Глава 11. Через несколько дней после похорон Ласситер снова стал слушать радио в машине

Через несколько дней после похорон Ласситер снова стал слушать радио в машине. На некоторое время он отказался от этой привычки, потому что сразу после убийства, переключаясь с одной радиостанции на другую, он все время выслушивал одну и ту же новость. Для него в этой новости ничего нового не было – простой пересказ того, что он уже слышал от Риордана. Однако слышать по радио о своей семейной трагедии было странно и неприятно. Тридцатисекундные сообщения, втиснутые между джазом и информацией о пробках на шоссе, звучали издевательски и зловеще.

«Нет, я точно говорю тебе, Робин, я все утро была сама не своя! Маленькому мальчику перерезали горло от уха до уха… Произошло небольшое столкновение на внешней стороне кольцевой дороги…»

Теперь, двигаясь по скоростному шоссе, Джо слушал, как на одной из автостоянок Национального аэропорта в багажнике автомашины был обнаружен труп женщины. Интервью давал какой-то полицейский чин. «Стояла необычно теплая погода, – объяснял он, – и внимание к этому транспортному средству привлек неприятный запах». Копам удалось установить личность женщины, и Ласситер надеялся, что передачу не слушают родственники погибшей.

Затем новости уступили место информации о положении дел на дорогах. «Движение на юг по Джордж Вашингтон-паркуэй от Спут-Ран до Мемориал-бридж полностью парализовано», – объявил приятный голос ведущего. И это не было шуткой. Впереди, насколько хватало глаз, тянулась вереница красных хвостовых огней.

С момента убийства прошло всего две недели, а Джо уже начал свыкаться с тем, что произошло. Разум приспосабливался, и мысль о том, что его сестра и племянник зверски убиты, перестала вгонять его в ступор. Они умерли, просто умерли, и ничего поделать нельзя. Примерно такое же состояние он испытал после гибели родителей – некоторое время вспоминать о них было больно, а затем, когда миновал определенный срок, Джо стало казаться, что они вообще никогда не существовали.

Съехав с шоссе у Кибриджа, он добрался до Е-стрит по шоссе Уайтхерст.

Ласситер спокойно сидел за своим письменным столом уже целый час, когда раздался звонок, и Виктория сообщила, что на линии репортер из «Вашингтон таймс», желающий поговорить «о деле вашей сестры». В том, что после всех размышлений в пути ему звонит репортер, заключалась какая-то злая ирония. Кроме того, Джо удивился. Интерес прессы к подобным делам, как правило, быстро гаснет. Со страниц газет и радиоволн их вытесняют новые, столь же отвратительные события.

Голос в трубке оказался женским, молодым и крайне нервозным. Все фразы почему-то звучали в вопросительной форме.

– Джонетта Дали, – представилась журналистка. – Прошу прощения за беспокойство, мистер Ласситер, но меня поджимают сроки. И я…

– Чем могу быть полезен?

– Мне хотелось бы узнать о вашей реакции. Как вы можете прокомментировать случившееся?

Джо ничего не понял. Его комментарии о случившемся? На телефонном аппарате вспыхнула еще одна кнопка, извещающая, что последовал важный звонок или у Виктории появилось какое-то срочное сообщение.

– В чем дело? – спросил он Джонетту Дали. – Готовите продолжение?

На другом конце провода повисла тишина, затем журналистка произнесла внезапно охрипшим голосом:

– Бог мой! Неужели вы ничего не знаете? – Не ожидая ответа, она торопливо продолжила: – Я была уверена, что они сказали…

– В чем дело?

– Мне не хотелось быть первой, но… На кладбище Фэрнейвен… Кто-то выкопал вашего племянника… тело вашего племянника, я хочу сказать. Какой-то вандал или что-то в этом роде… И я…

– Что?! Это шутка?

– Полиция не желает ничего комментировать, сэр, и я решила, что вы могли бы…

– Простите, я не могу сейчас с вами разговаривать, – оборвал ее Джо и уставился на зажатую в руке телефонную трубку.

Через минуту он позвонил Риордану, который долго извинялся за то, что какой-то щенок-репортер первым известил Ласситера, подслушав переговоры на полицейской частоте.

