Глава 14. Устроившись на заднем сиденье такси, мчавшегося из Балтимора в Вашингтон, Ласситер думал о Нике Вудбауме

Устроившись на заднем сиденье такси, мчавшегося из Балтимора в Вашингтон, Ласситер думал о Нике Вудбауме. Они дружили еще со школьных времен, когда жили в Джорджтауне неподалеку от Думбар-тон-Окс. Они защищали честь колледжа Св. Альбана в соревнованиях по легкой атлетике на первом, втором и третьем курсах. И продолжали бы делать это на последнем, если бы Дятел не так ретиво стремился оправдать свое прозвище. Инцидент – так это назвали позже – произошел за пару недель до пенсильванской эстафеты, когда осматривающие учебное заведение родители споткнулись о Дятла и ученицу Национальной кафедральной школы, трахавшихся посреди лекарственных растений, произраставших в церковном саду. Кто-то из экскурсантов онемел, захихикал, а некоторые взревели от ярости. Одним словом, поднялся страшный шум, в результате которого Нику Вудбауму пришлось проучиться последний год в каком-то Богом забытом колледже в городе Бат, штат Мэн.

Все сходились во мнении, что Вуди-Дятел плохо кончит, или, как сказал один из его однокурсников, «его просто никуда не возьмут». Во всех характеристиках Дятла будет упоминаться «сексуальная невоздержанность». Так и случилось. Гарвардский и Йельский университеты отказались принять его, так же поступили Принстонский, Дартмутский, Колумбийский и Корнеллский. Его мог принять университет Браун, но Дятел не стал подавать туда заявление, буркнув: «Там учился Ховард Хант».

В итоге Ник поступил в Висконсинский университет. Успешно выступая на беговой дорожке, он ухитрился не только в совершенстве овладеть арабским языком, но и получить стипендию Сесиля Родса, открывшую ему путь в Оксфорд.

По возвращении из Оксфорда его приняли в Государственный департамент. Два года Дятел работал специальным помощником в отделе политических и военных проблем, осуществляя связь между Фогги Боттом, как часто называют Госдеп, и Пентагоном. После восьми лет, проведенных за границей – Дамаск, Карачи и Хартум, – его перевели в Вашингтон для работы в Исследовательском разведывательном бюро (известном по непонятным причинам под аббревиатурой ИНБ, а не ИРБ). Он проработал в Бюро четыре года и теперь стал его начальником.

Имея в штате менее ста человек, ИНБ было одновременно самым маленьким и самым таинственным компонентом разведывательного комплекса Соединенных Штатов. Бюро не совершало грехов, принесших его более могущественным собратьям дурную славу, не организовывало тайных операций, не раскрывало шифров и не занималось электронным прослушиванием, хотя и пользовалось плодами трудов тех, кто все это делал. Бюро не подсыпало ЛСД в чай государственных служащих и не подсылало убийц в леса или во дворцы. Но со своей задачей оно справлялось блестяще. Никто лучше Бюро не мог проанализировать и обобщить данные разведслужб и сведения, полученные дипломатами в ста пятидесяти семи американских посольствах за рубежом.

И когда Ласситеру понадобилось невозможное – информация из Италии да еще в праздничный уик-энд, – он позвонил своему другу.

– Вуди? Догадайся, кто это.

– Э-э-эй! Джо! – восторженно заревел Дятел на другом конце провода, но тон тут же изменился: – Господи, то, что произошло с Кэти, просто ужасно. Прими соболезнования. Я в это время был в Лиссабоне. Ты получил цветы?

– Да, получил. Спасибо.

– В газетах пишут, что парня, который это сделал, нашли.

– Да. По этому поводу я и звоню. Мне нужна помощь.

– Выкладывай.

– Парень – итальянец. Я подумал, что ты мог бы поспрашивать о нем. Я делаю все, что в моих силах, занял своих людей, полиция тоже старается, однако я решил, что…

– Никаких проблем. Сообщи по факсу все, что у тебя есть, – получишь ответ в понедельник.

