ЛАБИРИНТ. Всем нам плыть в лодке смерти

О, как я заблуждался!

Всем нам плыть в лодке смерти.

И чем прекраснее этот мир,

Тем страшнее для нас мир иной.

Анри Рише

Среда, 31 октября 1761 года

Пробуждение оказалось тяжким, хотя благодаря вчерашней обильной трапезе и сильнодействующему лекарству Катрины ушибы и ломота в теле исчезли как по волшебству. И все же Николя довольствовался своим обычным шоколадом и остался глух к соблазнительным предложениям Бурдо и Семакгюса, которые считали, что нет ничего лучше на следующий день после обильного ужина и возлияния, чем стакан белого сухого вина. Карета была на месте, кучер выспался на сене в сарае, после того, как гостеприимная Ава до отвала накормила и напоила его.

Утро было свежим и ясным, и солнце освещало Николя всю дорогу до Версаля. Будет ли эта поездка такой же беспокойной, как предыдущая? Обнаружит ли он новые части головоломки, которые продвинут вперед его расследование? Он с запозданием вспомнил, что так и не спросил Бурдо, о чем же тот хотел рассказать ему накануне. Что именно он выяснил у кучера баварского посла?

Сейчас главным было добраться до апартаментов мадам Аделаиды и там найти человека, который сможет составить ему список украденных драгоценностей. Николя обычно отмечал в сильных мира сего полное презрение к деталям. Они давали вам задание или предписание, с которым вы оставались один на один: как вы будете его выполнять и откуда возьмете нужную информацию, их не касалось. Конечно, Николя всегда мог обратиться за помощью к месье де Лаборду, но ему было совестно каждый раз пользоваться его дружеским расположением. Может, смышленый молодой солдат, который, кажется, знал все и всех, окажет ему любезность и проводит к принцессе?

Когда впереди уже показался дворец, Николя вдруг вспомнил о доме мадемуазель де Совте и невольно встряхнулся. Внезапные визиты иногда вели к неожиданным открытиям. Николя остановил карету, вышел и с непринужденным видом, словно совершая беззаботную утреннюю прогулку, пошел в сторону дома. Он тут же был замечен старушкой, которая разговорилась с ним в прошлый раз, четыре дня назад. Николя не слишком доверял ее словам, но, похоже, она и вправду была очень наблюдательна. Он улыбнулся, подумав, что эта довольно невинная страсть никому не мешала. Маленькие голубые глазки с теплотой уставились на него.

— Что я вам говорила! Признайтесь, что интересующая вас дама… Но ее нет дома. Это точно, мы видели, как она уезжала — на этот раз видели!

Теперь Николя не пытался изобразить отсутствие интереса.

— А когда она уехала?

— Вчера днем, около двух часов.

— На прогулку?

— Она с тех пор не возвращалась.

— Вы в этом уверены?

Старушка взглянула на него с упреком.

— Вы считаете, мы так рассеянны, чтобы пропустить ее приезд?

— Я ничего такого не имел в виду, но в субботу вы сказали мне, что много раз не замечали ее отъезда.

Надувшись и хлопнув дверью калитки перед самым носом Николя, старушка вернулась в свой сад. Он понял, что лучшая возможность ему вряд ли представится. Калитка во двор дома мадемуазель де Совте была не заперта, только прикрыта. Он прошел через заброшенный садик. Большая застекленная дверь была закрыта изнутри на два засова. Николя направился к флигелю. Ему показалась, что источенная червями, трухлявая деревянная дверь поможет ему достичь своей цели. Он вытащил из кармана металлический инструмент, с которым ловко управлялся, и очень скоро замок поддался. Дверь со скрипом подалась вперед, после того, как он легко подтолкнул ее плечом, утягивая за собой толстый слой паутины — работу паука, который свалился прямо на голову Николя. Он брезгливо отряхнулся. Этим входом не пользовались уже очень долго.

Прихожая казалась заброшенной, терракотовая плитка на полу была разбита, и осколки ее звенели под ногами. Грязные стекла пропускали мутный дневной свет. Николя вышел в коридор. Остальная часть дома мало чем отличалась от прихожей. Он зашел в гостиную, где в прошлый раз допрашивал невесту виконта де Рюиссека. Мебель была довольно обшарпанной; в ее заплесневелых внутренностях копошилось великое множество паразитов. Николя вошел в спальню — она находилась в чуть лучшем состоянии. На кровати лежал тюфяк. На круглом столике стояли неубранные кофейник и чашка. Николя осмотрел их. В шкафу он обнаружил простыни из небеленого сукна, без вышивки, без монограмм. На вешалке висели два платья — в довольно плачевном состоянии, старомодные и выцветшие. В ящике комода лежали три парика разных цветов и отменного качества. Николя долго изучал их запах. Затем он перешел к обуви — трем парам туфель, размер которых чрезвычайно его заинтересовал. Он занес все детали в свою записную книжку. Осмотр дома дал ему все, что мог. Николя разложил вещи по местам, тщательно закрыл дверь и вернулся к карете. По дороге он снова увидел старушку — она ухмыльнулась и показала ему язык.

В конце концов все случилось так, как Николя и предполагал. Разыскивать Гаспара, главной обязанностью которого, похоже, было наблюдение за местными и новоприбывшими, пришлось недолго.

