Петр Подгородецкий. От ножа до кокаина

Правильно говорят: главное для похудения – это желание. Если очень хочешь этого, то обязательно достигнешь, что бы ни мешало тебе. Тех, кто желает избавиться от излишних жировых отложений и обвисшей кожи путем операции, я призываю самым тщательным образом изучить все за и против, дотошно выспросить у врачей все о сути операции и ее перспективах, залезть в Интернет и почитать, что есть там, и только потом, если уж больше ничего предпринять нельзя, отправляться на операционный стол. Что касается кокаина… Использовать его в качестве временного «средства для похудения» невозможно. По той причине, что вам все время будет требоваться увеличение дозы. Остановиться сами вы не сможете…

«Родился я в Москве пятьдесят три года назад в потомственной музыкальной семье. Моя бабушка была пианисткой, мама – профессиональной певицей, всю жизнь работала в Москонцерте. Понятно, что рос я в окружении музыкальной классики, и меня уже в шесть лет отдали в капеллу мальчиков при Гнесинском училище, которой руководил тогда Вадим Судаков. Сейчас он возглавляет что‑то типа хора телевидения. Но долго я там не проучился, поскольку занятия проходили достаточно далеко от дома. Мы жили в начале проспекта Мира, а капелла располагалась в арбатских переулках напротив канадского посольства. Тогда от нас прямо до Арбата ходил троллейбус № 2, но его упразднили и ездить стало неудобно. Меня перевели в обычную школу рядом с домом. И в музыкальную, соответственно. Музыкальную школу я закончил раньше, но следующий год музыкой не занимался вообще. Правда, потом стало понятно: поскольку по большинству предметов у меня были трояки, а музыка шла на «отлично», надо было продолжать семейный бизнес. Специализировался я по классу фортепиано.

Жизнь в семье без отца была не особенно богатой. И в детском возрасте я не наедался досыта. Наверное, наш организм устроен так, что со временем он пытается «восполнить» то, что недополучил когда‑то. Я всегда вспоминаю в этой связи ленинградских блокадников, которые до самой смерти, уже через сорок‑пятьдесят лет после голода, делали запасы еды. Мне кажется, эта аналогия определенным образом отражает «требования» организма, в тот или иной период лишенного чего‑то. Кстати, если перевести этот принцип на жизнь в целом, то очень многое можно объяснить. Например, девушка грубо отказала молодому человеку в близости, он, «поднявшись», заматерев, старается «оприходовать» как можно больше дам. Или в свое время малолетний сын моего знакомого доставал его вопросами: «Папа, а почему у нас «Таврия», а у соседа‑писателя «Жигули?» Зато когда папа стал известным медиамагнатом, он перепробовал все! У него были и «Мерседесы» от скромного 124‑го до «пульмана», простые и бронированные. И БМВ‑850, и «Линкольн», и джипы всех типов, и, наконец, «офис на колесах» «Шевроле Старкрафт». А сейчас, возможно, и еще что‑то…

Петечка Подгородецкий на руках у мамы

После девятого класса, никому ничего не сказав, я решил поступить в музыкальное училище и заодно окончить там десятый класс. То есть, никого не уведомляя, явился в училище при Московской консерватории в Мерзляковском переулке, которое так и зовут – «Мерзляковка». Считалось оно более академичным и солидным, чем Гнесинское, поскольку было связано с консерваторией. Наши руководители говорили: «У нас тут не Гнесинка какая‑нибудь». Пришел в приемную комиссию с наглой физиономией – поступать на фортепианный факультет. Когда я спросил у студентов‑старшекурсников, которые сидели в приемной комиссии, где тут принимают документы у желающих специализироваться по игре на рояле, они понимающе закивали и выразились в том смысле, что, мол, еще один явился. Меня это насторожило, и я поинтересовался, сколько таких уже приходило. Оказалось, что я триста восемьдесят восьмой. Мест было всего двадцать, и, трезво взвесив свои возможности, я выяснил, где конкурс меньше всего. Мне сказали: «Иди на дирижерско‑хоровое – там вообще пока никого». Туда я и подал документы. И через некоторое время стал полноправным студентом дирижерско‑хорового отделения. Помогли мне в том числе и мамины знакомства в музыкальной тусовке того времени. Кроме классики, я слушал и «Битлз», и другие популярные в то время группы, и даже сам играл джаз. Мы, студенты, естественно, сколотили свою неформальную музыкальную команду, хотя в нашем училище это не особо приветствовалось. Но мы выступали на всех праздниках и вечерах, исполняли джаз и кое‑что из хитов тех времен. Там же, кстати, мы играли и в КВН, причем я был капитаном команды. На втором курсе меня пригласили петь в камерный хор Московской консерватории, а было мне всего‑то шестнадцать лет. Там в основном были студенты консерватории с вокального факультета и один я с дирижерско‑хорового, да еще из училища. На второй год пребывания в хоре я отправился в Италию. Там, в городе Ареццо, ежегодно проводится конкурс хоров в нескольких категориях – мужские, женские, детские, смешанные и народные. В основном туда ездили хоры из Прибалтики, но выше третьего места они не поднимались. И вот в семьдесят пятом году посылают наш коллектив. Параллельно проходит еще конкурс произведений для хоров, и те произведения, которые занимают там первые места, являются на следующий год обязательными для исполнения в рамках конкурсной программы. Они высылаются всем за три месяца до конкурса.