Они потолковали немного и на прощание пообещали друг другу в самое ближайшее время вместе пообедать. Натянув перчатки, Ласситер подошел к ксероксу, чтобы скопировать страницы паспорта Гримальди. Работать в перчатках было крайне неудобно, но Ласситер все же управился и послал по факсу первую страницу с фотографией в контору Вуди в Госдепе. Затем, бросив паспорт в сумку Гримальди, он отправился в аэропорт Даллеса за своей машиной.

На обратном пути Ласситер заехал в службу доставки «Парсел плюс» и купил большую коробку. Упаковав в нее сумку Гримальди, он написал адрес «Детективу Джеймсу Риордану, полицейское управление графства Фэрфакс», – и, немного подумав, придумал обратный адрес Хуана Гутиерреса, который нацарапал на коробке, по-прежнему не снимая перчаток. Вначале Ласситер хотел адресовать коробку этому Писарчику, но тут же передумал. Имя Писарчика в газетах не упоминалось, и никто не знал, что дело передали ему.

Риордан догадается, кто прислал коробку, но промолчит, так как доказать ничего не сможет. Скорее всего он передаст сумку Писарчику без комментариев.

Вернувшись к себе в контору, Ласситер подошел к кабинету Джуди и постучал.

– Войдите!

Джуди отчаянно барабанила по клавиатуре компьютера и одновременно беседовала по телефону, поддерживая трубку плечом. При виде шефа ее физиономия приняла подчеркнуто изумленное и слегка насмешливое выражение, которое можно увидеть только в комиксах.

Джуди очень нравилась Ласситеру. У нее было тонкое лицо, нос с горбинкой и копна иссиня-черных волос. Волосы курчавились, падая на лоб, и ей приходилось постоянно отбрасывать их назад резким движением головы. Джуди выросла в Бруклине, о чем свидетельствовала манера ее речи.

– Привет, Джо! – произнесла она, бросая на место трубку. – Как дела? – Но тут же, вернувшись к действительности, изменила тон: – Я хочу спросить, как ты поживаешь?

– Ничего, справляюсь. Но есть пара проблем. Я на некоторое время уеду. – Джуди хотела что-то сказать, но Ласситер остановил ее взмахом руки. – Мы все сможем обсудить в понедельник. А сейчас я скажу одно: приедет Билл Бохакер, который во время моего отсутствия будет заниматься всеми административными делами. Лео возьмет на себя слияния и приобретения. Тебя же я прошу контролировать все остальное. Всю детективную часть.

– Спасибо.

– И еще кое-что.

– Давай.

– Я хочу, чтобы ты занялась одним делом из СиП. А именно делом АМЭКС.

Джуди удивленно подняла глаза:

– «Американ экспресс»? Я даже не знаю, что существует такое дело.

– Никто не знает. Это – полнейшая тайна.

– О’кей. – Она взяла блокнот и карандаш и спросила: – За кем они охотятся? Кого желают прикупить?

– «Ласситер ассошиэйтс».

Джуди некоторое время молчала, затем довольно нервно хихикнула:

– Ведь это шутка, Джо?

– Нет. Они хотят превратить нас в свое специальное расследовательское подразделение.

Джуди задумалась.

– И эта идея тебе по вкусу?

– Не очень, – пожал плечами Ласситер. – Они же покупают компанию, а не меня.

– И ты продаешь…

– Не знаю. Но предложение лежит на моем столе.

– И ты хочешь, чтобы я приняла его?

– Нет, я хочу, чтобы ты договорилась об оптимальных условиях. Если это будет хоть немного напоминать повышение жалованья, которое ты выбила из меня в сентябре, мы бросимся на них, как бандиты.

– Да, это было бы здорово. Ты согласен? – ухмыльнулась Джуди.

– Для тебя – точно, – изобразив недовольную гримасу, ответил Ласситер.

– Нет, Джо, серьезно. Не лучше ли, если этим делом займется юрист?

– Нет.

– О’кей.

– Прежде чем уехать, я оставлю тебе памятную записку по ключевым вопросам. Не хочу привлекать юристов, пока ты не обговоришь условия. Да и после этого мы еще раз все взвесим вместе.

Джуди кивнула и тут же, помрачнев, спросила:

– Что случилось, Джо? Это из-за Кэти? Если да, то, может быть, подождем немного?