С помощью одного из своих сослуживцев молодой солдат мог попасть в апартаменты мадам Аделаиды, соседние с комнатами короля. Некоторое время Николя ожидал в приемной, отделанной мрамором, а затем солдат повел его по коридорам и привел в маленькую комнату с круглым окном, из которого были видны залы приемов. Человек без возраста, одетый во все черное, уже ожидал Николя. Он представился управителем принцессы и, казалось, совсем не был удивлен юному возрасту комиссара полиции. Мадам Аделаида, похоже, предупредила своего слугу о приезде Николя и наказала ему ответить на все вопросы комиссара об украденных драгоценностях. Слуга совсем не смотрел на него, и Николя догадался, что тот наблюдает за ним искоса, глядя на его отражение в зеркале.

— Месье, — заговорил он, — Ее Королевское Высочество обязали меня получить у вас сведения, необходимые для успешного завершения расследования дела, которое они мне доверили.

Ничего не ответив, слуга вытащил из кармана два сложенных листа бумаги, перевязанных светло-голубой ленточкой и протянул их Николя. Тот пробежал их глазами — это был список украденных драгоценностей. Все предметы были детально описаны, а рядом с каждым описанием было превосходное изображение драгоценности, сделанное гуашью. Николя тут же узнал кольцо с бирюзовой лилией. Управитель сидел со смущенным видом, сцепив руки. Николя почувствовал, что он желает сказать ему что-то еще, но не может решиться. Он попытался немного расшевелить слугу.

— Вы, несомненно, хотите добавить что-то еще? Я вижу, вас тяготит какая-то тайна.

Слуга растерянно посмотрел на него. Он несколько раз раскрывал рот, прежде чем начал говорить.

— Месье, я должен вам кое в чем признаться. Но поймите, что я не мог сделать этого раньше. Каким бы доверием ни пользовался я у принцессы, есть границы, через которые я никогда не решусь переступить. Всегда нужно знать свое место. Но в то же время мне кажется, что мне известна одна важная деталь, которая может оказать влияние на расследование, которое вы ведете, господин комиссар.

Николя сделал ему знак продолжать.

— Месье, у меня есть подозрения. Один человек, вхожий в дом принцессы, мог совершить это преступление

— О ком вы говорите, месье?

— Я сомневаюсь, стоит ли называть его имя. Но тайна останется с вами, и я уверен, что вы правильно ей распорядитесь. Я говорю об одном из королевских гвардейцев, неком Трюше де ля Шо. Наша добрая хозяйка всегда так чувствительна, она прониклась к нему добрыми чувствами, как к человеку без семьи и поддержки.

— Но что именно вызывает такое отношение к нему принцессы?

— Месье де ля Шо — бывший приверженец так называемой реформистской церкви. Недавно он сменил свое вероисповедание. А мадам благоволит к новообращенным. Вы знаете ее набожность. Она видит в каждом отречении от еретических религий перст Божий. Короче, этому человеку позволено появляться в апартаментах принцессы в любое время дня.

— И у вас возникли подозрения относительно этого господина?

— Я долго размышлял над тем, кто может быть виновен в этих похищениях. Посредством исключения я постепенно сократил их список. Этот человек — единственный, кто мог совершить кражу.

— И вы ни с кем не поделились своими догадками?

— Увы, да, месье! Я доверился месье графу де Рюиссеку, человеку чести и приближенному принцессы. Он уверил меня, что возьмет это дело в свои руки, не мешкая, и узнает, действительно ли гвардеец повинен в краже.

— А потом?

— Знаете, месье, странно, что он никогда со мной более об этом не говорил. А когда я решился напомнить ему об этом деле, он обошелся со мной грубо. Он лучше знает, что нужно делать! Пора прекратить беспокоить принцессу этим делом! Его нужно уладить без лишнего шума! Наконец, он сказал мне не обвинять понапрасну слуг Ее Королевского Высочества: мои подозрения были несправедливы, и месье де ля Шо не имеет никакого отношения к пропаже драгоценностей.

— Значит, дело, по-вашему, было улажено?

— Я бы мог так считать, если бы не заметил позднее какой-то тайный сговор между графом де Рюиссеком и Трюшем де ля Шо. С того времени между ними участились тайные встречи, частые и продолжительные разговоры, тогда как ранее они едва общались. Граф де Рюиссек, знатный вельможа, раньше даже взглядом не удостаивал гвардейца. По правде говоря, я подозревал, что они в заговоре. Я не решаюсь говорить ничего более по этому поводу, но у меня возникло такое впечатление.

— Месье, я вам бесконечно признателен за эти сведения. Не заметили ли вы еще что-нибудь необычное?

— А как же, месье. Много раз я видел глухонемого посыльного, который приносил или забирал записки у месье де Рюиссека. Я проследил за этим мальчиком и видел, как он дошел до Большого парка и исчез в нем.

Он помедлил.

— Я даже смог узнать имя одного из адресатов этих записок… Это был месье Трюш де ля Шо.

— Месье, я очень ценю вашу заинтересованность и точность наблюдений. Несомненно, они окажутся полезными, а может, даже решающими в расследовании этого дела. Успокойте принцессу. Я думаю, что очень скоро найду драгоценности.

