Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Действующие лица 20 page. – Каждый должен слушать голос своей совести, – кто я такой, чтобы судить, прав ли он был, когда не пошел дальше?





– Он был прав?

– Каждый должен слушать голос своей совести, – кто я такой, чтобы судить, прав ли он был, когда не пошел дальше?

– Но все-таки ты что-то нашел, и это привело тебя сюда.

– Нашла Латунь, – сказал Деган. – В одном старинном дневнике – тогда у членов ордена еще существовал обычай вести дневники – она наткнулась на сообщение Костяной Деган о том, что та якобы видела Слоновую Кость в Эль-Куаддисе. Это случилось почти через тридцать лет после его ухода из ордена, но Кость не отправилась за ним, дабы увериться.

– Почему? – спросила Птицеловка.

– По-моему, что-то связанное с отпором, который она давала пятерым людям деспота, пока ее подопечный бежал через дворцовое окно.

– А, – произнесла Птицеловка и послала мне свирепый взгляд.

– Что такое?

– Да ничего, подмечаю сходство.

– Есть одна библиотека, которая довольно перспективна в смысле бумаг Слоновой Кости. – Я повел плечами.

– Бумаг Слоновой Кости? – Деган выпрямился на стуле. – Я же сказал, что не хочу твоей помощи.

– Скажи это Дегану, который припер к стенке моих людей. То, чего ты хочешь, не обязательно совпадает с тем, что получишь.

– То же самое можно сказать про тебя.

– Это угроза? – Я сел поудобнее, слегка поморщившись при движении.

– Угроза? – Деган откинулся, не веря ушам. – Дрот, один закурейский пахан назначил цену за твою голову, а другая шантажирует тебя, требуя убить первого. Грозить тебе – все равно что пришпоривать загнанную лошадь: дела ускорятся, но итог будет один.

Я встал и подошел к их столу. Снаружи повысил голос Тобин, кричавший кому-то быть поаккуратнее с ящиком. Не иначе, прикрывал Йекеба и муку.

– Так ты помогать пришел или как? – спросил я, остановившись перед Деганом.

– Я не могу рисковать и привлекать к себе внимание, – покачал тот головой.

– Тогда зачем явился?

– Хотел попрощаться.

– Куда-то собрался?

– Не я, а ты. – Деган взглянул мимо меня на дверь и двор.

– Вот тут ты ошибаешься.

– Не поняла? – вскинулась Птицеловка.

– Они пусть уезжают, – указал я через плечо большим пальцем и посмотрел на Дегана, – но у меня еще есть дела. Совсем как у тебя.

– Нет, не как у меня. Я нахожусь здесь из-за обещания, которое дал давным-давно и пытаюсь исполнить, даже если это кончится провалом. У тебя нет такого бремени. Ты можешь уйти.

– Черта с два я могу! Я прибыл сюда, чтобы сохранить мою организацию и защитить моих людей. Если я вздумаю уйти…

– Если ты уйдешь, – резко перебил меня Деган, – то вернешься туда, откуда начал: в Илдрекку, с опорой на твоих людей и проблемой, которую нужно решить. Ты понимаешь, как тебе везет? Какая это удача? Ты можешь покинуть Эль-Куаддис и не париться о незавершенных делах. Тебе угрожал Серебро? И что с того? Ты тоже ему пригрози, а лучше сделай так, чтобы он тебя пальцем не тронул.

– Он Деган, черт возьми! Я не могу послать его подальше.

– Почему бы и нет? Меня же послал. Еще ты послал пару Серых Принцев, а одного убил, когда тот явился по твою душу. О чем я говорю – ты даже от императора увернулся! Не надо плести мне, будто не можешь, если понадобится, стряхнуть с закорок одного-единственного мечника.

– Я и отправился сюда потому, что это был лучший способ стряхнуть его с закорок.

– Брехня. – Птицеловка выплюнула это слово, будто каплю яда.

– Что? – Я быстро перехватил ее взгляд.

