Зеленый туман

Самарская обл., форт Кротовка (координаты: 53 ° 16 ' 54 '' с. ш., 51 ° 10 ' 35 '' в. д. ), 2033 г. от РХ

– Пригнись! – рявкнул Морхольд, отплевываясь от очередной порции воды, прилетевшей с хлещущих веток. – Пригнись, твою мать!

– Куда еще?! – Даша вжалась в люльку мотоцикла, исполнявшего джигу по раскисшей земле. – А?!

– Да твою ж за… и …! Хоть в пол воткнись, дура! – он вывернул руль – Пока до дороги не доедем, не маячь!

«Урал» заревел, скакнул вперед и, проделав хитрую петлю, смог подняться вверх, разом подпрыгнув и приземлившись уже на остатки асфальта. У них получилось уйти. Пока, во всяком случае.

– Они здесь, – шепнула Дарья. – Они знают, где я.

Морхольд оскалился, вытащил откуда-то из рукава нож. Когда один из вагонов в голове состава загудел от попадания и чуть позже что-то очень громко рявкнуло, Даша перепугалась не на шутку. Но от его взгляда, совершенно спокойного и ровного, испугалась больше.

Нож, матовый, без бликов, свистнул в воздухе. Давешний громила, обещавший разобраться с Морхольдом на конечной, коротко хрипнул, падая. Товарищу с реденькими усиками нож вошел под нижнюю челюсть, одним неуловимым ударом. Третьему Морхольд просто сломал нос. Вбив его ударом ноги внутрь черепа. Вокруг гомонили, орали, и внимания на них практически не обращали. Кроме железнодорожников. АК бахнул несколько раз, и те тоже успокоились. Правда, что греха таить, теперь Морхольд привлек внимание пассажиров.

– Ну-ка, отстегните мне борт, землячки… – он нисколько не смутился проявленному его персоне вниманию. Только мотнул АК, пнув двух мужиков в сторону указанного борта. И сдернул брезент с груза погибшей троицы. Дедок, придя в себя, удивленно присвистнул.

– Не-не, старый, тебе с нами не по пути. – Морхольд рывком поставил на заднее сиденье трехколесного мотоцикла свою сумищу. – Отошли все назад. Видите, по нам не стреляют, мало ли, выжить кто сможет… Назад, мать вашу, ну?!!

Пассажиры отошли… вернее, отползли. Снаряды летели к составу, пусть пока и превращая в дуршлаг броневагоны. К платформам бежали вооруженные люди.

– В люльку! – Морхольд завел мотоцикл, чихнувший и взревевший. – Каску с головы не снимать! Быстро!

Дарья прыгнула в люльку, вцепилась в приваренную скобу. Двигатель еще раз чихнул, и «Урал» дернулся вперед, плавно скатившись по опущенному борту. Тряхнуло, что-то захрустело под колесом, повело в сторону. Морхольд вывернул руль вбок, навалился всем телом. «Урал» послушался, рыкнул и пошел, пошел, покатился вперед, в темноту.

Над головой Даши свистнуло, Морхольд выстрелил веером, трассеры разлетелись во все стороны. Сзади все так же грохотало, орали десятки глоток, порой перекрикивая даже канонаду. Морхольд гнал машину вперед.

– Есть кто сзади? – он обернулся к ней. – Посмотри.

Даша обернулась. Там, у станции, сверкало, горело и грохотало. А еще, отделившись от понемногу удалявшейся бойни, за ними неслись две светлых точки.

– Да! Кто-то догоняет!

– Ай, хреново-то как! – Морхольд крутанул газ, заставляя «Урал» ехать быстрее.

Уже не таясь, он включил свет. Выругался. И попробовал включить еще раз. Не получилось. Впереди расстилалась густая чернильная темнота. Тучи явно не собирались расходиться, как, впрочем, все последние недели. Морхольд оглянулся через плечо, наплевав на опасность. Два фонаря плясали позади, стараясь добраться до беглецов.

– Хоть заклинание читай… – Морхольд сплюнул. – Как там его… люмус?!!

Даша посмотрела на него, не слыша, но понимая, что что-то идет не так, как нужно. Морхольд еще раз сплюнул, чуть не прикусив язык из-за подпрыгнувшего на какой-то кочке колеса, и ударил по выключателю. Жикнуло, хрустнуло, и перед несущимся «Уралом» возник желтый конус, осветивший десяток метров грязи и жухлой травы.

– Да я прям Гарри Поттер какой-то! – радостно заорал Морхольд и добавил газу.

Сзади загрохотали очереди. Ударило по люльке, сбоку, потом еще раз.

– Пригнись! – рявкнул Морхольд, отплевываясь от очередной порции воды, прилетевшей с хлещущих веток. – Пригнись, твою мать!