Это была первая моя поездка. У нас – сплошная серость, расцвет застоя, а там август месяц, девчонки ходят в прозрачных блузках – я чуть башку не свернул, порнуха на каждом углу, и это в шестнадцать лет! Тогда!

Мы заняли первое место в основной категории и третье место в категории народных хоров, причем, как стало понятно из объяснения судей, данная программа была недостаточно сложна для нашего хора.

В Италии я впервые обратил внимание на то, что за рубежом довольно много людей плотного сложения – видимо, потому, что там гораздо лучше обстояли дела с питанием. Кто не помнит, в середине семидесятых СССР, даже столица, обходились «без мяса». По неведомой большинству людей причине оно вдруг исчезло. Сразу вспоминается анекдот тех времен: «Одесситы пишут письмо Брежневу: «Дорогой Леонид Ильич! Если вам кто‑то будет уже‑таки говорить, что в Одессе с мясом плохо, плюньте ему в его поганую и лживую харю! В Одессе с мясом – хорошо! А вот без мяса – плохо…» Остальной ассортимент продуктов был тоже достаточно скуден. На этом фоне итальянские продуктовые магазины казались раем, а кафе и рестораны, где нас время от времени кормили, – прибежищем гурманов.

Приехал я козырным парнем, поскольку мы выиграли кучу призовых денег. Правда, нам досталось немного. Прибыл товарищ из посольства с чемоданчиком, собрал деньги и отбыл, сказав «спасибо» от имени Советского государства. Но и суточных хватило на такие излишества, которые в Москве было трудно себе позволить: две пары джинсов, часы на браслете, подарки всем родственникам. Думаю, что если бы нам выдали всю премию, то я приехал бы на машине.

«Если бы я и дальше нюхал кокаин, то стал бы таким же, как воины племени масаи». Середина 90‑х. Африка

В шестнадцать‑семнадцать лет я – молодой, даже почти красивый, и к тому же лауреат международного конкурса! В училище я был самым популярным студентом на тот момент, чем активно пользовался, чтобы облегчить свою жизнь.

К тому времени я работал на трех работах и иногда брал четвертую – где‑нибудь в кабаке, чтобы поиграть на подмене. Вес при такой занятости набрать трудно, тем более что молодой организм «сжигал» все, что в него попадало из еды, со скоростью курьерского поезда. Я, конечно, не знал тогда всяких мудреных терминов типа «метаболизм» и «обменные процессы», а воспринимал происходящее так, как и следовало молодому здоровому человеку: хотелось есть – ел. И не задумывался о режиме дня, каких‑либо диетах и прочих глупостях. Основная моя работа состояла в следующем. При каждом заводе или институте существовали вокально‑инструментальные ансамбли, и, что самое удивительное, на них выделялись деньги, покупалась аппаратура и давалась ставка руководителя. Со второго курса училища я работал еще и концертмейстером в цирковом училище, причем с замечательной парой степистов – Быстровым и Зерновым. (Кстати, именно Алексею Быстрову посвящен фильм Карена Шахназарова «Зимний вечер в Гаграх», только там фамилия героя – Беглов. Это был потрясающий степист, и все, кто в последние десятилетия бил степ на нашей эстраде, – это его ученики или ученики его учеников.) Благодаря той своей работе я знаком со многими цирковыми людьми. Например, с моей первой женой учился на курсе Фима Шифрин. И я вел несколько ВИА, каждый из которых платил по восемьдесят рублей, а еще шестьдесят я получал в училище. Если прибавить сюда деньги, зарабатываемые на замене в кабаках, то получалось до пятисот рублей в месяц. Так зарабатывали, скажем, профессора, а то и академики. Я ездил на такси, ходил в рестораны, в общем, пожинал плоды. И, напомню еще раз, совершенно не задумывался о том, сколько и чего съедать…

