовался победе своего союзника, а он ходит злющий, как саблезубая собака, ужаленная вьюсом.

Я видел Слейгрица, все такого же тощего, изможденного, похожего на мумию, в холле с фикусами на четвертом этаже, и сразу рванул от него по коридору, как офисная кошка от Сандры. Я себе не враг. Остальные гадают, что на него нашло, а я, благодаря объяснениям Темного Властителя насчет осложнений после чар окаменения, знаю точно, в чем дело.

Слейгрица наверняка превращали в статую, чтобы спасти от расправы — это самый удобный способ. Окаменевшего человека можно хоть в землю закопать, хоть в канализационном коллекторе спрятать, ему ничего не сделается. А после снятия чар ему пришлось, для профилактики артроза, подвергнуться болевой терапии, так что получил он по полной программе, потому и злится на весь белый свет. Надо обождать, пока он не отойдет после пережитого, а до тех пор лучше не попадаться ему на глаза.

По дороге домой завернул в кондитерскую, купил обещанный Сандре торт с орехами и кремом-суфле. Торт из мороженого куплю потом, чтобы не все сразу, а велосипед мы с ней пойдем выбирать вместе.

Вдалеке что-то горит, над крышами стоит черный столб дыма. Вроде бы, в той стороне находятся казармы и тренировочные комплексы лесной пехоты. Для того чтобы начался настоящий пожар, надо сперва уничтожить замурованные в фундамент обереги, так что без колдовства там не обошлось.

Те несчастные "пособники зла" и "пособники пособников", которых мы видели на хилиусских полях, теперь получат свободу и смогут вернуться домой. Вопрос только, кто займет их место?

Вир жива. Она меня чуть не убила. Или не она, а кто-то другой? Очень хочется верить, что она в меня не стреляла. Или стреляла вместе со всеми, но целилась мимо.

Меня задели две пули. Будет теперь на два шрама больше.

Она пришла вечером, когда начало темнеть, на ней был рыжий длинноволосый парик и длинное пальто с большими золочеными пуговицами в виде желудей. В первый момент я ее не узнал. Еще и меховая шляпка с букетиком цветов из лакированной кожи — совсем не в ее вкусе.

— Залман, ты должен нам помочь. Иначе нас всех сожрут, понимаешь? Нас объявили вне закона — это значит, мы теперь не граждане, а пища для кесу.

— Мы — это кто? И как я могу помочь?

— Элита НПА. Все мы активные борцы с темным режимом, все с татуировками, все засветились в антимерсмонианских чистках. Нас ищут, ловят, понимаешь? — мы стояли в полутемной прихожей, ее глаза загнанно блестели, а накрашенные губы двигались быстро, с присущим ей изяществом. — Высшие не могут нас отсюда вытащить, Темный Властитель всю Кордею накрыл магической паутиной, которая их не пускает. Нам надо выйти за пределы этой паутины, и тогда нас заберут. Залман, нам надо попасть на остров Сагода, это на крайнем северо-востоке.

— А зверопоезд туда не ходит?

— Поймают. Мерсмон все контролирует.

Я вздохнул. Мне давно уже полагается отпуск, и при последнем разговоре я сказал об этом Бурхарду.

— Ты и так прохлаждался две недели в Кесуане, в экзотической обстановке, — проворчал тот.

— Ага, в застенке, в кандалах, и легитимная власть в лице Тем… то есть, Весеннего Властителя отделала меня, как грушу для битья.

— Что-то ты подозрительно бодро об этом рассказываешь, — недоверчиво заметил Бурхард.

— Я даже на Кесуанские горы толком не посмотрел, только один раз видел в окне каньон, как на картинке. Я, честно, устал. Это не обычная усталость, а стресс, и мне нужен отдых.

— Только не снимай стресс запоем! Подумаем насчет отпуска. И не подавай этой маленькой негодяйке, которую ты сюда приводил, дурной пример. Дети всегда берут пример со старших.

Скажу завтра Бурхарду, что ухожу или в отпуск, или в запой.

— Вир, завтра я кое-что улажу, и тогда буду свободен. Чтоб у каждого была подходящая одежда для Леса, оружие, спички, запас продуктов на несколько дней и медикаменты для оказания первой помощи — полный комплект. Сколько вас?

— Человек двести-триста. Я приду за тобой завтра в это же время.