– Я и сам минуту назад узнал об этом, – сказал Риордан, – потому что никто не мог сообразить, что дважды два – четыре и разрыта могила жертвы убийства. Все отнесли в разряд обычного вандализма. Прошу еще раз меня извинить. Вам должны были позвонить, но, как всегда, забыли. Возможно, это был я, – со вздохом закончил он.

– Да что, в конце концов, случилось? Дьявол вас побери!

– Насколько мы знаем, все произошло между полуночью и семью часами утра, – начал Риордан. – На кладбище есть ночной сторож, но он, как правило, не вылезает из своей конурки. Пялится в ящик, как вы понимаете. Ничего не видел. Ничего не слышал. Кладбище большое. Одним словом, ранним утром какой-то парень пришел на могилу своей матушки, обнаружил этот разгром и сообщил в полицию.

– Сообщил, что они вырыли Брэндона? С какой целью? Они что… прости Господи… они утащили тело?

В его голове крутилось слово: «гробокопатели». Последовало молчание, затем Риордан откашлялся и произнес:

– Похоже, что журналистка… репортер… не сказала вам главного… – Детектив говорил медленно, выдавливая слова: – Тело вашего племянника было… эксгумировано… извлечено из гроба, и, согласно заключению, я цитирую: «Преступник использовал магниевый запал»…

– Что?

– Я читаю лабораторный отчет: «Преступник использовал магниевый запал с целью воспламенения смеси порошкообразных алюминия и окиси железа, широко известной под названием…»

– Термит.

– Именно. Термит. И… хм… «…чтобы сжечь останки». – Риордан наконец закончил: – Ужас какой-то.

Ласситер не верил собственным ушам.

– Не понимаю, кому это понадобилось? И главное – зачем?

– Мы задаем себе те же вопросы, – ответил Риордан, поспешно добавив, что копы проверили все прилегающие районы на предмет подобных преступлений. – Ничего подобного. Иногда случались осквернения могил, но, как правило, на почве ненависти. Детские шалости по сравнению с тем, что имеем мы.

– Магниевый запал? Термит?

– Я понимаю, что вы хотите сказать! Высказывается много версий, большую часть которых не стоит вспоминать за ленчем.

– Например?

– Да бросьте вы…

– Например?

– Например, что это дело рук сатанистов, которым потребовались органы ребенка. И все такое. Лично меня интересует одно: как это связано с убийством? И связано ли вообще? – Детектив помолчал, откашлялся и добавил: – По крайней мере одно мы знаем точно.

– Что именно?

– Это был не Джон Доу.

Позже, во второй половине дня, Ласситер предпринял небольшую пробежку, чтобы прочистить мозги. Но перед его глазами по-прежнему стояла обуглившаяся маска, бывшая прежде личиком Брэндона. Отдышавшись, он сел в машину и, не отдавая себе отчета, приехал на кладбище, где нашел небольшую площадку, огражденную желтой лентой. Полицейский в форме, прислонившись к надгробию, курил сигарету. Когда Ласситер подошел, служитель закона отшвырнул окурок и выпрямился.

– Это могилы моей сестры… и племянника.

Полицейский внимательно посмотрел на него и пожал плечами.

– Не заходите пока за ленту…

Ласситер молча смотрел. Могилу Кэти все еще скрывала гора пожухлых цветов. Белые ленты трепетали в легком ветерке. Надгробный камень могилы Брэндона валялся на боку, рядом с небрежно выкопанной ямой. Джо заметил следы работы сыщиков. Порошок для выявления отпечатков пальцев по всему надгробию, белые пятна на траве в тех местах, где снимались слепки следов, и тому подобное. А в ногах могилы была еще одна неглубокая выемка. Видимо, здесь лежало тело Брэндона. Команда экспертов, очевидно, пыталась собрать все, что от него осталось. Но у них ничего не вышло, об этом свидетельствовали черные полосы обугленной земли и небольшие пятнышки пепла, напомнившие Джо детство, зиму, большой дом в Джорджтауне и золу перед входом во время снегопада.

Вид обожженной земли и пятнышки пепла произвели на Ласситера самое удручающее впечатление. Теперь он убедился воочию, что кто-то действительно сжег крошечное тельце Брэндона, выкопав его и достав из гроба. Как пояснил Риордан, трупик ребенка был облит бензином и сожжен до такого состояния, что от него, по выражению Томми Труонга, сохранился лишь «костный мусор».