В 1976 году я окончил музыкальное училище. Несмотря на тройки, мне, единственному с курса, дали рекомендацию в консерваторию. Но мне несколько надоела академичность, и я решил отдать долг Родине – то есть пойти в армию. Единственное, чем мне смогло помочь горюющее по этому поводу руководство училища, – это тем, что меня, с подачи директрисы, взяли в Ансамбль Внутренних войск МВД СССР под руководством Елисеева, который можно сейчас видеть на всех торжественных концертах государственного масштаба.

Понятное дело, что в армии, особенно в молодом возрасте, лишнего веса не наберешь. Даже когда сам станешь «дедом». Наше питание было рассчитано таким хитрым образом, что, даже регулярно съедая двойную порцию, солдат все равно не набирал лишнего веса. Обычно первый год все призванные дружно «худели», а в течение второго восстанавливали утерянное. Правда, те, кто занимался спортом, иногда добавляли мышечной массы, но это случалось достаточно редко и было связано, скорее, с ростом молодого организма, чем с питанием.

Борис Ельцин награждает Петра Подгородецкого орденом Почета. 1999 г.

Когда я пришел в «Машину времени», а случилось это летом 1979 года, я был не то чтобы субтильным, но и не толстым молодым человеком – при росте сто семьдесят три сантиметра весил всего семьдесят два килограмма. То есть почти идеальный вариант.

В дальнейшем же мой вес менялся в строгой зависимости от материального положения. В 1980 году наша группа стала прилично зарабатывать, и мы могли себе позволить многое. По тем временам, конечно. А большие объемы алкоголя и деликатесов, которые наш коллектив регулярно уничтожал, не могли не повлиять на здоровье. Несмотря на плотный гастрольный график, жизнь в целом несколько стабилизировалась. Не надо было, как до армии, носиться с одной работы на другую, можно было просто делать свое дело. Я стал мало двигаться, а вскоре обзавелся и автомобилем – настоящим другом больших животов. Если раньше мне нужно было выйти из дома и пройти до метро либо дойти – но все‑таки дойти – до такси, то с приобретением машины я вообще думал, что разучусь ходить. Тогда еще не было драконовских законов, карающих за пьянство за рулем, да к тому же членство в «Машине времени» давало определенную защиту от гаишников. Поэтому даже после вечеринок я не мог растрясти накопленные килограммы – садился в машину и мчался домой, спать! А еще у меня проявилась до поры до времени прятавшаяся генетическая предрасположенность к набору лишнего веса. Саше Кутикову это не грозило, Валера Ефремов тратил много энергии на спорт, и только Андрею Макаревичу все время приходилось следить за весом. Одно время он сидел на диете, затем бегал вокруг своего дома на Ленинском проспекте, плавал, но отвисшие бока и пока еще небольшой животик уже намечали перспективу. Потом, когда я ушел из «Машины времени» в первый раз, с Макаревичем произошел случай, буквально заставивший его заняться собой. Он любил по‑демократичному сходить в Центральный парк культуры имени А. М. Горького попить пивка. И однажды отправился в свой любимый пивбар «Пльзень». Только‑только ему налили кружку, как к нему подошел какой‑то дебил и спросил: «Ты, что ли, Макаревич?» Андрей приосанился, гордо взглянул на него и сказал: «Ну, я!» А тот без всяких прелюдий нанес ему, не ожидавшему такой подлости, прямой правый в голову. И убежал, конечно.

И тогда Макаревич решил, во‑первых, нанять себе охранника, благо средства позволяли, а во‑вторых, заняться постижением основ самообороны. Еще во время самой первой гастрольной поездки «Машины времени» в Ростов поздней осенью 1979 года мы познакомились с замечательным парнем, которого звали Саша Иванча. Внешне он выглядел совсем не страшно, даже добродушно. Но при всем этом он был как будто железным. Его мышцы были развиты совершенно. Нет, не как у культуристов, а исключительно гармонично и профессионально. И он был признанным мастером боевых искусств, в те времена практически запрещенных. Говорят, что его авторству принадлежал даже учебник для спецслужб. Во всяком случае, я видел какое‑то пособие, проиллюстрированное фотографиями, на которых он демонстрировал приемы карате.

