Май 1915 г. Первый раз в воздухе

Мой первый полет в качестве наблюдателя начался рано утром, в 7 часов. Я был взволнован и не имел представления, на что это должно походить. Каждый, кого я ни спрашивал об ощущениях, говорил мне разное.

Мы приехали на аэродром, и впервые я влез в аэроплан. Ветер от пропеллера был адский. Первым моим открытием было то, что никак нельзя было связаться с пилотом. Все сносилось ветром. Я вынул бумажку - она исчезла. Мой шлем скатился долой, очки слетели с головы. Моя куртка оказалась плохо застегнута, короче, я чувствовал себя весьма неуютно.

Прежде чем я успел подумать, что будет дальше, машина покатилась, набирая скорость. Я схватился за бока гондолы. Вдруг толчки кончились, мы были в воздухе, земля уходила прочь от меня.

Мне сказали, куда мы полетим. Я должен был направлять пилота. Мы сделали несколько эволюции, и я совершенно потерял представление о том, где мы и куда летим. Я осторожно начал выглядывать за борт. Люди выглядели до смешного маленькими, дома, казалось, выставлены из коробки с игрушками. Вид был очень красивый. На заднем плане был Кельн. Собор выглядел подобно маленькой игрушке. Быть так высоко над землей, быть господином в воздухе - прекрасное чувство.

____________________

* «За заслуги».

Я потерял чувство времени и был очень огорчен, когда пилот решил, что пора спускаться.

Сильнее всего мне хотелось тотчас же отправиться в новый полет. У меня не было в воздухе никаких неприятностей, скажем, головокружения. Аттракционы типа «американских качелей» мне противны - на них не чувствуешь себя в безопасности. Но на летательном аппарате ощущаешь себя вполне надежно, на аэроплане сидишь, как в удобном кресле, головокружение просто невозможно. В то же время полет действует на нервы, особенно когда аэроплан резко ныряет вниз, когда мотор останавливается и после ужасного шума наступает не менее ужасная тишина. Инстинктивно хватаешься за борта и думаешь: «Ну вот, теперь ты падаешь на землю». Однако все идет естественным порядком, а посадка, когда снова касаешься Terra ferma, кажется такой простой, что и не должно было быть такого чувства, как страх. Я был полон энтузиазма и готов был сидеть в аэроплане весь день. Я считал часы до следующего старта.