– Куда еще?! – Даша вжалась в люльку мотоцикла, исполнявшего джигу по раскисшей земле. – А?!

– Да твою ж за … и …! Хоть в пол воткнись, дура! – он вывернул руль. – Пока до дороги не доедем, не маячь!

«Урал» заревел, скакнул вперед и, проделав хитрую петлю, смог подняться вверх, разом подпрыгнув и приземлившись уже на остатки асфальта. У них получилось.

Морхольд оскалил зубы, прижимаясь к рулю, еще раз оглянулся. Фары преследователей мелькали не так уж и далеко. Связываться с ними не хотелось, и останавливаться очень опасно. Мало ли кто такой решительный решил взять в оборот целый форт Кинеля? И не просто решил, а взял штурмом, да еще и пригнав артиллерию.

Морхольд гнал рычащую старую машину вперед, стараясь понять хотя бы немного из произошедшего. Девушка, сидя в люльке, не высовывалась. Он даже начал переживать за ее жизнь или целостность организма, но тут Даша завертела головой, повернулась к нему. Он кивнул, понимая, что та хочет показать. Да, на месте погони сам бы поступил так же.

Преследователи разделились. Одна фара уже мелькала позади, выбравшись на асфальт. Вторая машина, судя по звуку, продолжила штурмовать грязь по низу. «А раз так, – подумалось Морхольду, – то у них что-то серьезное и внедорожное. И что делать? Правильно, выход-то только один: гнать по шоссе на максимуме, надеясь на отсутствие глубоких ям, и добраться до нужного поворота целыми. А там… а там посмотрим».

«Урал» трясло и бросало из стороны в сторону. Насколько хватит ресурса восстановленного мотоцикла? Морхольду жуть как хотелось, чтобы подольше. Стрелять прекратили. И вот же какая штука… это одновременно и хорошо, и плохо.

Хорошо, потому что не схлопочешь пулю в спину или затылок.

Плохо, потому что преследователи могут и на самом деле знать про Дарью.

А если так…

Если так, то Морхольд не знал выхода из ситуации. Потому что перспектива воевать с противником, уничтожившим форт и поезд, пугала. Один против скольких? Да черт их знает. И так понятно, что его запросто превратят в сталкера по-буденновски, мелко рубленного, и хрен он им помешает. А потом возьмут да бросят подыхать где-то тут, в родной грязи. Нет, он предпочел бы другой вариант.

В луче света возникла испуганно метнувшаяся в сторону лиса. Морхольд усмехнулся собственной мысли про себя, здорово напоминавшего сейчас зверька, и притопил. Пока мотоцикл едет, стоит гнать. До хитрого поворота осталось не так и много, и вряд ли преследователи про него знали. А раз так, то время у них с Дарьей появится. И война, как говорится, план покажет.

Двигатель рыкнул сильнее, подчиняясь ездоку. «Урал», забыв о возрасте, ходко несся вперед. Морхольд оглянулся, когда мелькнуло старое, приметное дерево. Сколько лет оно стояло здесь? Да сколько он себя помнил. Что следовало помнить, когда оно оставалось по правую руку? Правильно! Что дальше начинается топь.

Когда-то, очень и очень давно, когда маленького Морхольда никто так и не подумал бы назвать, потому что глупо, никакой топи не было и в помине. Было озеро (скорее все-таки пруд, хотя и не маленький). Прошло всего ничего, каких-то двадцать лет, и вот, нате, получите – вдоль обрезанной временем, ветром, дождем и снегом полоски асфальта, протянулась самая настоящая болотина. Со всеми вытекающими последствиями. Некоторые из них, как ни странно, всегда оказывались очень неприятными.

Морхольд осклабился, пригнувшись к рулю. Сзади, уже не далеко, грохотал первый преследователь. Второй, завывая двигателем, все несся по обочине. Сталкер очень сильно надеялся, что это ненадолго: вряд ли топь подведет, хотя, конечно, и не оставит второго у себя насовсем. Так и вышло.

С обочины скоро взревел мотор, разом затихнув. Что произошло Морхольд, вполне мог себе представить: влетели, на скорости, в совершенно незаметную грязищу, покрытую обычной травкой. Влипли, попробовали выбраться и завязли колесами. И, скорее всего, сейчас, матерясь и оглядываясь, выталкивают свой самокат.

Первый не отставал. Но и поворот становился ближе.

– Открой сумку! – заорал Морхольд, повернувшись к Дарье. – Быстрее! Достань пулемет!

Даша щелкнула зубами, подброшенная на кочке, и попробовала расстегнуть молнию. Та не подавалась, застряв где-то посередине.

– Да твою ж за ногу… – Морхольд оглянулся. Преследователь остановился. Яркая точка погасла, двигатель, так хорошо слышимый еще недавно, притих.

– Херово… Открыла?

