От редактора 9 page

— Все в порядке.

— Мне очень не хочется тебя разочаровывать.

— Ты меня не разочаровываешь, — сказала она, хотя с моей стороны было бы самообманом не заметить нотки обиды в ее голосе.

— Просто у меня был такой долгий день. Столько всего случилось.

— Конечно.

— И… О боже… — Что-то среднее между рыданием и непреодолимым позывом к рвоте начало подниматься к моему горлу — огромная, неперевариваемая опухоль истины.

Эбби разгладила мои волосы, прижалась ко мне, прошептала в ухо:

— Что такое? Что случилось?

— Извини. — Я старался проглотить слезы. — Но есть вещи, которые я не могу выкинуть из головы. Это относится к моему прошлому.

Эбби поцеловала меня в лоб.

— Расскажи мне.

— Я должен тебе рассказать… — Из носа у меня потекло, и я почувствовал, как скорбь и бешенство овладевают мною. — Я должен тебе рассказать, как умер мой отец.

Проснувшись на следующее утро, наследник трона увидел стоящего перед ним Сильвермана — тот держал в руках поднос с завтраком, большой чайник, письма и свежий номер «Таймс», все это он удерживал с жонглерской ловкостью, которая дается только десятилетиями тренировок.

— Ваше королевское высочество. Доброе утро, сэр.

Артур приподнялся в кровати.

— Взбейте, пожалуйста, для меня подушку, Сильверман.

Придворный покорно взбил подушку и поправил ее.

— Я спал в очках, — сказал принц.

Сильверман с неописуемой нежностью выковырял из уголков глаз принца скопившиеся там гранулы выделений, потом подошел к шкафу и извлек оттуда утренние одеяния хозяина — отутюженный серый костюм, крахмальную белую сорочку, трусы с гербом принца и полдюжины галстуков на выбор — все в разнообразно мрачных оттенках красновато-коричневого цвета.

Когда придворный закончил с этим, принц спросил:

— Что пишут газеты? Не сочтите за труд, старина, прочтите только заголовки.

Сильверман просмотрел первую страницу.

— Премьер-министр прилетает домой из Африки, — сказал он, и при одном лишь упоминании этого человека принц в раздражении закатил глаза. — Назначен новый министр здравоохранения. За оплеуху полицейскому арестован рок-музыкант.

— Что еще, Сильверман? О чем вы умалчиваете?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

— Чепуха. Я вас насквозь вижу, приятель.

Придворный осторожно откашлялся.

— Тут есть одна небольшая статья о вашей матери, сэр.

— О моей матери?

— Совершенно безосновательные спекуляции о состоянии ее здоровья.

— И что они пишут, Сильверман?

После нескольких секунд замешательства:

— Заголовок, судя по всему, сэр, такой: «На пороге смерти?»

— Откуда им это известно? Ее ведь несколько месяцев никто не видел.

— Это всего лишь газета, сэр. А преувеличения — товар газетчиков.

— Я сам все время недоумеваю — когда она снова покажется. Вы, конечно же, знаете, что меня она никогда особенно не любила.

— Я уверен, что вы ошибаетесь, сэр.

— И Лаэтицию никогда не любила, если откровенно. Поэтому мама больше и не хочет меня видеть. Она считает меня тряпкой. Чистоплюем. И я подозреваю, что общество придерживается того же мнения. Это очень несправедливо.

Сильверман откашлялся.

— Я вам еще нужен, сэр?

Артур отхлебнул чаю и обвел взглядом содержимое подноса с завтраком.

— Спасибо, Сильверман. Можете идти.

Придворный направился к двери.

— Да, есть еще один вопрос.

— Да, сэр?

— Что вы думаете об этом типе — Стритере? Он что-то вызывает у меня подозрения.

— Он не из тех людей, каким я бы стал доверяться без оглядки, сэр.

— Вот как? Ну а я в его защиту могу сказать, что он готовит превосходный чай.

— В самом деле, сэр?

— По правде говоря, я встречаюсь с ним сегодня чуть позже. Он рассказывает мне весьма необычную историю. Кое-что о моей прапрапрабабушке. И о контракте.

— Боже мой, сэр.

— Вот уж воистину боже мой. Все это, конечно, полное безумие.

— Воистину, сэр.

— Вы, видимо, ни о чем таком не слышали? Какие-нибудь слухи на эту тему?