– Нет, – покачал головой Ласситер. – Возможно, Кэти и имеет к моему желанию какое-то отношение, но истина в том, что я перестал получать удовольствие от своей работы. Мне кажется, что я трачу все время на рукопожатия с клиентами, дискуссии с адвокатами… Одним словом, ты сама знаешь, на что. Мы из кожи вон лезем в борьбе с противниками, а в итоге, если взглянуть правде в глаза, оказывается, что мы часто стоим на стороне мерзавцев.

– Так ты тоже это заметил? – рассмеялась Джуди. – И почему только так получается?

– Очень просто. Здесь нет никакой тайны. Мы заламываем такие цены, что платить нам могут только плохие парни.

– Ты серьезно?

– Вполне. И у нас, если можно так выразиться, «низменные мотивации».

– О’кей. Я взгляну на твой меморандум… и возьмусь за дело.

– Отлично, а пока я приглашаю тебя на ленч. Закругляйся.

– И я могу выбрать ресторан?

– Валяй, но только вьетнамский или эфиопский. Итак, в час дня. Устраивает?

– Замечательно. – Нацарапав что-то в своем блокноте, Джуди подняла голову и спросила: – Что еще? Ведь ты толковал о паре проблем.

Джуди обожала производить впечатление неорганизованной особы, являясь на самом деле воплощением деловитости. Ласситер извлек копию страницы паспорта Гримальди и протянул ее со словами:

– Это для меня. Свяжись с кем-нибудь из наших агентов в Риме и попроси его узнать все, что можно, об этом парне.

– Боже мой… Тот самый?

– Да.

– Я все сделаю немедленно, но… – Она обеспокоенно взглянула на Ласситера.

– Знаю. Это – уик-энд.

– Гораздо хуже. Это – Италия. Наш человек работает, но итальянская бюрократия в субботу и воскресенье пальцем не шевельнет.

– Что же, – пожал плечами Ласситер, – пусть сделает, когда сможет. – И, помолчав немного, добавил: – Скажи ему, чтобы не производил много шума.

В понедельник в конференц-зале состоялось часовое совещание, на котором исполнительные директора фирмы согласились возложить на себя дополнительные обязанности. Они сделали это с весьма подходящим для данного случая чувством – «мрачного энтузиазма».

Когда совещание закончилось, Ласситер вернулся в свой кабинет, якобы для того, чтобы расчистить стол, но на самом деле он ждал звонка Ника Вудбаума.

Но звонка не последовало, и время неторопливо переползло за полдень. В два тридцать престарелый курьер в спортивном костюме и велосипедных туфлях доставил конверт от Риордана. Внутри оказалось несколько фотографий размером шесть на восемь, где под разными ракурсами изображался флакон, обнаруженный в кармане Франко Гримальди. Ласситер подумал, что теперь, когда личность убийцы установлена, флакон, по-видимому, утратил свое значение, но тем не менее нажал кнопку интеркома и попросил секретаршу взглянуть, нет ли поблизости Фредди Декстера.

Некоторые из служащих агентства были особенно хороши, когда требовалось провести беседу, иные же являлись спецами в работе с бумагами. Они обожали рыться в счетах, накладных, банковских отчетах и заплесневелых архивах. Юный Фредди, лишь три года назад окончивший Бостон-колледж, был необыкновенно хорош как в первом, так и во втором.

Когда Фредди явился, Ласситер вручил ему фотографии и дал несколько ценных советов.

– Сделай копии с каждого снимка и займись склянкой. Я хочу знать, где ее изготовили и с какой целью. Одним словом, выведай все, что можно. Где-то есть музей стекла. По-моему, в Корнинге, Стебине или Уотерфорде.

– Вначале я ударю по библиотеке конгресса и Смитсоновскому институту, – заявил Фредди. – Если они ничего не найдут, то скажут, куда можно обратиться.

– Попробуй связаться с одной из фирм аукционеров, вроде Сотби, у них наверняка отыщется специалист по стеклу, или они подскажут, где найти такого.

– Бюджет расследования?

– Можешь слетать в Нью-Йорк, но не в Париж.

В пять часов вечера в кабинете появилась Джуди, размахивая листом бумаги.

– Факс из Рима, – объявила она. – Только что поступил.

Ласситер показал ей на кресло и протянул руку за сообщением.