Когда Ласситер вернулся к себе, дом показался ему чересчур большим и слишком тихим. Он позвонил Клэр, и та обещала приехать, но затем он перезвонил, рассказал о случившемся и добавил, что, возможно, ему лучше побыть одному.

Ласситер проснулся среди ночи, стараясь вспомнить, о чем только что думал во сне. Это казалось чрезвычайно важным. Речь шла о теле Брэндона, и об этом следовало немедленно сообщить Риордану. Но как он ни мучился, так ничего и не вспомнил. Мысль ускользала, и чем напряженнее он размышлял, тем призрачнее она становилась. В конце концов Джо так и не понял, откровение это или просто обычное сновидение. Расстроившись, он остаток ночи проворочался в постели без сна.

Утром в «Вашингтон пост» появилась статья. У Ласситера не было желания не только читать ее, но и видеть. Однако заголовок слишком бросался в глаза:

МОГИЛА ЖЕРТВЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ —

ОБЪЕКТ ВАНДАЛИЗМА

В полдень последовал странный звонок из похоронной конторы Эванса – заведения, с которым Джо договаривался о похоронах.

– Полицейское управление просило меня связаться с вами, – произнес мужской голос, раз и навсегда настроенный на сочувствующую тональность. – Вы желаете, чтобы мы позаботились о перезахоронении, как только… судебно-медицинская экспертиза останков будет завершена и… тело станет доступно?

Джо ответил утвердительно.

– Вы хотите заказать новый гроб? Полиция закончила изучение первого, но он… несколько поврежден.

Джо ответил, что хочет.

– И еще кое-что, мистер Ласситер. – Даже гробовщик-профессионал, видимо, не знал, что сказать в подобных обстоятельствах. Слишком уж щекотливое было дело. – Вы пожелаете… Вы пожелаете присутствовать, когда мы… станем предавать вашего племянника вечному упокоению? – Откашлявшись, он пояснил: – При перезахоронении. Иными словами, вы хотите повторить церемонию?

Ласситер почувствовал, что его сердце оборвалось и горло сжал спазм.

– Никаких церемоний, – выдавил он. – Но сам я буду присутствовать.

– Хорошо, – сочувственно ответил гробовщик, – мы вас известим.

Через двое суток, в такой же прекрасный день, как и в прошлый раз, Джо снова оказался на кладбище. Картина была поистине сюрреалистической. Тот же крошечный гробик еще раз опускался в ту же яму. Но на сей раз священник и другие скорбящие участники церемонии отсутствовали, только Риордан появился в середине процедуры. Они вдвоем и закапывали могилу. Физическое усилие пошло Ласситеру на пользу, но могила была маленькой и неглубокой, и они вскоре закончили. Постояв минуту молча, Ласситер направился к выходу.

– Ну и дела, – покачал головой Риордан.

Детектив извлек сигарету, но закурил лишь после того, как отошел от свежей могилы на приличное расстояние.

После повторных похорон Брэндона Риордан звонил Ласситеру каждые два дня.

– Должен признаться, Джо, что у нас ничего нет, – вздыхал он. – Вообще-то мы располагаем хорошим отпечатком лопаты и классными слепками следов. Кроссовки «Найк», тип «Чифтэн», новые, размер десятый. Других следов нет, значит, работал один человек. Но кроме этого, ни хрена. Никаких отпечатков – ни на гробе, ни на надгробии. Этот сукин сын не забыл натянуть перчатки. – Он помолчал и закончил: – Что само по себе чрезвычайно интересно.

Если не считать эксгумации тела Брэндона, расследование шло вяло. Риордан делал все, чтобы держать Ласситера в курсе дел, очевидно, рассчитывая таким образом избавиться от его назойливого вмешательства. Во время телефонных бесед у них вошло в привычку вновь и вновь анализировать все имеющиеся факты.

Отпечатки пальцев.

– Догадайтесь, чьи?

– Здесь и гадать не надо.

На ноже, машине и бумажнике из мотеля «Комфорт» обнаружили отпечатки пальцев Джона Доу. Доказательство было убедительное, но оно ничего не говорило о личности подозреваемого. Он по-прежнему оставался Джоном Доу.

– Парня в системе нет, – объявил Риордан, имея в виду компьютер ФБР, в котором содержались отпечатки сотен миллионов пальцев. Там находились отпечатки тех, кто когда-либо подвергался аресту, независимо от причины, обращался за допуском к секретной работе или приобретал огнестрельное оружие. Процедуру дактилоскопии проходили все, кто состоял на военной службе, собирался стать водителем такси или автобуса, а также правительственные чиновники.