– Что слышал. Организация была только предлогом, и ты это знаешь. Ты находишься здесь не ради своей бригады в Илдрекке и титула Серого Принца. Даже не ради него, черт возьми! – Птицеловка ткнула пальцем в сторону Дегана. – Ты здесь ради себя самого.

– Себя? – повторил я. – Ты, может быть, не заметила, но с нашего прибытия праздников было мало. Захоти я сделать что-то для себя, то уж, наверное, зараза, не потащился бы в Джан, где меня зачморили Деспотия и Закур.

– Зачморили? – Птицеловка мгновенно вскочила и обозначилась передо мной. – Да ты сам это хавал! Ты прибыл в Джан, чтобы больше не разыгрывать из себя Серого Принца. Выслеживая его, ты похерил все остальное – планирование, манипулирование Тузами, Бандюками и Принцами, выработку политики и наведение мостов. Все, что тебе здесь понадобилось, – снова стать Носом и шариться по улицам, и это именно то, чем ты хочешь заниматься. Раз так, я тебе кое-что объясню: не выйдет. Это не похерить. И ты не просто Нос – даже здесь. Я это знаю. Жирное Кресло это знает. Мамаша Левая Рука тоже знает. Черт побери, да это известно даже Тобину с его ребятами. Это непонятно только тебе. Да может быть, ему. – Она дернула подбородком в сторону Дегана, который вопросительно выгнул бровь. – Но вот какая штука: мне неохота наблюдать, как ты изображаешь Носа. Отрицанием ты добьешься только того, что тебя замочат, а я вернулась не затем, чтобы любоваться, как ты сшиваешь себе саван своей болтовней. Нравится тебе или нет, ты Серый Принц Круга – начни уже, сука, действовать как положено.


Я только открывал рот для ответа, когда Птицеловка рванула мимо меня и понеслась вверх по лестнице. Не шелохнувшись, я проводил ее взглядом.

– Приятно видеть, что она не изменилась, – заметил Деган.

– Отвянь.

– Впрочем, она говорит дело.

– Только не ты, ладно?

Деган долго меня рассматривал.

– Позволь задать вопрос: если бы Келлз оказался на твоем месте, он пришел бы сюда? А Одиночество? Тень?

– Они другое дело. У них есть или была прочная организация.

– Не о том речь.

– Тогда о чем же?

– Если Птицеловка права, то совершенно не важно, вернусь я с тобой или нет, потому что проблема никуда не денется. – Он оттолкнулся от стола и встал. – Ты, может быть, и останешься доволен собой, но это не решит дилеммы, которая завела тебя сюда.

– А если она ошибается? – возразил я. – Если я и правда приехал из-за тебя?

– Тогда тебя постигнет жестокое разочарование, потому что я не собираюсь в Илдрекку.

– Но я, похоже, нашел зацепку. У этого секретаря, по имени…

– Дрот, я уже дважды сказал «нет». Не заставляй повторять в третий.

Он начал разворачиваться. Я потянулся остановить его.

– Будь ты проклят, Деган, я втолковываю тебе, что если сумею…

Я до сих пор не уверен, что коснулся его рукава, и знаю одно: вот я простер к нему руку, а в следующий миг уже перегнулся через стол, край которого чуть не выдавил из меня воздух. Пустая кружка Птицеловки заплясала в считаных дюймах от моего носа, а лицо оказалось притиснутым к запятнанной скатерти.

– Дрот, ступай домой, – произнес Деган с другого конца поршня-руки. В его голосе звучало не только напряжение, но и усталость. – Шагай подальше от меня, Деспотии и Закура. Отправляйся домой, пока цел.

Он подержал меня еще секунду, затем отпустил. К моменту, когда я сумел всосать достаточно воздуха, чтобы перекатиться и поискать его, зал был пуст.

Я рухнул на стул Дегана и сделал глубокий, прерывистый вдох. Плечо болело.

Ну что же, неплохо вышло.

Была ли Птицеловка права? Внушил ли я себе мысль о необходимости спасать организацию и помогать Дегану лишь ради того, чтобы вернуться на улицу? Покинул ли я Илдрекку потому, что это был не лучший выход, а самый легкий? Самый желанный для меня?