– Вряд ли это тебя обрадует, – сказала Джуди, отдавая ему листок и усаживаясь.

– Почему?

– Да потому, что парень хочет баксов, а нарыл с гулькин нос.

– Да и то сплошное дерьмо?

– Вот именно. Как сообщает источник, Франко Гримальди никогда не арестовывали. Он зарегистрирован как избиратель, голосует за «Моторе»…

– Что это такое?

– Они требуют снять скоростные ограничения на дорогах.

Ласситер поднял глаза.

– Вот как? И это политическая платформа?

– Бепи говорит, что в Италии сотня партий. Короче, Гримальди не женат, точнее – он никогда не состоял в браке. Никаких задолженностей и судебных тяжб, одним словом, ничего.

– Как насчет кредита?

– На его счете в «Риначенте» целых три сотни долларов.

– Что за «Риначенте»?

– Универсальный магазин.

– Потрясающе. – Ласситер взглянул на факс. – А как обстоят дела с военной службой?

– Никогда не служил.

Вот так. Значит, Риордан ошибся.

– Род занятий?

– Не имеется.

– Безработный?

– Не регистрировался. – Джуди хотела что-то сказать, но тут же остановилась. – Я понимаю, что ты имеешь в виду, – произнесла она.

– Если верить источнику, у Гримальди нет никаких доходов. Ни работы, ни вспомоществования. Ничего! На что, спрашивается, он живет?

– Понятия не имею.

– Я хочу это знать. – Немного подумав, Ласситер добавил: – И еще. Здесь указано, что машины у него нет.

– Точно.

– И он голосует за ребят с моторами?

– «Моторе».

– Именно. Значит, он – первый за всю историю человечества пешеход, который против ограничения скорости на дорогах.

Джуди рассмеялась и потянулась к факсу.

– Я скоро вернусь, – сказала она, направляясь к двери.

– Подожди секунду, – попросил Ласситер. – У меня есть еще вопрос.

– И ответ, – сказала Джуди, возвращаясь, – девятьсот баксов. Бепи говорит, что трудился без отдыха как пчела.

– И ты ему веришь?

– Да. Он хороший сыщик и знает, что работает для тебя. Он не стал бы преувеличивать расходы. Парень ничего не нарыл и понимает, что ты будешь разочарован. Не исключено, что он работал больше, чем говорит.

– Ну и что же ты думаешь?

– Ты хочешь знать? – Она подумала, выпятив губы. – По-моему, в твоем парне есть что-то жуткое.

– Да, – согласился Ласситер, – мне тоже так кажется.

* * *

Во вторник, во второй половине дня, Ласситер, ощущая себя круглым идиотом, мерил шагами свой кабинет. Он взвалил всю работу на плечи Джуди, Лео и Билла, и компания вполне успешно (во всяком случае, он на это надеялся) функционировала сама собой. Все, что требовалось сказать Фредди Декстеру, он сказал, и теперь ему решительно нечего было делать.

Джо подошел к окну и посмотрел на улицу. Он разжег камин и понаблюдал, как постепенно гаснут поленья, прочитал «Уолл-стрит джорнал» и подумывал о том, не совершить ли ему пробежку. Отыскав несколько причин не делать этого, Ласситер решил связаться с Клэр и узнать о ее планах на вечер. Но в следующий момент раздался звонок телефона. Голос на другом конце линии звучал негромко и спокойно.

– Джо?

– Вуди!

– Я проработал твоего парня.

Именно эти слова Ласситер хотел услышать, но в голосе Дятла звучали странные нотки.

– Я ужасно тебе благодарен!

– Подожди благодарить. И знаешь, что я тебе скажу, Джо? – Пауза. – Этот парень пугает меня до смерти.

Нажим, с которым была произнесена эта фраза, заставил Ласситера вздрогнуть.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что зря поставил свое имя под телеграммой.

Ласситер растерялся.

– Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, – попросил Вуди.

– Какой?

– Ты наводил о нем справки по другим каналам?

– Да. В Риме есть субконтрактор, который ведет наши дела. А в чем проблема?

– У меня проблем нет. Но тебе стоит послать своего римского субконтрактора в командировку. И подальше.

– Ты шутишь!

