Эстелла в кошмарах 5 page

– Головой ударился? – неуклюже посочувствовала Лерка.

– Без разницы, просто очень высоко было падать.

– Сколько тебе тогда было?

– Двадцать два. Я выгляжу младше, потому что подвид С.

– Мне тоже скоро стукнет двадцать два. Послушай, Проводник… А в реале тебя, часом, не Бертраном зовут?

– Не важно.

Голос не дрогнул, отразилось ли что-нибудь на лице, трудно сказать. Лерка смотрела на него сбоку и видела изящный профиль, разрез удлиненного глаза, блестящую темную волну волос, отброшенных за плечи. Ничего общего с Бертом… Кроме одной мелочи: тот тоже неплохо владеет своей мимикой.

Снящаяся Танхала закончилась внезапно, Лерка даже не отследила перехода. Только что шли по проспекту с многоэтажными домами, калейдоскопически пестрыми вывесками и бесшумно плывущими фантомами автомобилей, кариатиды с заляпанными грязью подолами подпирали барочно пышные балконы, облезлый трактор с пустой кабиной сгребал вдоль тротуара слякотное месиво, делая вид, что никогда за Леркой не гонялся, а на перекрестке повернули – и вокруг уже дикая природа.

Высокое небо затянуто туманной поволокой, в этой белесой хмари плавает, словно ленивая рыба, неярко сияющее пятно – здешнее подобие солнца. Под ногами разлилась вода, и там что-то кишмя кишит, вокруг торчат кочки, ветвистые коряги, пучки длинной бледной травы. Кое-где растут белые цветы – долгианские асфодели? Впрочем, Лерка не знала, как асфодели должны выглядеть и полагается ли им расти в потустороннем царстве другого измерения. Громадные деревья вздымались над водной гладью как будто на мощных паучьих лапах, отражения корявых пузатых стволов и раскидистых крон мешали рассмотреть, что там, внизу, шныряет.

Лерка оглянулась – никакой Танхалы позади уже нет.

– Мангра, – сказал Проводник. – По-кесейски вэнгайна.

– Когда я вначале встретила здесь кесу, они говорили по-нашему, нисколько не коверкая слова и без акцента.

– С их точки зрения, они говорили по-своему, просто в Отхори нет языковых барьеров. Мы же с тобой на самом деле не разговариваем, используя речевой аппарат, а снимся друг другу. Дальше нам лучше держаться за руки.

В этой вэнгайне были не только деревья, среди них порой маскировалось что-нибудь вовсе несусветное. Выраставший прямо из воды, без всяких паучьих корней, гладкий бурый ствол венчало пернатое туловище, похожее на воронье гнездо и одновременно на грозовую тучу. Птичья головка на голой длиннющей шее уже примеривалась долбануть кого-нибудь из людей клювом, но сверкнула вспышка, и покрытая неопрятным пушком шея бессильно свесилась, словно канат. Клюв был страшен: размером с туфлю, заостренный, как наконечник копья.

Лерка поинтересовалась, что за колдун снабдил Проводника такой зашибенной защитой, но в ответ получила уже привычное «не важно».

Запахи как в зоопарке возле давно не чищенной птичьей вольеры, как от зацветшего стоячего пруда, как из кастрюли с прокисшим супом. Воды по щиколотку, но, по крайней мере, теплая.

Дно стало понижаться, вместо мостика – соединенные в ломаную линию стволы с обрубленными ветками: то ли свободно плавают, то ли опираются на кочки. С обеих сторон расходятся круги, будто под водой кто-то затаился.

– Дальше я тебя на руках понесу.

– Я тяжелее, чем выгляжу, – дипломатично предупредила Лерка.

Ей не хотелось обидеть Проводника, но свалиться в обнимку с ним в этот подозрительный бульон тоже не хотелось. Далеко не унесет. Тонкий стан, точеные запястья – засмотришься, но вряд ли он может похвастать большой физической силой, а плавучая дорожка не сказать чтобы короткая.