Я покачал головой. Действительно, я не просил об этом. Не стремился к общению ни с Шатуном и Щуром, ни с Волком и Жирным Креслом. Не просил, чтобы моих решений ждали актеры, организации и Круг. Не просил делать меня Серым Принцем, не говоря уж о том, чтобы искать этой доли.

И все-таки я был здесь: уличный Кент на вершине криминальной иерархии. Король моей личной горки, встревоженный желанием прочей братвы меня столкнуть. Боящийся того, что крах бывает тяжелее возвышения, которое, если задуматься, явилось подарком. Борьбы за нечто, чего я вообще не хотел.

Но разве не такова была природа любого члена Круга? Настолько вожделеть чужого, что впору отнять? Власть, деньги, роскошь, дым, глиммер как таковые значили меньше, чем их добывание. И сохранение, конечно. Не бывало более мстительной, опасной и озлобленной жертвы ограбления, чем сам профессиональный вор. О да, мы легко спускали месячный навар за одну ночь игры в кости, но это делалось по нашему усмотрению. Поистине, горе было ворюге, которого ловили за подрезанием кошелька другого Резуна.


И я занимался именно этим: держался за награбленное – того и гляди отнимут. Вцепился в титул, как в нечто украденное после многомесячной подготовки и слежки, как будто я взломал чье-то логово и уволок искомое в зубах. Я действовал, как будто приобрел мой статус во тьме и грязи, вместо того чтобы признать правду, которая гласила, что тот попросту свалился с неба. Я, порази меня гром, не собирался уступать ни толики моего блеска.

Однако… почему бы и нет?

Я все еще обдумывал этот вопрос, когда через порог пала тень. Наперекор рассудку надеясь увидеть Дегана, я поднял взгляд и обнаружил Рааза, который проскользнул внутрь.

– О, мастер Дрот, – произнес он, разводя на ходу руки, – рад, что вы еще здесь.

Я что-то буркнул и взял кружку, забыв, что та пуста. С отвращением поставил назад.

– Дай угадаю, – сказал я. – Ты прослышал, что труппа пакует манатки, и постарался перехватить меня, пока она не свалила, а с нею и я с твоим драгоценным пакетом.

– Ты меня разоблачил, – отозвался он, с завидной легкостью садясь напротив. Он был вымыт, подтянут и, вероятно, хорошо выспался. Я ненавидел его. – Нам крайне неприятно наблюдать твой отъезд, но было бы еще печальнее, прихвати ты с собой оставшуюся половину Джелемовых бумаг.

– Еще бы! – согласился я. – Но можешь не волноваться насчет и первого, и второго. Я покамест никуда не собираюсь.

– Неужели? – Рааз оглянулся на дверь. – Я полагал, что ты возглавишь своих… людей. – Он бросил унылый взгляд на пустой бар. – Не будет ли с моей стороны дерзостью спросить, кто выступит вашим покровителем, когда падишах отзовет свою милость?

Над этим я и сам думал с того момента, как ступил на двор. На этот вопрос у меня пока был всего один ответ.

– Как раз об этом… – начал я.

– О нет, – отшатнулся Рааз, быстро угадав мои намерения. – Решительно нет. Мы не можем быть вашими патронами.

– Напомнить, что вы мне должны? – Я подался вперед и многозначительно поиграл пальцами левой руки. – Вы оба, ты и твой господин?

– Я не забыл твоего поступка, – заверил Рааз. – Он тоже. Но мы не в том положении, чтобы оказывать покровительство… человеку вроде тебя.

– То есть члену Круга?

– Имперцу. Мой тал уже впал в немилость. Если мы открыто возьмем на себя ответственность за тебя и твои действия… – Он покачал головой. – Мы уважаем наше соглашение, мой друг, но я боюсь, что выполнить твою просьбу не в наших силах. Мы не можем быть вашими патронами.

