Отказ от восхищения

Когда «власть» (к слову, абсолютно относительная) переходит в руки дочери, добавляется еще одно испы­тание: дочь (снисходительно, с восхищением или ужа­сом) должна будет наблюдать, как физически дряхлеет материнское тело и, может быть, даже как мать впада­ет в старческий маразм. Если и мать, и дочь доживают до этой поры, дочери крайне редко удается избежать этого печального опыта, и зачастую ей приходится на­блюдать, как прямо на глазах стареет и деградирует ее мать. Такой переход к состоянию дряхлости вызывает, хотят ли они обе того или нет, ощущение реальной ут­раты и скорбь по тем отношениям, которые связывали их ранее.

«Я досконально знала ее тело, знала, что когда вы­расту, я стану ею», - пишет Анни Эрно о своей матери в романе «Женщина». Все дочери рассматривают мате­ринское тело, так как в нем, словно на карте, записано будущее развитие их собственных тел. Иногда чувство стыда, которое они испытывают, бывает двояким, пото­му что тело матери, каким бы оно ни было любимым или даже боготворимым в детстве, всегда остается сак­ральным, но при этом со временем оно может стать не менее отталкивающим. «Когда я увидела половые орга­ны моей матери, я была потрясена», - признается Симо­на де Бовуар в романе «Очень легкая смерть». Женщи­ны, которые вынуждены заботиться о своей стареющей и дряхлеющей матери, иногда сталкиваются с тем, что испытывают отвращение к ее телу, хотя совершенно не обязательно в той же самой степени, в какой они восхи­щались им в детстве.

Признаки старения, которые не трогают у других пре­старелых людей, кажутся невыносимыми у собственной матери, по крайней мере, если дочь вообще их заме­чает, а не пытается закрывать на них глаза как Колетт Феллу в повести «Роза Галлика», посвященной послед­ним годам жизни ее матери в Доме для престарелых: «Ужас разложения исходил от их дефомированных членов, от их тусклых волос, от искривленных и лип­ких пальцев, шелестящих или скрипучих голосов. Осо­бенно разителен был контраст с моей матерью. Все это убожество не коснулось ее ни в малейшей степени. Я навсегда запомнила исходивший от нее аромат розовой воды или этих устаревших духов - смесь ванили, муску­са и гелиотропа, что так нравились дамам в тридцатые годы». Как действительно молча и безропотно вынести нечистоплотность, дурной запах, бесстыдство и даже эксгибиционизм, покорность в своей зависимости или даже озлобление?

Психическое старение наблюдать еще более тяжело: провалы в памяти, глухота, сто раз повторяемые одни и те же вопросы, так и остающиеся без ответов, забы­вание других людей, путаница в датах, а иногда вдруг поражающая ясность ума и неожиданно четкие воспоминания. В фильме «Три цвета: Синий» (1993) Кшиштофа Кисловского главная героиня, которую сыграла Жюльетт Бинош, должна не только пережить смерть мужа и пятилетней дочери, погибших в автомобильной катаст­рофе, но и болезнь Алцгеймера, которой страдает мать, не узнающая больше своей дочери: «Это я, Жюли. - А! Жюли, подойди ко мне поближе. Мне сказали, что ты умерла, но ты хорошо выглядишь, такая молоденькая, совсем молоденькая, ты всегда была самой молодой, но теперь тебе тридцать лет. - Мама, я - не твоя сестра, а твоя дочь, мне тридцать три года. - Да, да. Я знаю, знаю. Я все прекрасно помню, я ничего не забыла. Ты хочешь мне что-то рассказать о твоем муже и доме, или, может, о себе самой? - Мама, мой муж и моя дочь погибли, у меня больше нет дома. - Ах, да, мне говорили. - До этой трагедии я была совершенно счастлива. Я очень любила их, а они любили меня, мама, ты меня слушаешь?»

Менее драматично, но так же нелегко дочь воспри­нимает мать, которая, по описанию Франсуазы Дольто, являет собой экстремальную картину регрессирующей старости, нуждающейся в неустанной опеке, так как че­ловек страшится любых проявлений жизни, любого дви­жения и любых эмоций, «будто такая жизнь означает только приближение конца». В таком состоянии мать все «драматизирует и предрекает несчастья самой себе и всем близким и стремится стать их главной заботой».

Date: 2015-07-10; view: 312; Нарушение авторских прав