Глава 35. Обвинение

Алек увидел Серегила на ступенях перед дверью, когда вместе с сопровождавшими его боктерсийцами вернулся в город.

— Ну как, что‑нибудь удалось найти? — окликнул его тот. Алек спрыгнул с седла и протянул другу акхендийский амулет.

— Это вещичка Клиа. Должно быть, оборвалась во время борьбы.

— Пальчики Иллиора! — воскликнул Серегил, рассматривая почерневшую фигурку.

— Кита отправился за Райшем, — сообщил ему Алек. — Саабан говорит, что тот сможет с помощью талисмана сказать, кто злоумышленник Талисман перед охотой был белым. Хочешь поспорить, из‑за кого он почернел?

— Не сейчас, пожалуй, — ответил Серегил, доставая из кошеля кольцо отравителя.

— Где ты это нашел?

— В бассейне с рыбками рядом с покоями Юлана. Пока что Теро не удалось ничего по нему узнать. Он говорит, что на кольцо наложено заклятье.

Алек поднял брови.

— Это трудно сделать?

— Достаточно трудно, чтобы я начал думать: мы имеем дело с кем‑то очень сильным.

— Проклятие! Тогда и амулет может быть заколдован.

— Полезно будет узнать, так ли это, — ответил Серегил, снова рассматривая браслет. — Если так, то обе вещички побывали в руках у одних и тех же людей Есть шанс, что виновник присутствовал на охоте и решил наложить заклятье на амулет после того, как Эмиэль напал на Клиа.

— Так что нам нужно узнать, кто из участвовавших в охоте был и на пиру Вирессы? Серегил пожал плечами.

— Если окажется, что и талисман заколдован, то да.

Скоро явился Кита с акхендийским кирнари, и Серегил провел их в комнату, где дожидались Алек и Теро.

— Ты что‑то нашел в лесу? — спросил Райш юношу.

— Вот это — Алек протянул акхендийцу почерневший амулет. — Можешь ты сказать, по чьей вине фигурка стала черной? Кирнари мгновение подержал талисман в руке.

— Да, я узнаю его — это работа моей жены. Лучше всего будет, если я отнесу вещицу ей и сообщу вам, что удастся обнаружить. Амали плохо себя чувствует сегодня и не может выходить из дому.

— Если не возражаешь, кирнари, мы пойдем с тобой, — перебил его Серегил.

— Хорошо, — ответил Райш, явно ошарашенный такой бесцеремонностью: никто никогда не являлся в жилище кирнари без приглашения.

— Прости мою грубость, — поспешно добавил Серегил, чтобы загладить неловкость. — Но нельзя терять времени — ради Клиа.

— Конечно. Я не подумал. Акхенди сделает все возможное, чтобы помочь исцелению принцессы.

— Благодарю тебя, кирнари. — Знаком предложив Алеку следовать за ними, Серегил открыл перед Райшем дверь.

Резиденция Акхенди была гораздо скромнее, чем тупа Вирессы, и выцветшие украшения говорили о том, что клан знал лучшие дни.

Амали лежала на покрытой шелковым ковром кушетке в саду во дворе, вяло отщипывая ягоды с кисти вяленого винограда и глядя, как несколько ее служанок играют в кости.

Женщина явно обрадовалась, увидев мужа.

— Ты уже вернулся, тали? И привел компанию для меня?

— Прости нам это бесцеремонное вторжение, — галантно обратился к ней Серегил. — Мы не стали бы тревожить тебя, если бы не очень срочное дело.

— Не беспокойся, — ответила Амали, садясь на кушетке. — Что привело вас ко мне?

Серегил протянул ей браслет.

— Госпожа, мы очень надеемся на твой подарок Клиа. Я думаю, он может указать нам на того, кто на нее напал.

— Это было бы замечательно! — воскликнула Амали, осторожно беря перепачканный браслет. — Но что с ним случилось?

— Клиа потеряла его во время охоты, — объяснил Алек, — а я нашел, когда вернулся на поляну сегодня утром.

— Понятно. — Амали стиснула талисман в ладонях и тихо пробормотала заклинание. Мгновением позже она судорожно вздохнула и откинулась на подушки, смертельно побледнев.

— Хаманец! — прошептала она еле слышно. — Я вижу его искаженное гневом лицо. И я знаю этого человека, видела его в городе. Племянник Назиена‑и‑Хари…

— Эмиэль‑и‑Моранти? — переспросил Алек, бросая на Серегила победный взгляд.

— Да, так его зовут, — прошептала Амали. — Я чувствую ярость и ненависть, вижу насилие…

— Можешь ли ты сказать нам что‑нибудь еще, госпожа? — спросил Серегил, наклоняясь к женщине.