— Какие-нибудь слухи всегда есть, сэр. — Сильверман наклонил голову. — Если я вам больше не нужен…

Артур Виндзор махнул рукой, отпуская Сильвермана, и некоторое время просидел молча, наедине с вареным яйцом, подозрениями, черными мыслями.

Час или около того спустя он вышел из своей комнаты, отмел предложения помощи от многочисленных слуг, быстро прошел в старый бальный зал, даже не задумываясь, почему он так спешит встретиться с человеком, чье общество в обычной ситуации счел бы в высшей мере неприятным.

Артур прибыл в назначенное время и обнаружил, что его визави уже ждет его, попивая чай и самодовольно ухмыляясь.

Стритер даже не удосужился встать, когда появился принц, — так, проворчал что-то и шумно отхлебнул чая из чашки.

— Мистер Стритер?

Стритер еще раз громко хлюпнул и только потом поднял свое точеное лицо.

— Сейчас, шеф, я буду с тобой. Допью только свое варево.

— Дело в том, что мне хочется пить.

— Пить?

Артур Виндзор стал до неузнаваемости кроток. Он словно съежился, ушел в себя — королевская улитка убралась в свою величественную раковину.

— Мне бы очень хотелось выпить чайку.

— Не повезло тебе, шеф. — В голосе Стритера не слышалось ни малейшей извинительной нотки. — Я, кажись, сейчас все допил. — Он звучно рыгнул.

У принца сделался совершенно больной вид.

— Сожалею, шеф.

— Вы абсолютно уверены? — сказал Артур дрожащим от разочарования голосом. — Может быть, хоть капелька осталась?

Стритер пожал плечами.

— Вряд ли. Но я проверю. — Он поднял крышку чайника, заглянул внутрь, наморщил нос и сказал: — Тебе повезло, шеф. Пара глотков наберется.

— Пары глотков будет достаточно, — с облегчением произнес Артур.

Стритер налил полчашки и протянул принцу.

— Ну, доволен?

Артур выпил содержимое чашки залпом.

— Да, вполне, мистер Стритер, благодарю.

Светловолосый сверкнул своей акульей улыбкой.

— Тебе нужно поторопиться с твоим образованием. Твоя матушка не хочет, чтобы мы тут канителились. — Как шталмейстер, собирающийся объявить о выходе лучших зверей, он хлопнул в ладоши, и зал мгновенно погрузился в полутьму. — Хватит про чай, шеф. Пришло время смотреть и узнавать.

К этому времени прошлое уже стало почти предсказуемым — мерцая и проявляясь, оно материализовывалось и становилось реальностью перед глазами принца. Он увидел свою прапрапрабабку — она сидела за письменным столом. Увидел мистера Дедлока, основателя того, что (по словам Стритера) должно было стать непримиримым врагом его, принца, семьи. А через дверь, словно авангард какой-то бюрократической армии, шагали англичанин, ирландец и шотландец — триумвират, составлявший фирму Холворма, Квилинана и Килбрета. Вместе с ними шел некто, кого принц видел в первый раз, — угловатый подросток, с лицом, испещренным угрями, с безнадежно всклокоченными волосами. Рот его искривляла бессмысленная ухмылка.

Давно умершая королева обнажила рот в приветственной гримасе.

— Это и есть тот ребенок?

Первым заговорил англичанин, мистер Холворм.

— Да, мадам.

Вперед вышел ирландец.

— Мы нашли его именно в том месте, о котором говорил Левиафан.

Удивительное дело, но мальчишка, казалось, не испытывал страха, хотя и предстал перед очами монархини. Его застывшее лицо не выражало ни малейшего любопытства.

Дедлок, который до этого момента стоял по правую руку королевы, вышел на свет.

— Почему мальчик так спокоен? Почему он не кричит и не хнычет?

— С самого рождения он воспитывался так, чтобы быть сосудом для Левиафана, — сказал англичанин.

Королева нетерпеливо отмахнулась от этого объяснения.

— Подведите его ко мне.

Мальчика подвели к ней.

— Джентльмены, — промурлыкала прапрапрабабка Артура, — я полагаю, мальчик должен преклонить колени перед королевой.

Ирландец положил ладонь на голову мальчика и, надавив на него, опустил на колени.

— Прекрасно, — сказала королева. — А теперь покажите мне его запястья.

Квилинан кивнул. Чуть ли не с нежностью он взял руки мальчика и повернул их ладонями к монархине.