Даша закивала, доставая пулемет. Сидя в люльке получалось не особо хорошо.

Морхольд рывком вывел мотоцикл к ближайшему укрытию, поросшей высоким камышом остановке. Заглушил двигатель, мягко спрыгнул с мотоцикла и взял у Дарьи пулемет, матово блеснувший «Печенег». Фара погасла.

– Тсс-с-с… – Морхольд приложил палец к губам и немного отошел.

Даша замерла. Вслушалась в темноту и пустоту, постаралась раствориться в ней, еле слышно гудящей остывающим двигателем.

Тишина лишь казалась такой. Даша зябко потерла плечи, набросив капюшон, несколько раз сбившийся во время побега. Куртка отсырела, брюки отсырели, перчатки стали практически полностью мокрыми. Но хотя бы дождь на какое-то время прекратился. Она посмотрела назад, стараясь разглядеть Морхольда, и оторопела. Тот пропал. Полностью, совершенно и окончательно.

Даша икнула, вцепившись руками в выданный пистолет. Торопливо расстегнула ремень, потянула оружие на себя. Пистолет застрял. Где-то недалеко, явственно и громко, что-то хрустнуло. Даша вздрогнула и выскочила из люльки. Пистолет, чем-то зацепившийся во время сидения, вывалился. Подхватила она его возле самой земли. Так и замерла, глядя назад, туда, где на самом горизонте до сих пор полыхало зарево. Прищурилась и постаралась вжаться в землю – к застывшему «Уралу» кто-то шел. Или что-то.

Темный силуэт, тяжело пыхтя и переваливаясь, двигался мелкими шажками, замирая и тыкаясь головой вниз. Ворчал что-то, бухтел себе под нос и потихоньку, незаметно, становился все ближе.

Первый опыт боевого взвода у Дарьи получился. Пистолет, смазанный и ухоженный, практически не издал ни звука. Но ворчащая особь, бредущая по следу мотоцикла, среагировала сразу. Прыгнула с места, неожиданно сильно и быстро для такой массы, ушла куда-то под обочину.

Даша дернулась назад, вскидывая оружие, заводила стволом перед собой. Когда на плечо легла рука Морхольда, она чуть не заорала. И заорала бы, только вторая рука зажала ей рот.

– Тихо, – шепнул сталкер. – Ничего он тебе не сделает. Это топотун, он добрый и пугливый. Хотя и любопытный.

– Кто? – Даша шмыгнула носом, чуть не разревевшись от испуга.

– Топотун. Скорее всего, суслик какой-то раньше был. Их тут много, шатаются себе, едят все подряд, но не охотятся, трусят. Что-то не видно наших дружков, плохо это.

– А зачем мы остановились?

Хрустнуло сбоку и сзади. Даша полетела вперед, сбитая толчком Морхольда. Сам он, развернувшись назад, успел поднять пулемет. Суслик, или кто там еще, видимо, оголодал, но напасть решился странно: захрюкал и, потешно подпрыгивая, двинулся к ним боком.

Морхольд покачал головой и достал свой тесак. Шагнул к зверю, угрожающе заворчавшему и, неуловимым движением, махнул мачете. Зверь потешно пискнул и ринулся в заросли низкого кустарника.

– От дурень… – Морхольд усмехнулся, если судить по голосу. – Что ты там спросила?

– Зачем остановились?

– Двигатель перегревается. Сейчас поедем. Заодно и проверял – что там наши преследователи. Пока не слышно…

Там, откуда они приехали, зарычало. К первому рыку тут же добавился второй. Морхольд выматерился и всучил «Печенег» Даше.

– Не вырони. Деру, милая моя, деру.

«Урал», на взгляд Даши совершенно не остывший, дернулся и загрохотал. Позади выросли две яркие точки, начав неумолимо приближаться. Двигатель мотоцикла, явно не отдохнув, работал неровно, глушитель ревел, теперь уже совершенно не пропуская никаких звуков.

– Надевай противогаз! – прокричал Морхольд. – Живо!

Сам он как-то незаметно уже натянул его на голову, пока не надевая маску. Дождался Дарью, и опустил ее на лицо. Мотоцикл тронулся, рванув с места все тем же бешеным козлом, подрагивая и кряхтя. Свет позади приближался.

Даша сидела в люльке, удерживая неудобный пулемет, и старалась не оглядываться. Там, на станции, неприятное чувство, когда чья-то липкая рука забралась к ней в голову, переросло в страх. В ощущение надвигающегося конца, которого, как ни старайся, не избежать. Минуту назад, когда странный и глупый зверь напугал ее, такого чувства она не ощущала.

Да, испугалась, да, взмокла от страха, но не так, как сейчас. Ничего, похожего на наглое прикосновение к ее мыслям, не было, зато вернулась неотвратимость.