Управитель поклонился Николя и, наконец, взглянул ему в глаза. Он избавился от того, что его так тяготило, и весьма любезно проводил Николя до мраморного зала, где, насвистывая, его ожидал Гаспар. Решительно, день оказался щедрым на открытия: призрачная мадемуазель де Совте, делающая вид, что ведет роскошную жизнь в обветшалом доме, и тайные связи между графом де Рюиссеком и Трюшем де ля Шо. Наконец, в случае, который Николя рассматривал как волю провидения или знак удачи, связь, существующую между Трюшем, Рюиссеком и другими таинственными персонажами, олицетворял собой маленький глухонемой, которого он спас, когда тот тонул в темных водах Большого канала.

Под вопросительным взглядом Гаспара Николя процедил сквозь зубы что-то бессвязное. Кольцо мадам Аделаиды, которое он чувствовал в своем жилетном кармане, рядом с часами, вернуло его к размышлениям. Что означало это вмешательство месье де Рюиссека? Очевидно, он направил Трюша де ля Шо по дурному пути. Николя имел возможность понять сущность гвардейца и утвердиться в мысли о его вине в этом деле. Он ни на секунду не сомневался в бесчестности Трюша. Итак? Как ему удалось убедить Рюиссека в своей невиновности? Вернее, как ему удалось уговорить графа замять преступление и прикрыться его авторитетом?

Перед глазами Николя возникло вдруг сморщенное хитрое лицо месье де Ноблекура с его «дамами по обеим сторонам». Он внезапно вспомнил продолжение их разговора: дама — это, конечно, была мадам де Помпадур. Все крутилось вокруг кольца, украденного у мадам Аделаиды. Фаворитка, как и граф, была знакома с Трюшем де ля Шо. Его присутствие в Шуази не было случайным. Николя все более и более в этом убеждался. Впрочем, гвардеец во время допроса и не скрывал, даже с некоторой наглостью, что был во дворце мадам де Помпадур в день убийства виконта де Рюиссека. Оставалось только при случае получить подтверждение этому у фаворитки. Итак, думал Николя, в этом беспорядочном нагромождении фактов не было ничего случайного, оставалось только выяснить, какие отношения связывают мадам де Помпадур и Трюша де ля Шо…

Гаспар терпеливо ожидал, когда Николя прервет свои размышления. Наконец, убедившись, что ничего не происходит, солдат спросил, может ли он быть чем-нибудь еще полезен. Николя ответил, что сейчас самым большим его желанием было бы встретиться с месье де Лабордом, чтобы передать ему прошение. Нет ничего проще, ответил солдат. Первый камердинер короля должен быть на службе на следующий день, а сегодня, в этот час, он наверняка в своих апартаментах — он слишком поздно лег спать, вернее — слишком рано. Это уточнение сопровождалось подмигиванием. Плут относился к своему хозяину без лишнего почтения, но это придавало ему шарм и было платой за верность.

Месье де Лаборд принял его очень сердечно. Он тут же отправился умываться, попросив Николя подождать его, и исчез вместе с Гаспаром. Он вернулся довольно скоро. Маркиза, пользуясь ясной погодой, только что вышла прогуляться в лабиринте парка. Там-то Николя и сможет с ней встретиться. Место это находилось неподалеку. Нужно было дойти до террасы дворца перед садами, пересечь Южный партер в направлении Оранжереи и свернуть направо.

Дойдя до лабиринта, Николя, никогда прежде здесь не бывавший, был поражен его странной красотой. Две статуи — Эзопа и Амура — смотрели со своих пьедесталов из самоцветов и светлой гальки. Огромный фонтан, установленный на решетчатом возвышении в форме купола на опорах, представлял собой воздушный танец несметного количества птиц. Их свинцовые фигуры были ярко раскрашены. Статуя великого герцога, стоящая посреди бассейна с водой, доминировала в пейзаже.

Лакей в ливрее слуг фаворитки уже ожидал Николя. Он с важным видом объяснил, что лабиринт, спланированный Ленотром, включал в себя тридцать девять фонтанов, изображающих животных, и был вдохновлен баснями Эзопа в переложении месье де Лафонтена. Лакей посоветовал Николя начать осмотр с «Петухов и Куропатки» и «Курицы с цыплятами»; после этого перед ним окажется один из входов в лабиринт. У центрального бассейна его будут ждать.

Дойдя до назначенного места, Николя увидел у воды неподвижно стоящую к нему спиной женщину. Тяжелые ткани придавали ей объем, но мода была такова, что приветствовала беспорядочное нагромождение тканей и складок. Николя, со своей стороны, считал, что в таких нарядах женские формы теряли часть своей привлекательности. Казалось, что женщины соревновались друг с другом в том, сколько ткани они могут соединить, чтобы изготовить платье. Каркас под платьем еще более увеличивал его в размерах. На секунду Николя засомневался, что перед ним маркиза де Помпадур. Женщина обернулась, заслышав шорох его шагов по гравию, и Николя узнал ее. Из-под зеленой атласной накидки виднелось платье бутылочного цвета, вышитое серебряными нитями с рисунком гусениц и отделанное бахромой «брови майского жука», которую фаворитка ввела в моду. Нашитые сверху цветы из шелка придавали всему ансамблю удивительную выразительность. Тонкая газовая вуаль спадала с капюшона и закрывала лицо маркизы.