– В Отхори я без труда поднимаю тяжести, нагрузку принимает на себя моя защита – она работает как экзоскелет. Не беспокойся, не уроню.

– Разве у вас на Долгой используют экзоскелеты?

– У нас – нет, но я об этих штуках читал и видел их на картинках. Я учился в университете, мы и нашу, и вашу историю проходили. Жалко, доучиться не успел.

– Тебя отчислили? Почему?

– Умерших всегда отчисляют.

Лерка погрустнела: хреново, если жизнь человека обрывается рано и несправедливо, недаром же он стал неуспокоенным духом в Стране Снов и Кошмаров, но тут Проводник подхватил ее на руки, и они тронулись дальше.

Впереди скользила по бревнам и по воде сдвоенная тень. То справа, то слева выныривали здоровенные морщинистые морды, или поднимались, словно грозди бледных опят на тонких ножках, миниатюрные зубастые головки, или вырастали, чтобы тут же обрушиться обратно, вздымая тучи брызг, мокрые пятнистые загогулины, вообще ни на что не похожие. Чем эти кошмары питаются, когда здесь никто не ходит? Наверное, друг другом. Если кто-нибудь пробовал напасть, вспыхивало серебристо-черное сияние, и агрессора рвало в клочья, а остальные водяные жители дружно набрасывались на останки.

На другом берегу уровень почвы повышался, деревья росли гуще, и коряг было больше. Лишенная ярких красок, облитая бледным светом чащоба вздыхала, шептала, всхлипывала, рычала… В самом деле ведь рычат и всхлипывают, как будто рассвирепевшая собака кидается на ребенка, причем где-то неподалеку.

– Слышишь? – спросил Проводник. – Это не обманка, там кто-то настоящий. Пошли, посмотрим.

– Уходи от меня, хаммон саргой’коу! – выкрикнул тонкий голос. – Все равно ты меня не съешь!

Проводник бросился на звук, таща Лерку за руку.

За кустарником с изъеденной кружевной листвой, облепленным тихо танцующими, словно под неслышную людям флейту, мучнисто-белыми гусеницами, начинался сплошной бурелом. Под разлапистую корягу забилось существо, похожее на мелкого чертенка, а перед ним топтался мохнатый черный ужас, раздутый, как бочка. Три пары коротких ног с копытами, еще и поросший шерстью толстый хобот… Он потянулся к чертенку, но тот выставил перед собой ободранную тощую лапку с браслетом на запястье, слабенько блеснуло, и хоботище нехотя отстранился.

Повторить попытку монстр не успел – получив пинка, откатился, словно чудовищный шар, на край поляны. Ага, у Проводника ведь «экзоскелет», если как следует врежет, костей потусторонних не соберешь. Качнувшись туда-сюда, чудище встало на ноги, угрожающе пошевелило хоботом. Гляделки горели из гущи черного волоса, как уголья.

– Проваливай, хаммон саргой’коу, – потребовал Проводник.

– Вали отсюда, боров поганый, жертва генной инженерии! – подхватила Лерка. – Будешь знать, как маленьких обижать!

Хаммон саргой’коу двинулся на них, но последовала вспышка, его отбросило, и местный ужас позорно сбежал в бурелом, недовольно ворча, чтобы не растерять по дороге остатки достоинства.

– Вылезай оттуда, – обратился Леркин спутник к затаившемуся чертенку.

– Не подходи ко мне! – раскосые глаза цвета брусники сверкнули затравленно и отчаянно. – Хаммон саргой’коу до меня не добрался, и вы уйдете ни с чем. Мой оберег сделан из маминой любви, только сунься – сразу получишь!

– Хороший оберег. Но когда мы отсюда уйдем, этот мохнатый шар вернется и попробует тебя съесть.

– Не твое дело.

– Почему бы тебе не пойти с нами?

– Лучше идите ублажать суратоцетов, которые жрут собственное дерьмо, и плаукасов, которые ползают среди падали!