Я ждал такого ответа, хотя надеялся не услышать. Без патронажного жетона я окажусь на улицах меченым человеком – и это без учета награды Жирного Кресла за мою персону, не говоря о последствиях срыва сделки с Мамашей Левая Рука. При таком раскладе перспектива найти бумаги Слоновой Кости и уломать Дегана, да и вообще существовать в Эль-Куаддисе, предстала не удручающей, а почти немыслимой.


– Тогда мне, пожалуй, придется идти тернистым путем, – признал я. – Но это ведь не твоя забота? – Я встал и снял дублет. – Ты посыльный, а я не могу больше хранить пакет, тем более что предстоят горячие деньки.

Вытащив из сапога нож, я занялся швами.

– Ты… ты хочешь сказать, что все это время хранил его при себе? – Рааз сделал большие глаза.

– Я имперец, живу с оравой актеров в гостинице посреди Джана – где, черт возьми, мне его спрятать?

– Я просто думал… – Рааз покачал головой и издал смешок. – Нет, не важно, о чем я думал. Ты прав: лучше отдать сейчас, особенно если ты будешь без жетона. Без покровителя и так нелегко, но если найдут бумаги? Из такой переделки не выпутаться даже торговцу-шейху!

– Хорошо сказано, да, я не торговец-шейх. Вот незадача! Я и на родине всего лишь преступник, а здесь и говорить не приходится. Мне даже не хочется думать, что произойдет, если…

Я замолк и перестал орудовать ножом. Поднял взгляд на Рааза и ухмыльнулся. Тот чуть отпрянул:

– Если – что?

– Птицеловка! – Я опустил лезвие и повернулся к лестнице.

– Позволь спросить… – начал Рааз.

Птицеловка!

– Неужели что-то…

– Какого хрена тебе надо? – долетел с лестницы голос Птицеловки, сопроводившийся ею самой с пылу с жару.

– Иди и скажи Тобину, чтобы прекратили сборы. – Я указал на двор. – И даже нет: пусть распаковываются. Живо!

– Распаковываются? – переспросила Птицеловка. – Почему?

– Потому что им пора репетировать.

– Я думала, что с прослушиванием покончено.

– Покончено и перезакончено.

– Что это за тарабарщина?

– Ступай и останови их. Потом объясню.

Птицеловка сверкнула глазами и заворчала, но вышла за дверь.

Рааз откашлялся.

– Все это очень красочно, – признал он и наклонился совсем чуть-чуть, потянувшись к дублету. – Но нельзя ли мне забрать бумаги Джелема?

Я полностью распорол шов и вынул остаток посылки.

– Не ты ли сказал, что даже шейху не вывернуться, если люди деспота найдут у него этот пакет?

– Д-да…

– Ну а что, по-твоему, случится, если его найдут у Принца Закура?

Взгляд Рааза исполнился понимания, быстро сменившегося ужасом.

– Нет, – произнес он, вставая. – Нет, я не могу…

– Сядь, – велел я и сел сам. – Успокойся. И позволь рассказать небольшую историю о засаде, группе нейяджинов и беседе во тьме…


 

– Хорош возиться, – сказал я.

– Да пошел ты!..

– Отлично, делай по-своему. – Я уронил руки и отступил от Птицеловки. – Но это не проканает.

– Черта с два не проканает. – Птицеловка передвинула зачехленный нож дальше на поясницу. – Ну как?

Я помотал головой, оценив ее более чем скромный костюм и латунную рукоятку, которую было прекрасно видно как минимум с трех разных ракурсов.

– Проклятье! – Нож ударился о деревянный пол с тупым злым стуком.

– Тсс! – прошипел Езак, стоявший в нескольких шагах поодаль. Он указал на сцену и послал нам свирепый взгляд.

Птицеловка ответила жестом по своему вкусу. Езак закатил глаза и переключил внимание на представление.