— Я вижу, месье Ле Флош, что вы не замедлили последовать моему совету. Вы желали говорить со мной, и вот я здесь.

— Мадам, простите меня за этот неожиданный визит, я хотел его избежать, но обстоятельства расследования вынуждают меня обратиться к вам.

— Говорите же, месье…

— Похоже, я близок к разгадке, мадам. Решение уже на поверхности, но я еще должен увязать некоторые детали. Это похоже на географические карты, разрезанные на кусочки, которые дают детям — игра, требующая терпения.

Маркиза подняла вуаль. Ее взгляд был странно холодным, без тени благосклонности. Лицо ее было усталым.

— Какая бы трудность ни возникла, я не сомневаюсь в вашем успехе. Вы пользуетесь своим умом, вы уже показали это в других обстоятельствах, поэтому вы вселяете в меня спокойствие.

Эти слова остались без ответа. Николя вытащил из кармана кольцо мадам Аделаиды и протянул его маркизе. Она оглядела его, не притронувшись.

— Красивая вещица.

Николя ничего не ответил, и она продолжила.

— В чем тут дело? Вы предлагаете мне его купить? Я не ношу колец.

— Нет, мадам. Меня волнует один вопрос.

Она отогнула вуаль и с измученным видом сделала несколько шагов в сторону.

— Мадам, я настаиваю. Простите мне мою дерзость. Вы уже когда-нибудь видели это кольцо?

Казалось, она задумалась, едва заметно и с облегчением рассмеялась.

— Вы грубиян, месье Ле Флош! Как только вы нападаете на след, вряд ли приходится рассчитывать, что от вас что-то укроется.

— К вашим услугам, мадам, и к услугам Его Величества.

— Хорошо, не будем ничего скрывать. Я могу сказать вам, что знаю это кольцо. Оно из королевской сокровищницы. Король показывал его мне несколько лет назад, перед тем как подарить своей старшей дочери.

— И это все, мадам?

Она раздавила гравий каблучком под оборками платья.

— Что же еще, месье?

— Что еще вы знаете, мадам? Видели ли вы эту драгоценность с тех пор, как король вам ее показывал?

Она не смогла сдержать жест нетерпения.

— Вы меня утомили, месье Ле Флош. Вы хотите прочесть мои мысли?

— Нет, мадам, я пекусь о том, чтобы один бесчестный человек не скомпрометировал вас, к чему, впрочем, он уже приступил. Сейчас лишь я один вижу его насквозь, и больше никто ничего не знает.

— Скомпрометировать меня? Меня! Месье, вы забываетесь. О ком вы говорите?

— О человеке, с которым я столкнулся у входа во дворец Шуази. О человеке, который, по всей видимости, украл это кольцо у мадам Аделаиды. О человеке, который находится в заговоре с врагами короля и вашими врагами, мадам. И наконец, о человеке, который имеет наглость использовать ваше имя, чтобы обеспечить себе алиби в уголовном преступлении! Вот что, мадам, дает мне право на эти расспросы — забота о вашем благе и обязанность делать все, чтобы не терять чести.

Он, кажется, начал постепенно повышать тон, но в то же время в его словах была убедительная горячность, к которой маркиза не могла оставаться нечувствительной. В любом случае, после этого пассажа Николя уже некуда было деваться. Но маркиза решила сменить гнев на милость; изящным движением она взяла его за руку.

— Ну хорошо, вы правы. Давайте помиримся. Разве можно жаловаться на такого сыщика, как вы! Разумеется, вы не могли это пропустить.

— Мадам, это моя работа, и все, что я делаю, служит одной цели: я должен все знать, чтобы лучше защитить вас.

— Я понимаю. Я была не права, не поверив вам с самого начала. Итак, этот Трюш де ля Шо, который познакомился со мной на своей службе, однажды предложил мне купить у него драгоценную вещицу — то самое кольцо, которое вы мне показали. Я тут же узнала кольцо мадам Аделаиды и сразу же подумала о том, что могу получить от этого открытия. Вместе с тем я поняла, что он вхож к мадам. Он родился в семье протестантов, и позднее перешел в католическую веру. Принцесса, так глупо цепляющаяся за своих благочестивых святош, обожает неофитов. Я поставила ему условие: если он будет служить мне, я ничего никому не скажу.

— Мне жаль это слышать, мадам — есть большие подозрения, что он связан с вашими врагами. И по той же причине, что и вы, граф де Рюиссек держал его в руках. Он узнал, что Трюш стал виновником пропажи части драгоценностей из шкатулки принцессы. Я думаю, что зная о том, что гвардеец вхож в ваши покои, он сделал то же, что и вы. Он использовал это для своих темных, достойных осуждения интриг. Я готов утверждать, что пасквиль, который вы показали мне, был подброшен в ваши комнаты в Шуази Трюшем де ля Шо. Короче говоря, припертый к стенке, а также из соображений корысти, он выполняет роль двойного агента!

— Месье, вы снова меня убедили. Теперь я буду действовать так, как вы мне скажете.

— Если я осмелюсь, мадам…

— Осмелитесь, месье, осмелитесь! Я полагаюсь на ваш здравый смысл.