Чертенок оскалил зубы. Там, где должны быть клыки, у него зияли дыры и алели окровавленные развороченные десны. Да и все остальное… Лерка содрогнулась, разглядев, что это маленькое существо частично освежевано, словно удрало из рук зазевавшегося вивисектора. Браслет из плетеных ремешков и кусочков янтаря болтается на лапке, с которой содрана кожа, видны темно-красные мышцы и синеватые вены, как на иллюстрации в анатомическом пособии.

– Господи… Кто это сделал?

– Угадай с трех раз, – угрюмо отозвался Проводник. – Не случайно же она так боится людей.

– Она?..

До Лерки наконец дошло, что перед ними девочка-кесу.

– Не боюсь я вас! – взвизгнула, словно выплюнула, девчонка. – Теперь уже не боюсь!

– Прости, не хотел тебя оскорбить, – Проводник присел перед корягой. – Я человек, но не враг. Кесу дали мне имя Дийнэ. Может быть, ты обо мне слышала?

– Дийнэ?.. – брусничные глаза оторопело расширились. – Атхе’ориме Наргиатага, Дийнэ из сказки?

– Да, это я. Выбирайся, я тебя провожу, куда надо.

На мордашке с высокими острыми скулами и запекшейся ссадиной на лбу облегчение боролось с недоверием, потом появилось хитроватое выражение:

– У настоящего Дийнэ есть знак Наргиатага, об этом во всех сказках и песнях говорится…

– Сейчас увидишь.

Он стянул через голову джемпер, отдал Лерке, начал расстегивать шелковую рубашку болотного цвета. Лерка наблюдала за стриптизом с любопытством, высунувшийся из-под коряги чертенок – с душераздирающей смесью надежды и боязни.

– Смотри.

– Дийнэ! – восторженно и радостно выпалила девчонка. – Настоящий!

Лерка тоже восхищенно ахнула. Вспоминая слова Проводника о клейме, она решила, что у него на спине кое-как заживший след от ожога. Известный факт: во время Темной Весны противники узурпатора щеголяли наколками СМ! – «Смерть Мерсмону!», и если приверженцы Темного Властителя их ловили, выжигали поверх клеймо каленым железом. Борцы против темных сил, дожившие до настоящих дней, до сих пор гордятся или вытатуированным лозунгом, или оставшимися на его месте келоидными рубцами, нарочно ходят по жаре в футболках и рубашках из просвечивающей ткани. У Проводника совсем не то: фантастически роскошная татуировка на правой лопатке, величиной с ладонь – черный с серебром цветок, напоминающий орхидею. Картинка мерцала на мраморно-белой коже, лепестки слегка шевелились… Или это всего лишь казалось?

Всхлипнув от облегчения, малолетняя кесу выползла из своей норы.

– Шаманки говорили, что с конца минувшей зимы Дийнэ стал добрым духом в стране Отхори и может прийти на помощь! Прости меня за оскорбления, беру их назад, я не знала, кто ты. Меня зовут Ниранса-кьян-Шелиди, можешь называть меня Нирой. Я умерла без чести, я кричала и плакала, когда меня пытали, а ты все равно ко мне пришел…

Лерка смотрела на нее с оторопью, выронив джемпер и непроизвольно обхватив себя руками за плечи. Хотелось то ли согреться, то ли отгородиться от того, что видишь. По сравнению с этим все предыдущие кошмары Отхори – так себе ужастики. Мало того, что кожа местами содрана, еще и левая нога по лодыжку отрублена, из раны торчит заостренная белая кость. Под грудной клеткой длинный поперечный разрез. Свежей крови не видно, только старая, запекшаяся. Неужели можно двигаться и разговаривать при таких повреждениях… Обняв Проводника за шею, Нира уткнулась в него и разрыдалась.

Глядя поверх ее плеча на Лерку, тот сказал:

– Извини, сейчас придется повернуть обратно, чтобы проводить Нирансу туда, где о ней позаботятся. А мы с тобой попробуем выбраться завтра, хорошо?

– Да, конечно, повернем, о чем разговор. И я этого так не оставлю. Когда проснусь, пойду к журналистам, к правозащитникам, к вашей Летней Властительнице, в наше посольство… Чтоб это дерьмо, которое это сделало, нашли и притянули к ответу!