– Вовсе нет.

Ласситер не верил своим ушам.

– Но он практически ничего не нашел.

– Ясно, не нашел. Именно это я тебе и втолковываю. Гримальди – весьма серьезный мужчина. Ты, наверное, знаешь, как парень голосовал или нечто подобное?

Молчание Ласситера было красноречивым ответом на вопрос друга. Затем они долго думали, сидя у телефонов.

Первым молчание нарушил Вуди:

– Позволь мне еще кое-что спросить.

– Что?

– В чем была замешана твоя сестра?

– Замешана? Она не была замешана ни в чем, Вуди! У нее был ребенок. У нее была работа. Она регулярно смотрела сериал «Друзья» и обожала мороженое. Ты же знал ее!

Вуди вздохнул.

– Что ж, наверное, он по ошибке пришил не ту леди.

– Наверняка. Но он «пришил» не только «леди». Разве не так? Я сам видел – он едва не отрезал моему племяннику голову. – Они опять погрузились в молчание, и на сей раз Ласситер первым возобновил разговор: – Так что же насчет этого парня, Вуди? Что ты сумел разузнать?

– Франко Гримальди из тех, кого мы называем тяжеловесами. Он ведет расчистку. Убивает людей, и имена нескольких его жертв ты часто встречал в газетах. Ты слышал что-нибудь о СИСМИ?

– Нет.

– Я пришлю тебе документы.

– Ты хочешь мой эксклюзивный федеральный номер?

– Нет. Завтра к тебе явится мой сотрудник с атташе-кейсом, прикованным к запястью. Из кейса он извлечет запечатанный конверт с информацией. Открой его, ознакомься с бумагами, а затем сожги их!

Когда в кабинет вошла секретарша, Ласситер стоял у окна, пытаясь разгадать причину напряжения, которое он уловил в голосе Вуди.

– На линии офицер Писарчик.

– Я отвечу, – сказал Джо, снимая трубку. – Алло!

– Мистер Ласситер?

– Да!

– Говорит Писарчик из полиции Фэрфакса. Как поживаете?

– Прекрасно.

– Я звоню, потому что у нас появились хорошие новости.

– Неужели?

– Да, сэр! Нам удалось установить личность подозреваемого в деле вашей сестры. Личность Джона Доу. Он гражданин Италии, некий мистер Франко Гримальди. Детектив Риордан сказал, что вам первому следует сообщить об этом.

– Отлично.

– И еще. Вы, вероятно, слышали, что Риордан больше этим делом не занимается?

– Да, я так понял.

– Отныне его веду я, поэтому я подумал, что нам надо встретиться.

– О’кей. Заезжайте прямо ко мне. Вам известно, где моя контора?

– Конечно. Но, хм… боюсь, сегодня ничего не получится. Конфиденциально?

– Что за вопрос?

– Мы перевозим заключенного в четыре тридцать.

– Вот как?

– Да, именно так, сэр. Мы переводим его в защищенное помещение больницы в Фэрфаксе. После этого у нас совещание на тему «Пол, раса и закон».

– В таком случае встретимся позже, на этой неделе.

– Так точно, сэр.

Ласситер повесил трубку и бросил взгляд на часы. Было четыре часа дня, за окном – легкий снегопад. Но он решил, что все равно успеет.

Обычно Джо ездил спокойно, но сейчас что есть силы вдавливал акселератор в пол. Его «акура» на огромной скорости лавировала между машинами. Дворники едва справлялись с налипающим на ветровое стекло мокрым снегом.

В том, что он сейчас делал, не было никакого смысла. Джо знал это, но ему было наплевать. Он хотел вблизи увидеть убийцу своей сестры – и не только увидеть. Он хотел бросить ему вызов. Даже больше. Он вытащит сукиного сына из инвалидного кресла и ткнет мордой в землю.

Он мечтал об этом, но был готов удовлетвориться и меньшим – любой реакцией негодяя. Пока Ласситер не знал, что сделает. Может быть, просто скажет: «Эй, Франко!» – чтобы увидеть выражение лица мерзавца при виде незнакомца, произносящего его имя – Франко Гримальди.