— Продолжайте вести ту же игру с месье де ля Шо. Ничего не меняйте в своем к нему отношении. Если у вас есть надежный слуга, прикажите ему не спускать глаз с гвардейца, когда он находится в ваших покоях. Не подавайте виду, пока мы полностью не раскроем это дело. Я думаю, что гвардеец в нем играет лишь второстепенную роль. Конечно, он жулик и вор, но — всего лишь статист.

— Вы меня успокоили, месье. Я буду следовать вашему совету. Прощайте.

Она улыбнулась, опустила вуаль, собрала тяжелые юбки и пошла по дорожке, которой Николя добрался до этого места. Он не желал, чтобы кто-то подумал, что он следует за маркизой, и двинулся в противоположную сторону. Он тут же потерялся в аллеях, много раз возвращаясь на одно и то же место, и наконец выбрался на площадку, которую украшала свинцовая статуя обезьяны. В конце концов он нашел выход. Николя подумал, что эта прогулка была очень похожа на его расследование. Он оказался на широкой, обсаженной с двух сторон грабами, аллее, в конце которой виднелся бассейн Вакха. Там он огляделся и повернул ко дворцу.

Он все еще был под впечатлением от встречи с мадам де Помпадур. Николя предчувствовал, что их отношения, если можно было так выразиться, никогда более не будут настолько искренни. Он припер маркизу к стенке, обличив одну из ее тайн, и, кроме того, практически заставил ее раскрыть ее собственную интригу в отношении дочери короля. На короткий миг она позволила себе отбросить свою привычную роль всемогущей властительницы. И если все, что узнал Николя, откроется, положение фаворитки при дворе станет довольно шатким и уязвимым.

Помимо этого Николя все еще колебался по поводу Трюша де ля Шо. Он был мелкой сошкой, беспечным и не отдающим себе отчета в том, что делает, но последствия его деяний были весьма серьезны.

Когда Николя вышел к центральной части садов, он вдруг вспомнил о маленьком глухонемом. Он сказал себе, что вряд ли ему представится лучший момент, чтобы убедиться, что мальчик, которого он спас, был тем самым, кто носил записки месье де Рюиссека.

День был ясным и теплым, и долгая прогулка в парке была ему в удовольствие. Вдали, возвышающиеся в голубоватой дымке плоскогорья Сатори, отливали золотом и пурпуром. Быстрым шагом Николя приблизился к воротам Флотилии у начала Большого канала. Там он спросил у охранника — не того, которого он видел в прошлый раз — показать ему дорогу к хижине водопроводчика Ле Потра. Она находилась прямо за густой чащей высоких деревьев. Мастерская располагалась в той части парка, которая еще находилась в его первоначальном состоянии. У Николя застучало сердце, когда прямо перед ним по просеке пронеслась самка кабана с семенящими за ней детенышами. Чуть дальше он заметил огромного лося, который заревел, подняв над собой столб пара в рассеянном свете лесной чащи.

Немного не дойдя до места, Николя услышал странный шум: редкие хлопки, а затем — долгий скрежет. Он пошел на звук и наткнулся на дверь бревенчатой хижины. Это она, незапертая, хлопала на ветру. Николя, проверив шпагу в ножнах, постучался. Не услышав ответа, он вошел.

Вначале он ничего не увидел. Крошечный дверной проем, выпиленный в толстой стене, почти не пропускал свет. Николя различил внутри кучу разнородных предметов. Довольно узкое строение оказалось на удивление длинным. Николя продолжил двигаться вперед, всякий раз вздрагивая, когда хлопанье и скрип двери отбивали такт его шагам. Снаружи послышалось лошадиное ржание; Николя насторожился. Теперь он уже стоял в полном мраке. К страху темноты добавилось еще одно ощущение: запах металла, который был очень хорошо ему знаком.

Николя сделал еще несколько шагов и почувствовал под ногами что-то вязкое. Он нагнулся и дотронулся рукой до подошвы. В ужасе он отдернул руку и со всех ног поспешил к выходу, чтобы проверить, верна ли его догадка. В свете, пробивающемся сквозь деревья, он увидел свою руку, перепачканную кровью. У него перехватило дыхание, и сердце забилось так сильно, что ему пришлось прислониться к стене. Какой кошмар ожидает его в этом логове?

На первый взгляд казалось, что в мастерской никого нет, но необходимо было в этом удостовериться. Николя постарался успокоиться, и слуга короля вновь одержал в нем верх. Ему необходимо было действовать в одиночку. Трагедия, несомненно, была как-то связана с его расследованием, но она развертывалась во владениях короля, в Большом парке. Если он позовет на помощь, все будет предано огласке. Поэтому Николя чувствовал, что необходимо держать все в секрете, чтобы избежать скандала.

Он огляделся, чтобы найти что-нибудь, из чего можно было соорудить факел. Ветка старой сосны, еще пропитанная смолой, показалась ему вполне подходящей. Николя обмотал ее сухим мхом, обмазанным смолой, высек искру огнивом и, подув, подпалил мох. Низкое синее пламя с желтыми языками горело как настоящий факел. Едкий запах смолы разлился в благоуханном осеннем воздухе.