А Морхольд, тем временем, совершенно не спешил разгонять «Урал» – даже едучи в первый раз, да еще так, Даша поняла это. Да, они ехали очень быстро, но не так, как недавно. Почему?

Мысли в ее голове мелькали одна за другой. Может сталкер просто-напросто решил остановиться и поторговаться за собственную жизнь? Возможно? Да, если понимает, что преследователи не стреляют только из боязни попасть в нее. И что тогда?

Ответа не было. Мотоцикл пер вперед, пару раз даже притормозив и объехав выбоины. Морхольд рулил, Даша думала, сзади приближались. Самой глупой мыслью, мелькнувшей в ее голове, оказалась мысль о противогазе.

Мелькнул покосившийся указатель, в свете она успела прочитать еле заметное «Мух…во», и они въехали в густой, похожий на сметану, туман. Правда, как ей показалось, сметана отсвечивала зеленым. Морхольд обернулся к ней и что-то прогудел через фильтр. Она не поняла, тогда сталкер отпустил руль и несколько раз сжал кулак, ткнув пальцем в приваренные ручки. Даша торопливо кивнула и вцепилась в них что было сил. И правильно сделала.

Зелень, густая и беспросветная, закончилась скоро. Когда туман остался позади, Морхольд рванул руль вбок, практически развернув «Урал» на одном колесе. Выпрыгнул, выхватив у нее пулемет и прицелившись в туман. Махнул ей, приказывая вылезать, что она и сделала. Морхольд отпихнул ее к обочине, заставив пригнуться. Даша села и обернулась, всматриваясь в туман. Мысли, только-только скакавшие галопом, успокоились.

Странно, но преследователи, висевшие на хвосте, пока не появились. Размытые пятна остановились далеко позади, виляя во все стороны. Туман начал редеть, но силуэты преследователей так и не стало видно. Загрохотал «Печенег», выплевывая очереди с трассирующими патронами. Одна фара вспыхнула, потухла. Вторая, перестав дергаться, замерла на месте. Морхольд добавил еще пару коротких очередей и замер, стащив противогаз. Даша сделала то же самое, прислушиваясь и вытирая мокрое лицо.

На чем за ними гнались, она не знала, но двигатель одной из машин работал не в пример лучше «ураловского». Даже сейчас, наверняка поврежденный пулями, он колотил ровно, лишь порой захлебываясь. Морхольд, прижавшись к земле, водил стволом пулемета.

– Эй, как тебя зовут? – проорал кто-то из-за начавшей таять зеленоватой завесы.

– Надо же… – удивился Морхольд. Выстрелил на звук, не забыв поинтересоваться: – А тебе какая хрен разница-то?

Ответили почти сразу:

– Мне надо знать, кого предстоит убить.

Морхольд прислушался. Еще раз выстрелил на звук, на этот раз на тот, что не расслышал сразу, упустив главное: легчайший шелест шин. Кричавший из-за тумана сделал главное – отвлек внимание, откатывая свой транспорт назад.

– Не попал, – гулко и басовито рассмеялся тот, из-за тумана, – мазила.

Морхольд прижал Дашу к земле, всматриваясь во вновь загустевший туман.

– Некрасиво не представляться, говоря про такие серьезные вещи! – крикнул в медленно вращающуюся зелень. – Не находишь?

– Перчатку, может, еще бросишь, не? – издевательски поинтересовался владелец баса. – Хотя ты прав.

– И то хорошо. – Морхольд пожалел об отсутствующем ПНВ. – Ты чего не сдристнешь-то никак?

– Поговорить хочется. Давно так интересно не проводил время. А, да, рация у меня не работает почему-то. Так что помощь не позову, не бойся. И к тебе не полезу, потому что зацепил ты меня. Потом убью.

– У меня просто пупырышные мурашки во всех срамных местах… – Морхольд попробовал прицелиться по голосу. Не выходило, бас резонировал, прыгал с места на место. Соваться за туман казалось опасным. – Как тебя кличут, болезный?

– Я твой скальп в коллекцию добавлю, – поделился прячущийся за туманом. – На одно из почетных мест. Шатуном меня кличут. Слыхал?

– Нет, а должен был?

– Резонно… – согласился назвавшийся Шатуном. – Можем проще поступить, кстати, мучиться не придется.

– Так поступай, чего терпеть-то? – удивился Морхольд. – Всегда поражался подобным качествам в людях.

– Шутник… Часто обещали на ремни порезать?

– Бывало, – согласился сталкер. – Ты тоже любишь подобное половое извращение?

– Не могу себе отказать в такой мелочи. Только тебе явно нужно будет усложнить процесс, воспользовавшись клещами. Они, понимае…

– Слышь, балабол… – Морхольд устало откинулся на люльку. – Ты по делу-то скажешь чего? Какие есть ваши предложения?

