Борьба за Секта

В бесконечных переговорах тех дней между баварскими заправилами, лидерами «Боевого союза» и гостями из северной Германии обсуждались следующие возможности.

Империя развалится, средняя Германия станет большевистской, Западная Германия отложится – что последует за этим? В Рейнской области объявлена была 26 октября «Рейнская республика», однако в общем управление продолжало оставаться в руках старой администрации; Пфальц собирался отпасть от Баварии, имперский министр внутренних дел Яррес готов был отказаться от Рейнской области; в Гамбурге 22 октября вспыхнуло кровавое коммунистическое восстание, продолжавшееся несколько дней. При таких обстоятельствах не должна ли была Бавария ожидать самого худшего и подумать о себе? Красной нитью во всех совещаниях того времени проходят намеки на «отделение». Их старательно избегали конкретизировать. Но в одно прекрасное утро они могли стать фактом. Впрочем, все участники искренне стремились не допустить этого.

Второй возможностью было выступление черного рейхсвера в Берлине и вокруг столицы и присоединение к нему Баварии; 1 октября вспыхнул так называемый Кюстринский путч майора Бухрукера.^[78] Это была изолированная, преждевременная и безрезультатная попытка, отдельная вылазка, но она свидетельствовала о боевой готовности всего фронта. Конечно, добровольцы могли добиться чего-либо только в совместном выступлении с рейхсвером. В конце сентября, немедленно после провозглашения осадного положения, Клас явился к генералу фон Секту и склонял его к государственному перевороту; ему пришлось уйти несолоно хлебавши. Старый юрист Клас доказывал Секту, что в условиях осадного положения он может совершить переворот собственно вполне «легально». Но у Секта были свои планы: директория, но без потрясения государственной власти; законная власть должна была перейти к рейхсверу, при котором образовывается совет из специалистов. Благоговение немцев перед специалистами еще раз принесло свои плоды – на сей раз это были специалисты-хозяйственники. Казалось, что если заручиться содействием господ Мину,^[79] Витфельдта и фон Гайля,^[80] то дело в шляпе. В то время Германия все еще страдала от голода, и очень распространено было мнение, что в недостаточном снабжении виновата только плохая администрация.

«Господа с севера»

Лоссов, надеявшийся, несмотря на переворот, на примирение с Сектом, изложил эти проекты Гитлеру, снова ставшему в то время его частым гостем. Народный трибун кипел негодованием и издевался: неужели выдумаете, что крестьяне понесут своих кур и яйца в город, потому что там будет сидеть национальное правительство? Ждать «господ с севера» – это значит трусливо складывать руки, это будет началом конца. Вы никогда не найдете там таких людей по той простой причине, что они не существуют. Берлинцы так же бесплодны, как и мюнхенцы. На сей раз Гитлер был снова прав. Но Лоссов не мог, подобно мюнхенцам, принимавшим генералов и крупных промышленников севера за специалистов революции, поверить, что берлинцы так же слепо возложат все надежды спасения Германии на кудесника Кара.

Гитлер считал, что эти специалисты имеются только в Баварии. Это была третья возможность. Кто же они? В первую очередь – Людендорф. Рейхсвер, доказывал Гитлер, ни за что не будет стрелять, если на пути в Берлин к нему выйдет Людендорф. Возможно, что генералы отдадут приказ стрелять, так как они цепляются за свои теплые местечки. Но приказ не будет исполнен, так как все офицеры в чине майора в ниже горячо стоят за Людендорфа. Что же касается политического руководства, то «я не желаю скромничать в деле, в котором, насколько мне известно, я понимаю толк», – так буквально выразился Гитлер. Он сам желал быть политическим диктатором. Программа? «Надо только вступить в управление страной, а программа уже явится». Лоссов был совершенно подавлен.

Людендорф тоже не верил в «мифических господ с севера». Если Лоссов одно время надеялся перетянуть к себе берлинского командира рейхсвера генерала фон Берендта, то Людендорф только и грезил о том, как он выйдет к рейхсверу, как некогда Наполеон к гренобльским канонирам, и как тогда разлетится вдребезги все величие республиканских генералов. В этом пункте он сходился с Гитлером. Но перед посторонними он порой постыдно отказывался от солидарности с Гитлером. В начале ноября один из лидеров силезского ландбунда доказывал им обоим, что без северо-германского рейхсвера ничего не удастся сделать. Гитлер хотел резко оборвать его, но Людендорф призвал Гитлера к порядку: «Да нет же, Гитлер, г-н майор вполне прав», – в этот момент оба дворянчика из Восточной Пруссии нашли общий язык и южногерманскому барабанщику пришлось замолчать.