Ни на улицах, ни в трамваях (пришлось петлять и ехать с пересадкой) мы не вызывали ненужных подозрений. Я был в своей следопытской экипировке, словно ухожу в рейс, и со мной дама, одетая модно, броско, с налетом безвкусицы — вроде как провожает. На мятежников не похожи, кому какое до нас дело?

Вир оделась с умом: взгляд сначала цеплялся за ее блестящие пуговицы-желуди, потом перескакивал на претенциозный искусственный букетик на кокетливой шляпке. А лицо — рыжая челка лезет в глаза, губы ярко накрашены; те, кто знаком с Вир Одис, прошли бы в двух шагах от нее, не поздоровавшись.

Тревожные разноцветные сполохи озаряли город, за домами грохотало, в темнеющем небе вспыхивали и медленно угасали огненные узоры, звезды, мерцающие облака — это развлекались кесу, празднуя свою победу, они обожают фейерверки. В кондитерских и кофейнях их было полно, а посетителей-людей — раз, два и обчелся ("пособники", наверное). Излюбленная диета кесу — сырое мясо и сладости. Я подумал: когда вернусь после этой авантюры, надо будет поторопиться с тортом из пломбира с шоколадом, который я задолжал Сандре, пока темная гвардия не смела все подчистую.

Местом сбора была заброшенная котельная на окраине Танхалы, неподалеку от береговой стены. Оттуда за стену вел подземный ход — не иначе, прокопали загодя, как путь к отступлению на случай проигрыша. Вир подтвердила мою догадку. Прибывающие переодевались в походную одежду, брали рюкзаки и ныряли с фонариками в лаз — молча, деловито, с несвойственной штатскому народу дисциплинированностью.

Потайной ход оказался узким, с отсыревшими деревянными подпорками; его прорыли и укрепили кое-как, на скорую руку, не сегодня-завтра все там обвалится, если уже не обвалилось. Осклизлые земляные стены блестели в свете фонариков, под ногами хлюпала вода. Впереди шлепнулся с потолка пласт земли, обдав людей брызгами.

— Халтурщики! — вырвалось у меня. — А если нас тут завалит? Для себя же строили!

— Это не мы строили, — возразил, не оборачиваясь, шагавший передо мной парень.

— А кто?

— Интернированные. Пособники зла.

— Так… И что будет, если они сообщат властям о вашей лазейке?

— Они ничего никому не сообщат, — бросил парень, чуть замешкавшись с ответом.

— То есть, вы их убили? — осмыслив информацию, уточнил я.

Похоже, им сильно не понравилось, что я сказал об этом напрямую. Парень зло буркнул:

— Нет, отправили на заслуженный отдых с памятными подарками!

А Вир, шедшая следом, веско произнесла:

— Залман, ты так и не научился понимать, что такое необходимость!

— Помнится, кто-то осуждал меня за то, что я убивал всяких уличных подонков, ведущих стайный образ жизни.

После того как я узнал историю Эфры, моя неприязнь к людям этого сорта стала на порядок сильнее. Опять таких встречу — опять прикончу, и никто мне не докажет, что это неправильно.

— Потому что ты делал это без цели! — запальчиво возразила Вир. — Ты боролся с людьми, а не с явлением, а мы боремся против темных сил.

— И для этого убиваете людей направо и налево?

— Ты же сам понимаешь, что они донесли бы Мерсмону о нашем запасном ходе!

Тупиковыми спорами с ней я был сыт по горло и потому промолчал.

Наш марш-бросок через Лес продолжался восемь с половиной суток. По ночам спали посменно, как принято у лесной пехоты — две трети отдыхают, треть дежурит — и все равно больше двадцати человек погибло. Все они были горожане, а я не мог уследить за каждым. Я держался рядом с Вир, чтобы хоть ее уберечь от лесных ловушек и довести до финиша.

Наконец мы вышли к береговой стене Сагоды. Островок необитаемый, почва там неплодородная, сплошной камень, однако стену все равно построили. Вир сказала, там есть охотничьи заимки, заколоченные склады, которыми давно не пользуются, и был раньше небольшой гарнизон лесной пехоты.

Послали вперед разведчиков. Вернувшись, те сообщили, что засады нет, и в крепости тоже никого нет, на всей Сагоде ни души, но условный знак на месте — можно заходить.

Когда они закончили доклад, Вир и еще несколько парней и девушек — командиры — обменялись быстрыми взглядами: друг на друга, на меня, снова друг на друга… Я понял. Не своим медлительным человеческим умом, а звериным чутьем, которое столько раз меня выручало.