Даша сглотнула, покосившись на него и слегка приподнявшись. Церемониться Морхорльд не стал, надавив на каску каблуком и воткнув ее лицом прямо в грязь.

– Девка с тобой? – голос Шатуна стал еще немного дальше.

Морхольд посмотрел на белеющее в темноте лицо Даши и не ответил. Все-таки все выходило именно так, как и думалось этой малахольной. Вся эта пляска с конями и саблями оказалась закрученной лишь ради странноватой, хотя и обладающей непонятным даром, юной Дарьи.

– Значит, с тобой. – Голос у Шатуна изменился. Злое ехидство прошло, уступив место сосредоточенности.

Морхольд сплюнул.

– Так как тебя зовут? – Шатун явно удалялся.

– Джон Рэмбо, как же еще… – сталкер не спешил вставать, хотя ногу с головы Дарьи снял. – Давай, до свидания!

– Свидимся.

Двигатель рыкнул и, заворчав, начал пропадать. Морхольд покосился на Дашу.

– Снимай противогаз. Туман дальше пока не пойдет.

Она села, со скрипом стянула резиновую маску.

– Точно не пойдет?

– Точно-точно. Аномалия, что ты хочешь. Здесь такого добра хватает. Ладно, надо еще немного пройти, машину докатить и отдохнуть. До рассвета здесь часов шесть, не меньше, темновато будет.

Он встал, отряхивая грязь с одежды. Помог Дарье свернуть противогаз и убрать в сумку. Каску снова нахлобучил ей на голову.

– Никуда не ходи, да и вообще, барышня, садитесь в седло. Катить нашего механического Росинанта все же глупо и губительно. А так мы с вами просто домчим до нужного укромного местечка. А я сейчас вернусь.

– Зачем? Куда?

Он не ответил, снова нацепив маску и нырнув в туман.

Даша вздохнула и забралась в люльку. Мотоцикл хрустнул, но просел еле-еле. В этот раз Морхольд, конечно, пропал, но она не переживала, ей даже стало чуть стыдно за дурные мысли о нем. Она оглянулась, пользуясь лунным светом, пробившимся сквозь плотную черноту туч, хотя рассмотреть вышло немногое.

Высоченные темные и широкие силуэты, больше всего смахивающие на бочки. Только бочки почему-то с многоэтажный дом высотой. Разбитый перекресток с дорогами прямо и налево. Рыжие всполохи от огромного факела впереди. И завалившаяся на бок фура, на которой сбоку еле различимо виднелись две цифры, две пятерки.

Даша встала, прошла вперед, пытаясь рассмотреть больше. Сзади звякнуло. И кашлянуло. Она обернулась, вполне понимая, кого увидит и что услышит.

Морхольд задумчиво посмотрел на нее.

– Меня в тебе поражает много вещей, Дарья. Например, то, что ты дожила до своих лет, со всей твоею малахольностью, в первую очередь. Но и кроме этого хватает в тебе всякого разного, способного удивить любого человека. О чем мы с тобой говорили в самом начале пути?

– Я слушаюсь и делаю что сказано.

– Сказал сидеть здесь?

– Да.

– И?

– Поняла. – Даша пожала плечами. – Извини.

– Умница, деточка. – Морхольд повесил «Печенега» Даше на шею, и, всучив чуть полегчавшую сумку, сел в седло. «Урал» скрипнул, трагично и пугающе, но не развалился. И даже завелся, сердито зафырчав двигателем и плюя глушителем. – На вот, бонус за хорошее поведение. И не дергайся зря. Не брошу я тебя.

Даша вытащила прямоугольник, обернутый в серебристую фольгу.

– Что это?

– Шоколад.

– Спасибо.

Она замолчала. Морхольд, тоже не горя желанием разговаривать, тронул мотоцикл с места.

Двигатель «Урала» трещал еле слышно. Странно, но измотанная машина, воскрешенная руками погибших хозяев, работала прекрасно. Даша смотрела по сторонам, стараясь понять – куда же они едут?

Чуть подбрасывало на неровных остатках асфальта. Перед глазами стояла Кротовка и пассажиры платформы. Трое мужиков, обменявших мотоцикл на свои жизни. Морхольд, упорно прущий своим путем ради нужной информации. Погибшие в вагонах. Погибшие у Тургеневки. Погибшие в зеленом тумане. Погибшие…

Ее дорога к странноватой надежде превращалась в кровавый путь. Путь, прокладываемый сталью, свинцом и порохом. И многими смертями.

Даша откусывала безумно вкусное лакомство, жесткое, твердое до состояния камня, понемногу рассасывала. Шоколад оказался приятным и никаким. Вместо его безумной сладости, оставшейся где-то в прошлом, на губах и деснах язык ощущал только металлическую соль крови.