Мы стояли в кулисах одного из падишахских амфитеатров во втором кольце Эль-Куаддиса. Мне объяснили, что за годы трудов сын деспота окружил город несколькими театрами для трупп и исполнителей, которым он оказывал поддержку. Каждый был предназначен для представлений отдельного рода с подобающей акустикой, освещением, сценами подвижными и заглубленными; позаботились даже о передвижных садах. Хотя мы играли джанийскую пьесу, труппе выделили театр, построенный в имперском стиле: высокие стены, крыша без потолка и деревянная сцена, продолжавшаяся в открытую зону, или партер, где публика попроще смотрела спектакль стоя. Те, что были при капусте, или занимали положение поважнее, или то и другое, обосновались на ярусах и балконах, предпочитая взирать на нас сверху.

Несмотря на сказанное Езаком во дворе насчет того, что Тобин хотел выступить в Джане, я сомневался в его желании остаться, особенно после письма Хирона. Но когда я об этом заговорил, он ни секунды не колебался.

– Лады, – сказал он и приготовился отдать своим людям команду.

– Прямо с ходу?

– Сударь, мы актеры. Ты наш патрон. Ты сказал мне, что будут площадка для игры и зрители. Какие еще нужны причины?

– Я запросто найду еще полдесятка.

– Как и я, – улыбнулся он. – Но какой мне с них прок? Я Лицедей, сударь. Актер. Я скорее заслужу ссылку языком и походкой, чем поплетусь прочь побитым псом. Как, полагаю, и остальные. Нет, не говори мне о твоих собственных причинах, замыслах и построениях. Того, что ты готов встать между визирем и нами, вполне достаточно, чтобы взойти на подмостки. – Он просиял. – Подмостки Джана, не меньше!

И вот он был там.

А что же я? – возопил Тобин со сцены, играя роль Абу Ахзреда, будущего первого деспота, с очарованием и пылом большими, чем я видел на репетициях. – Неужто нынче ночью мне выпадет просто стоять в стороне и выглядеть глупцом?

Чем эта ночь отличается от прочих ночей? – драматически прошептала, обращаясь к публике, Марианна – исполнительница главных женских ролей.

Кривляясь, она исподтишка сделала Тобину рожки. Сегодня она была джинном Эфферрой, завернутая в шелка с бусами и крохотными кимвалами, внятно звеневшими и сверкавшими при каждом движении.

Толпа отозвалась смехом и разрозненными возгласами. Пьеса шла на имперском языке, но в ней хватало грубых шуток – равно как переводчиков, рассеянных среди публики за счет падишаха: все, что угодно, лишь бы спектакль удался.

Я подобрал нож, тронул Птицеловку за локоть и увлек подальше в кулисы. Легкие тени, которые отбрасывались благодаря магическим световым шарам, зависшим над сценой, ложились на подмостки даже там, средь декораций и суеты.

– Послушай, – сказал я. – Ты знаешь, как это будет. Я вообще едва уломал Жирное Кресло явиться сюда на встречу. Эта сволочь свалит, если увидит, что вокруг шныряют твои ребята с полуобнаженными клинками. Или устроит что-то похуже.

– Меня даже рядом с тобой не будет, – возразила Птицеловка. – Где катастрофа-то?

– И чем это мне поможет?

Птицеловка поджала губы и отвернулась. Когда Тобин предложил ей роль духа Секкетех, который является искушать будущего деспота картинами эротизма и жестокости, она едва сумела достаточно быстро произнести «да». Однако теперь, когда я задумал встретиться с Жирным Креслом во время представления, ее подмывало отшвырнуть костюм и пойти прикрывать мою спину. Одна беда: на сцене было не обойтись без нее, а я хотел, чтобы спектакль продолжался. Без представления и запланированного мною финала мне было никак не подставить Жирное Кресло – тем паче выбраться из театра живым и через весь город добежать до Хирона.

Мне предстояло пройти по лезвию. И оно было острее, чем мне хотелось и чем я показывал Птицеловке. Это была еще одна причина держать ее подальше. Я и мысли не допускал подвергнуть моих людей опасности сверх необходимого. Не здесь и не сегодня.

Я положил руку на плечо Птицеловки. Она не выкрутила мне запястье, и это был добрый знак.

– Мне нужно, чтобы ты держала ухо востро, – сказал я. – Если что-то пойдет не так, мне нужен верный человек, который мигом уловит сигнал и придет на помощь.