Отталкивая и сшибая с ног тех, кто попадался на дороге, петляя зигзагами, я бросился к Лесу, под защиту деревьев. Вслед мне палили из всех стволов. Ну да, я свою задачу выполнил — довел героев Народной Повстанческой до пункта назначения, и они решили, что теперь самое время доблестно меня ухайдакать. На всякий случай. Как тех "пособников зла", которые построили им хлипкий подземный ход.

Одна пуля задела левое плечо, другая — правое бедро. Как хочется верить, что Вир не стреляла, только делала вид, что стреляет… Пули прошили мякоть, но кости остались целы, и до темной колючей стены елажника я добежал.

Эти идиоты начали на меня охотиться, теряя драгоценное время — они шли по кровяному следу, а я из-за них не мог остановиться и перевязать раны. Я старался уйти как можно дальше в Лес, надеясь, что они одумаются и повернут обратно: заблудиться тут — дело пяти минут, а опытного проводника (то есть, меня) у них больше нет. Но они увлеклись и продолжали преследование! Как будто забыли, зачем они вообще сюда пришли, главное — загнать и добить раненую дичь.

Потом произошло то, чего следовало ожидать: у них начались какие-то проблемы в тылу. Беспорядочная стрельба, вскоре захлебнувшаяся, крики — уже не азартные, а панические.

Я решил, что отделался от них. Остановился и кое-как забинтовал раны, для чего пришлось раздеться, стуча зубами от холода. Только успел натянуть обратно пропитавшуюся кровью одежду — кусты затрещали, и на поляну выломился Эрнест, рослый блондин, который шел впереди меня по подземному коридору. Увидев искомую добычу, он осклабился.

— Я тебя догнал! — от погони у него окончательно зашел ум за разум. — От меня не уйдешь, понял?!

И дальше — несусветный мат.

— Ругаться-то зачем? — спросил я.

Мы держали друг друга на прицеле.

Он опять выругался — видимо, от избытка чувств.

— Зачем тебе меня убивать?

— Ты ведь не с нами? А кто не с нами, тот против нас, того в расход!

Я по глазам понял, что сейчас он нажмет на спуск, и нажал первый. Это была честная дуэль

Сам не знаю, каким чудом я остался жив. Голова кружилась от потери крови, вдобавок начался жар с ознобом. Зато через день я наткнулся на траншею зверопоезда, побрел вдоль нее и дотащился до острова Эсаха, где находится городок Эсаха и несколько деревень. В местной больнице мне перевязали раны. Потом пришел поезд — они ходят на Эсаху дважды в неделю, и я смог вернуться в Танхалу.

С вокзала отправился в больницу компании. Там меня положили под капельницу, вколов перед этим антибиотики и что-то еще. Я дремал в тепле и покое, когда за дверью послышались голоса.

Голос медсестры:

— Вы хотите навестить Залмана Ниртахо?

Голос Бурхарда:

— Я хочу его убить!

Он ворвался в бокс в халате нараспашку, подскочил к кровати и замахнулся, словно собираясь отвесить мне оплеуху. Я рефлекторно заслонился, опрокинув загремевшую блестящую стойку, иголка выскочила из вены.

— Господин Бурхард! — крикнула медсестра. — Перестаньте, пожалуйста, или я позову дежурного врача!

— Сукин сын! — глядя на меня налитыми кровью глазами, прошипел Бурхард. — Поправишься — поговорим!

Выпросив у медсестры карманный календарик, я все оставшееся время считал и пересчитывал дни: вроде, уложился в свой отпуск, прогула нет, с чего же его так разобрало?

Он снова пришел на четвертый день и взмахнул у меня перед носом роскошным листом радужной гербовой бумаги с печатью Канцелярии Весеннего дворца.

— Вот!.. Здесь написано, как ты, сукин сын, провел свой отпуск! Мятежников по Лесу выгуливал, и они же тебя подстрелили! За такое преступление полагается смертная казнь, ты это соображаешь или нет своей тупой башкой? Принимая во внимание твою социальную незрелость, — Бурхард заглянул в листок — видимо, цитировал, — а также учитывая твою ценность для Трансматериковой компании, Властитель тебя помиловал, но компании настоятельно рекомендовано наказать тебя в административном порядке. Целый год премии не увидишь, как своих ушей, понял? И как только все заживет — в рейс, никаких больше отпусков! А то знаем, зачем тебе, стервецу, нужен отпуск… И за лечение из зарплаты вычтем. Ты эти две пули по собственной дурости схлопотал — вот и расплачивайся.