Проводник печально помотал головой. Нира сквозь всхлипы спросила:

– Кто она такая?

– Это Лерка, она хорошая. Из другого мира, над которым Великий Лес не властен. Попала сюда случайно, ей нужно проснуться. У тебя что-нибудь болит?

– Уже не болит, только внутри кусается. Видишь, какая дыра, они у меня желудок вырвали, туда что-то заползло и кусает.

– Отпусти меня и чуть-чуть потерпи. А ты, Лерка, лучше отвернись.

Она подобрала джемпер с изрытой копытами хаммон саргой’коу земли. Перевела взгляд на деревья с перекрученными ветвями, освещенные неярким, как от маломощной лампы, небесным сиянием. Услышала:

– Поймал. Видишь, вот оно.

Не сдержав любопытства, оглянулась. На руке у Проводника словно мерцающая прозрачная перчатка, и он держит какую-то извивающуюся дрянь вроде щетинистого червяка. Эта пакость рассыпалась прахом, «перчатка» исчезла.

– Что-нибудь осталось?

– Нет, – отозвалась Нира.

– Тогда прими свой настоящий облик. Какой ты была до того, как попала в плен.

– Не могу, я же умерла без чести… Я кричала и плакала, а воин не должен кричать и плакать. Я не маленькая, я недавно прошла первое посвящение. Когда злые человеческие боги на нас напали, я стреляла из лука. Мы прикрывали тех, кто уходил с детьми в туманные земли Наргиатага. Мама вынашивает мою младшую сестру, и мне велели идти вместе с ней, а я спряталась и осталась, потому что я уже воин и могу сражаться, как взрослая! Я сражалась, хоть меня и наругали. А потом многих убили, а нас захватили… Маме было бы за меня стыдно. Я кричала, в этом нет чести, поэтому я осталась такой и заблудилась в Отхори – участь трусов, неспособных молча вытерпеть боль.

– Если ты сражалась до конца, ты не трусиха! – возразила Лерка.

– Я проиграла сражение со своей слабостью, в этом нет чести.

– Примерно то же самое, что вышло у тебя с Эстеллой, только здесь причиной морока стала не мечта, а разочарование в себе, – вполголоса пояснил Проводник.

– Ладно, кто это сделал? Что еще за злые человеческие боги?

– Кесу так называют Высших. Господа уважаемые и влиятельные, поэтому, когда проснешься, не ходи ни к каким журналистам. Лерка, это серьезно, а то тебя тоже убьют. Не ходи.

Она помолчала, усваивая информацию, после чего со злостью выругалась, грубо и грязно – так, что пара зеленых и пара брусничных глаз уставились на нее в замешательстве.

– Этих ваших Высших иначе не охарактеризуешь, – буркнула Лерка, растерявшись: у нее вообще-то не было привычки сплошь и рядом выражаться матом.

Проводник натянул прямо на голое тело джемпер, а рубашку начал рвать на полосы. Девочка попробовала встать, хватаясь за древесный ствол, вместо коры покрытый кожистой чешуей. Худенький подросток лет двенадцати-тринадцати, тонкая шея, слегка выступающие лопатки. И, кроме ужасающих травм, что-то еще с ней не так… А, вот в чем дело: у дерева (кажется, в реале их называют «русалочьими хвостами») слабая тень есть, а у Ниры – нет.

Лерка присела рядом с Проводником и заметила шепотом:

– По-моему, она ровесница твоих младших сестер.

– Каких сестер?

– Я имею в виду Лидию с Марианной.

До оторопи красивое лицо, и выражается на этом лице, что его обладатель сидит посреди лужайки с асфоделями, или что это еще за цветочки, и без сожаления рвет на бинты собственную рубашку. Ничего больше. Ей бы так научиться держать при себе личную информацию!

Не дождавшись реакции, еще тише спросила:

– Она не умрет?

– Лерка, она уже умерла. Разве не видишь? Ей нужно добраться до Намутху – Страны Мертвых, а она увязла в этих кошмарах. Сейчас мы ее отведем куда надо.