– Если что-то пойдет не так, – возразила она, – то будет уже не важно, как быстро я замечу сигнал, потому что все равно не поспею.

– Тогда мне придется не допустить, чтобы что-то пошло не так, согласна?

Это прозвучало жалко даже в моем исполнении и показалось еще хуже, когда она обернулась и тревожно уставилась на меня.

– Разреши мне с тобой, – попросила она. – Я могу держаться в тени, никто меня не увидит.

– В таком наряде?

– Ты знаешь, о чем речь.

Я протянул руку и пропустил меж пальцев прядь ее солнечно-золотистых волос. Покачал головой.

– Не в такой толпе, Птицеловка. Даже если ты вымажешься и переоденешься в уличное. – Я отпустил ее и заставил себя взять более деловой тон: – Ты уверена, что все разложено по местам?

– Уличные шмотки и меч Дегана я спрятала неподалеку. – Птицеловка кивнула. – Когда все кончится, я заберу их и буду ждать тебя в Черном Притоне.

– Хорошо.

Мне не хотелось расставаться с мечом Дегана, но перспектива забраться с ним в логово падишаха нравилась еще меньше. Мало что лишний груз – меня угнетала мысль о том, что в случае неудачи он может оказаться у какого-нибудь стражника и никогда не вернуться к Дегану. Пусть лучше побудет у Птицеловки.

– Поосторожнее уходи, – сказал я.

– Ты тоже. И смотри за Волком. Он, может, и согласился помочь, но я не верю этому гаду ни на грош.

– Совпадаем.

Повернувшись, я направился к артистической уборной и маленькой двери за ней, которая вела в основное помещение театра.

– Эй! – позвала Птицеловка.

– Что? – Я остановился, оглянулся.

– Ты врубаешься, что, когда я говорила тебе действовать как Серый Принц, то не советовала подражать покойникам?

– Порядок, теперь уразумел.

Я улыбнулся. Птицеловка улыбнулась в ответ, и ни один из нас не поверил в личину другого. Затем я вышел.

 

– Будь добр объяснить, – взглянул на меня Жирное Кресло, – почему я не должен прикончить тебя на месте.

Мы находились на балконе, который располагался примерно на середине левой стены театра. С обеих сторон нас отделяли от соседних лож ширмы с резными виноградными лозами, а невысокий барьер с витым поручнем оберегал от случайного падения вниз. Жирное Кресло восседал передо мной на длинной низкой кушетке, которую явно приволокли специально для него; она занимала участок, где поместились бы пять кресел. Теперь приходилось стараться, чтобы никто не выпал и места хватило мне, ему и двум подручным, которых он привел на балкон.

Нельзя сказать, что я не начал обдумывать эту мысль…

– Мало того что мы договорились избежать кровопролития, нам никуда не деться и от них, – ответил я и показал мимо пахана на просторную ложу под балдахином, которая располагалась по центру выше галереи на две трети ее высоты. До нее было запросто докричаться. – Не думаю, что охрана падишаха оценит убийство в столь близком соседстве с ее подопечным, даже притом, что это всего-навсего мы. По-моему, они в этом смысле пристрастны.

Жирное Кресло оглянулся на ложу и два ряда стражей в зеленых жакетах, окружавших ее с трех сторон. Внутри стояло наготове еще несколько солдат, а также кучка чиновников, слуг и советников. В центре на широкой подушке сидел и следил за действием тонколицый мужчина с бугристыми щеками и поджатыми губами. Он был одет в шелка, блиставшие даже издали; его тюрбан был настолько замысловат, что не помешал бы на всякий случай каркас. Кольца и самоцветы сверкали, как дождевые капли после ливня, и я не мог отделаться от мысли, что ловкий Щипач с проворными руками за считаные секунды рядом с ним обогатился бы до конца своих дней. Но я опять-таки не мог представить вора, который, как бы ни был хорош, ушел бы оттуда живым, ибо казалось, будто глаза падишаха подмечали решительно все – не только пьесу, но и партер, сидящую публику, а также игру теней и света от колебания на сквозняке тканей, которые его окружали.