Под тихо тлеющими покрышками мотоцикла хрустели истлевшие в пламени ветки. Черные и ослепительно белые, закопченные и покрытые льдисто поблескивающей коркой инея, отмытые и высушенные до сахарной чистоты ветром и дождями. Прямые и кривые, толстые, тонкие, маленькие и большие. Лежавшие вперемежку со звонко лопающимися кругляшами, каждый из которых с одной стороны имел четыре дырки – две побольше, две поменьше.

Морхольд, вытянув вниз длинную лапищу, покрытую шерстью, подхватил череп, бросил в разлетевшиеся веером стеклянных брызг сосуды по пути. Стекло резало воздух, секло резину замызганного кровью ОЗК, чиркало по лицу и норовило ужалить глаза. На шипящий и исходящий едким потом асфальт, медленно и плавно падали заспиртованные гомункулы черного цвета. Злобно шипели и скрывались в длинных, лениво шевелящихся тенях по краям дороги.

– Это боулинг, детка! – Морхольд облизал верхнюю губу длинным алым языком, покрытым липкой слюной. – Каждый шар за жизнь, по одной на каждый бросок, мать его!

Следующий шар взмыл над его ладонью, закрутился в огненном вихре, блеснув огнем из глаз и, оставляя дымный след, улетел вперед, к рвущимся вверх тугим спелым колосьям.

– Все сгорит, и мы сгорим! – Морхольд подмигнул ей плачущим кровью потухшим глазом, медленно распадаясь на верещавших и разбегающихся крыс.

– Смерть! – пропищала крыса, ставшая лицом.

– Я найду тебя! – провыл серый волк, стлавшийся над стальной травой.

– Ты наша! – просипели три головы умирающего дракона.

Сильное тело взорвалось изнутри, выпустив железную женщину с медовыми волосами. Ледяные глаза уставились на девушку, холодные губы дрогнули…

– Эй, ты чего?! – Морхольд тряс ее за плечо. – Да проснись ты уже, что ли!

Даша посмотрела на него, провела рукой по щетине и даже не собиравшейся мягчеть колючей бороде.

– Шерсти нет.

– М-да… – Морхольд встал с колена. Еле заметный, стоял внутри чего-то темного и точно закрытого. – Если уж шерсть и искать, милая моя, то на ладонях. Да и то, вроде бы не так давно с женщиной был. Ох, и орала же ты…

– Сон страшный. – Даша села. Под задом нащупала плотную ткань спального мешка. – А мы где?

– Схрон тут есть. Мало кто знает про него, нам с тобой повезло, мне как-то показали.

Сбоку, в двух местах, пробивался еле заметный свет. Сталкер сел рядом, завозился, что-то расстегивая.

– Я сапоги сниму, портянки перемотать, так что не пугайся.

– Ага. Сам не испугайся только.

– Чей-то? – Морхольд зашелестел снимаемой тканью. – Вот раньше, до Войны, всяко бывало. Думаешь такой – етит твою мать, как же мы с ней чего делать будем? Придем, к ней или ко мне, а шастали-то несколько часов. Ноги ж воняют, носок вроде бы протертый был, так там палец сейчас наружу. Скажет, мол, фу-фу-фу и все такое, и прости-прощай клево проведенное время…

Даша усмехнулась:

– И?

– Ну… а потом приходишь, а у нее колготки эти сраные. И тут как уж выйдет. У всех же разное потовыделение, ну и…

– Хм…

– Да вот и сам про тоже самое. Это ведь проблема была – запах человеческого пота, говорил, не?

– Не помню. Тогда, до Войны?

– Точно. – Морхольд зашуршал, явно устраиваясь удобнее. – Одни дезодоранты против пота и шампуни против перхоти. Смертельная болезнь, отож, по имени перхоть. Тысячами мерли от нее, представляешь?

– Чума?

– Тьфу ты, поверила. Да не… тогда много всякой ерунды у людей в головах было. Сейчас бы всем таких проблем – как бумажник купить из кожи, а не из заменителя, какие цветы выбрать на день рождения, как…

– Да уж. – Даша укуталась по самые глаза. – Хотелось бы мне там пожить, хотя бы чуть-чуть…

– Ты думаешь, что раньше все было просто и хорошо? – Морхольд пошевелился, натянув одеяла на кончик нос. – Холодно, блин… Вредно в моем возрасте так вот время проводить. Дернуло же с тобой связаться, дурында малолетняя.

– Сам решил, я-то тут причем? И мой возраст? – Даша хлюпнула носом. Прицепившийся насморк неожиданно решил задать ей жару. – Вдруг я тебя вообще обманула, ты не думал о таком?

– В голову мне ты тоже обманом проникла?

– Ну…

– Ну, ну. Ладно, ты чего не спишь?

– Страшно. Да ты и не дорассказал.

– А? О чем ты, милашка?