– Это обязательно… ну, именно в Страну Мертвых?

– Там ничего страшного. Оттуда можно родиться снова. Будет хуже, если она останется блуждать в Отхори.

– А то, что она так выглядит… С этим можно что-нибудь сделать?

– Помнишь, как Властитель снял с тебя морок Эстеллы? Видимо, Нира так выглядела в момент своей смерти. С некоторыми бывает, что они и здесь такими остаются. Если бы я застрял в посмертном облике, был бы сейчас похож на кусок окровавленных обоев. Я сорвался в горах и разбился всмятку, чуть ли не лопатами собирали.

– Так ты был альпинистом?

– В том-то и дело, что не был.

– А-а… Понятно. А что значит атхе ориме – она, кажется, так тебя назвала?

По его лицу скользнула тревожная тень.

– Ничего хорошего… Но и ничего плохого. Не важно.

– Извини. Ты, что ли, был приближенным Темного Властителя?

– Типа того.

«Шпионом, что ли? Или кем еще?»

Об этом Лерка спрашивать не стала. Теперь и впрямь не важно. Вдобавок если Проводник – темная сила, а господин Нутвер – ценный и уважаемый член общества, такому обществу можно только от души посочувствовать.

– Она еще назвала тебя добрым духом, – перевести разговор на другую тему, а то настроение у него стало, как слякотный апрельский день с ледяной хмарью и мокрым снегом, лезущим в глаза и за шиворот. – Ты здесь часто кого-нибудь выручаешь?

– Отрабатываю стол и кров. И мне так проще, и кесу польза.

– Они к тебе нормально относятся? Ты же человек.

– Я для них теперь не столько человек, сколько сказочный персонаж. Так называемый Дийнэ. Кроме того, их психология отличается от нашей, и если они приняли тебя в число своих, дальше межрасовых трений уже не будет, если сам не дашь повода. Это не люди, которые сегодня заходят в магазин за покупками, улыбаются и болтают с хозяином, а завтра пойдут этот магазин громить и хозяина убивать – за то, что последний принадлежит к чужому этносу. Для кесу в таких действиях не будет чести, а у них на представлениях о чести все завязано, это краеугольный камень их культуры. Может, потому, что они произошли от хищников, а не от приматов, исходно другая психика. Не знаю, я ведь учился на историка, а не на психолога. Нам лучше тут не засиживаться, а то не успеем.

Он подошел к Нире, которая все так же стояла и осматривалась, вцепившись в «русалочий хвост».

– Сделаем тебе на всякий случай повязку, чтобы никакая дрянь больше в рану не забралась, и сразу двинемся.

– Я найду хорошую палку…

– Не понадобится, я тебя понесу. Лерка, ты пойдешь рядом – и ни шагу в сторону, хорошо? Моей защиты хватит на троих, но мы должны держаться вместе, монолитной группой.

Пришлось пойти вдоль берега, а то вдруг Лерка оступится на переправе из выложенных в линию зыбких бревнышек. Проводник не был уверен, что сумеет сохранить равновесие при двойной ноше: допустим, они втроем дружно свалятся в воду, допустим, ему ничего не сделается, но насчет «пассажирок» – никаких гарантий.

Обнимая его за шею, девчонка-кесу выглядела умиротворенной. Держится, как за мягкую игрушку, подумала Лерка с внезапно подступившей острой жалостью. Еще бы, ведь ее несет на руках мифическое существо вроде эльфа или Кота в сапогах!

– А что это за сказка про Дийнэ?

– Это моя любимая сказка, – с готовностью отозвалась Нира. – Одна из самых любимых, хотя я всегда плакала в конце, когда Дийнэ уходит и умирает. Еще песня есть, я не умею хорошо петь, а сказку знаю наизусть, – и затараторила нараспев: – Дийнэ был самый красивый среди людей, глаза у него были как изумруды, а волосы – как драгоценный переливчатый шелк цвета спелых плодов дерева ниамо, а нрав его был подобен ручью, то тихому и прозрачному, то замутненному и беспокойно мечущемуся в своих берегах, бегущему непонятно куда и непонятно от чего…

– Нира, не надо, – перебил Проводник.