И это не считая свиты, включавшей, как я с удовольствием отметил, Хирона и визиря.

Жирное Кресло глухо всхрапнул и вновь повернулся ко мне. От этого усилия над верхней губой выступили капли пота. Он вытер взопревшие усы и осведомился:

– По-твоему, мой человек не в состоянии убить тебя тихо?

– Ты не подумал, что я наделаю много шума, если он сунется?

Пахан глянул мне за плечо. Я подавил желание обернуться, зыркнуть, напрячь спину. Пресловутый человек был ближайшим из двух, стоявших сзади, и у него был холодный взгляд. Женщина хоть кивнула, когда я вошел, однако она же отобрала у меня единственный оставшийся кинжал – от прочего оружия меня избавили еще до того, как допустили на галерею. Двое на одного, и оба сзади. Скверный расклад.

– Очень хорошо, – произнес Жирное Кресло. – Никто не посмеет сказать, будто я не держу слова. – Он откинулся на кушетке, взял со стоявшего рядом столика листок бумаги и поднял его. – Какие-нибудь пожелания?

– Как насчет патронажного письма?

– А может быть, хватит жетона? – Он сморщил лицо и хохотнул. – Нет, это вряд ли. Не то чтобы я был недостаточно хорош… но нет.

– Даже за сложенные бумажки?

– Какого рода бумажки? – спросил он, помедлив.

– Такого, что тебе не захочется пустить их на птичек, обезьян и Ангелы знают кого еще, чтобы на эти бумажки наткнулись слуги деспота.

– Значит, я был прав: ты занимаешься контрабандой магии, – зыркнул на меня он.

– Я много чем занимаюсь, но только не ссорами с Закуром.

Я полез в дублет – медленно, чтобы не дернулось бычье с ножами, наставленными на меня сзади, – и выудил бумажную зверушку, которую купил по пути. Поставил фигурку на край кушетки оскаленными зубами к нему и пушистым бумажным хвостом к себе.

– Я совершил глупость, наехав на волка в его собственном логове. Это было ошибкой, и я приношу за нее извинения.

Он взял волка и повертел в руках. Тот был сделан из хрустящей белоснежной бумаги со сгибами острыми как нож. Тщательно нанесенные краски местами аккуратно размыли, благодаря чему казалось, что тварь готова дышать, прыгать и выть, – достаточно произнести нужные слова.

– Бесподобно. – Жирное Кресло поднял его к свету, лившемуся со сцены.

Еще бы, черт побери, я заплатил за него немало.

– Но все-таки ты мне солгал. – Он снова повертел фигурку.

– Это когда пара Резунов взяла меня в оборот и препроводила к твоему креслу? Конечно солгал. – Я сделал шаг и наклонился. За ним мне было видно сцену, Тобина и нанятых йазани, которые контролировали магические эффекты из огороженной канатами зоны сразу внизу. – Но я не лгал, когда говорил, что кое-кого ищу и у меня есть другие причины здесь околачиваться.

– Ты имеешь в виду Щура?

– Его каналы, – солгал я. – Я не случайно пырнул его в глаз и прибыл в Эль-Куаддис не по капризу. Все еще собираю ошметки его организации и строю его людей, но это вопрос только времени. А когда закончу, буду готов переправлять глиммер. Вот почему я здесь, и вот почему я поначалу послал тебя к дьяволу: мне показалось, что я и сам разберусь с Кентами в Имперском квартале.

– Но теперь ты считаешь иначе.

– Теперь иначе, – согласился я.

– А как же они? – Жирное Кресло посмотрел на сцену с актерами.

– Они провели меня в город. Но как бы ни выступили, утром их все равно выпроводят. Это дело решенное.

– Падишах?

– Его визирь.

– Они уйдут, а ты хочешь остаться. – Жирное Кресло кивнул, как будто услышал нечто безусловно разумное.

– Я же сказал, что у меня есть другие дела.

– Например, попробовать договориться со мной.

– В том числе.