Богомолову и Подгородецкому и без наркотиков очень хорошо. 2002 г.

Так вот, примерно в 1983 году Андрей взял Иванчу в коллектив. Его задачей было отбивать Макаревича от возбужденных поклонников и поклонниц, следить за порядком во время тусовок, а также заниматься восточными единоборствами с членами группы. Особенно комично на тренировках, конечно, выглядел худенький Сережа Рыженко, размахивавший ручками‑веточками. А вот Макаревич подошел к делу серьезно. Он решил немного похудеть, поэтому вместе с Иванчой бегал, приседал, отжимался и тренировался в освоении боевых приемов. Похудев на три килограмма за полгода, он решил, что лучше все‑таки заниматься своим делом, и увлечение восточными единоборствами как средством для похудения постепенно сошло на нет.

Я же в начале восьмидесятых рос не по дням, а по часам. Причем не в высоту, а исключительно в ширину. Не помню точно, сколько я набрал за первый двухлетний период моего «бытия» в «Машине времени», но никак уж не меньше пятнадцати килограммов. А возможно, что и больше. Набирал я вес и во время альянса с «Воскресеньем», хотя денег зарабатывал значительно меньше. Зато друзья и поклонники были готовы в любой момент пригласить меня в лучшие рестораны, чтобы отобедать или отужинать вместе с «легендой рока». Немного похудел я лишь в середине восьмидесятых, когда перебивался случайными заработками. Но никаких усилий для этого я не предпринимал. Просто так получилось, и все…

Ко времени своего поступления в ансамбль, сопровождавший выступления Иосифа Давыдовича Кобзона, я весил чуть больше девяноста килограммов. И «отъесться» мне не пришлось. Выступать в составе этого коллектива значило носить костюм, галстук и рубашку, а кроме того, сохранять нормальное телосложение. Сам всегда строго следивший за собой, Кобзон требовал этого и от других. Иначе можно было запросто вылететь из обоймы, чего мне очень не хотелось. В общем, почти всю «перестройку» я держал себя в таком состоянии, чтобы влезть в пятьдесят второй – пятьдесят четвертый размер костюма. Только расставшись с маэстро, я немножко набрал вес, килограммов до девяноста пяти. А потом случилось мое «второе пришествие» в «Машину времени».

Без ложной скромности скажу: наше с Женькой Маргулисом возвращение в группу значительно повысило ее популярность и востребованность. А тут еще рыночные отношения, зарубежные поездки. И еда, еда, еда… Динамика веса стала восходящей.

В Таиланде в 2003 году. Вес уже около 125 кг

Начало девяностых для «Машины времени» было периодом, когда мы, наконец, начали реально пожинать плоды своей работы и получать неплохие деньги. В коллективе был установлен достаточно справедливый порядок распределения гонораров от концертов: их делили поровну. И этого хватало. Неожиданно разбогатевшие будущие олигархи, всякого рода авторитеты, а то и просто вышедшие на свет «теневики» охотно приглашали нас отработать корпоратив‑другой за приличную сумму. А получить в то время одну‑две, а то и пять тысяч долларов за выступление было круто. Правда, купить у нас в стране было особенно нечего, но это уже иная тема. Зато поесть‑попить, пообщаться с прекрасными дамами – этого было в избытке. И вес сам собой начал нарастать. К лету 1992 года я весил уже никак не меньше ста двадцати килограммов, что при отсутствии занятий физкультурой и спортом вызывало некоторый дискомфорт. Вскоре я почувствовал, что мне тяжеловато. Заболели колени, чего раньше никогда не было, на концертах пот стал заливать глаза, и я таскал с собой полотенце, девушки жаловались на однообразие сексуальных позиций… В определенном смысле я начал ощущать себя неполноценным человеком. С другой стороны, моя самодостаточность и высокая самооценка не давали мне впадать в уныние, равно как и принимать какие‑то меры к тому, чтобы похудеть. Я просто меньше двигался, ленивее вел себя во время концертов, а что касается общения с лицами противоположного пола, то человек творческий всегда найдет выход…