– О жизни, о прошлой хорошей жизни.

Свет от неожиданной луны падал внутрь через щель. Даша, светлея лицом, повернулась к нему.

– Это интересно, понимаешь? Мама рассказывала многое, но все больше скучала и грустила. А с кем другим мне не хотелось говорить. Дед тот, ну, тот…

– Я понял, не дурак вроде. – Морхольд почесался. – А со мной, значит, можно пошептаться, как с подружкой?

– Хороша подруга. – Дарья усмехнулась. – Всегда о такой мечтала. Чтоб со щетиной, да с пулеметом, да еще и дымила бы как паровоз.

– Я б подымил, кстати. – Морхольд сел, закутавшись в одеяло. – Сейчас вот как туман пойдет, покурю.

– Это же нехорошо, кашляешь вон. В Кинеле с утра меня даже разбудил, думала все, помираешь, сейчас легкие выплюнешь.

Морхольд протянул руку и щелкнул девушку по лбу. Та ойкнула.

– Ты старшим-то не стремись указывать на их ошибки и слабые стороны, милая моя. Хорошо? И не обижайся. Порой легкая боль помогает усваивать материал. Ты в курсе, э?

Даша не ответила. Потерла лоб и, скорее всего, надулась.

– Ладно, ладно… – Морхольд шумно вздохнул. Извиняться не хотелось. Юная деваха сумела затащить его в такие неприятности, что ему самому казалось глупостью просить прощения за щелчок по лбу. Но… – Извини.

– Больно же, блин… Хм-хм-хм… – похныкала девушка, и добавила совершенно спокойно. – Давай, рассказывай.

– Вот чего ж тебе не спится, а?

Дарья пожала плечами.

– Адре… как правильно?

– Ну да, и как сам не подумал. Адреналин. – Морхольд встал и, морщась из-за затекших мышц, прокосолапил к щели в стене. Выглянул, прислушался.

Вокруг стояла относительная тишина. То есть, если уж честно, ее-то как раз и не наблюдалось. Или не слышалось? Отрадный, как всегда ночью до жути приветливый и радостно встречающий темноту воплями различных обладателей голодных желудков, не подкачал.

Туман уже спал, позволив поднять заслонки и пустить кислород. Здесь, в свете луны, редкой гостьи на несколько десятков километров вокруг, его было хорошо заметно. Плотный, как всегда зеленоватый, он плыл над самой землей. Напоследок набрасывал плотное густое одеяло на все, до чего дотягивался. Густая сметана стелилась и кралась, отыскивая любую лазейку, выступ или строение. Морхольд порадовался находчивости какого-то бродяги, облюбовавшего вот эту самую берлогу и установившего все необходимое. Гермодверь, плотные ставни на щелях, закрытая циркуляция воздуха. Спасибо тебе, дружище, что можно спать без противогаза.

Где-то далеко голосил какой-то зверюга. Исходя из опыта, Морхольд ставил на лысого представителя собачьего племени – этих тварей в городке хватало. Расплодившись на падали сразу после войны, поменявшись и сумев выжить, псы теснили всех остальных тварей, не говоря уж о разрозненных группах людей и мутантов рода хомо сапиенс.

Гугукали редкие и относительно мирные стаи пернатых, ночных и действительно почти не опасных. То есть тех, кто могут подумать о том, стоит ли нападать на одиноко бредущий прямоходячий бифштекс. Этих, относительно небольших и не особо схожих с крупными собратьями, тоже хватало.

В стороне разрушенных дач вопил какой-то бедняга, явно становящийся ужином. Морхольд покосился на Дарью, удивившись. Надо же, сколько там прошло с «жратвовозки»? Чуть больше суток? И где та девушка, что сидела, стуча зубами, и не верила в происходящее? Ну, надо же…

– Дарья?

– А?

– А вот скажи-ка мне, ты чего такая спокойная? Сидим с тобой вдвоем, у черта на куличках, вокруг смерть и насилие, а ты, нежданно-негаданно, вся из себя невозмутимая?

Даша пожала плечами.

– Откуда мне знать? Как-то вот так…

– Да и ладно. – Морхольд тихонько опустил ставень, сел на свое место. Достал трубку и начал ее набивать. – Прошлая жизнь? Хм, ты знаешь, Даша, она была… прекрасна.

– Хорошо сказал, все сразу понятно.

– Да? – Морхольд почмокал, раскуривая трубку. – Ну, извини. Лаконичность хороша не всегда.

– Чего?

– Тьфу ты… – он хрустко почесал шею с отросшей щетиной, – ну, как объяснить. В общем, жили на территории Лаконики люди, древние, греки. Звали их спартанцами.

– Спартаковцами, наверное. – Даша зевнула, мягко, по-кошачьи. – Ну, это, как его там. Пацаны, помню, у нас во дворе все орали: это Спарта, это Спарта. Спарта чемпион, вроде.