– В системе сидят все, – заметил Ласситер.

– Почти все.

– Знаю. Во всяком случае, множество людей. Там есть вы и я.

– Вот чего у них нет, так это Джона Доу. Кровь, волосы, ткани тела.

– Полное совпадение. Отпечатки на кинжале – его, а следы крови – их. Волосы, как ты и предположил, принадлежат Брэндону. Что же касается кожи…

– Какой кожи?

– Остатки кожи, обнаруженные под ногтями твоей сестры. Так вот, это – кожа Джона Доу. Даже без анализа ДНК доктора уверяют, что кожа содрана с нашего парня. Его рожа изрядно поцарапана, четырьмя пальцами справа налево. Царапины сейчас не видны, так как находятся под повязками.

Нож.

– В ожоговой палате посадили художника, который сделал несколько набросков. Последний – просто отличный! Это он – Джон Доу. Без ожогов, но с шевелюрой и бровями, в данный момент отсутствующими. Если этот парень не носил высокой дамской прически, мы знаем, как он выглядит.

– Что из этого?

– А то, что мы разослали рисунок в двадцать оружейных магазинов и в полдюжины лавок, торгующих излишками армейского барахла. А теперь попробуйте догадаться, что получилось. Продавец из Спрингфилда утверждает, что продал этому парню «К-К» недели четыре назад.

– И помнит об этом?

– Естественно.

– Почему?

– Парень выделялся среди покупателей, как аист среди людей. На нем был обалденный европейский костюмчик.

– Армани.

– Может быть. Во всяком случае, таких клиентов они в своих лавочках видят нечасто. К ним все больше ребята в камуфляже и комбинезонах заваливаются или юнцы с бритыми черепами и в черных джинсах. А этот парень был – цитирую: «Ну точно с картинки». Все, Джо, дело закрыто.

* * *

Так это и тянулось. В больнице, у ожоговой палаты, один скучающий полицейский сменял другого, чтобы проверять полномочия всех входящих или выходящих. Особого смысла в этом не было. Все посетители работали в больнице, а из посторонних никто, кроме Джо Ласситера или редких журналистов, здоровьем пациента не интересовался.

В понедельник накануне Дня благодарения Ласситеру позвонил Риордан и сообщил, что доктора извлекают дыхательную трубку из горла Доу. Подозреваемый чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы ответить на все вопросы. Допрос намечался на среду.

– Что потом? – поинтересовался Ласситер.

– Потом мы перевезем его в Фэрфакс и доставим в суд для предъявления обвинений. Если потребуется, притащим в кресле-каталке.

По словам докторов, пациент поправлялся на удивление быстро, хотя ему и не суждено было стать «как новенький». На его шее и левой стороне лица останутся шрамы, а ткани легкого и гортани повреждены навсегда.

– Мало кто мог так быстро оклематься, – заметил Риордан.

– Почему же он смог?

– Доктора говорят, он – кремень. Находится или, вернее, находился в прекрасной физической форме.

– Бегает?

– Нет. Хотя кто знает? Парень крупный и крепкий. Скорее всего боксер или защитник в футболе. Не знаю. Все может быть. Не исключено, что он – профессиональный военный.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что парень попадал в передряги. Доктора показали мне его рентгенограмму – ему крепко досталось. Похоже, его когда-то пытали или что-то в этом роде.

– Откуда ты взял?

– Старые переломы и шрамы. Жуть как много шрамов на спине. Как будто его долго бичевали.

– Что?

– Без всяких шуток. Если бы ты видел! Плюс к этому в него стреляли из винтовки. Входное отверстие на правом плече, выходное – на спине в дюйме от позвоночника. Там и еще кое-что есть.

– Что же?

– Значит, хочешь узнать мои соображения? Так вот, я считаю, что парень по профессии кровельщик – укладывает черепицу.

– Почему?

Риордан хихикнул так, словно был ужасно доволен собой.

– А вот почему. Доктор говорит, что у него на коленях мозоли – большие и плотные. Вот я и рассудил – черепица. У кого, кроме кровельщика, на коленях могут быть мозоли?

Ласситер подумал и ответил:

– Не знаю.

– Мне больше нечего сказать, ваша милость. Слово за прокурором.