Глава 38. Маша осталась с Шурочкой и на эту ночь

Маша осталась с Шурочкой и на эту ночь. Они почти не разговаривали, и легли спать рано. Маша читала свои вечерние молитвы перед иконой Фёдоровской Божьей Матери. Шурочка лежала на кровати с закрытыми глазами и слушала.

Утром они снова были в храме. Сначала Шурочка сидела, потому что стоять было невмоготу. Потом ей сказали, что в этом месте службы сидеть нельзя, и она встала. И, к удивлению своему, простояла на ногах уже до конца, отдаваясь неспешно текущим, малопонятным словам молитвы. И ещё более непонятному, проникающему прямо внутрь души, пению.

Маша поставила её в очередь, показала, как сложить руки на груди. Наталья Леонидовна тоже была в храме, но только кивнула Шурочке издали.

Шурочка сделала всё, как надо. Она совершенно не понимала происходящего, а только чувствовала, что происходит что‑то важное. Едва ли не самое важное, что было когда – либо в её жизни.

«Святых Христовых Тайн» – эти слова были ей понятны. Сразу стали они ей понятны. Это была некая Святая Тайна, которой она, Шурочка, становилась причастной… не смотря на то, что было с ней… Как болящая, чтобы исцелиться…

Ничего более сладкого не касалось её рта, чем то вино, что дали ей выпить из маленькой чашечки.

Потом был молебен и освящение воды. Брызги воды летели в лицо, и от этого такая радость поднималась в душе Шурочки, что её даже не с чем было сравнить, эту радость. Чистая, чистая вода к ней летела… Летела, и заполняла её душу.

«Как мне хочется чистой воды! Как истосковалась в грязи моя душа! Чистой воды… Чистой воды… Как мне хочется чистой воды…»

Молебен закончился, и народ стал потихоньку расходиться. И Шурочка вдруг поймала себя на том, что за всё время службы ей ни разу не захотелось уколоться. Она не поверила себе, и как бы с опаской заглянула в себя. Туда, в самую глубину. Нет! Желания уколоться там не было!

– С праздником! С праздником! Поздравляем!

Подходили какие‑то незнакомые люди, обнимали, поздравляли. И хотя Шурочке было не понятно, с чем её поздравляют, она отвечала этим людям.

– С праздником…

– Поехали ко мне, Шура. У меня побудешь немного… – Наталья Леонидовна слегка обняла Шурочку за плечи.

– Езжай, Шура, – сказала и Маша. – Я уже завтра в институт пойду. Я неделю пропустила.

– Ты из‑за меня институт пропускала? А я даже не знаю, какое сегодня число… И праздник… какой сегодня праздник?

– Двадцать первое сентября сегодня. Рождество Пресвятой Богородицы. Это число теперь твоё, на всю жизнь. Первое причастие твоё. Можно сказать – день рождения.

– Двадцать первое сентября, – повторила Шурочка.

– Езжай с Натальей Леонидовной, потому что тебе лучше не быть одной. А к батюшке приедешь во вторник утром. Да, вот ещё…

Маша достала из сумки две небольших книжки.

– Вот тебе. Житие Марии Египетской. А вот эта, вторая – тут о грехах, о страстях. Сама посмотришь. До вторника тебе чтения хватит. А не хватит – у Натальи Леонидовны возьмёшь.

Шурочка лежала на том диванчике, на котором спал Юрка. До того, как ушёл из дома. Она читала Житие Марии Египетской. Она прочла его быстро, на одном дыхании. А потом начала сначала, на этот раз медленно, вчитываясь в каждую строчку.

Всё написанное было правдой, чистой правдой. Шурочка чувствовала это. То же самое происходило с ней. Но дальше… семнадцать лет…

«Нет ничего бесплатного в этом мире, – подумала Шурочка. – И сколько ещё надо платить за бесплатный кайф? И чем платить? А за убийство ребёнка?»

Шурочка отложила книгу. Слёзы снова текли.

«Господи! Помилуй меня! Прости меня! Пожалуйста, прости меня! И ты, нерождённый мой ребёнок… Прости меня! Святая Мария Египетская… ты смогла… пожалуйста, ты тоже помолись за меня…»

Наталья Леонидовна не трогала Шурочку. Вечером они попили чайку и посмотрели фотографии. Детские фотографии Юры.

– Молюсь за него, – сказала Наталья Леонидовна. – И ты молись. Будет уже двое нас…

Да что моя молитва может! – вздохнула Шурочка. – Вы же знаете, какая я…

– Ты молись, а Богу с высоты виднее, кому что дать, и по какой молитве. Ты молись так, как можешь. Изо всех сил. Всем своим духом. Что в человеке есть – это дух его, потом уж плоть. И хорошо, когда Божий дух в человеке. Божий дух – он даёт молитву человеку. И любовь. Бог есть любовь. Слышала? Если дух Божий – то и поступает человек по‑Божески. А если не Божий – то сама знаешь, как бывает.

Шурочка услышала что‑то важное в словах Натальи Леонидовны. Она стала повторять слова последней фразы, боясь, что смысл сказанного упорхнёт от неё.

«Дух… Сначала дух, потом – плоть. Так. Какой дух, такая и плоть. И не только плоть. Какой дух – такие поступки. Значит, получается, какой дух – такая и любовь. Боже мой! Какой дух, такая и любовь! И Бог есть любовь. Та, самая чистая… Бог. Бог».

Шурочку аж подкинуло с дивана.

«Что? Что? Какой дух – такая и любовь? Боже мой! А я мучилась всю жизнь и никак понять не могла – любовь, или не любовь. Какой дух – такая и любовь! Какой был во мне дух – такая была и любовь! И мать… и «Зелёная пятница»…. и Вадик, и бордель… и Юра… Боже мой! Какой дух – такая и любовь. И если увидеть эту любовь – станет понятно, что это был за дух. Господи, помилуй меня!»

«Какой дух – такая и любовь, – повторяла про себя Шурочка. – Так, так, правда. Правда! Господи! Пусть будет во мне Твой Дух, Господи. И у Юрки. Всели в него Божий Дух, Господи! И в меня… В меня тоже. Помоги нам, Господи. Помоги. И ты, Матерь Божия… помоги нам. Помоги нам, грешным».

Date: 2015-07-11; view: 316; Нарушение авторских прав