Я подавленно молчал. Меня мучил вопрос: стреляла Вир или нет? И второй: удалось ли ей спастись?

— Ну, чего ты скис? — негромко, уже совсем другим тоном спросил Бурхард. — Денег жалко? У тебя, паршивца, и без премий зарплата не маленькая. А мы должны официальный ответ написать и сообщить, какие штрафные санкции на тебя наложены. Лучше радуйся, что счастливо отделался! Зачем ты вляпался в это дерьмо?

— Там была моя девушка.

— А, эта… Хочешь умный совет? Найди себе другую девчонку.

Вчера меня выписали из больницы, но я должен через день ходить на перевязки. Сегодня обнаружил в почтовом ящике письмо от Вир.

"Залман, здравствуй.

Я нахожусь в безопасном месте. Где — не скажу. Нас было 287 человек, спаслось 156, и мы продолжим борьбу с Темным Властителем. Мы ее продолжим, даже если нас останется десять человек, пятеро, двое. Остальных накрыло из-за неразберихи, которую ты устроил. Если ты считаешь, что мы были по отношению к тебе не правы, и осуждаешь нас, ты последняя сволочь. Бывает, что нервы рвутся, как натянутые струны, и тогда приходят неоднозначные решения. Если ты этого не понимаешь, ты пособник зла. Но я надеюсь, что все-таки понимаешь.

Мы будем бороться до победного конца. Прощай.

Вир.

P.S. Смерть Мерсмону!"

Купил Сандре торт из пломбира.

Как только меня долечат, уйду в рейс, а потом снова в рейс, и снова, и снова — как обещал Бурхард. Оно и к лучшему будет.

Ходил сегодня утром на перевязку, а когда вернулся, Ева встретила меня в прихожей.

— Залман, она ждет наверху. Пришла час назад и сказала, что не уйдет, пока тебя не увидит. Я не знаю, что делать, не могла же я не пустить ее в дом… — Ева говорила испуганным шепотом. — И что теперь будет? Она сказала, что любит тебя. Хорошо, если на улице ее никто не узнал, а то донесут ведь… Она пришла в платке, с замотанным лицом, но все равно опасно. Что теперь делать?

Вернулась, значит… У меня уже все перегорело, а она вдруг решила начать сначала. Или она пришла сделать то, что не удалось им в Лесу около Сагоды — убить меня?

Предчувствуя многочасовые изматывающие объяснения (при условии, что она меня сразу не застрелит!), я поплелся к лестнице.

— Если ей опять нужно, чтобы я какую-нибудь шатию через Лес проводил, ни за какие пироги больше не соглашусь. С меня хватит. Свари, пожалуйста, нам с Вир кофе покрепче.

— Залман, это не Вир! — глядя на меня круглыми от тревоги глазами, шепнула Ева.

Я уже начал подниматься по скрипучим ступенькам, когда до меня дошел смысл сказанного.

Не Вир? Кто же тогда?

Она стояла у окна и смотрела в щелку меж задернутых занавесок. Волнистые платиновые волосы ниспадали до середины бедер. Увидев эти волосы, я застыл на пороге, у меня дыхание перехватило.

Эфра повернулась.

— Я же говорила, что приду к тебе в гости! Залман, раз ты намеков не понимаешь, говорю открытым текстом: я тебя люблю, и я от тебя не отстану, даже если ты начнешь меня выгонять. Я тебя люблю!

Я пошел к ней, прихрамывая, через зыбкую, расплывающуюся комнату.

— Идем сюда, — она потянула меня к дивану. — Ты ведь ранен.

— Ты ушла от Мерсмона?

— Почему — ушла? Отпросилась. Во дворце ремонт, не до церемоний, но вечером я должна туда вернуться. А сейчас полдень, у нас полно времени.

— У тебя не будет из-за этого неприятностей?

Я дотронулся до ее шелковистых платиновых волос. Мне еще в Кесуане отчаянно хотелось их потрогать.

— Нет. Абсолютно никаких. Властителю очень даже удобно, если у меня кто-нибудь появится, а то он опасался, что я влюблюсь в него и начну создавать проблемы. Ему ведь нужна фиктивная жена, а не настоящая. Залман, я тебя люблю.

Эфра прикоснулась к моей исполосованной шрамами щеке. Пальцы у нее были нежные и прохладные.

— Я тоже тебя люблю.