И вот тут нарисовался человек по фамилии Акопян. Нет, не великий иллюзионист советского времени Арутюн Акопян, и даже не его сын Амаяк. Звали человека Андреем, впрочем, и сейчас его зовут точно так же. Насколько мне известно, он жив и здоров и даже возглавляет крупный медицинский центр, который занимается репродукцией человека и планированием семьи. А тогда он по чьему‑то приглашению пришел на концерт, остался на послеконцертную пьянку и, услышав мои жалобы на то, что мне никак не удается сбавить килограммчик‑другой, а сидеть на всяких диетах я не хочу, предложил свои услуги.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что он работает в том самом медицинском учреждении, из которого вырос упоминавшийся мной центр, по‑моему, даже республиканский. Сам будучи хирургом, он рассказал мне об операциях, которые позволяют запросто убрать с десяток килограммов и столько же сантиметров объема без всяких диет, голоданий и занятий физкультурой и спортом. На словах это выглядело весьма привлекательно: скинуть за пару недель, которые, по словам доктора, составлял реабилитационный период, нужный вес, влезть в старые любимые джинсы, да еще не прилагать к этому никаких усилий – это было по мне! И я, не подозревая о том, на что в действительности подписываюсь, согласился…

У «Машины времени» как раз образовался небольшой перерыв в концертной работе, и я решил, что настало время перемен. Поехал в клинику, где меня приняли как родного, осмотрели‑ощупали, взяли анализы на СПИД, холестерин, билирубин, протромбин и прочее, заставили пописать в пробирку, сняли кардиограмму и через пару дней вынесли вердикт: к операции годен! Акопян очень складно рассказал мне о том, что такое абдоминопластика и каким образом вместе с кожей убираются жировые отложения. При этом он давал голову на отсечение, что эти жировые отложения никак появиться снова не смогут, что еще более уверило меня в безграничности возможностей современной пластической хирургии. Нужно было мне нотариально зафиксировать обещание Акопяна, и тогда уж ему точно было бы «головы не сносить». Мне красивыми фломастерами даже нарисовали на животе примерную картинку того, как все будет выглядеть. Выглядело весьма привлекательно. Правда, в удаляемую часть кожи и жира попадал пупок, но это меня не смущало. Наоборот, радовала возможность рассказать на пляже или в бане волшебную историю о том, что я был зачат в пробирке и родился в инкубаторе, и этим заинтриговать незнакомых со мной ранее девушек. Меня, правда, тут же опустили на землю, сказав, что без пупка оставаться не положено, и мне его «сформируют», но я все‑таки надеялся, что смогу остаться «безпупковым». Ну а в принципе все выглядело очень нестрашно: ну разрежут, выкинут ненужное, зашьют. И под общим наркозом, так что, в принципе, не больно. А затем несколько дней в больнице, пару недель перевязок, и вот он я: худой и стройный Подгородецкий Петр Иванович собственной персоной!

Подгородецкий и Паша Паскаль лакомятся червячками и личинками

Коллеги по работе пытались отговаривать меня от оперативного вмешательства в организм, пугая всяческими осложнениями. Макаревич говорил, что мне надо прекратить жрать и начать бегать, Кутиков – что надо прекратить пить и начать бегать, Маргулис – что надо прекратить жрать и пить, а Ефремов – что нужно бегать как можно больше и играть в теннис. Других рецептов не предлагалось, так что я с легким сердцем плюнул на предостережения друзей и стал готовиться к операции. Думаю, главной моей ошибкой было то, что я доверился Акопяну и не обратился больше ни к одному врачу. Знающие люди объяснили бы мне, что предстоит серьезная полостная операция, что такие вмешательства имеют свой процент летальности, небольшой, но и не самый маленький, что возможные осложнения могут перевесить, в конце концов, сиюминутную выгоду от быстрого и решительного избавления от лишних килограммов. Бывают ведь различные инфекции, как местные, так и общие внутрибольничные, которые при такой огромной ране могут испортить жизнь кому угодно, даже самому Подгородецкому. Но мне это в голову как‑то не приходило, тем более что Акопян рассказывал все очень красиво и был весьма убедителен. Спасибо ему большое за то, что я хотя бы остался жив. Впрочем, «зарезать» артиста «Машины времени» хирургам было невыгодно – уж слишком пострадал бы имидж больницы и самих медиков…

Еще одним неудобством для меня, человека и сейчас любящего поесть, а в те времена бывшего настоящим гурманом, было то, что перед операцией несколько дней требовалось поголодать. В связи с этим я отправился в ресторан «Золотой дракон» и основательно отобедал. Ростки бамбука, китайская капуста, кольца кальмара в кляре, последовавшие за ними три порции жареных пельменей вкупе с бутылкой ледяной водки «Абсолют» привели меня в самое лучшее расположение духа. Наутро я был готов к любым испытаниям. Даже к частичному голоданию…