Николя снова вошел в мастерскую и вначале различил лишь нагромождение поленьев и кусков свинца, наваленных в кучу. Факел трещал и больше дымил, чем светил. На верстаке, заваленном рабочими инструментами, Николя увидел свечу, закрепленную в наспех обработанном куске свинца. Он зажег ее и потушил факел о землю. Теперь его поле зрения расширилось. Он прошел вглубь мастерской и тут же нашел темную лужу крови, показавшуюся ему огромной. Вдруг он услышал приглушенный шум голосов. Оглядевшись, он увидел маленькую низкую дверь в глубине мастерской. Он приблизился, осторожно взялся за ручку и потянул дверь на себя. Узкий проход в несколько туазов длиной вел к еще одной двери: за нею-то и слышался разговор. Прижавшись ухом к двери, Николя стал напряженно вслушиваться в разговор.

— Скажете вы наконец, что все это значит?

Николя узнал голос графа де Рюиссека. Его слова прерывались какими-то странными хрипами. По какой непонятной причине он оказался здесь, в то время как он должен был сопровождать похоронную процессию своей жены и сына? Послышался другой голос:

— Я долго ждал этого момента. Наконец-то вы в моей власти. Сначала сын, затем — супруга, а теперь — муж и отец…

— Но о каком предательстве вы говорите? Разве у нас не общая цель?

Второй голос пробормотал что-то — Николя не смог разобрать его слов. Граф де Рюиссек громко вскрикнул. Николя собрался открыть вторую дверь, он уже взялся рукой за эфес шпаги, как вдруг кто-то сзади сильно ударил его по голове. Он без памяти рухнул на землю.

Послышался голос Бурдо, ясный и четкий, но Николя он показался очень далеким. Он пошевелил руками и вцепился пальцами в траву. Это ощущение и запах растительности тут же вернули его к реальности.

— Вот он и пришел в себя, доктор.

Николя открыл глаза и увидел склонившихся над ним с тревожным видом инспектора и Семакгюса.

— Крепкий парень, и он не первый раз получает по голове. И не последний, это наверняка. Прочная бретонская башка.

— В следующий раз он не будет столь опрометчив, — проворчал Бурдо.

Николя привстал. Слабые языки пламени танцевали у него перед глазами. Он ощупал свой затылок и почувствовал шишку размером с голубиное яйцо.

— От ваших слов я едва снова не лишился чувств, — заговорил он. — Как вы здесь оказались и что произошло?

Бурдо удовлетворенно покачал головой.

— Хвала Господу, он еще недоволен! Месье де Сартин, который беспокоится о вас больше, чем хочет это показать, приказал нам незаметно держаться подле вас. Мы проследовали за вами до этого места — доктор и я. Когда мы вошли в хижину, мы нашли вас без сознания в этом захламленном коридоре. До этого два всадника выехали отсюда. Мы переволновались, когда обнаружили тут лужу крови.

Он указал на свои запачканные сапоги.

— Хвала Господу, вы оказались живы и невредимы! Я попросил доктора помочь мне вытащить вас на улицу, а затем изучил местность. За дверью, возле которой вы лежали, я обнаружил тело графа де Рюиссека, убитого выстрелом из пистолета. В его руке была шпага, но вряд ли у него был шанс: холодное оружие против огнестрельного. Борьба, по всей видимости, началась еще в мастерской, и противник увлек графа в дальнюю комнату. Похоже, графу удалось ранить своего соперника: следы крови тянутся до места стоянки лошадей.

— А второй? — спросил Николя, размышляя об этих новых фактах.

— Тот, кто напал на вас?

— Здесь был еще один человек, не тот, что говорил с графом, я в этом уверен.

— Итак, их было трое: граф, его противник и тот, кто ударил вас по голове.

— Но есть кое-что похуже, — проговорил Бурдо.

Он сжимал в руках пачку бумаг.

— Я обнаружил в хижине старый сундук. В нем оказалось внушительное количество документов, которые оставили здесь только из-за необходимости немедленного бегства: новые планы дворца, еще более детальные, чем тот, что мы обнаружили в Гренеле, пасквили против короля и Помпадур, и проект манифеста, провозглашающего смерть «тирана Людовика XV».

— Итак, — произнес Николя, — это подтверждает наши подозрения о заговоре.

Три друга обыскали мастерскую до последнего уголка. Они действовали методично, исследуя каждый инструмент и каждый заваленный мусором угол. Множество воронок, на дне которых еще блестели следы расплавленного металла, не оставляли сомнений в том, что виконт де Рюиссек был умерщвлен в этом уединенном месте: его убийцы могли воспользоваться обычными инструментами водопроводчика. Но в существующих обстоятельствах это было лишь предположение. Что-то вроде кожаных носилок с металлическими кольцами, закрепленными по углам, напомнило Николя о грязных тюфяках, на которых подручные Сансона укладывали своих жертв во время допросов с пристрастием в Шатле. Конечно, это было лишь предположение, и Николя не должен был слишком доверять своему воображению, но тут было над чем подумать.

Доктор Семакгюс осмотрел тело графа де Рюиссека. Огнестрельное ранение в области сердца. Количество крови, вытекшее из раны, указывало на то, что пуля пробила главную артерию в месте присоединения ее к легкому или к сердцу. Оставалось только определить, кто начал борьбу — жертва или убийца — и почему. Николя, порывшись в карманах убитого, не обнаружил ничего примечательного.

