Глава 52. Длинные уши

Для разговора Адриэль предоставила собственную гостиную. Серегил, Алек, Бека и Теро уже собрались там, когда Кита привел рабазийца. Бека приветствовала его сдержанным кивком, оставшись на своем месте у окна.

Ниал изумленно вытаращил глаза на двоих беглецов.

— Так вас все‑таки поймали?

— Нет, мы сами вернулись, — ответил Алек.

— После всех усилий, который стоил побег? Почему?

— По дороге мы выяснили кое‑что еще, — сказал Серегил. — Нам снова нужна твоя помощь. Надеюсь, ты поможешь нам столь же охотно, как и раньше.

— Всем, чем смогу, друзья.

— Прекрасно. Есть несколько вещей, которые мне сначала хотелось бы прояснить. Скажи, почему акхендийцы стали нападать не только на меня, но и на Алека с Бекой?

Ниал резко повернулся в своем кресле,

— На вас напали акхендийцы? Когда?

Серегил достал сенгаи.

— Мы нашли его среди имущества так называемых разбойников уже после того, как расстались с тобой.

— Клянусь Светом! Но Райш сказал…

— Мы знаем, что он сказал, — перебил Ниала Серегил. — Я знаю также о ссоре Алека с Эмиэлем‑и‑Моранти. Ты ведь помнишь тот случай, верно? Алек говорит, что отдал тебе свой амулет для восстановления. Ты его кому— нибудь передал?

Ниал непонимающе посмотрел на Серегила.

— Я передал его Амали. Какое отношение это имеет ко всему случившемуся?

Серегил и Алек обменялись многозначительными взглядами.

— Не можешь ли ты объяснить, каким образом тот же самый амулет — амулет Алека — оказался на браслете, который Амали сплела для Клиа? Том самом браслете, который она использовала, чтобы обвинить Эмиэля? Понимаешь, Ниал, как бы мне ни хотелось верить в это, несчастный ублюдок, я уверен, вовсе не нападал на Клиа.

Ниал побледнел.

— Нет! Она бы никогда…

Алек положил руку на плечо рабазийцу.

— Я знаю, как ты привязан к Амали. Я несколько раз видел вас вместе и однажды слышал, как она говорила тебе о том, что боится за мужа.

— Ты за мной шпионил?

— Не у тебя одного длинные уши, — уклончиво ответил Алек, но краска на щеках выдала его. Ниал поник в своем кресле.

— Амали действительно иногда приходила ко мне. И вы правы, если думаете, что я постарался бы ее защитить. Но мы с ней не любовники. Клянусь.

Бека сидела молча, опустив глаза на стиснутые руки.

— Но она с тобой делится своими заботами? — спросил Серегил.

Ниал пожал плечами.

— До того как мы снова встретились в Гедре, мы не виделись несколько лет. Как ни рад я был возможности быть с ней рядом, не вызывая ревности ее мужа, я сразу почувствовал, что что‑то не так. Она сказала мне, что носит ребенка, но намекнула также, что в ее семье не все в порядке. Мы несколько раз разговаривали во время путешествия, а потом уже в самом Сарикали. Амали была несчастна, это я мог видеть, но она только туманно жаловалась на опасения ее мужа по поводу судьбы клана и по поводу исхода переговоров.

Амали намекала, что иногда поведение мужа пугает ее — кажется, что он не в себе. Райш стал еще больше тревожиться после смерти царицы Идрилейн, но худшее было впереди. Он пришел к выводу, что благородный Торсин тайно вступил в заговор с Юланом, который добивался, чтобы порт Гедре снова был закрыт после окончания войны, — а такой порядок сделал бы Акхенди столь же нищим, как и раньше.

— Ему сказал об этом ты? — спросил Серегил, не обращая внимания на изумленный возглас сестры. Ниал вскочил на ноги, не скрывая гнева.

— Как я мог бы, раз ничего не знал! Ты с самого начала не доверял мне, но я ведь не шпион! Я честно помогал вам, не откликаясь на просьбы ни Амали, ни даже моей собственной кирнари передавать им то, что слышу от вас. Ты знаешь о моем даре, Серегил; такой дар может лишить своего владельца атуи, если тот не научится сдержанности. Я хорошо знаю, когда не следует слушать.