А потом настал исторический день. Я прибыл в больницу и расположился в палате. Акопян провел со мной установочную беседу, затем меня погрузили на каталку и повезли в операционную. Заметив, что меня ввозят в помещение вперед ногами, я обратил на это внимание медсестры, управлявшей транспортным средством. На это она с присущим медикам юмором ответила, что самое главное в моей ситуации не как ввезти, а как вывезти. И успокоила словами о том, что «во время операций у них умирают нечасто, а вот потом…» Радости мне это не прибавило, и я начал, хотя и с некоторым опозданием, несколько опасаться за свою судьбу. Правда, доктор Акопян, видя мое волнение, вколол мне успокоительное и лишь потом дал наркоз.

Когда я очнулся в реанимационной палате, мой живот жутко болел. Не буду утомлять читателей особенностями и разнообразием болевых ощущений, скажу лишь, что было неприятно. Время от времени мне кололи обезболивающее, и это давало возможность поспать, но в целом… Вдобавок мой фальшивый пупок жутко чесался поначалу.

В палате со мной лежали еще двое бедолаг, по всей видимости, находившихся в более тяжелом состоянии, чем я, поскольку время от времени теряли сознание или жаловались на сильную боль. Наши замечательные сестры и нянечки весь день исправно прибегали на зов страждущих, вызывали врачей, делали уколы, давали таблетки… Но в семь часов вечера жизнь замирала. Все до единой женщины бежали в другой конец коридора, где располагался телевизор, смотреть сериал «Просто Мария». С тех пор имя исполнительницы главной роли Виктории Руффо вызывает во всем моем организме неприятные ощущения. Сейчас это вспоминается как забавный эпизод, а вот в то время было почти катастрофой. Спасал положение только мой хорошо поставленный и зычный голос. Увидев, что сосед по палате «отключается», я истошно орал: «Сестра!», и люди в белых халатах, недовольные тем, что их отвлекли от зрелища, прибегали и проводили необходимые реанимационные мероприятия. Скажу честно, если бы не я, из‑за этой гнусной «Марии» кто‑то мог запросто откинуть коньки. А в масштабе всей страны что происходило, представляете?

Через несколько дней я, как и положено, начал вставать, но мой шов, вопреки уверениям Акопяна, не только не перестал болеть, а еще и разошелся. Несмотря на старания медперсонала, он никак не хотел заживать, что доставляло мне определенные неудобства. Еще большие неудобства, прошу прощения за подробности, причиняло мне хождение в туалет «по большому», а точнее невозможность вытереть себе попу, ибо в течение двух недель любые скручивающие движения были не только противопоказаны, но и причиняли жуткую боль. Меня и тут выручал сильный голос. Сидя в позе орла, я громко кричал: «Сестра!», и ко мне немедленно прибегала заботливая женщина с рулоном туалетной бумаги…

Когда я начал гулять по больничным окрестностям, ординатор, опекавший меня, показал мне рослую узбечку. Нормальная такая дочь степей и пустынь с косой в три пальца толщиной и длиной до середины ягодиц… Наклонившись ко мне, доктор прошептал: «Петя, а это ведь мужик…» Я буквально остолбенел от удивления и, скажу честно, не сразу поверил. Но потом мне показали карточку пациента (или пациентки) с фотографиями «до» и «после». Так я впервые узнал про операции по смене пола. Это сейчас можно съездить в Таиланд и насмотреться на «переделанных» вдоволь, а тогда все было в новинку.

В Таиланде его звали «Большой босс». 2005 г. 130 кг

С открытой раной (в несколько сантиметров) я выписался из больницы, поскольку начиналась гастрольная деятельность. Первое выступление – в Риге – у нас было в сокращенном составе: я и Женька Маргулис. Он улетел самолетом на день раньше, и я, приехав утренним поездом, обнаружил его в гостинице в состоянии сильного похмелья. На двух столах красовались остатки вчерашнего застолья: недопитые бутылки водки и пива, тарелки с закуской, стаканы и многочисленные окурки.