— Джентльмены, то, что я собираюсь сделать, возможно, покажется вам огорчительным, но я хочу, чтобы вы знали: какими бы мои действия ни представлялись вам, они осуществляются к вящей славе империи и для продолжения спокойствия на наших берегах. Возьмите себя в руки, наберитесь решимости, укрепите сердца. Левиафан предупредил меня, что среди вас могут оказаться такие, у кого слабые нервы, кому не хватает духу принять необходимое. Я лишь надеюсь, что всем нам хватит мужества, чтобы не упасть в обморок при виде крови. — С этими словами королева извлекла маленький ножик из клапана в левом рукаве. Сделала она это движением руки, оставшимся незамеченным всеми присутствующими, и поэтому то, что случилось потом, застало их всех врасплох.

Двумя быстрыми хирургическими движениями глава Британской империи полоснула по рукам мальчика. Брызнула кровь.

— Подойди ко мне, мальчик, — сказала королева, бросая нож, хватая мальчика за запястья и с силой сжимая их. — Ну, теки же, — прошипела она. — Теки!

Уже потом, собрав всю свою логику и здравый смысл, которые покинули его перед лицом ужаса, происходившего в бальном зале, Артур понял, что такое интенсивное сжатие запястий мальчика должно было привести к остановке кровотечения. Не усилить его, а напротив — прекратить. Оно явно не должно было вызвать те фонтаны, что он видел, эти ужасные гейзеры сверкающего алого цвета.

К королеве подбежал Дедлок.

— Это чудовищно, ваше величество! — Он попытался вырвать ребенка из ее рук, но против всякой логики хватка женщины оказалась достаточно крепкой.

Холворм, Квилинан и Килбрет молча взирали на происходящее, изредка обмениваясь взволнованными взглядами. В данном случае они ограничились ролью наблюдателей.

— Молчать! — прокричала королева. — Вы все сегодня стали сообщниками.

Лицо Дедлока покраснело от бешенства.

— Я не допущу этого зверства.

Мальчик рухнул на пол, вокруг него образовалась алая лужица.

— Что вы сделали? — сказал Дедлок. — Во что превратились?

Королева, казалось, никак не прореагировала на его слова — она была возбуждена, вся пылала страстью.

— Тихо, — сказала она, и голос ее задрожал от нетерпения. — Он здесь.

Мальчик сел прямо в растекающейся луже крови, словно чертик из коробки в человеческом обличье. Шевельнувшись, он издал звук. Они все слышали его — тяжелый, телесный, трескучий звук вроде того, что слышишь, когда отрывают голову креветке.

Он улыбнулся.

— Доброе утро, — сказал он, хотя его голос ничуть не был похож на голос ребенка. — Приветствую всех вас.

Левая рука королевы повисла около ее губ — движение девичьего изумления.

— Левиафан?

Губы мальчика судорожно открылись.

— Я здесь, ваше величество.

— Значит, все это было правдой?

— Все правда. Абсолютная правда.

Дедлок подошел к мальчику.

— Левиафан?

— Вы, видимо, мистер Дедлок, — сказал мальчик. — Сомневающийся. Циник. Дедлок — это не настоящее ваше имя. Почему бы вам не назвать нам имя, с которым вы родились, сэр? Ведь в этом нет ничего постыдного?

— Что вы такое? — спросил Дедлок.

— Существо более высокого порядка, сэр. Я тот, кто ходит среди ангелов. Тот, кто слышит музыку сфер.

— Вы не принадлежите роду человеческому?

— Я существо из воздуха и звездного света, Дедлок. Я состою из облаков и лунных лучей.

— Чего вы хотите? Зачем вам нужен Лондон?

Мальчик повернулся к королеве.

— Сказать ему, ваше величество?

Она хихикнула.

— Превосходная фирма Холворма, Квилинана и Килбрета составила наш контракт.

Вперед выступил шотландец.

— Все честно и открыто, — пророкотал он, голос его был исполнен шотландской гордости за хорошо проработанный юридический документ.

— Мадам? — В голосе Дедлока слышалась почти нескрываемая ярость. — Неужели вы готовы отдать город на откуп этому чудовищу?

Мальчик рассмеялся, кровь и слизь у него в горле приглушали этот звук, словно он доносился из цистерны. Поднявшись на ноги, мальчик зашагал, стуча каблуками, к монархине.

У Дедлока был такой вид, будто его вот-вот вырвет.