— Но Амали расспрашивала тебя? — настаивал Серегил.

— Конечно, расспрашивала! Да и как иначе? Я ее успокаивал и говорил, что Клиа ведет себя благородно, даже если Торсину и нельзя верить.

— Почему ты ничего не сказал об этом мне? — резко спросила Бека.

— Потому что не хотел, чтобы ты подумала, будто я подбиваю тебя раскрывать мне секреты! — бросил в ответ Ниал. — Кроме того, я не поверил Амали. С какой стати Торсину предавать принцессу, служить которой он назначен?

— Амали когда‑нибудь упоминала амулет Алека после того, как ты его ей передал? Ты пытался получить его обратно?

— Я один раз спросил ее об амулете, вскоре после того как передал его ей, но Амали сказала, что хочет вернуть его Алеку сама. Я и думать об этом забыл.

— Ты мог бы поклясться в этом в присутствии мага‑правдовидца? — спросил Теро.

— Я готов говорить о чем угодно, не опасаясь любого волшебника.

— И ты готов поклясться во всем этом перед лиасидра? — спросил Серегил.

— От твоих слов может зависеть жизнь хаманца.

— Да, конечно!

— Что именно говорила Амали о поведении своего мужа? — спросил Серегил.

— Сначала она только упомянула, что Райш обеспокоен исходом голосования. Но по мере того как время шло, она казалась все более испуганной, говорила, что Райш ведет себя странно, впадает в черную меланхолию и плачет по ночам. Недавно, правда, она сказала мне, что пребывание в Сарикали оказало на него целебное действие, потому что у Райша неожиданно улучшилось настроение.

— Может, это было как раз перед пиром в тупе Вирессы?

Ниал задумался, потом пожал плечами.

— Возможно.

— И это все, что ты знаешь?

—Да.

Серегил поднялся и наклонился над Ниалом.

— Тогда скажи мне вот что: почему ты отправился вслед за нами? Теро говорит, тебя никто об этом не просил — ты вызвался сам. Беке ты сказал, что сделал это, чтобы защитить нас, однако теперь утверждаешь, что ничего не знал о мотивах Райша. Ты должен был что‑то подозревать, иначе почему ты решил, что на территории Акхенди нам нужна защита?

Ниал смущенно опустил глаза.

— В тот день, когда вы исчезли, после того как хаманцы объявили тетсаг, я видел, как Райш подошел к Назиену‑и‑Хари. Я… Я подслушал, как он сказал ему об определенном перевале. Я и сам думал, что вы отправились той дорогой, только тогда я не знал, что она непроезжаема из‑за оползня. Наверное, Райш тоже догадался, куда вы двинетесь, сказал я себе, только зачем ему говорить об этом хаманцам? Вот тогда я и заподозрил, что за его меланхолией что‑то скрывается. У меня не было времени потребовать у него объяснений — да он ничего мне и не сказал бы, а Амали уехала. Я рассудил, что если найду вас раньше других, то смогу уберечь от опасности, может быть, даже помочь вам бежать. Впрочем, я все еще не понимаю, как нападение на вас связано с отравителем.

— Ты сам это объяснил, — ответил ему Алек. — Райш решил, что Торсин предал интересы его клана, и осуществил возмездие сам, заодно бросив тень на Вирессу и Хаман, чтобы они не смогли принимать участия в голосовании.

— И вы думаете, что Амали ему помогала? — тихо спросил Ниал.

— Я рассчитываю раз и навсегда выяснить это сегодня вечером, — сказал Серегил.

— Расскажешь ли ты лиасидра то, что рассказал нам сейчас? — спросила Адриэль.

— Разве у меня есть выбор, кирнари? — грустно ответил Ниал. — Клянусь тебе, Серегил, Светом Ауры, что я хотел только защитить вас. Я был уверен, что вы не уехали бы без очень веской причины. Надеюсь, мои поступки помогут тебе начать мне доверять. — Ниал коснулся своего сенгаи. — Мои поспешные действия могут мне дорого обойтись.