Вокруг нас бесновался ураган — идеологические и политические разборки, коррупция, колдовство, Темный Властитель, Высшие, гражданская война — а нам не было до всего этого никакого дела".

* * *

Шум в холле. Не просто шум — грохот.

Первая мысль: добрался таки до него тот нематериальный ураган, о котором он написал невесть сколько долгих лет назад в своем дневнике.

Потом снизу донесся взрыв голосов.

— Залман! — позвала Сандра.

Выскочив на лестницу, он обнаружил внизу целую толпу.

Несколько юношей и девушек в форме Пламенного Легиона, один из них сидит на полу, среди цветных глазированных обломков. Хорошая была ваза, с Магарана.

Лидия прижалась к стене, ее тускло-русые волосы разметались по плечам, и сейчас она особенно похожа на больную русалку. Рукав кружевной кремовой блузки разорван.

Из дверей опасливо выглядывает пожилая служанка в вышитом переднике.

Сандра стоит посреди холла, на ней вишневое кимоно с бледно-розовыми магнолиями. В лучах солнца, бьющего в окна с запада, сверкают рубины в золотой диадеме гранд-советника.

— Это мой телохранитель, — Залман понял, что Сандра представляет его незнакомым молодым людям, и слегка поклонился. — Он признан недееспособным, поэтому не отвечает за свои действия. За убийство ему ничего не будет. Залман, по моей команде убьешь, на кого я покажу.

— Как — убью?.. — опешил Залман.

— Шею свернешь, — невозмутимо пояснила Сандра. — Начнешь вот с этого, — она кивнула на юношу, сидевшего среди обломков магаранской напольной вазы. — Мерзавец хотел совершить изнасилование в моем доме.

— Нет, нет!.. — тот покраснел, как свекла, и отчаянно замотал головой. — Я это… Нужна она мне… Это хотел, не то…

— Госпожа Янари, вы нас неправильно поняли, — вмешалась бойкая плотная девушка с мальчишеской стрижкой и грамотной речью отличницы. — И Кайберта вы ударили, не разобравшись, он не это имел в виду, а совсем другое. Мы пришли забрать для перевоспитания Лидию Никес, у нас есть бумага с печатью. Вы должны отдать ее нам.

— Я — должна? — не повышая голоса, переспросила Сандра. — Я — вам — должна? Вы целой шайкой вломились ко мне домой, порвали кофточку на моей секретарше, побили предметы домашний обстановки — иначе говоря, устроили погром. Это уголовно наказуемое деяние.

— Вы же сами толкнули Кайберта на эту вазу! — запротестовала отличница.

— А кроме того, разговариваете со мной в оскорбительно грубой манере!

Быстрое движение — и на солнце блеснул клинок дуэльного меча. Сандра выхватила его из-под кимоно с магнолиями, и Залман подумал, что это получилось у нее эффектно, как в театре.

— Кто из вас примет вызов и ответит за нанесенное мне оскорбление?

— Вас никто не оскорблял! — у девушки, вступившей в прения, побелел кончик вздернутого носа.

— Вы продолжаете разговаривать со мной недопустимым образом. Или вам неизвестно, кто я такая?

Ну да, Сандра ведь важная персона… Залман попытался припомнить, какой она носит титул. Что-то очень значительное, на самой вершине социальной лестницы. Кажется, в дневнике об этом было… Ага, вспомнил!

— Неужели вы не знаете? — раз его сюда позвали, стоит внести свою лепту в наведение порядка. — Она Королева Всех Кошек и Собак, и вы должны вести себя с ней, как подобает!

— Слышали, кто я? — Королева Всех Кошек и Собак крутанула сверкающую "восьмерку".

Легионеры попятились, начали в замешательстве переглядываться, потом дружно подались к выходу. Кайберт прополз несколько метров на карачках, вскочил, опрокинув кресло, чуть не врезался в косяк и вывалился в коридор следом за товарищами.

— Они решили, что у нас тут сумасшедший дом! — с явным удовольствием заметила Сандра, убирая клинок в ножны под полой вишневого кимоно.

— А разве нет? — машинально пробормотал Залман.

— Ушли! — с облегчением вздохнула прильнувшая к окну служанка.

— Они вернутся, — тихо сказала Лидия.

Она так и стояла у стенки, словно приклеенная.

— Вернутся через две-три недели, — Сандра поддала носком замшевой туфельки черепок вазы. — А нас тут уже не будет. Мы уедем раньше.