Характер обнаруженных бумаг, подумал Николя, был сопоставим с содержанием казуистических книг о тирании в библиотеке виконта де Рюиссека. Они призывали к покушению на саму жизнь короля. Что мог делать в этом месте граф де Рюиссек? Несомненно, если он пренебрег похоронной церемонией и во весь опор помчался в Версаль? Кем он был — соучастником или жертвой? Или же мстителем? Была ли его смерть результатом сведения счетов между заговорщиками?

Отвечать на все эти вопросы было еще слишком рано. Пока что Николя собрал самые красноречивые документы и, последний раз бросив взгляд на тело графа, вышел из мастерской, попросив Бурдо и Семакгюса проследить за тем, чтобы никто не мог в нее проникнуть.

Николя добрался до дворца лишь к трем часам пополудни. Он тут же направился к Лестнице послов и потребовал аудиенции у месье де Сен-Флорантена. Его тут же приняли. Министр выслушал его, не перебивая, аккуратно затачивая серебряным перочинным ножиком свое перо. Николя, как обычно, говорил ясно и кратко, описывая все без прикрас и стараясь не выдвигать необоснованных предположений. Он осторожно предложил втайне перевезти тело графа де Рюиссека с помощью королевских солдат в Басс-Жеоль. Новость о смерти графа следовало держать в секрете. Впрочем, никто не будет искать человека, который, как все думали, следовал за катафалком. Если граф покинул процессию, он должен был как-то это объяснить своим людям. Поэтому его хватятся не сразу, его долгое отсутствие никого не обеспокоит, а значит, у них в запасе оставалось еще несколько дней.

Уладив вопрос с телом, Николя попросил у министра дать ему неделю, чтобы закончить уже начатые дела. Он был уверен, что сможет за этот срок докопаться до истины. И наконец, он позволил себе дать совет министру принять все меры по охране дворца и защите короля.

Месье де Сен-Флорантен прервал свое молчание, чтобы сдержанно дать согласие на предложения своего подчиненного. Он согласился с тем, что новый эпизод расследования до поры до времени следует держать в секрете. Это даст полиции время для необходимых действий, а комиссару Ле Флошу — возможность закончить свою работу. Этим вечером на аудиенции с месье де Сартином он расскажет ему о последних событиях и ходе расследования, которое ведет его подчиненный и делает это «весьма, весьма» удовлетворительно.

Кроме того, министр тотчас же напишет интендантам провинций, чтобы они начали поиски Ле Потра, и в описании укажет, что им следует искать человека с глухонемым мальчиком. Наконец, чтобы удвоить предосторожности, все мастерские водопроводчиков и прочих слуг, находящиеся в Большом парке, будут проверены. Следует переписать всех живущих там людей, сделать необходимые проверки и более не допускать по преступной небрежности самовольный захват земли, находящейся во владениях короля.

Месье де Сен-Флорантен добавил, что он желал бы после окончания расследования дела Рюиссека оставить Ле Флоша на некоторое время в Версале, чтобы тот проверил, насколько надежны здесь меры по защите короля, принцев крови и, — прибавил он, — министров. Он приказал Николя предоставить отчет, в котором он сделает свое заключение и на который можно будет полагаться во время принятия решений.

Что до особого дела Трюша де ля Шо, похоже, оно смутило министра — он довольно туманно высказался о необходимости принимать во внимание интересы персоны, которой, как хорошо было известно комиссару Ле Флошу, трудно противостоять. Николя согласился с этим, сказав, что убежден, что королевский гвардеец — человек лживый и легкомысленный, уверенный в том, что его преступление не подпадет под ранг преступлений против особ королевской крови.

Министр позвонил, чтобы вызвать одного из своих доверенных лиц. Он приказал ему перейти в полное распоряжение комиссара для выполнения всех его поручений относительно транспортировки тела. Человек предположил, что предпочтительнее будет не доверять это дело полицейским, на их молчание не всегда можно положиться. Месье де Сен-Флорантен прервал его, сел за стол и принялся что-то писать, так, как будто в комнате более никого не было. Николя вместе со своим помощником молча вышли из кабинета.

Собрать носильщиков, найти повозку и установить по плану Большого парка дорогу, ведущую прямо к мастерской водопроводчика, где можно было переждать незаметно — все это заняло некоторое время. Они снова встретились в назначенном месте, в сопровождении Бурдо и Семакгюса, и погрузили гроб с телом в повозку.

Повозка выехала из Сатори и направилась к парижской дороге. Николя следовал за ней в своей карете. Городские заставы закроются около девяти часом вечера. Николя отправил вперед гонца на лошади, чтобы тот предупредил об их приезде в Шатле. Гроб опустили в подвал Басс-Жеоль, расположенный за залом публичной демонстрации тел. Когда все формальности были улажены и Семакгюс покинул своих друзей, Бурдо предложил Николя подкрепиться в их любимом кабачке на улице Пье-де-Беф. Они могли бы добраться туда в карете, а потом разъехаться по домам. У Николя с самого утра ничего не было во рту, кроме его обычного утреннего шоколада, к тому же переживания дня только усилили его аппетит, и он с радостью согласился. Его утомила быстрая смена событий, охватила усталость от необходимости сохранять хладнокровие, и в висках пульсировала кровь. Ему следовало плотно поужинать, чтобы восстановить силы. Ведь сегодня ему сначала пришлось защищаться от нападок фаворитки, затем пережить шок от обнаруженного трупа и, наконец, провести полную нервного напряжения встречу с министром.