— Ты не рассказал ничего об этом Мориэль‑а‑Мориэль? — спросила Адриэль.

— Нет, кирнари. Я надеялся, что, может быть, и не придется. Но лгать ей я не буду.

Серегил искоса бросил взгляд на Теро, который, пока Ниал говорил, рискнул прошептать запретное заклинание. Маг слегка кивнул:

— рабазиец говорил правду.

— Мне придется забрать обратно кое‑что из того, что я о тебе говорил, друг, — обратился к Ниалу Серегил, положив руку на плечо рабазийца, и незаметно подмигнул Беке. — Капитан, пока все не кончится, поручаю тебе обеспечить его безопасность.

— Будет исполнено, господин, — заверила его Бека.

Оставшись снова наедине с Ниалом, Бека обнаружила, что не может найти нужных слов. Неуютное молчание все длилось; девушка так и осталась стоять у окна.

Долг или нет, а ошибку она совершила. Ниал так сильно рисковал, чтобы остаться ей другом и возлюбленным, — гораздо больше, чем она подозревала. Чем же отплатила ему она? Она была слепа и подозрительна, проявила полную готовность верить самому плохому. Беке очень хотелось что‑нибудь сказать, как‑то объяснить свое поведение, но слова все не шли. Наконец она заставила себя взглянуть на Ниала и обнаружила, что тот мрачно смотрит на свои стиснутые руки.

— Думаю, Серегил прав насчет Амали, — прервал он молчание. — Она всегда использовала меня, а я позволял, чтобы она меня использовала. — Ниал поднял глаза на Беку и покраснел. — Может быть, мне не следует говорить с тобой о ней…

— Нет, все в порядке. Продолжай. Ниал вздохнул.

— Мы собирались пожениться, но Амали передумала. Ради блага клана, говорила она тогда: в ней нуждался кирнари. — Рабазиец горько усмехнулся. — Ее семья, конечно, была этому рада. Им такое замужество нравилось гораздо больше, чем перспектива породниться с бродягой вроде меня. Ведь здесь важнее всего долг, семья, честь.

Последние слова Ниал произнес со смесью сожаления и печали; Бека удивилась:

— Судя по твоему тону, ты не разделяешь таких взглядов.

Он пожал плечами.

— Я путешествовал больше, чем другие ауренфэйе, и теперь мне кажется, что иногда нужно переступить через закон ради того, что ты считаешь правильным.

Бека спрятала улыбку.

— Это не очень хорошо тебя характеризует, не так ли? Ниал бросил на нее оскорбленный взгляд.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я поговорила со своими солдатами и кое‑кем из боктерсийцев. Похоже, никто ни о чем не знал до середины дня, а ты только что признался, что наша цель была тебе известна с самого начала. Значит, ты молчал, чтобы дать нам фору, а потом еще и показал Серегилу дорогу, когда нашел их с Алеком.

Бека подошла к Ниалу и остановилась перед ним, уперев руки в бедра. Рабазиец откинулся в кресле, с сомнением и растерянностью глядя на девушку.

— И к тому же, — прорычала Бека, — как выяснилось, ты много лет был другом женщине, которая разбила твое сердце, и позволял ей вить из себя веревки вместо того, чтобы посоветовать пойти и утопиться. Совершенно непонятное поведение, как ни посмотреть! Уж я знала бы, как с тобой поступить, окажись ты под моей командой!

— И как же? — гневно спросил Ниал. Усевшись верхом ему на колени, Бека схватила Ниала за уши и прильнула к его губам.

На мгновение ей показалось, что она ошиблась: рабазиец отшатнулся и не ответил на ее поцелуй. Потом сильные руки крепко обняли ее, и Бека, отпустив уши Ниала, стала гладить его темные волосы.

Когда они наконец разомкнули объятия, рабазиец скептически поднял бровь:

— Вот, значит, каким способом ты поддерживаешь дисциплину среди своих солдат? Бека ухмыльнулась.