Пока Ласситер сражался с дорожным движением, полицейский Двейн Томпкинс готовился сопровождать подозреваемого Джона Доу из больницы Фэр-Оке. В полиции Томпкинса называли просто Даблъю, так как, представляясь, он всегда говорил: «Двейн – пишется через даблъю».

Полицейский посмотрел на часы. Он ждал ординатора, обещавшего привезти кресло-каталку. Кресло требовалось не потому, что пациент не мог передвигаться самостоятельно. Вот уже десять дней врачи заставляли Доу ходить по коридору, и Двейн повторял за ним каждый шаг. Дело в том, что, согласно правилам, пациент должен был покидать госпиталь только в каталке вне зависимости от того, мог он ходить или нет.

Когда кресло наконец доставили, Даблъю снова пришлось подождать – на сей раз сообщения о том, что полицейский фургон на месте.

Роль Даблъю в операции состояла в том, чтобы сопроводить заключенного на первый этаж, где тот перейдет в руки Писарчика. Там же будут подписаны необходимые документы, после чего заключенный попадет под юрисдикцию полицейского управления графства Фэрфакс.

Даблъю в качестве вооруженного эскорта поедет вместе с заключенным в фургоне, а Писарчик – следом за ними в полицейской машине. В Фэрфаксе Доу посадят в другое кресло-каталку, а Писарчик и Даблъю препроводят его в защищенное помещение. И только тогда, но никак не раньше, заключенному позволят встать на ноги. Процедура закончится, и Даблъю больше никогда не увидит этого треклятого Джона Доу.

Даблъю всем сердцем радовался, что заключенного наконец переводят. Вот уже более трех недель он сидел восемь часов в день у дверей ожоговой палаты. Самым большим его развлечением была проверка всех докторов и сестер, входящих к этому парню. Когда возникала потребность облегчиться, полицейскому приходилось вызывать дежурную сестру, и это его смущало. Он даже дошел до того, что стал ограничивать потребление жидкости. Более того, он не мог позволить себе сносного ленча! Ему доставляли больничную жратву, и он давился ею, сидя у дверей и удерживая поднос на коленях.

Правда, здесь была одна маленькая сестричка, Джульетта. Он будет скучать без нее.

Доктор провел последний быстрый осмотр, и Даблъю подписал бумагу, подтверждающую отправку пациента. Затем появилась маленькая Джульетта, чтобы помочь Джону Доу сесть в инвалидное кресло.

– Что вы теперь с ними сделаете? Сунете в «пэддивоз»?

– Вообще-то, доктор, мы больше не зовем так спецтранспорт. Начальство решило, что, упоминая имя Пэдди, мы наносим оскорбление ирландцам.

– А как же вы их теперь величаете? – рассмеялся доктор. – Какой термин ныне считается политически корректным?

– Мы их зовем, – Даблъю пожал плечами, – просто фургон.

Доктор снова рассмеялся и спросил:

– Ну и что же вы делаете с нашими пациентами, помещаете в «просто фургон»?

– По-разному. Что касается Джона Доу – да. Правда, изредка мы используем кареты «скорой помощи», – с некоторой долей язвительности закончил полицейский.

– Ну, похоже, парень готов к отправке.

– Поехали, – сказал Даблъю и по рации сообщил Писарчику, что они уже тронулись в путь.

Джульетта покатила кресло к лифту, а полицейский двинулся следом. «Со спины она выглядит ужасно соблазнительно», – подумал Даблъю, но сразу вспомнил рассказы других сестер о том, что у девчонки на почве религии крыша поехала. В общем, на сексе здесь, видимо, надо поставить крест.

Тем не менее, нажав кнопку вызова, он ей слегка подмигнул. Никогда не знаешь, где тебе может обломиться удача.

* * *

Движение на дороге оказалось на удивление интенсивным, и, когда Ласситер припарковал «акуру» у больницы, было уже без четверти пять. Оставив машину на месте, зарезервированном для администрации, он обошел здание и у входа в отделение «скорой помощи» увидел большой фургон. Рядом с фургоном курил сигарету высокий полицейский.

– Простите, – обратился к нему Ласситер, – вы знаете офицера Писарчика?

– Внутри, – бросил коп.