– Почему не надо? Лерка же эту сказку не знает…

– И незачем ее знать.

– Это хорошая сказка!

– Ага, конечно, – с вымученной улыбкой подтвердил протестующий главный персонаж. – Только давай, лучше я сам тебе что-нибудь расскажу? Такую сказку, которой ты еще не слышала, хочешь?

Она сразу попалась на крючок:

– Хочу!

Долго шагали вдоль кромки то ли неподвижной реки, то ли затопленной равнины, вода тускло сияла, иногда оттуда выныривал кто-нибудь страховидный, чтобы тут же спрятаться. Выше по склону теснились деревья – сквозистые, скудно одетые листвой, с угрожающе искривленными и переплетенными ветвями. Каждое обладало всеми задатками, чтобы ожить и превратиться в кошмар. Возможно, только присутствие Проводника их от этого удерживало.

Вдали поперек водной глади что-то высилось, вроде бы строение, но до него еще идти и идти. На белесом небе появились текучие блеклые сполохи, напоминающие северное сияние – желтоватые, розоватые, зеленоватые, словно переливы на внутренней поверхности перламутровой раковины. Под ногами похрустывал плотный слежавшийся песок одного цвета с небом. В этой части Отхори стояло лето.

Проводник без остановки выдавал сказку за сказкой. Нира была довольна, а Лерка – не очень. Шахразада, блин… Ясно же, ради чего старается: чтобы она так и не услышала историю про Дийнэ.

Предложила:

– Может, передохнем?

– Нельзя. Если я проснусь и вы останетесь тут вдвоем, может случиться все, что угодно.

– Если так получится, я буду Лерку защищать, – серьезно пообещала Нира. – У меня браслет-оберег – мамин подарок. Хаммон саргой’коу долго не мог до меня добраться, хотя он опасный, съедает тех, кто струсил и плакал перед врагами… – серое остроскулое личико расстроенно сморщилось, но, разок шмыгнув носом, девочка продолжила: – У тебя, Лерка, тоже есть оберег, твоя желтая одежда с рисунком.

– Это просто кофта, которую мне мама подарила. Точнее, сон об этой кофте.

– Мама тебя любит, – уверенно сказала Ниранса. – Когда хаммон саргой’коу на вас пошел, твоя кофта тоже светилась. Шаманки учат: в Отхори подобное тянется к подобному – ненависть к ненависти, страхи к страхам, а любовь от всего защищает.

– Значит, даже если Проводника не вовремя разбудят, мы с тобой как-нибудь до его возвращения продержимся?

– Лучше вам все-таки без меня тут не оставаться.

Он зашагал быстрее, вынуждая Лерку тоже прибавить скорости. Наверняка опасается, что оставь их вдвоем – и тогда никто не помешает Нирансе рассказать ей сказку о Дийнэ.

Впереди вздымалось над зеркальной водой грандиозное хитросплетение каменных арок, лестниц и галерей.

– Это тоже пришло сюда из реальности, – сообщил Проводник. – Мост через реку Иррахамру, которая течет на востоке за Магараном. Вернее, когда-то был мост. Высшие его давно разнесли, один каменный завал остался.

– Разве кесу такое строили?

– Еще как строили, мне Властитель и рассказывал, и показывал. Теперь уже не строят, бесполезно – все равно придут долбанутые человеческие боги и все превратят в щебень. Раньше у кесу даже города были, по уровню примерно такие, как на Земле Изначальной в античную эпоху.

– Я видела город, – подтвердила Нира. – Мы там собирали грибы и находили интересные вещи.

В «Памятке Туриста» и в других авторитетных источниках об этом ни слова. Да у них тут вранья целый океан и еще небольшая лужа! Это что же получается, люди уничтожили местную цивилизацию, а теперь утверждают, что так и было?

– Нам правда надо на ту сторону? – вглядываясь в марево, по которому тоже ползли перламутровые сполохи, с опаской поинтересовалась Лерка. – Иначе никак?