— Величество!

Мальчик подошел к столу и положил руку на столешницу. Кровь образовала лужицу вокруг чернильницы, добралась до пресс-папье, алые капли потекли на ореховое дерево.

— Моя дорогая госпожа. Пожалуйста, подпишите контракт. Можете использовать мою кровь.

Королева достала ручку и обмакнула ее в лужицу крови перед ним.

— Вы так добры.

— Нет! — Дедлок находился так близко к королеве, что на какое-то мгновение показалось — вот сейчас он ударит ее.

— Левиафан хочет одного — направлять нас, — сказала королева. — Это просто его взнос.

Мальчик заерзал возле стола.

— Подписывайте, ваше величество.

— Мадам, — сказал Дедлок, — умоляю вас не подписывать этот документ. И я еще раз говорю вам: это существо совсем не то, за что себя выдает. Какому богу нужны подписи и контракты?

— Время уходит, — просительным голосом сказал мальчик. — Подпишите документ.

— Мадам!

Ребенок улыбнулся.

— Без моей помощи страна будет захвачена к концу века. Повсюду иностранцы! Дикари у ворот. Улицы залиты кровью невинных! Подписывайте, ваше величество! Подписывайте!

Дедлок готов был упасть на колени.

— Ваше величество, прошу вас. Зачем этому существу Лондон? Что оно будет делать с городом?

— Я уже приняла решение, мистер Дедлок, — сказала она.

Королева ко всему красному вокруг добавила свою кровавую подпись.

— Мадам! — Дедлок был в отчаянии. — Я не могу… я не стану… терпеть это.

Королевский гневный взгляд.

— У вас нет выбора.

— Напротив. Все свои силы я направлю на то, чтобы остановить вас. Я посвящу всю свою жизнь тому, чтобы воздать этому Левиафану должное. Все ресурсы моей организации я направлю против вашего Дома зла.

— Вы хотите объявить гражданскую войну? Войну между короной и государством?

— Я с прискорбием говорю это, мадам, но вы не оставили мне выбора.

Когда мистер Дедлок тяжелой поступью вышел из комнаты, обуянный праведным гневом и уверенный в своей правоте, мальчик ничком упал на залитый кровью липкий пол и последние признаки жизни покинули его.

Все закончилось. Стритер хлопнул в ладоши, в комнате стало светло, а очертания духов снова исчезли — растворилась в пылинках и солнечных лучах.

Артур — глаза у него заболели от света — наклонил голову и посмотрел на посланника матери. На лице у него застыло выражение жалостливого смятения.

— Это — правда? — спросил он.

Стритер усмехнулся.

— Все-все правда, шеф. Но вот что на самом деле интереснее всего: а что же дальше?

Когда на следующее утро я предстал перед мистером Дедлоком, он был совершенно не похож на себя — задумчивый, меланхоличный, погруженный в мрачную тоску.

— Я сам выбрал это место, — начал он. — Вы это знали?

День был яркий, жестокое зимнее солнце светило вовсю, а когда наша кабинка приблизилась к верхней точке, нам открылся вид на здания Парламента в их самом привлекательном виде.

— Директорат мог расположиться где угодно. Но я выбрал «Глаз». Почему? Да потому, что я хотел видеть то, за что мы сражаемся. Вы понимаете? Я люблю демократию.

Я слушал, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Сплю я плохо. Теперь, по крайней мере. Но здесь, вблизи Парламента, мои сны хотя бы не так черны. — Он с задумчивым видом издал булькающий звук. — Догадайтесь, о чем я собираюсь попросить вас.

— Думаю, вы хотите, чтобы я снова встретился со Старостами.

Дедлок смерил меня сквозь стекло мрачным взглядом.

Я подбирал слова как можно тщательнее.

— Не думаю, что они захотят нам помочь. И когда я их вижу…

— Да?

— Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать.

— Мне понятны ваши чувства, мистер Ламб. Один раз я встречался с ними — давно и в другие времена. — Он вздохнул. — Именно они сделали это со мной. Вы знали? Они наградили меня этим. — Он осторожно погладил свои бока, скользя пальцами по странным складкам кожи, которые я принял за жабры. — Вы удивлены? Разумеется, я не родился таким. Это они изменили меня. Вот такое у них чувство юмора.

— Я и представить себе не мог…

— Я лучше всех знаю, на что они способны. Но нам необходимо найти Эстеллу, а вы — единственный, с кем они готовы говорить.