Женька притащил помойное ведро, скинул в него все со столов, сдвинул их, накрыл простыней с кровати и сказал: «Ложись, сейчас я тебе буду делать перевязку!» Надо сказать, что Маргулис имеет среднее специальное медицинское образование, поэтому Акопян, доверяя коллеге, перед отъездом тщательно проинструктировал его относительно того, какие жидкости мне нужно заливать в рану, чем ее обрабатывать и как бинтовать. Правда, он не мог учесть состояния, в котором к моменту процедуры находился «медбрат». Женька разбинтовал меня, увидел рану, вдохнул жуткий запах и, пробормотав: «Минуточку, больной…», скрылся в недрах санузла. Оттуда послышались характерные трубно‑хрюкающие звуки, а затем шум спускаемой воды. Через пару минут показался посвежевший Евгений в новых резиновых перчатках. Он быстро и без особых сложностей забинтовал мне все так, как было предписано, после чего мы стали готовиться к концерту. Он лег спать, а я отправился на прогулку по городу…

Через какое‑то время внешние швы у меня были окончательно сняты, дырка в животе затянулась, но вот внутренние швы, которые накладывались с помощью специальных рассасывающихся ниток, частенько напоминали о себе. То ли у меня такой организм, в котором нитки отказывались растворяться, то ли нитки были не совсем качественные, но примерно в течение пятнадцати лет, время от времени, у меня на коже появлялось уплотнение, затем нарывчик, и из него с гноем выходили узелки этих самых ниток. Скажу честно: если бы я имел представление обо всех возможных неприятностях, связанных с операцией, то послушал бы совета друзей насчет сокращения питательного рациона и увеличения физических нагрузок. Но что сделано, то сделано…

Несмотря на уверения Акопяна, мои жировые клетки отнюдь не исчезли. Они со временем стали размножаться, расти, и я даже превзошел свой прежний весовой рекорд. Правда, потом все‑таки похудел килограммов на тридцать‑сорок, но это уже совсем другая история…

Вот такие следы остаются от абдоминопластики! Март 2010 г. 105 кг

Я не знаю, насколько изменилась и усовершенствовалась технология проведения операций, подобной той, которую сделали мне. Все‑таки медицина не стоит на месте, и восемнадцать лет для нее не проходят бесследно. Но тех, кто все же решится избавляться от излишних жировых отложений и обвисшей кожи, я призываю самым тщательным образом изучить все за и против, дотошно выспросить у врачей все о сути операции и ее перспективах, залезть в Интернет и почитать, что есть там, и только потом, если уж больше ничего предпринять нельзя, отправляться на операционный стол.

К концу 1993 года я весил уже сто двадцать пять килограммов, что не могло меня не беспокоить. О дальнейших же событиях я настоятельно не рекомендую читать людям с неустойчивой психикой. Ибо в мою жизнь вошло химическое соединение, которое с огромным удовольствием употребляли путем вдыхания через нос такие знаменитости, как Шерлок Холмс и Феликс Дзержинский. Да‑да, я имею в виду кокаин.

Покойный Рома Трахтенберг как‑то раз сказал: «Кокаин – это такая вещь, с помощью которой Господь Бог предупреждает человека о том, что тот стал слишком много зарабатывать». И, вполне возможно, он был прав.

При всех проблемах, вызванных употреблением наркотика, – зависимости, невозможности управлять собой в некоторых ситуациях, нервных срывах, деформации личности и прочем, у него есть одно, оказавшееся для меня полезным, свойство. Он заглушает чувство голода и уменьшает потребность в пище в несколько раз. Так же, впрочем, как и некоторые другие вредные и противозаконные стимуляторы. И я стал стремительно худеть. Если вы посмотрите на мои фотографии 1993 и 1999 годов, то вам покажется, что на них изображены два разных человека. За несколько лет, проведенных в наркотическом дурмане, я похудел на сорок семь килограммов! И не предпринимал при этом никаких особых усилий. Только нюхал кокс каждый день…

Сразу оговорюсь, худеть с помощью такого метода я не рекомендую никому. Я, по счастью, остался жив и относительно здоров. Те же, с кем я вместе «наркоманил» пятнадцать лет назад, либо тяжело больны, либо уже покинули наш мир. Использовать кокаин в качестве временного «средства для похудения» невозможно. По той причине, что вам все время будет требоваться увеличение дозы. Остановиться сами вы не сможете. Кончатся деньги, перейдете на дешевые наркотики, от которых умирают еще быстрее. Конец будет один. И гораздо более быстрый и тяжелый, чем можно себе представить…

Когда в конце 1999 года я покинул «Машину времени», у меня уже было довольно серьезное желание «соскочить» с кокаина. Но вот как это сделать, я не знал. Дозы, правда, в связи с ухудшившимся материальным положением становились меньше, но гораздо чаще наступал так называемый абстинентный синдром, а в просторечии «ломка». И выхода из этого, казалось, замкнутого круга не виделось никакого.