— Ну, не совсем. По правде говоря, если бы кто‑то из них оказался таким обманщиком, я бы привязала его к ближайшему дереву и всыпала десятка два плетей. То же самое полагается, кстати, за любовные шашни. Но я, пожалуй, не стала бы возражать, чтобы на моей стороне оказался человек с твоими талантами.

— Ты предлагаешь мне отправиться с тобой в Скалу?

— Я уже просила тебя об этом, тогда, на пиру у вирессийцев, — напомнила ему Бека. — Ты так ничего и не ответил.

— Это означало бы покинуть Ауренен и участвовать с тобой вместе в войне.

— Да.

Ниал стиснул руки Беки.

— Когда я вернулся и узнал, что ты попала в засаду… Ты ведь знаешь, я хороший следопыт. Следы, по которым я шел, говорили мне об одном: вскоре где‑нибудь у дороги я найду твое мертвое тело. У меня было несколько минут на то, чтобы свыкнуться с этой мыслью, пока я не добрался до места, где тебе удалось сбежать. Ты поразительная женщина, Бека Кавиш, и очень везучая. Я даже думаю, что тебе, может быть, удастся остаться в живых на этой вашей войне.

— Я именно это и планирую сделать.

— Решив, что ты погибла, я понял, что люблю тебя, — сказал Ниал так, словно это все объясняло.

— Я обычно стараюсь получить как можно больше комплиментов, но не уверена, что это — тоже комплимент.

Ниал на мгновение зажмурился и еще крепче сжал руки Беки.

— Ах, тали, до чего же трудно объяснить… Если бы ты была, как Алек…

— Мужчиной?

Карие глаза широко раскрылись.

— Нет, яшелом. Мы называем скаланцев тирфэйе. Ты знаешь, что это слово значит?

— Конечно. «Люди с короткой…» — От ужаса слова застряли в горле Беки.

— Я люблю тебя, тали, — сказал Ниал, беря лицо Беки в ладони. — Ты единственная женщина, кроме Амали, которую я в жизни любил. В первый же раз, когда я увидел тебя тем утром в Гедре, с этими великолепными волосами, сияющими на солнце… — Он вздохнул. — Однако браки между нашими расами — нелегкая вещь. Сможешь ли ты вынести, что я остаюсь молодым, когда ты стареешь?

— Сможешь ли вынести это ты, хочешь ты сказать? — Бека встала с колен Ниала и снова отошла к окну. Там, где только что было ее сердце, разверзлась черная, полная боли бездна. — Я поняла тебя. Тебе не захочется быть связанным с морщинистой старой развалиной.

— Перестань!

Как не раз в прошлом, Ниал подошел к ней совершенно неслышно. Бека вздрогнула и обернулась. Ниал схватил ее за плечи, лицо его было так близко, в глазах стояли слезы…

— Я готов рискнуть, — выдохнул он. — Я просто не хочу никогда больше видеть ненависть и недоверие, когда ты смотришь на меня. Мне нелегко дались последние несколько дней — и твоя враждебность, и мысли о том, что я могу найти тебя мертвой. Мне предстоит потерять тебя, но пока мы вместе, я нуждаюсь в твоем доверии. Мне нужно, чтобы ты верила: я люблю ту женщину, которую увидел в тот первый день в Гедре, независимо от того, что сделает с тобой время. Ауренфэйе и тирфэйе случалось любить друг друга и раньше; это возможно, но лишь при условии доверия и терпения.

Бека смотрела в чистые карие глаза и ощущала тот же жар, что и при их встрече в Гедре.

— Я готова стараться ради этого, тали, — ответила она Ниалу. — Но если ты последуешь за мной, к следующей весне ты или я можем погибнуть. Ты готов пойти на такой риск?

— Готов, моя прекрасная воительница. — Ниал прижал к губам прядь рыжих волос.

«Прекрасная?» — подумала Бека, снова прижимаясь к нему. Когда она начала верить в то, что это так и есть?

— Твоя кирнари отпустит тебя?

— Она, пожалуй, будет рада от меня избавиться после всего, что узнает сегодня вечером. В противном случае… — Ухмылка Ниала могла поспорить с кривой усмешкой Серегила. — Мне кажется, теперь уже немного поздно спрашивать разрешения, правда?