— Они наговорили мне всяких ужасов…

Дедлок подплыл к стенке аквариума.

— Я все объясню. Обещаю. Но пока — возвращайтесь к Старостам. Найдите Эстеллу.

— Я сделаю все возможное, — сказал я, хотя при одной только мысли о возвращении в подземные казематы Даунинг-стрит у меня начинали дрожать коленки.

— Вы сделаете даже больше, Генри Ламб. Вы не сможете отказаться. Война теперь в ваших руках.

Днем Даунинг-стрит казалась совсем другим местом — почти дружественным, населенным тучами правительственных шишек и закулисных деятелей, политтехнологами, предпринимателями и занудными аналитиками, но иллюзия эта растворилась, когда я спустился под землю и миновал посаженных в склянки сумасшедших, которые при виде меня начинали глупо улыбаться, хмурить брови и рыдать.

Охранник перед камерой Старост узнал меня и, кивнув, пропустил внутрь. Телевизор из камеры исчез, но меловой круг был заполнен огромным количеством еды — бисквитные пирожные с кремом, лакричные конфеты, сосиски на палочках, эклеры, зеленое желе, брикеты мороженого, булочки с изюмом, печенье в форме диких животных, банки тайзера[44]и щербетные леденцы.

Мои мучители помахали мне.

— Ого-го, мистер Л.!

— Хэлло, сэр!

— Хокер, — стоически пробормотал я. — Бун.

Рыжеволосый нетвердой рукой запихнул ложку бисквита себе в рот. Немного крема и как минимум одна вишенка выпали на его рубашку и галстук.

— У нас тут отборная еда, сэр!

— Чертовски вкусно!

— Классная жрачка!

— А по какому поводу? — не без опаски спросил я.

— Неужели не догадываетесь? — фыркнул Хокер.

Было кое-что, о чем я должен был у них спросить.

Кое-что, о чем я даже Дедлоку не говорил.

— В прошлый раз, когда я был здесь, вы опять говорили о моем отце. Вы сказали, что присутствовали при его смерти.

Бун достал коробку с миндальным печеньем и теперь машинально засовывал их в рот с безрадостной конвейерной повторяемостью — в движениях его была какая-то фанатичная восточная настырность участника конкурса по обжорству. Он проглатывал печенье и тут же доставал новое.

— Как вы могли там быть? — спросил я. — Как вы могли оказаться там на шоссе, если уже не первый десяток лет сидите здесь?

Мой вопрос, казалось, напугал Буна. Он поперхнулся, крошево полупережеванного печенья вылетело из его рта в воздух, как зеленоватый туман.

— Вы что же, и в самом деле думаете, что мы здесь против нашей собственной воли? — Он отер крошки с уголка рта. — Вы думаете, что какая-то дурацкая меловая линия может остановить ребят вроде нас? Что мы не можем, когда захотим, отправиться туда, куда влечет нас наша фантазия?

Хокер умял аппетитный сэндвич с ветчиной, у которой была срезана корочка.

— Мы здесь только потому, что хотим здесь быть, — сказал он и кивнул.

— А почему вы едите все это? — раздраженно спросил я.

— Да потому что сегодня наш последний день здесь, сэр! — сказал Бун, отхлебнув из бутылки имбирного лимонада. — Вот мы и решили отпраздновать это событие.

— Вы ведь знаете, что говорят о последней трапезе приговоренного к смертной казни?

— Что происходит? — спросил я.

— Ну и ну, — сказал Бун с издевательским сочувствием в голосе. — Вы что — еще не сообразили?

Хокер выгнул брови, глядя на меня.

— Доходит, как до жирафа, мистер Л.? Сегодня у нас черепашьи мозги, моя глупая ягнячья котлетка?

Бун повернулся к своему сообщнику.

— Ягнячья котлетка! Я бы сказал, это очень неплохо. — Он ухмыльнулся, глядя, как Хокер заправил в рот ложку желе. — Как это нам раньше такое не пришло в голову?

Я повысил голос — совсем немного, только чтобы привлечь их внимание.

— Это ваш последний день здесь?

— Именно так, сэр!

— Абсо-шнапсо-лютно!

Я сверлил их взглядом.

— Это почему?

— Потому что сегодня — ваш счастливый день, мистер Л.

— Я пришел сюда не для того, чтобы слушать ваше вранье, — сказал я. — Скажите мне, где Эстелла.