Ласситер быстро проскользнул в автоматические двери. В приемной, как бывает по вечерам, кипела жизнь, и толпилось множество народу. Прошло немало времени, прежде чем Ласситер сумел привлечь внимание дежурной сестры.

– Я ищу полицейского по имени Писарчик, – объявил он.

Сестра кивнула в сторону коридора и бросила:

– До самого конца.

Ласситер отправился указанным путем и нашел Писарчика, которому, судя по виду, едва ли исполнилось двадцать пять. Коп стоял около лифта с портативной рацией в руках.

– Вам нельзя здесь находиться, – сказал он. – Мы перевозим заключенного.

– Знаю.

– С южной стороны есть еще один лифт.

– Меня зовут Джо Ласситер.

– О… Здравствуйте. – После некоторого колебания Писарчик добавил: – Вы не собираетесь…

– …сотворить какую-нибудь глупость? – закончил за него Ласситер. – Нет, всего лишь хочу взглянуть на парня.

– Хорошо, но если я…

В приемнике раздался треск, и полицейский переключил внимание на рацию.

– Писарчик, – произнес он в микрофон.

– Объект подготовлен к транспортировке. У вас там внизу все чисто?

Писарчик бросил недовольный взгляд на Ласситера и ответил:

– Да, все чисто.

– О’кей. Тогда мы поехали.

– Вы не могли бы отойти от двери? – сказал Писарчик, обращаясь к Ласситеру.

– Ну конечно, могу, – ответил тот, делая шаг назад.

Довольно долго на цифровом табло светилась цифра 9. Ласситер прислонился к стене, а Писарчик с рацией расхаживал туда-сюда.

– У меня совещание, – пробормотал полицейский.

– Вы об этом уже говорили.

– Боюсь, опоздаю.

– Не ваша вина. Вы же работаете.

Писарчик поднес микрофон к губам:

– Эй, Даблъю, что там у вас?

– Какая-то загвоздка – красавчика повезли в радиологию.

– Не забывай, у нас сборище.

– Ага. Они возвращаются. Мы спускаемся.

Писарчик повернулся к Ласситеру и повторил:

– Они спускаются.

Джо кивнул и уставился на цифровое табло, указывающее этажи.

Восьмой этаж.

– Даблъю говорит, что более скучного задания у него в жизни не было, – заметил Писарчик.

– Неужели?

– Он почти месяц просидел у дверей палаты. Когда ему приспичивало помочиться, он вызывал медсестру.

– Хм, – произнес Ласситер.

– Надеюсь, у меня таких заданий не будет. Я все равно стеснялся бы, хоть это и медсестра.

Ласситер кивнул и тут же почувствовал, как у него от ужаса поднимаются волосы на голове. Третий этаж.

– Почему лифт остановился?

Писарчик посмотрел на цифровое табло.

– Не знаю. Это не положено.

Кабина лифта пришла в движение, и они стали ждать, когда вспыхнет цифра 2, но на табло появилась цифра 4, затем 5…

– Что за дьявол! – произнес Ласситер, отходя от стены.

Глаза Писарчика округлились, и он чуть ли не орал в микрофон:

– Эй! Даблъю, что происходит? Где ты?

Вместо ответа рация взорвалась треском помех, а лифт снова поехал вниз. Четвертый этаж, третий, второй, первый… Ласситер с Писарчиком одновременно облегченно вздохнули, услышав металлический лязг. Автоматические двери раздвинулись.

Двейн сидел на полу, привалившись спиной к стене. Рот был открыт, по лицу стекали тонкие струйки крови. Кабина лифта была забрызгана чем-то красным, а из правой глазницы полицейского торчал тупой конец шариковой ручки.

Писарчик сделал шаг вперед и затем очень медленно опустился на пол. Ласситер понял, что коп провалился в глубокий обморок, но взгляда от трупа и торчащей из глазницы ручки оторвать не смог.

Раздался звонок, двери лифта стали сдвигаться, но Ласситер инстинктивно успел задержать их. Из глубины коридора, а ему показалось, что через тысячи миль, послышались крики. Двери лифта, затрепетав, разъехались, а затем опять попытались закрыться. Ласситер вторично остановил их. Все это повторилось снова. И снова.

Где-то истошно закричала женщина. Писарчик застонал, и кругом начали суетиться люди.