Но сейчас, сидя за старым расшатанным столом в кабачке, где было так спокойно и уютно, Николя в счастливом забытьи слушал, почти не разбирая слов, разговор между Бурдо и хозяином заведения. Этот знаток предложил ему взять угря под винным соусом, выловленного в Сене, и Бурдо, будучи на своей территории, решил его слегка поддразнить.

— Ты предлагаешь мне одно из этих морских чудищ, что кормят наших клиентов в Басс-Жеоль?

— Я не говорю, что они в рот не лезут, когда рядом есть что повкуснее. Но ты не принимаешь во внимание, и напрасно, что эти твари питаются плодами бука и рябины. Представляешь, какая диета!

— Расскажи мне лучше о прекрасных девах из Вены и Луары, часто купающихся в этих водах.

— Но Пьер, окуни и щуки с виду гораздо аппетитней, их не выбрасывают на корм собакам…

— Ладно, но твой угорь куда более неудобоварим.

— А мне он не по вкусу.

— И что же тебе по вкусу?

— Мясо этой рыбы и вправду жирновато. Почистив ее как следует и сняв кожицу, я добавляю специи и соль и тушу на медленном огне в соусе или вине. С соте из опят, собранных в Шавиле и бутылкой вина, того же, что я добавил в соус, вам не захочется ничего другого. И добавляю чуточку сливочного масла, оно улучшает вкус.

Два друга решили последовать разумным советам своего хозяина. Морское чудище, которое им подали в горячей глиняной чашке, было просто огромным. Его сочные твердые куски хрустели на зубах. Вначале они ели молча, но утолив первоначальный голод, разговорились, и Николя рассказал Бурдо все подробности своего визита в мастерскую водопроводчика.

— По всей видимости, — произнес Бурдо, — граф де Рюиссек решил избавиться от ненужного свидетеля и угодил в собственную ловушку.

— Это доказывает, что граф стал организатором убийства своего сына. Я не могу себе представить ничего подобного, не понимаю, какие разногласия могли между ними возникнуть. Вы же помните страшные обстоятельства смерти виконта?

— Но вы так же не могли себе представить, как брат мог убить своего старшего брата, несмотря на то, что такое происходило испокон веков, и наши судебные архивы изобилуют подобными примерами.

Николя задумался над замечанием инспектора.

— Кстати, Бурдо, накануне вы хотели мне что-то сказать, но ром слегка помешал вашему красноречию.

— Я не понимаю…

— Ну да, вы говорили о каком-то лице… Вы много раз повторили это слово.

Бурдо ударил себя по лбу.

— Боже мой, я совершенно позабыл! А ведь это важная деталь. Я говорил вам, что мы нашли кучера баварского посла. Вы были очень заняты, и я подумал, что хорошо было бы его допросить.

— Вы были правы. Итак?

— Он рассказал мне очень странную историю. Когда он подъезжал на карете к берегу Сены, к Севрскому мосту, чтобы промыть ногу одной из лошадей, он хорошо разглядел сцену, описанную лакеем. Два человека окунали в воду бесчувственное тело и утверждали, что их друг мертвецки пьян. Но вот чего не заметил лакей и что поразило нашего кучера — это лицо пьяницы. Он с содроганием вспоминал его, бедняга! И его описание соответствует по всем пунктам лицу виконта де Рюиссека. Он до сих пор дрожит при воспоминании об этих ввалившихся щеках! Для пьяницы это уж слишком. Свинец. И смерть, вот чье это дело.

— Знаете, о чем я вдруг подумал? Об одежде, пропахшей речной водой, об этом резком запахе — гнилой воды с наших берегов. Они хотели избавиться от тела, утопив его. С таким балластом он бы тут же ушел ко дну. Чем бы очень порадовал рыб, о которых вы только что говорили.

Бурдо тут же отодвинул тарелку с угрем.

— Никогда я не жаловал, — проворчал он, — рыбу, пойманную в больших городах.

— Но, — продолжил Николя, — нашим малым не дали закончить свое дело, и один из них, несомненно, был лакей Ламбер, придумал этот дьявольский план подбросить тело во дворец Рюиссеков. Он или его сообщник.

— Видам? — спросил Бурдо.

— Возможно, но есть и другие подозреваемые.

— В любом случае, это проясняет нам некоторые подробности и открывает новые перспективы. Я приказал спрятать кучера. Он — свидетель первостепенной важности, жаль только, что он не смог получше разглядеть тех двоих. Его не на шутку напугало лицо мнимого пьяницы.

Николя и Бурдо еще долго проговорили за бутылкой крепкого шинона, готовя план действий. Теперь Николя был спокоен. Еще не имея в руках все карты, он понимал, что сможет сдержать слово, данное месье де Сен-Флорантену, и представит ему виновных в недельный срок. Оставалось только дождаться вестей из провинций, сопоставить их и проверить, подождать, пока месье де ля Вернь найдет имя лейтенанта, ставшего жертвой графа де Рюиссека — эта деталь могла оказаться крайне важной — и, конечно, расставить вокруг главных героев этой трагедии сети шпионов и осведомителей.

XI