— Но мы никак не можем вам это сказать, сэр.

— Нет-нет. Вы совершенно не способны ориентироваться.

— Мы сами вас туда отведем, сэр. Представим вас лицом к лицу.

— Чего же вы, скоты, хотите? — спросил я.

Хокер возмущенно посмотрел на меня.

— Какая наглость!

Бун шумно заверещал:

— Гадкая ягнячья котлетка. Где это вы научились такому языку?

— Чего вы хотите? — повторил я, стараясь оставаться спокойным.

— Одну маленькую штучку.

— Совсем малюсенькую, — сказал Бун. Он угостился еще ложечкой желе, которое теперь стекало по его подбородку. — Но мы хотим попросить об одной крохотной услуге…

Покинув Даунинг-стрит, я сразу же достал мобильник и позвонил мистеру Дедлоку. Как именно эта связь действовала, я не знаю, потому что никакого подобия телефона в кабине «Глаза» я не видел (я уж не говорю о подводной разновидности телефона).

— Генри? — раздался хриплый голос старика. — Ну, вы их видели?

— Они согласились отвести нас к Эстелле. Одному богу известно, почему они передумали.

— Отличная новость.

— Но они поставили условие.

— Какое условие, мой мальчик?

— Они хотят, чтобы вы умерли. И они хотят сами выбрать способ вашего ухода в мир иной. Они явно… В общем, у них что-то на уме.

Последовала мучительно долгая пауза, и когда Дедлок заговорил снова, я уловил перемену в его голосе — нотку печали, даже облегчения.

— Я дам вам ответ через час, — сказал он.

Как только он отсоединился, я набрал другой номер.

Сердце мое радостно забилось, когда она заговорила. Я и не понял, как быстро научился находить утешение в ее голосе.

— Алло, — сказала она. — Кто это?

— Это Генри, мисс Морнинг. Мне нужно опять встретиться с вами. — Я пытался скрыть дрожь в голосе. — Пора мне узнать правду.

Принц Артур Виндзор удивился, обнаружив, что не может дождаться новой встречи с мистером Стритером.

Обычно ланч с Сильверманом был радостным событием, сопровождаемым разговорами об их школьных деньках, или об обучении в дорогом и чопорном университете, или о краткосрочной военной карьере принца (это время было почти целиком безрадостным, если не считать одного проблеска в лице Сильвермана, который проявил себя не менее преданным и заботливым денщиком, чем впоследствии слугой, придворным и адъютантом). Но в этот день ланч не вызвал у принца никакого энтузиазма. Плоские анекдоты Сильвермана казались разговорным мусором, еда была резиновой и безвкусной, а вино у него во рту превращалось в уксус. Он был одержим одной мыслью — поскорее встретиться со Стритером, узнать историю своей прапрапрабабки и — самое главное — выпить еще чашечку чая.

Едва притронувшись к десерту, принц оттолкнул от себя тарелку.

— Мне нужно идти. У меня дела, требующие моего внимания.

— У вас все в порядке, сэр? Вид у вас какой-то расстроенный.

— Я в порядке, — отрезал Артур и тут же почувствовал раскаяние. — Нет, правда, я в порядке. А теперь извините, я должен идти, у меня сегодня днем очень важная встреча.

— Я заглядывал в ваш ежедневник, сэр. — Сильверман не мигая смотрел на своего хозяина. — Там никаких встреч на сегодня не обозначено. Совсем никаких.

Принц глубоко вздохнул, открыл рот и, как рыбешка в аквариуме, закрыл его.

Его спас робкий стук в дверь. В комнату вошел молодой слуга — двигался он наклонив голову низко к полу.

— Извините, что беспокою вас, сэр. — Хотя слуге было под тридцать, выглядел он как мальчишка, голос его благодаря затянувшемуся детству звучал тонко и неуверенно. — Вам звонят, сэр.

— Пусть перезвонят позже.

— Похоже, это важно, сэр.

Принц вдруг насторожился.

— Это не мистер Стритер?

В голосе слуги послышалась недоуменная нотка.

— Нет, сэр. Это ваша жена.

Он ответил на звонок в своем кабинете.

— Лаэтиция?

— Артур, что, черт побери, происходит?

— Что ты имеешь в виду?

— Не пытайся это скрыть от меня. Какая-то каша определенно заваривается.

