Энтузиазм

Мы шли вперёд, под грузом нашего балласта, в защитных одеяниях войны, играя в игры, где себя мы зрили – героями, покруче, чем в кино – лесным, бесстрашным, боевым спецназом «Астра», без страха, без упрёка, без вины; тому доверием бесхитростно платили, – кто шёл лесами с нами заодно.

Мы шли и верили, внимая командору, его простым, уверенным словам, не зная и не ведая в ту пору, что он внимает просто деревам, внимает Солнцу, звёздам, всей Вселенной – в лесной, живой, волнующей тиши и доверяет лишь Любви нетленной, что странствует глубинами души. Но в играх наших не была слышна – волнующая эта тишина. Задорный наш, горячий пыл был внешне-жёстко-однобоким, а он всё чаще говорил – о мягком, внутреннем, глубоком. И этим среди наших заводил – смущение умов производил. А были те, кто так и не открыл в морях Мечтаний свет своих Америк, и не дождавшись, тягостно сходил – на грязный, ядовитый, тёмный берег, который в ночь искусственно блистал – холодным равнодушием витрин, которыми лукаво зазывал огромный планетарный магазин, где продавали глупость на развес – в бутылках, упаковках и кульках, плодя пустых, тупеющих повес, подсчитывая прибыль «в дураках».

Прокладывая песнями маршрут – по звёздам и лесным потёртым картам, стремились мы туда, где ждут за поворотом снова приключенья, туда, куда мечты зовут – к закрытым иль непризнанным талантам, а лес высвечивал нам путь – огнём осеннего, всеблагого свеченья. И сквозь ненастья тёмных лет, наперекор пустым раздорам – мы стали видеть слабый свет и снова шли за командором. Хотя порою он для нас, благодаря речам своим пространным, был непонятен как-то враз – и от того казался в чём-то странным. Быть может потому, что (Бог всеблаг) он говорил и делал всё не так, как то, к чему нас с детства приучили и не понятно, для чего всему учили – предметами унылой чередой, пустыми знаниями в классах ворожили, увлёкшись непонятною игрой, да так, что мы решали - не решили – к какому берегу прибиться нам гурьбой, или пойти за стадом, за толпой – туда, где цель туманна и размыта, видны лишь контуры похлёбного корыта.

Не из убогих классов и не по квартирам мы открывали для себя наш новый мир единым миром, а из душистого лесного покрывала, и тем, что в воздухе невидимо витало – свободы долгожданным эликсиром.

Что же влекло нас вслед за нашим командором, и почему его нехитрым песням мы подпевали дружно хором? Быть может за собой он нас манил – заряженным огнём в карандаше, когда свечой во мраке нам светил – энтузиазм в его загадочной душе, когда мы сонные, не ведая чудес, едва раскрывши слипшиеся очи – увидели, как высветился лес в холодной, одинокой, длинной ночи.

Энтузиазм – великая энергия неравнодушных, непонятная для большинства в серой массе, но именно этот источник света освещает среду обитания на плоскости, показывая её обитателям, что действительность многомерна, и что за нарисованным очагом в каморке есть тайная, волшебная дверь, за которой струится жизнь без границ, во всём своём божественном величии, и стоит только найти ключ, чтобы осветив мрак пречистым светом, сказать на весь мир: «Я есмь!»

Наш же золотой ключик покоился на дне лесного озера, невидимый и неосязаемый, но притягивавший нас с неистовой, светлой силою, и вновь вставал лесной отряд, стремясь мечте своей навстречу.