– Танхала сейчас там.

– Точно знаешь?

– Чувствую.

– Как чувствуешь?

– Понятия не имею, – он пожал бы плечами, если бы не держал на руках Нирансу. – Дар Леса.

Они вступили под высокие каменные арки в настороженном молчании. Две тени на троих, и все вокруг залито приглушенным светом, как при частичном солнечном затмении. Арки теней не отбрасывали – потому, наверное, что в реальном мире этого моста больше не существует.

Пыль. Стершиеся ступени, по которым ходило когда-то множество ног. Планировка нарочито усложненная, словно древние строители увлеклись игрой ради игры: так и ждешь, что следующая лестница уведет на потолок, или стрельчатый проем перевернется вверх тормашками, как отражение в воде, или тебя подстерегает за углом еще какая-нибудь пространственная каверза.

Из-под маршей ступенек и из-за поворотов тянулись с сухим щелканьем костяные суставчатые лапы, тонкие и подвижные, словно хлысты, а больше ничего на глаза не показывалось. Проводника с его ношей и за компанию Лерку окружало черно-серебристое сияние, готовое испепелить все, что поведет себя агрессивно, поэтому странные конечности нехотя прятались, не пытаясь кого-нибудь схватить.

Пронизанный бледным небесным светом лестнично-арочный лабиринт закончился внезапно. Очередной проем, поворот – и впереди расстилается пустое полотно моста, сложенного из грубо вытесанных плит, с каменными перилами и ажурными цепочками арок по обе стороны.

– Смотрите, тут же есть нормальный въезд для телег, всадников и другого транспорта, – показала Лерка, оглянувшись. – Почему мы там не пошли?

– Мост нас туда не пустил. Он любит морочить голову. Идем скорее, времени мало.

Мост уводил в туман, и навстречу им двигался волной жемчужно-серый туман – вот он закрутился медленным вихрем, набух громадным, выше человеческого роста, бутоном…

– Дальше можно не спешить, – кисло заметил Проводник.

Лицо у него стало несчастное, как у пацана, который сбежал с уроков и за первым углом наткнулся на директора школы.

– У тебя же крутая защита! – испуганно напомнила Лерка.

Туманный бутон раскрылся, оттуда шагнула рослая статная женщина, тоже как будто слепленная из тумана. Женщина-кесу. На лице слабо серебрились тонкие линии, напоминающие не то шрамы, не то ритуальный рисунок.

– Наргиянси, склоняюсь перед вашей волей, – наклонив голову, произнес Проводник без запинки, словно заученную формулу вежливости. – Эта кьянси – Ниранса-кьян-Шелиди, мы встретили ее на том берегу.

– Поставь ее, маленький мерзавец.

– Он не мерзавец, – буркнула Лерка.

Ее не удостоили вниманием – и, вероятно, к лучшему.

Проводник осторожно поставил девочку, поддерживая, чтобы не упала. Повинуясь знаку туманной госпожи, отступил в сторону. Свалиться Нира не успела – туман охватил ее, окутал, а когда выпустил из объятий, Лерка, хоть и решила перед этим помалкивать, невольно издала радостный возглас: нога на месте, раны исчезли!

Нира тут же опустилась на колени и прижалась лбом к каменной плите.

– Простите меня, наргиянси. Я забыла о своей чести. Я плакала и просила пощады, когда меня убивали враги.

– Да она не виновата! – снова не вытерпела Лерка. – Она же дралась до конца! А эти отморозки, которые ее замучили, – чтоб им самим то же самое пережить!

– В твоем пожелании есть сила, – одобрительно заметила кесу, голос у нее был низкий и сладкий, словно темный мед. – Когда-нибудь так и будет, и я надеюсь, не без моего участия. Если мы с тобой встретимся в Стране Живых, кьяне Лерка, я тебя не убью. Встань, Ниранса-кьян-Шелиди. Твоя мать Шелиди-кьян-Риэдме жива, и я расскажу ей, что я проводила тебя до осиянных лугов Намутху. Сейчас пойдешь со мной.