— Мы не могли бы обсудить это в более удобное время? Может, сегодня вечером… Когда погасим свет?..

— В настоящий момент я к этому не расположена. Мне казалось, ты это понял. Я хочу, чтобы ты немедленно сказал мне, что происходит.

— У меня нет времени на разговоры. У меня назначена встреча.

— Встреча с этим типом — Стритером?

— Откуда ты знаешь про Стритера?

— Мне сказал Сильверман.

— Неужели сказал?

— Позвони мне, когда будешь готов сказать правду. Я больше так не могу, Артур. — Она бросила трубку.

Артур иногда спрашивал себя, подслушивает ли кто-нибудь эти их разговоры — предприимчивый чиновник, младший дворецкий, исполненный мыслей о гигантских гонорарах, выплачиваемых национальной прессой. Иногда он даже думал, а не следует ли им с Лаэтицией отдать дань современности и обзавестись парой мобильных телефонов. У него было сильное подозрение, что такой поступок будет одобрен обществом, что это может окончательно и бесповоротно доказать: он — часть народа, современный принц, чуть ли не физически настроенный на образ жизни и помыслы молодого человека двадцать первого века. Артур нацарапал записку Сильверману по этому поводу и, продолжая бормотать себе под нос, словно необычно хорошо одетый пьяница, начал долгий путь к бальному залу.

Брюки мистера Стритера были спущены до колен, а сам он с исступлением вводил иглу глубоко в вену где-то в районе левого бедра.

Артур оглянулся и внимательно осмотрел коридор, проверяя, нет ли там кого.

— Что вы делаете?

— По прошествии некоторого времени находить новую вену становится все труднее, — неторопливо проговорил Стритер.

— Могу себе представить.

— Так — немного взбодриться после ланча. — Светловолосый засунул шприц в карман, и Артур испытал приступ отвращения.

— Я только что наспех позавтракал, — вполголоса сказал принц. — Был груб с моим лучшим другом и отказался разговаривать с женой. Почему, черт побери, меня так тянет к вам?

— Видать, я такая магнетическая личность. — Стритер, как продавец подержанных машин, привлекающий внимание клиента к лучшему своему товару, сделал жест в направлении фарфорового чайника на столе. — Чашечку чая?

При упоминании чая принц приободрился.

— Знаете, не откажусь.

— Так что ты там говорил о своей жене? — спросил светловолосый, наливая наследнику престола первую порцию.

Артур жадно схватил чашку.

— Она утверждает, что ей необходимо со мной поговорить.

— Вот как? — Стритер рассмеялся. — Она хочет, чтобы ты подпрыгнул, а ты спрашиваешь — на какую высоту? Значит, так у вас заведено?

— Нет, — возразил Артур. — То есть я…

Стритер положил Артуру руку на плечо.

— Совет для тех, кто понимает, приятель. Не мирись с дерзостью. Ты даешь палец — тебе откусывают к херам всю руку.

Артур, казалось, даже не понял смысл слов Стритера. Он протянул светловолосому свою уже пустую чашку.

— Послушайте, может, у вас там наберется еще капелька?

Стритер улыбнулся и снова наполнил чашку.

— Нам надо торопиться. Твоя мамочка хочет, чтобы ты поскорее завершил свое образование.

— Почему?

Стритер зверски улыбнулся и хлопнул в ладоши, тут же слабый зимний солнечный свет потускнел, словно небо заволокло тучами. Принц замер на месте, вцепившись в чашку, а в углу комнаты начала материализовываться фигура, призрачная тень прапрапрабабки Виндзора. Рядом с ней — силуэты Холворма, Квилинана и Килбрета.

— Спасибо, что пришли, джентльмены, — сказала королева.

Стряпчие одновременно поклонились.

— Мы сожалеем об инциденте с мистером Дедлоком в прошлый раз.

— Не переживайте, мадам, — сказал англичанин — Я уверен, что настанет день — и свет истины дойдет до мистера Дедлока.

— Сильно в этом сомневаюсь, мистер Холворм. Я полагаю, нас ждет долгая и кровавая борьба. Нравится это мистеру Дедлоку или нет, но Левиафан остается здесь. Однако знать это должен лишь ограниченный круг, джентльмены. Только самые достойные из моих преемников будут посвящены… и только когда для этого придет время.

— Аминь, — в один голос сказали стряпчие.

— Мы — узкий круг. Мы знаем истину. Левиафан возьмет город, только когда тот созреет.