– Полагаю, у тебя есть некое предложение? – Пахан отложил волка и сплел пальцы на выпиравшей округлости, под которой безнадежно скрылась талия.

– Как всегда, деловое, – улыбнулся я.

– И какое же? – Жирное Кресло моргнул.

– Самое простое: ты продолжаешь гнать магию на север, а я – отправлять деньги на юг.

Жирное Кресло ощупал костяшки пальцев один раз, другой.

– И? – произнес он наконец.

– И – что?

– И что насчет Имперского квартала?

– А что насчет него? – удивился я. – У Щура там никого не было.

Во всяком случае, насколько я сумел выяснить.

– Точно, – откликнулся Жирное Кресло. – Он так и не дотянулся дальше приграничных провинций. Но ты? Явился в Джан с магией в кармане; добрался до Эль-Куаддиса, во избежание подозрений представляясь патроном актерской труппы. Зачем это все?

– Мне просто… – Я нервно облизнул губы.

– Я скажу тебе зачем, – перебил меня Жирное Кресло. Он подвинулся на кушетке и сел так, чтобы свесить свои слоновьи ножищи. – Ты хочешь не только переправлять на север нашу магию, ты задумал направить на юг свою. К твоим людям. Твоей организации в Эль-Куаддисе. – Он возложил ладони на колени. – Ты собираешься утвердиться в Имперском квартале и бросить вызов Закуру. И в качестве первого шага постараешься показать, что способен наделить магией тамошних Кентов.

– Что? – вскинулся я. – Ты хоть знаешь, как далеко мы находимся от империи? Какого дьявола мне этим заниматься? Мне ни в какую не победить.

– Согласен, – молвил Жирное Кресло.

Он медленно вздохнул и кое-как встал. Я машинально отступил, чтобы освободить ему место…

И угодил прямо в лапы его Резуна.

Проклятье!

– Но вдруг за тобой стоит тал? – произнес Жирное Кресло, и его подручный крепче сжал мои плечи. – Достаточно опальный, чтобы помочь Кругу в обмен на поставки тебе магических безделушек, которых мы тебя лишили? Если ты соберешь достаточно людей и денег, не говоря о магии, то Закуру дорого обойдется тебя сковырнуть. Ты можешь вынудить нас заключить с тобой сделку – по крайней мере, на время. – Он нагнулся, подобрал бумажного волка и сунул мне под нос. – Твоя личная крохотная деляночка посреди наших угодий. – Он еще секунду полюбовался фигуркой и уронил ее на пол. – Очень жаль, что этому не бывать.

Я дернулся, пытаясь ослабить хватку Резуна и прорваться вперед или хотя бы очутиться рядом с Жирным Креслом – чтобы увидеть сцену и обозначиться самому, подать сигнал.

Без толку. Резун не шелохнулся.

Я поднял взгляд на Жирное Кресло. Над губой у него снова блестело. Почти таким же блеском, как в глазах.

– Послушай, – проговорил я. – Понятно, я замочил Щура, но…

Жирное Кресло глянул мимо меня и кивнул. Я набрал полную грудь воздуха, чтобы истошно завопить и тем привлечь внимание актеров, падишаховых слуг, даже Волка, будь он неладен, но сзади вдруг что-то пробормотали. Загривок налился мягкой тяжестью, и мышцы внезапно отказались мне служить. Набранный воздух с присвистом вылетел.

– Спасибо, Назин, – сказал Жирное Кресло, взглянул на меня и улыбнулся. – Ах да, ты же имперец – небось не привык, чтобы маги повиновались тебе по первому зову? И впрямь позорище, они бывают очень полезны. – Он обратился к человеку позади меня: – Поскольку он прибыл на переговоры, пакет может быть при нем. Проверь.

Руки убрались с моих запястий и зашарили по мне, охлопывая рукава, расстегивая пуговицы, обыскивая снаружи и изнутри. Когда они наткнулись на длинную треугольную иглу ассасина, которую я вшил по рукавному шву, их обладатель одобрительно присвистнул.







Date: 2015-07-11; view: 328; Нарушение авторских прав



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.049 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию