Проклятая звезда 16 page

— Давай же, Тэсс. Идем наверх.

— Я не справилась. — Тэсс прячет лицо в ладонях.

Мэй смотрит на нас, потом поднимается. Я думаю, что она сейчас выбежит из комнаты, но она вместо этого поднимается на цыпочки и захлопывает медную заслонку вентиляции, а потом подходит к нам и тоже садится на пол.

— Тэсс, так это ты — пророчица? — шепчет она.

Тэсс поднимает к ней заплаканное личико.

— Пожалуйста, прости меня.

— Никто об этом не знает, Мэй, — предупреждаю я, — даже Маура. Никто.

— Я никому не скажу, клянусь. — Мэй с неожиданным благоговением смотрит на Тэсс, словно та не девочка, а какая-то богиня. Словно она никогда не видела, как Тэсс обливается чаем, И не выигрывала у нее в шахматы, и не передразнивала ее кошмарное китайское произношение. — Значит, вчера ты так странно вела себя во время нашего урока, потому что…

— Прости, — всхлипывает, содрогаясь всем телом, Тэсс. — Я хотела их спасти. Мне и в голову не пришло, что Братья запишут все имена и адреса.

— Тссс. Тише, мы знаем. — Я с мольбой смотрю на Мэй, страстно желая, чтобы она помогла Тэсс простить себя. — Вчера, за завтраком, когда у нее закружилась голова, она увидела, как заключенных загоняют на корабль. Она хотела не дать этому случиться.

Мэй нерешительно кладет руку на колено Тэсс.

— Бьюсь об заклад, некоторым из них наверняка удалось не попасться во второй раз. Янг сказал, что, приди стражники часом позже, Ли и Хуа были бы уже далеко. Я уверена, большинства заключенных не оказалось дома, или они дали неправильные адреса, или еще что-нибудь в этом духе.

— Я не смогла этого изменить. И так было все время. — Тэсс обеими руками размазывает по щекам слезы. — Во всех книгах сказано, что предсказания всегда сбываются, но до сих пор ни одна из провидиц не была вдобавок и ведьмой, и я думала… но я ошиблась. Какие бы ужасы ни явились мне в пророческих видениях, я не в силах помешать им сбыться.

Я беспомощно смотрю на Мэй. Я привыкла утешать сестренку, целуя синяки, или развязывая запутавшиеся шнурки, или находя потерянные бусы, но сейчас все не так просто. Сейчас сбывается ночной кошмар, и я ничего не могу с этим поделать.

— Это было так смело — попытаться, — говорит Мэй. — Иногда только это мы и можем, правда?

— Ты сможешь простить меня? — тоненьким голосом спрашивает Тэсс.

— Нечего тут прощать, — Мэй снова гладит ее коленку. — И можешь не волноваться, я сохраню твою тайну.

Мы еще немного поговорили, пока Тэсс не успокоилась, а потом я проводила ее наверх и оставила в постели с Циклопом и одним из готических романов Мауры. Странные, конечно, соседи по постели, но, кажется, они ее успокаивали, и я снова напомнила себе, что ребенок в Тэсс сейчас странным образом уживается с женщиной. Ей очень нелегко нести свое бремя, и я должна делать все, что могу, чтобы ей помочь, даже если для этого мне придется заключить сделку с дьяволом.

Через несколько минут я уже стучу в дверь Елены и слышу ее «Войдите!».

Еленина комната меньше, чем те, в которых живут ученицы, но Елена занимает ее одна. Тут достаточно места для кровати с прозрачным розовым пологом и диванчика под желтым ситцевым покрывалом. На кровати лежит открытая сумка, словно хозяйка комнаты только что распаковала вещи. Елена жестом приглашает меня присесть на диван.

— Как ваша поездка? — спрашиваю я.

— А вы заметили, что меня не было? Я польщена, Кейт. — Елена садится к туалетному столику. — Я навещала тетушку, которая живет на противоположном конце города. Это Инесс велела мне пожить где-нибудь в другом месте, проветрить мозги и возвращаться, излечившись от романтических чувств к своей ученице.

От ее откровенности у меня перехватывает дыхание.

— Вы имеете в виду, от романтических чувств… к Мауре?

— Для такой умной девушки, как вы, странно настолько не разбираться в людях!

Елена говорит это мягко, но я все равно ощетиниваюсь. Она всегда так на меня действует.

— Ну вы же говорили…

— …что она неправильно поняла мои чувства. Что я не могу ответить ей взаимностью. Что я напрасно ее поцеловала, — перечисляет Елена и утомленно трет рукой лицо. — Я прекрасно помню, что я сказала. Но я лгала.

Я вздрагиваю.

— Но почему?

— Потому что была глупа, амбициозна и думала, что смогу забыть свои чувства к ней, — вздыхает Елена. — Меня прислали в ваш дом, чтобы я убедила вас вступить в Сестричество, а не флиртовала с вашей сестрой. А вы достаточно ясно дали мне понять, что отказываетесь со мной сотрудничать, вот я и сказала Мауре, что просто ее использовала. Мне показалось тогда, что целесообразнее будет солгать.

Значит, в том, что сердце Мауры оказалось разбито, действительно виновата именно я.

— Но мне даже в голову не приходило, что вы на самом деле что-то к ней чувствуете!

— Почему? — Темные глаза Елены впиваются в меня. — Она очень красивая, и вы это знаете. И такая веселая, живая, горячая, и эта ее улыбка — как тут не влюбиться.

— Но вы неоднократно угрожали и ей, и Тэсс.

— Потому что, пока я не обнаружила, что вы крутите роман с садовником, я только через них и могла на вас воздействовать. — Елена пренебрежительно машет рукой, и во мне вспыхивает гнев. — Вы же знаете, что я пыталась загладить свою вину. Или, может, вам это неизвестно? О вашей сестре можно много чего сказать, но она совершенно точно не из тех, кто легко прощает. Она самая злопамятная из всех, кого я когда-либо встречала.

— Это точно. — Странно, но я неожиданно понимаю, что сочувствую Елене. — Может быть, со временем…

— Не думаю. — Елена пожимает плечами, но ее голос слегка дрожит. — Может, она когда-нибудь простит мне мою ложь, мое фальшивое равнодушие, даже то, что я унизила ее перед вами и Тэсс. Но то, что, выбирая между ней и вами, я выбрала вас… Не думаю, что она хоть когда-то захочет это простить.

Я смотрю на нее. Действительно смотрю. Елена, как никто другой из моих знакомых, всегда держит лицо, но ее длинные изящные пальцы подрагивают, когда она завязывает розовый шнурок на запястье, черные локоны растрепал завывающий за окном ветер, и на ней нет ни колец, ни сережек. Если исходить из ее собственных высочайших стандартов, выглядит она распустехой.

— В любом случае, — говорит она, возвращая мне полный любопытства взгляд, — вряд ли вы здесь для того, чтоб обсудить мои взаимоотношения с вашей сестрой.

— Не для этого. — Я ловлю себя на том, что нервно покачиваю ногой и скрещиваю лодыжки. Ненавижу такие проявления слабости. — Мне нужна ваша помощь.

Елена улыбается.

— С чего вдруг такая перемена фронта?

Мне приходится сделать усилие, чтоб не забрать свои слова обратно. Сейчас не время быть мелочной. Мне нужен кто-то, кто лучше, чем я, понимает, как функционирует Сестричество, а сестра Грэтхен сейчас слишком занята.

— Кора сказала, что я могу вам доверять.

Я рассказываю ей о намерении Инесс напасть на членов Руководящего Совета и разрушить их память. Елена выслушивает меня, поджав полные губы, а потом говорит:

— Не вижу, как мы можем этому помешать. А репрессии, которые после этого последуют, на самом деле будут чудовищными.

— Трудно даже предположить, что могут предпринять Братья, но я надеюсь, мы сможем немного смягчить последствия, — говорю я, отбивая пальцами дробь по желтому подлокотнику диванчика. — В первую очередь они наверняка обрушатся на Харвуд. Но его пациенток можно спасти, если мы устроим побег в тот же вечер, когда состоится заседание Руководящего Совета. Всех харвудских ведьм можно будет забрать к себе в монастырь, это нас усилит. Но есть одна сложность. Я знаю, как попасть в Харвуд, но не знаю, как вывести оттуда девушек.

Елена отбрасывает волосы с лица. Ее безразличие уже отчасти вернулось к ней.

— Как я понимаю, самая большая проблема в том, что пациентки одурманены наркотиками, не так ли? Если их освободить, они не смогут ни колдовать, ни даже самостоятельно о себе позаботиться.

— Совершенно верно.

— Пол МакЛеод, если я не ошибаюсь, сейчас занят в Харвуде на строительстве? — спрашивает она, и я киваю. — Полагаю, Маура флиртует с ним, чтоб подразнить вас, да и меня. Это неплохо срабатывает, но у нее есть и еще одна цель: она подъезжает к нему с вопросами. Смею предположить, что вы можете использовать ту же тактику.

Мое лицо кривится.

— Вы предлагаете мне пококетничать с Полом, чтобы раздобыть информацию?

— Не хочу быть настолько бестактной, ведь мы обе знаем, что ваше сердце несвободно, — усмехается Елена, и я одариваю ее свирепым взглядом. — Но если бы вы навестили его в конторе… дерзну предположить, он не торчит в такую погоду на строительной площадке. А там, в конторе, наверняка завалялись поэтажные планы Харвуда. Как знать, может, вы найдете их небесполезными?

— А Пол не заподозрит меня, узнав о мятеже в богадельне?

Елена буравит меня взглядом, словно я не понимаю чего-то совершенно очевидного, и мне становится неуютно на моем диванчике.

— Нет. Он мой очень старый друг. Я не смогу…

— Прекрасно сможете, — перебивает меня Елена, разглаживая свою розовую юбку. — Если речь пойдет о спасении жизней нескольких сотен женщин, сможете. И вы это сделаете.

Она права.

— Когда вы в следующий раз поедете в Харвуд? — спрашивает она.

Я сглатываю.

— Завтра после обеда. Обычно мы ездим по субботам, но в этот раз я хотела попасть на суд к Саши, и София сказала, что тоже пойдет.

— Значит, завтра утром вы должны нанести визит мистеру МакЛеоду. А еще нам надо вычислить среди пациенток Харвуда ведьм. Это наверняка где-то записано. Я думаю, в первую очередь нас должны интересовать те, что владеют ментальной магией. Их нужно будет забрать в монастырь; они пригодятся нам, когда положение станет еще более опасным. — Нахмурившись, Елена постукивает по губам безупречным ноготком.

— Финн говорил, что в Архиве есть любая информация. Он собирался поискать там что-нибудь полезное, — осторожно сообщаю я, опасаясь очередной Елениной шуточки о пылких садовниках.

— Я не смогу завтра поехать с вами в Харвуд, чтобы не вызвать подозрений, ведь я не способна к сколько-нибудь значительной магии целительства. Но кое-что я сделать смогу, — говорит она. Я практически вижу, как крутятся, цепляясь друг за друга, шестеренки в ее мозгу. — Переговорю пока кое с кем из гувернанток и учителей. Большинство из них преданы Инесс, но, думаю, некоторые захотят нам помочь. Не думаю, что нам следует посвящать их во все детали, ведь мы и сами пока еще не все продумали, но чем больше людей в курсе, тем выше шансы, что все запутается и выйдет из-под контроля. Не думаю, что Инесс станет утруждать себя попытками помешать нам, ей выгодно, чтоб в монастыре стало больше ведьм, но вообще-то она непредсказуема.

— Спасибо вам. — Я с любопытством вглядываюсь в лицо Елены. — Когда Маура узнает, что вы мне помогаете, она придет в ярость.

— Я знаю. — Я привыкла к тому, что Елене свойственны околичности, и мне странно, что она может высказываться так ясно. — Если кто-то еще сможет вам помочь, я его привлеку. Я не отрекусь от Коры, и неважно, умирает она или нет. Я думаю, она совершенно права в том, что Инесс, придя к власти, вначале использует Мауру, а потом отбросит ее за ненадобностью.

— Маура доверяет Инесс. Она говорит, что Инесс в нее верит. — Мой голос звучит горько.

— Я боюсь за нее, — признается Елена, и ее карие глаза встречаются с моими.

Я делаю глубокий вдох:

— А я боюсь ее.

— Кейт? — На лице появившегося из своего кабинета Пола при виде меня, ожидающей его в небольшой элегантной приемной фирмы «Джонс и сыновья», явно читается изумление.

— Привет. — Я смущенно улыбаюсь. — У тебя найдется время для разговора?

Его зеленые глаза озаряются светом, и я начинаю себя ненавидеть. Это ради Сестричества, напоминаю я себе. Ради невинных девушек, томящихся в Харвуде.

— Для тебя я всегда найду время, — говорит он и ведет меня по ковру приемной в кабинет, в котором господствует письменный стол красного дерева, заваленный чертежами, архитектурными проектами и еще какими-то свернутыми в рулоны бумагами.

Пристроив мой плащ на чугунную настенную вешалку в углу, Пол проходит за стол и усаживается в высокое коричневое кожаное кресло. Я сажусь в другое, ощутив ладонями мягчайший материал подлокотников. Запах этой комнаты напоминает мне о доме, о том, как детьми мы с Полом играли в прятки, и мне сразу становится легче и спокойнее.

— Что-нибудь случилось? — спрашивает Пол.

Он выглядит до ужаса профессионально в сером пиджаке, жилетке и зеленом шейном платке. Думаю, ему известно, как идет этот платок к его глазам. Пол всегда уделял внимание внешности и любил произвести впечатление.

— Нет. Хотя да, случилось. Я должна перед тобой извиниться, — спокойно говорю я.

— Слушаю.

Он откидывается на спинку кресла и выжидательно смотрит на меня. У него внешность атлета — высокий рост, широкие плечи, квадратный подбородок — но красивые, аккуратные наброски на его столе напоминают мне, что он далеко не только спортсмен. Он — человек с честолюбивыми устремлениями на хорошей должности, представитель процветающей профессии в процветающем, быстро растущем большом городе. Он ценит жизненные удобства, свой фаэтон, свою красивую одежду.

Для кого-то Пол станет прекрасным мужем. Для какой-нибудь женщины, которая полюбит и по достоинству оценит его.

— Я не сожалею о своем решении, — говорю я. Мне хочется, чтобы это было ясно с самого начала. — Но все произошло так быстро, и мне жаль, что я не смогла поговорить с тобой… дать ответ на твое предложение. Для меня очень-очень важна твоя дружба, а я так дурно и несправедливо с тобою обошлась.

Я смущенно отвожу глаза, и мой взгляд натыкается на обрамленные чертежи большого здания, висящие на стене у двери. Быть может, это копии планов Харвуда? Харвуд — первый по-настоящему серьезный проект Пола, и подчеркнуть его важность, развесив чертежи по стенам кабинета, вполне в духе моего друга.

Пол потирает рукой чисто выбритую нижнюю челюсть. Эта привычка осталась у него с тех пор, как он носил бороду.

— Что ты здесь делаешь, Кейт? Я имею в виду, в Нью-Лондоне. Когда я к тебе сватался, ты противилась даже мысли о жизни в большом городе, и я никогда не замечал за тобой религиозного пыла.

— Я ощутила призвание. — Эта фраза прозвучала скорее вопросительно, чем утвердительно.

— Тебя призвал Господь? — Брови Пола подымаются. — С твоими сестрами все ясно: им хотелось учиться дальше, а тут приняли эти новые вердикты, поэтому оставался только монастырь. Но ты-то никогда особо не рвалась к знаниям.

Пол прекрасно меня знает, так было всегда, поэтому обмануть его совсем непросто. Как бы сказать ему часть правды, не упоминая при этом пророчество и не раскрывая истинной сути Сестричества? Надо было получше обдумать это заранее. Конечно, он хочет объяснений, так же как хотел их Финн. Разница в том, что Финн знал о моей ведьминской сущности, а Пол не знает.

— Я хочу быть сестрой милосердия, — объясняю я и, повернувшись, показываю на чертежи на стене. — Знаешь, сестра София возит меня в Харвуд. Мы ухаживаем за пациентками и молимся с ними.

— Ты, и вдруг сестра милосердия? — издает смешок Пол. — Да ты скорее человеку с переломанными ногами велишь перестать ныть и выйти вон! Тебя даже в комнату больного не загнать!

— Меня было не загнать в комнату, где болела мама, — поправляю я, разозлившись, но стараясь не подавать виду. Он же не может знать, какая я замечательная сестра милосердия благодаря своему дару целительства. — Но я все равно провела там очень много времени. И я смогу быть хорошей сиделкой.

Пол наклоняется и упирается локтями в стол, смяв несколько рисунков.

— Может, дело в Беластре? В том, что он взял да и вступил в Братство? Ты же не будешь утверждать, что твоя церемония оглашения совершенно случайно состоялась на следующий же день после того, как он это сделал? Я знаю, у тебя были к нему чувства, но…

— Беластра тут совершенно ни при чем, — лгу я, а мой взгляд перескакивает на чертежную доску. Она стоит у окна, и к ней придвинута высокая табуретка.

— У тебя был и другой выбор, — настаивает Пол.

— Нет. — Я знаю Пола достаточно хорошо, чтоб понять, что он скажет, и спешу перебить его, пока он не поставил нас обоих в неловкое положение. Да и ранить друга детства мне тоже не хочется. — Не было у меня другого выбора.

— Был. — Он сжимает зубы и разглаживает смятые чертежи. — Когда ты вышла на помост, я думал, что сейчас ты объявишь свою помолвку с Беластрой. Я готовил себя к этому. Но того, что произошло, я не ожидал. Ты могла бы хотя бы любезно поставить меня в известность, что не видишь во мне потенциального жениха.

Что ж, я это заслужила.

Я опускаю глаза, уперевшись взглядом в богатый красный ковер.

— Прости. Я не знаю, что еще сказать. Я никому не сообщила о своем решении, даже Мауре и Тэсс.

— Маура была просто безутешна. — Он смеривает меня неодобрительным взглядом. — Когда на следующей неделе она не появилась в церкви, я нанес им визит. Тэсс объяснила, что Маура не заболела, а просто хандрит, но, дерзну заметить, я-то знаю, каково это — чувствовать себя брошенным.

Да уж, Маура наверняка этому изрядно поспособствовала. Господи, я, кажется, становлюсь лицемеркой. Как я могу осуждать Мауру за то, что она использует Пола, хотя сама собираюсь проделать то же самое?

— Могу я… — Я прочищаю горло и для пущего эффекта подпускаю в голос легкой дрожи: — Могу я попросить чашечку чая? Я совсем закоченела на улице.

— Конечно. — Пол натужно улыбается и вытаскивает из-под стола свои длинные ноги. — Где мои манеры? Извини, пожалуйста.

Едва за ним закрывается дверь, я вскакиваю и бросаюсь к чертежам на стене. Конечно же, это Харвуд: я узнаю крытый переход, соединяющий старое крыло с новым на уровне первого и второго этажей. Я перехожу к наброскам интерьеров и дотрагиваюсь кончиками пальцев до изображения дверей. Интересно, думаю я, охраняются ли эти двери? Если нет, тогда все довольно просто, достаточно будет отомкнуть замки, полагаясь при этом не на ключи, а на магию.

— Кейт?

От звука моего имени я подскакиваю. Меня так увлекло изучение поэтажных планов, что я даже не заметила, как вернулся Пол.

— Я попросил одного из клерков заняться чаем. Вижу, ты изучаешь планы Харвуда. Они впечатляют, правда же? — Он усмехается.

— Очень. — Я постукиваю пальцем по схеме, указывая на лазарет. — Я там была, ухаживала за больными. Видела тамошние условия. Они просто ужасны, в лазарете невероятно тесно и грязно. Такое впечатление, что все в любой момент может просто взять и рухнуть прямо на голову.

— Ну внутренности здания оборудовали вскоре после того, как к власти пришли Братья. В пристройке все будет иначе, гораздо современнее и удобнее. Конечно, предусмотрены и меры безопасности — решетки на окнах, наружные замки и так далее. Но проект предполагает множество окон и удобный, красивый внутренний дворик для прогулок. Видишь? — Он указывает на пространство между старым и новым зданием. — А на каждом этаже мы оборудуем гостиную, чтоб вечерами пациентки могли играть там в шахматы или вязать.

Можно подумать, кто-то разрешит им взять спицы! Можно подумать, в своем наркотическом дурмане они способны отличить ладью от слона! Я во все глаза смотрю на Пола, шокированная его умышленной слепотой. Он не может не знать, как на самом деле обстоят дела, но игнорирует очевидное. Что ж, я была о нем лучшего мнения.

Мне придется льстить ему. Задавать вопросы. Постараться получить максимум информации, потому что, как знать, что именно может нам пригодиться? Я разглядываю кабинет смотрительницы (на первом этаже, напротив лазарета) и изолятор (максимально охраняемое помещение на верхнем этаже, состоящее из одноместных палат) и понимаю, что становлюсь все мрачнее.

— Я считаю, нельзя так их содержать и так к ним относиться, — наконец выпаливаю я.

Пол удивленно и недоверчиво смотрит на меня.

— Они же ведьмы, Кейт. Все могло быть еще хуже.

Ох. Несмотря на всю набожность его матери, Пол никогда даже не заговаривал о том, чтоб стать членом Братства. Он никогда ничего не имел против того, что я тут и там по мелочи не следую догматам Братьев, но, полагаю, не подозревал о серьезных нарушениях, которые я себе позволяю. Когда-то я надеялась, что, если бы Пол когда-нибудь узнал обо мне всю правду, он смог бы принять меня такой, какая я есть. Поэтому сейчас я потрясена его реакцией и впервые не чувствую себя с ним в безопасности, несмотря на все связывающие нас прекрасные общие воспоминания.

— Это первый большой контракт Джонса. Как я буду выглядеть, если вдруг откажусь работать над заказом Братьев? И, честно говоря, я и не думал отказываться. Это хорошо для бизнеса, а если я хочу когда-нибудь стать компаньоном… Знаешь, у Джонса нет сыновей, чтоб продолжить его дело, только племянник, которого Джонс недолюбливает…

Это словно бы совсем другой человек. Не тот мальчишка, с которым мы гонялись друг за другом по черничнику и играли на пруду в пиратов. Но, возможно, и я уже не та Кейт, которую он помнит.

Я улыбаюсь ему, стараясь воспроизвести жеманный, псевдоскромный взгляд из-под ресниц, которым в нашу предыдущую встречу одарила его Маура. Но у Мауры ресницы густые и пушистые, а у меня — длинные, тонкие и белобрысые, и я чувствую себя совсем по-дурацки.

— Конечно же, ты прав, прости меня, пожалуйста. Я просто ухаживала за ними в лазарете, вот и начала их жалеть… немножко.

— Тебе следует получше подбирать слова. Если бы на моем месте был кто-то другой, твой язычок мог бы довести тебя до беды. — Пол кладет руку мне на плечо. От него пахнет карандашной стружкой. — А что по этому поводу думают в Сестричестве?

— Там проповедуют сострадание ко всем обездоленным. Но ты прав, мы всегда должны помнить о том, по какой причине эти несчастные оказались в Харвуде.

Они оказались там потому, что Братья не знают пощады.

Я снова поворачиваюсь к поэтажным планам.

— А лазарет перенесут в новое здание?

— Нет, лазарет и кухня останутся в старом крыле, видишь? — Пол загорелым пальцем проводит по плану первого этажа.

— А тут что за маленькая комнатка? — спрашиваю я, когда его палец упирается в какое-то никак не обозначенное помещение возле кухни.

— Это просто кладовка, — пожимает плечами Пол. — Там держат лекарства и опий для пациенток. Смотрительница говорит, что кто-то из сиделок повадился таскать медикаменты, поэтому теперь она держит их под замком. А напротив кладовки будет крытый переход в пристройку, там будет новая прачечная, и…

Он продолжает рассказывать, но я уже не слушаю. Я-то думала, что опий хранится в кухне, где постоянно суетятся повара, и добраться до него незаметно будет невозможно.

То, что я узнала, все меняет.

Мой мозг начинает интенсивную работу, я прямо чувствую, как его шестеренки крутятся с лязгом и грохотом, и почти удивляюсь, что из ушей у меня не валит дым. Мне хочется сию же минуту выскочить на улицу: я должна поговорить с сестрой Софией! Но я еще двадцать минут торчу в кабинете Пола, попивая чай в большом кожаном кресле, любуясь чертежами и слушая разглагольствования своего бывшего ухажера о том, как прекрасно, что Джонс поручил ему строительство этого чудесного нового здания и воплощение этого замечательного проекта. Я стараюсь не показать, как меня пугает тот факт, что Братьям понадобилась эта пристройка. Сколько же еще женщин они планируют запереть в богадельню?

Жизни этих женщин куда важнее успешности бизнеса Джонса, и тот факт, что Пол не может или не хочет этого признать, в корне меняет мое к нему отношение. Он тот же самый мужчина, что поцеловал меня месяц назад, у него все те же белокурые волосы, широкие плечи и белозубая улыбка, но я не могу относиться к нему по-прежнему. Я и в Финна-то влюбилась отчасти потому, что он недоверчиво относился к Братьям и ставил под сомнение их догматы еще до того, как узнал, что я ведьма. Конечно, Финна вырастила умная, интеллигентная мать, настоящий синий чулок, а матушка Пола всегда была очень набожной, и, наверное, несправедливо сравнивать этих молодых людей между собой. Но я все равно сравниваю — сравниваю и понимаю, что мое сердце не может принадлежать мужчине, которому не кажется ужасной Харвудская богадельня для умалишенных преступниц.

Применяя к Полу ментальную магию, я куда меньше, чем предполагала, терзаюсь чувством вины.

Он упоенно распространяется насчет сроков работ, когда я вприщурочку смотрю на него и мысленно приказываю забыть, как мы обсуждали Харвуд и рассматривали поэтажные планы. Пол вдруг теряет мысль прямо посреди предложения и, слегка расплескав чай, ставит свою чашку на синее блюдце.

— Я должна идти. Спасибо, что согласился принять меня, — говорю я, вставая.

Он вскакивает, чтобы подать мне плащ. В его глазах поубавилось искорок, а лицо не такое сияющее и оживленное, как всего минуту назад.

— Спасибо, что заглянула.

Помнит ли он, что я перед ним извинилась?

— До свидания. — Я почему-то не могу смотреть ему в глаза.

— До свидания, Кейт, — говорит Пол, и что-то в его голосе, какая-то покорная печаль, заставляет меня заподозрить, что его память сохранила ту часть разговора, которая касалась наших отношений.

Вернувшись в монастырь, я спешу в классную комнату сестры Софии. Она только что закончила урок анатомии, который я прогуляла, чтоб повидать Пола. Из учениц в кабинете присутствует только Мэй, она сворачивает в трубочку схемы, изображающие человеческую мускулатуру и внутренние органы.

— А вот и ты, Кейт. Где же ты была утром? — спрашивает София, заталкивая в шкаф скелет, который мы прозвали Костяшкой.

— Ходила в город, встречалась со старым другом, Полом, который работает на реконструкции Харвуда. Я кое-что должна рассказать вам. — И я пересказываю Софии намерения Инесс.

— Почему ты сразу мне не рассказала?

Она оставляет в покое Костяшку и поджимает яркие, красные губы.

— Может быть, потому, что чувствовала себя виноватой. Мне надо было раньше понять, что представляет собой Инесс на самом деле.

— Тут нет твоей вины. — София упирает руки в широкие бедра. — Она прекрасно умеет играть на человеческих слабостях себе во благо. Именно поэтому ее поддерживает большинство учителей. По той или иной причине все они попали в зависимость от нее.

— А вы? — спрашиваю я.

Мне нужно узнать это прямо сейчас.

— Уже нет.

Мы с Мэй обмениваемся недоуменными взглядами.

— Ну теперь, когда вы все знаете, я надеюсь на вашу помощь.

Я объясняю, что мы собираемся сделать, разглядывая маленький деревянный настенный шкафчик. В нем где-то два десятка стеклянных бутылочек и банок, наполненных принадлежащими Софии сушеными травами и другими средствами народной медицины. У нее наверняка должно быть что-то подходящее.

— Вы знаете, как выглядит опий? Мне нужно что-то, чем можно его подменить.

— Если ты собираешься подменить ингредиент для настойки, тебе понадобится довольно много обманки. — Сестра София направляется к подоконнику, на котором ее комнатные растения поглощают скудные лучи декабрьского солнца. Она задумчиво водит пальцем по стебельку одного из них, глядя на задний двор и на запотевшие стекла оранжереи. — Думаю, подойдет порошок из розовых лепестков. Конечно, у него иная текстура, да и запах тоже не похож, но зато у нас полно завядших роз, а поколдовать над ними тебе пришлось бы в любом случае.

Я поворачиваюсь к Мэй, подмечая темные тени, залегшие вокруг ее глаз, и горестные складки у рта.

— Ты собиралась отправиться сегодня с нами в Харвуд? — спрашиваю я, и она кивает, убирая диаграммы в шкаф за спиной Костяшки. — Хорошо. Мне нужно, чтобы кто-то покараулил, пока я буду хозяйничать в кладовке с лекарствами.

Мэй дарит мне печальную улыбку.

— Буду счастлива помочь. Обернись все иначе, быть может, среди пациенток были бы Ли и Хуа.

Сестра София пристально смотрит на нас:

— Вы собираетесь проделать это сегодня? Пациентки снова смогут колдовать уже через несколько дней, но они будут в плохом состоянии. У большинства из них сформировалось пристрастие к опию, и на то, чтоб вывести из их тел эту заразу, потребуется несколько недель. Даже если говорить только о физиологии и не учитывать психическое состояние, они еще долго будут слабыми и больными.

— У нас нет нескольких недель, — перебиваю я. — Нужно устроить побег до вечера среды, иначе будет слишком поздно.

София подходит к доске, берет кусок мела и громадными буквами пишет: «УРОК ЦЕЛИТЕЛЬСТВА ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ ОТМЕНЯЕТСЯ».

— Тогда пошли, — говорит она. — Мэй, ты тоже. В кухне у меня наверняка найдется лишняя пара перчаток.

После ленча я отзываю Елену, чтоб посвятить ее в подробности своего нового плана. Пока мы шепчемся, склонив друг к другу головы так, что ее черные локоны почти смешиваются с моими белокурыми волосами, я вдруг вижу застывшую в дверях столовой Мауру. Ее прелестные черты искажает шок. Спустя миг она отворачивается, но по ее напрягшимся плечам я понимаю, как потрясло сестру зрелище нашей милой беседы. Конечно, это можно было предвидеть, но я все равно чувствую укол вины. Я заканчиваю разговор с Еленой так быстро, как только могу, благодарю ее за то, что она заручилась помощью еще двух гувернанток, и мчусь наверх переодеться в черное облачение Сестричества.

Через несколько минут я уже сижу в карете с Софией, Адди и Мэй в ожидании, когда к нам присоединится Перл.

Date: 2015-07-11; view: 276; Нарушение авторских прав