Благодарно всхлипнув, девочка поднялась на ноги.

– Меня будят! – Проводник панически дернулся. – Рано же еще, они там сдурели…

– Ты всегда так, – усмехнулась, как будто забавляясь, наргиянси. – Не вовремя проснулся, не там оступился… Тебе говорили – не ходи по этим тропам один, а ты ушел, и тропа увела тебя в Страну Мертвых, на мой вящий позор.

– Простите, – пробормотал он покорно и в то же время с едва уловимым оттенком вызова. – Я не нарочно. Кажется, оставили в покое, но все равно скоро включится будильник… Извините, наргиянси, нам пора. Лерка, идем.

Погруженное в прозрачное марево нагромождение арок и лестниц на другом конце моста как будто само поплыло им навстречу. Первый же поворот внутри этого архитектурного ребуса – и проем вывел на городскую площадь под пасмурным небом. Ошеломленно оглянувшись, Лерка прочитала на вывеске: «Марленский пассаж».

– Ничего себе… Здорово! За что эта повелительница туманов на тебя напустилась? Вы с ней в жизни были знакомы?

– Она была начальником моей личной охраны.

– А что такого ты ей сделал?

– Свалился в пропасть.

– Ты ведь не виноват, неужели не понимает! Что теперь станет с Нирой?

– С ней все будет в порядке, ты же слышала. Не беспокойся.

Добежать до Картофельного переулка они успели. Проводник распахнул перед ней калитку – и исчез, а Лерка со всех ног рванула через двор к крыльцу.

Убив на эту словесную маету два с половиной часа, Демчо выяснил, чего надо Равулу с Хустой. Ага, «свекольный зуб». За такими редкостями обращаться к Помойному Тиму.

Кажется, дома в тайнике еще кое-что осталось. Товар из последней партии сбыли троим местным магам и одному приезжему с Сансельбы, тоже постоянному покупателю.

– Предоставьте мне поговорить с Клаурамцем, – глядя из-под челки с прищуром многоопытного посредника, предложил Демчо сидящим напротив мужчинам.

– Ожерелье для Трофаны он не уступит, – безнадежно отозвался Хуста. – Знаешь ведь, что у них промеж собой.

О соперничестве между бывшими супругами знали все, кто вхож в столичные магические круги. Демчо тонко улыбнулся:

– А почему не попробовать другой вариант? Госпожа Тугорик – не единственная колдунья, работающая с таким материалом. А тот же господин Клаурамец экспериментами в этом роде не увлекается, но у него широкие связи, и, если дело не касается госпожи Тугорик, он сможет за комиссионные все устроить.

– Этак еще и с ним мосты наводить…

Равул, до сих пор мрачно молчавший – его угрюмость не имела отношения ни к Демчо, ни к проблемам с покупкой «свекольного зуба», словно у него какое-то несчастье стряслось, – неожиданно поинтересовался:

– Ты уже занимался такими делами?

– Иногда. Мне нужно на жизнь зарабатывать, вот и стараюсь быть полезным господам магам. Тут главное – выстроить правильную цепочку: к кому и через кого в том или другом случае обратиться. Плюс деньги, конечно, не без этого.

Уломал. Согласились. Уходя, он услышал, как Хуста говорит Равулу:

– Молодой, да ранний! Этот парнишка вроде Шмыги, с ним надо ухо востро…

Демчо отправился домой – посмотреть, сколько завалялось «свекольного зуба», по дороге прикидывая, как поведет разговор с Клаурамцем. Ему было хорошо. Он радовался, как пассажир, побежавший за переполненным трамваем и сумевший-таки вскочить на подножку.

– Давай сегодня не пойдем искать окраины снов и кошмаров? – предложила Лерка, едва увидев Проводника. – Ну, задержусь я тут на лишний денек, ничего страшного. Прогуляй меня по Танхале, ладненько? Чтобы я побольше увидела и запомнила, а то завелась одна мысль…

Date: 2015-07-22; view: 245; Нарушение авторских прав