– М-да… – Морхольд хмыкнул. – Некоторые вещи переживают все, что угодно. Так-то, положим, ты права. В общем, милашка, говорит коротко, но емко придумали те же спартанцы.

– Хорошо… – Даша повозилась, явно устраиваясь удобнее. – Я ведь вообще ее, жизнь ту, не знала. Интересно же.

– Та жизнь, та жизнь. – Морхольд затянулся, помолчал. – Она на самом деле была прекрасной. Хотя тогда, что греха таить, многое казалось плохим, ужасающим, расстраивало. Знаешь, какие страшные проблемы волновали твоих сверстников с ровесниками, в том числе и меня?

– М?

– Страшно себе представить – айфон новый, чтобы весь такой прямо из Франции, за неделю до продаж в России. Важная же штука, как без нее? Ни тебе в зеркало себя снимать с утиной рожей, когда, ну, губы так… короче, выпячивали. Ни тебе, понимаешь, в «Инстаграм» выложить хрень, сожранную в как бы японском ресторане за некислые деньги. Рыбу сырую жрали, и платили за нее, и потом обязательно показывали всем – вот мол, смотрите, не хуже, чем у людей.

– Ну… – Даша устроилась удобнее. – А разве рыбу можно есть? Она ж радиоактивная?

– Да уж… – Морхольд усмехнулся, окутавшись дымом. – Верно. Она и тогда порой была не самой первой свежести и полезности. Но вот сейчас, слово чести, сам бы сходил в такую забегаловку и заказал бы себе роллов. Не, вот честно, и сожрал бы. Порции две.

– Я бы сейчас кусок мяса горячего поела бы. А у нас только вяленое, да и соленое чересчур.

– Хорошо, что хоть такое есть.

– Это точно. Знаешь, когда мамы не стало, мне пришлось всякой дрянью заниматься. – Даша села, уставилась в темноту. – Воровала немного, не, честно, пряталась в складах когда. Потом меня дядя Петя нашел, он с мамой дружил. Пристроил в депо, убирать, помогать. Год там проработала, всегда было что поесть. А потом, как-то так случилось, дядя Петя один раз серьезно выпил, и…

– Ты потом оказалась у Клеща?

– Да. Хотя там хотя бы кормили хорошо. Даже хлеб по субботам выдавали.

– Хлеб… Помню, в «Ашане», ну, это как рынок, только под крышей и без продавцов, хлеб покупали. Всегда горячий, только какой-то ненастоящий. В руке сжать можно было, турецкая технология, что ли. Отец говорил, что, мол, и не хлеб это, а настоящий хлеб надо покупать заводской. Сам он любил вспоминать, как еще в СССР, ну, задолго до Войны, его бабушка отправляла за хлебом. Его тогда развозили несколько раз в день, надо было идти и брать именно горячий.

Морхольд невесело улыбнулся.

– Это тут было, в этом городе. В общем, папка его брал и шел домой. А по дороге ковырял корочку и ел потихоньку. Придет, а полбулки раз, и нет, как корова языком слизала. Говорил, бабушка ругалась, вроде как вредно горячий хлеб так много есть. А как удержаться, да, Даш? Даш?

Девушка спала. Тихо и мирно посапывала, завернувшись в старенький спальный мешок. Морхольд докурил, аккуратно выбил трубку и задремал. По опущенному ставню легонько побарабанил вновь начавшийся дождь.

Утро в городе встретило их туманом, обычным, и несколькими птеродактилями, лениво перелетающими вдалеке. Морхольд огорченно посмотрел на совершенно не желающий заводиться «Урал», зло сплюнув. Идти по городу детства пешком хотелось не очень сильно. Радовало только оставшееся расстояние, все остальное казалось не самым лучшим вариантом.

Он попробовал еще раз. Внутри двигателя, хрустевшего и плевавшегося маслом, завыло, задрожало и… и он все-таки заработал.

– Поедем вон там. – Морхольд показал на темные горбы, поросшие травой и редким кустарником. Дальше виднелись первые крыши. – Нам с тобой надо срезать как можно больше и выйти к реке. Значит, нам с тобой туда. Идем очень быстро и незаметно.

– Хорошо. – Даша поправила ремни вещевого мешка. – Понятно.

Морхольд оглянулся и оскалился. На дороге, по самой линии горизонта, еле заметные, темнели несколько точек, хорошо видных отсюда, с небольшого холма.

– Каску нацепи, целее будешь.

– Опять?!!

– Каску на голову! – Морхольд цепко взялся за подбородок Дарьи, чуть сжал. – Ты сама напросилась сюда, и сказала, что будешь все выполнять, что не скажу. Так?

– Так.

– Молодец. Хочешь еще шоколадку?