Что генерал-квартирмейстер мировой войны совсем не умел использовать действительные шансы, доказывает судьба самого конкретного из всех предложений, которые были ему сделаны. 25 октября к Кару явился генеральный директор Мину, бывший сотрудник Стиннеса.^[81] Баварский диктатор был в восторге. Мину не только был представителем крупной промышленности, прекрасным дельцом и специалистом. Он оказался также посредником для связи с Сектом. Генерал вызвал к себе этого умного промышленника, чтобы обсудить с ним план знаменитой директории. По дороге Мину остановился в Мюнхене. Баварцы не могли бы найти более подходящего посредника. Лоссов с торжеством привел Мину также к Людендорфу. Но здесь последовало великое разочарование. Людендорф тоже был восхищен талантами Мину, но его политические взгляды привели генерала в ужас. Ему не нравилось уже то, что этот специалист был связан с Сектом. Но это было еще с полбеды. Несравненно хуже было то, что Мину не считал возможным управлять без евреев. Он не мог обойтись без помощи таких людей, как Варбург или Мельхиор.^[82] «Мой дорогой г-н Мину, то, что вы говорите, очень интересно, но, знаете, для меня здесь слишком много экономики» – и затем Мину так намылили голову, что он не знал, куда деваться. Лоссов покраснел и заявил потом с огорчением, что Людендорф – дикарь, который портит все начинания.

«Осенние маневры 1923 г.»

В то время как в генеральном государственном комиссариате росли политические разногласия, машина военщины работала вовсю и заглушала все сомнения. Под лозунгом осенних маневров 1923 г. баварский рейхсвер усердно обучал военные союзы; они должны были увеличить втрое боевую силу баварской дивизии. Тайный приказ 26 октября предписывал каждому батальону пехоты образовать два полевых батальона и один батальон гарнизонной службы, каждая пулеметная рота должна была составить две роты, – разумеется, за счет пополнений из военных союзов. Предлогом для выступления должны были явиться пресловутые «внутренние беспорядки»; телеграфный пароль для мобилизации всех сил гласил: «восход солнца».

В процессе военного обучения, работ по обмундированию и по сбору оружия Лоссов привлек к себе всех военных руководителей военных союзов. Он был в то время своего рода военным полубогом в Баварии. В сравнении с ним совершенно стушевывалась личность мелкой сошки из штатских – Гитлера, который без устали доказывал, что пора обнажить меч. Но Лоссов не обнажал его.

Власть Лоссова над Гитлером покоилась, во-первых, на том, что у Лоссова было оружие, во-вторых, на том благоговении, которое питают перед регулярной армией все предводители нерегулярных войск, все бывшие офицеры, и наконец – на деньгах. Осенние маневры 1923 г. давали военным союзам единственную возможность удержать своих дружинников под знаменем свастики, так как рейхсвер выплачивал последним жалованье и кормил их. «Денежное содержание и продовольствие то же, что у чинов рейхсвера. Оплата по штатному месту, на котором используется данный доброволец, но не выше, чем следует по его служебному рангу», – так говорилось в тайном приказе Лоссова от 26 октября. Баварский министр финансов, которому, собственно, не было никакого дела до рейхсвера, должен был давать средства; ни одна инстанция не проверила когда-либо отчетности рейхсвера.

Вероятно, оплата рейхсвером штурмовых отрядов и их союзников имела гораздо большее влияние на исход баварских событий, чем все тонкости высокой конспирации. Этот придаток рейхсвера был связан с последним золотой цепью. Рейхсвер не имел лишь возможности затянуть эту цепь более туго, т. е. регулярно выплачивать дружинникам их денежное содержание и регулярно выдавать им паек; если бы не это, рейхсвер, пожалуй, мог бы воспрепятствовать гитлеровскому путчу. Когда вышли деньги, это толкнуло добровольцев на авантюры в поисках новой добычи. Начальник мюнхенского полка штурмовиков, отставной обер-лейтенант Вильгельм Брюкнер, превосходно описал этот момент на процессе Гитлера в заседании при закрытых дверях:

«У меня создалось впечатление, что сами офицеры рейхсвера были недовольны отсрочкой похода на Берлин. Они говорили: «Гитлер такой же обманщик, как и все другие. Вы все не выступаете; нам же совершенно безразлично, кто выступит, – мы просто пойдем за любым». Я сказал самому Гитлеру: скоро я не буду в состоянии сохранять власть над своими штурмовиками; если ничего не произойдет, они просто сбегут. Среди штурмовиков было много безработных, они отдавали свое последнее платье, последнюю пару сапог, последнюю никелевую монету на учебу и думали: теперь уж недолго, скоро начнется дело, мы поступим тогда в рейхсвер и выйдем из беды».

Даже такой рассудительный военный, как Людендорф, в конце октября назойливо приставал к генералу фон Лоссову: больше нельзя медлить, дружинники из «Боевого союза» голодают, их трудно удержать от выступления.

Дружинники голодали, офицеры избегали встречаться с ними взглядом, а Гитлер, по-видимому, сидел сложа руки. Штурмовым отрядам угрожал полный развал. Гитлер не имел мужества пойти на ликвидацию отрядов, он позволил увлечь себя на путь, от которого не раз клятвенно отказывался прежде, имея для этого веские основания.

Date: 2015-07-10; view: 314; Нарушение авторских прав