Спасли меня двое моих друзей – Леша Богомолов, автор этой книги, и Тарас Нотин, владелец сети магазинов дубленок и кожи, сейчас называющейся «Бонапарт». Они просто увезли меня на дачу к Тарасу и каждый день поили до бесчувственного состояния водкой или виски. Приезжали общие друзья, выпивали со мной, меня навещали знакомые, полузнакомые и совсем незнакомые девушки. Но не то что кокаина, даже марихуаны ни у кого не было. И я как‑то свыкся с мыслью, что белый порошок мне не нужен. Да и алкоголь, поначалу сбивавший меня с ног, со временем стал потихонечку отходить на дальний план. Я взялся за сочинение новых песен, а затем получил собственную ежедневную программу на радио «Серебряный дождь» и стал вести шоу «История сбитого летчика» на телевидении. Начались и концерты, и новые проекты… А самое главное – я вновь стал приобретать приятную полноту. Нет, не безобразные для артиста сто тридцать килограммов, а так, чуть больше ста. И не тяжело, и солидно. В общем, сегодня, после всех злоключений, мой вес остановился на ста пяти килограммах. Никакой специальной диеты не соблюдаю. Вместо белого сахара использую коричневый (мне больше нравится). Стараюсь не употреблять тяжелый алкоголь вообще, ограничиваясь только пивом или сухим вином. Спорт для меня существует, правда, лишь на экране телевизора. С огромным удовольствием смотрю «Формулу‑1», теннис, биатлон, мировые, европейские чемпионаты по футболу. Говорят, что дистанционное «боление» – тоже спорт. Во всяком случае, импульсы в мышцах сродни тем, которые получают спортсмены. А если требуется все‑таки похудеть, на месяцок отправляюсь в Таиланд. Жаркая погода, плавание в океане, диета из морепродуктов и фруктов – что еще надо для того, чтобы избавиться от лишних пяти‑семи килограммов? И ощущения при этом великолепные!

А вообще, правильно говорят: главное для похудения – это желание. Если очень хочешь этого, то обязательно достигнешь, что бы ни мешало тебе. Вспоминаю по этому поводу анекдот про то, как очень крупного мужчину приговорили к казни на электрическом стуле, а он в этот стул стандартных размеров никак не мог влезть. Генеральный прокурор США дал указание: посадить гражданина на диету. Прошел месяц, а он не только не похудел, но и, наоборот, добавил. Генпрокурор потребовал ужесточить содержание: посадить на хлеб и воду. Через месяц у осужденного прибавка в десять килограммов. Снова представители власти решили идти законным путем: оставили только воду. А у мужчины опять десять килограммов за месяц. Наконец, феноменом заинтересовалось телевидение. Ведущий передачи спросил его: «Как же так, на диете были, на хлебе и воде, на одной воде… И поправились на тридцать килограммов, не худеете совсем. Почему?» А тот ответил: «Понимаешь, дружище, мотивации маловато!»

С любимой женой Ирой. Вылет домой. 2007 г. 115 кг

Мой друг Петя Подгородецкий – это по‑настоящему большой музыкант. Даже мастера классического жанра признают, что он играет на клавишных великолепно. У него множество недостатков, главным из которых является желание отложить что‑либо на будущее. Он ненавидит лечиться и начал, к примеру, процесс зубопротезирования только тогда, когда во рту почти не осталось зубов. Но его импульсивность (она как‑то уживается в нем с медлительностью) заставляет Петю совершать странные поступки, такие, например, как хирургическая операция по «удалению живота». Сегодня он не в первом ряду звезд рок‑музыки, но у него есть свои преданные поклонники и почитатели. Билеты на его ежемесячные концерты в клубе «Союз композиторов» стоят иногда дороже, чем на шоу Мадонны (по двести – двести пятьдесят долларов). Да и высокопоставленные любители музыки исправно посещают его программы (я, например, видел на его выступлении первого вице‑премьера, министра финансов Алексея Кудрина). У Пети все время появляются новые идеи: однажды он захотел переселиться в Таиланд и даже купил там дом. Потом решил дом продать и поработать в Минске, где ему предлагали выгодный контракт. Затем его мысли унеслись в Израиль… Но больше всего я рад тому, что он прекрасно себя чувствует, и вес у него стабилизировался сам собой, а это бывает очень редко.