— Довольно! — Гневно стиснув зубы, Райш вырвал браслет из пальцев жены, словно это была ядовитая змея. — Тали, ты нездорова. — Повернувшись к Серегилу, он сурово сказал: — Ты же видишь, в каком она состоянии. Что еще тебе нужно?

— Если бы твоя жена смогла больше рассказать нам о нападении, кирнари, это было бы очень ценно.

— Что ж, тогда оставь амулет у нас. Когда Амали соберется с силами, может быть, ей удастся увидеть больше.

— Я предпочел бы оставить вещицу у себя, — ответил Серегил. — Когда твоя супруга почувствует себя лучше, я принесу ее снова.

— Хорошо. — Райш задумчиво посмотрел на браслет и протянул его Серегилу. — Как странно: столь многое зависит от этого простого украшения.

— Мой опыт показывает, что как раз самые простые вещи помогают раскрыть самые непроницаемые тайны, — ответил тот.

— Вот видишь! — воскликнул Алек, когда они вернулись к Теро. — Я же говорил тебе, что он на Клиа напал! Теперь тому есть доказательство.

— Пожалуй, — рассеянно протянул Серегил.

— Пожалуй? Клянусь Четверкой, Серегил, она же вопрошала свою собственную магию!

Серегил понизил голос почти до шепота.

— Но почему, Алек? Клиа и Торсина отравили на пиру в тупе Вирессы, в этом я уверен. Если это дело рук хаманца, то кого‑то другого, не Эмиэля: того на пиру не было.

— Если за нападением стоит Хаман, — добавил Теро, — то задумал его глупец. Все знали, что на следующее утро они с Клиа отправляются на охоту. Зачем выбирать яд, который подействует, пока принцесса находится в их компании?

— И зачем нападать на жертву, которая и так уже умирает? — пробормотал Серегил.

— Может быть, Эмиэль не знал о яде, — сказал Алек. — Он подвержен приступам ярости, Серегил. Однажды он накинулся на меня, прямо здесь в городе, на глазах у свидетелей, не говоря уже о том, что сделал с тобой.

— Это совсем другое дело. Нападение на Клиа было безумием. На основании того, что нам только что сказала Амали, его, возможно, ждет дваи шоло. — Серегил передал кольцо отравителя Теро. — Держи. Спорю на своего лучшего коня, что когда ты узнаешь, кто виновен в отравлении, это окажется не хаманец.

— Значит, ты полагаешь, что яд и нападение — два независимых друг от друга события? — спросил волшебник, пристально глядя на смертоносный кусочек стали.

— И хочешь сказать, что не один клан желал Клиа смерти? — Алек почувствовал, что у него начинает болеть голова. — Может быть, Сарикали не так уж и отличается от Римини в конце концов.

Это была безрадостная мысль.

Райш‑и‑Арлисандин отослал прислужниц, как только скаланские посетители ушли, и опустился перед женой на колени. Выражение тайного ликования на ее лице заставило его ощутить озноб; на мгновение земля, казалось, перестала быть для него надежной опорой.

— Скажи мне, ради Светоносного, — выдохнул он, — Амали, что ты наделала?

Женщина гордо подняла голову, хотя в глазах у нее стояли слезы.

— То, что следовало сделать, супруг мой, — ради Акхенди и ради тебя. Хаманец не знает, что такое честь, и виновен в насилии.

Амали потянулась к мужу, но он отпрянул от нее. Смесь печали и нежности, написанная на ее лице, обожгла его, как вспышка пламени, хоть мир вокруг и стал казаться темнее. Шатаясь, Райш добрался до кресла, рухнул в него и закрыл лицо руками.

— Ты не желаешь довериться мне, супруг мой, — с мольбой проговорила Амали, — однако я вижу, как ты страдаешь. Когда милостью Ауры в моих руках оказалось нужное средство, я знала, как им распорядиться.

— Светоносный не участвовал в этом, — пробормотал Райш.

Алек и Серегил прошли в комнату Клиа. Хотя сознание еще не полностью вернулось к ней, им казалось, что следует как можно больше времени проводить с больной, словно сама близость могла передать ей их жизненную силу.

К тому же комната принцессы лучше всего охранялась. У двери все время несли стражу двое Ургажи, а у постели Клиа дремала Бека. Когда Алек и Серегил вошли, она рывком выпрямилась, и рука ее рванулась к рукояти кинжала.

— Это мы, — прошептал Серегил, подходя к кровати. Клиа спала, но на ее бледных щеках появился румянец, а на лбу выступил пот.

— Она все еще не может говорить, но Мидри удалось дать ей несколько ложек бульона, — сообщила Бека. — Клиа пробыла в таком состоянии почти весь день, хотя иногда открывает глаза. Трудно судить, понимает ли она то, что ей говорят.

Алек задержал дыхание, ощутив тошнотворный запах. Левая рука Клиа была забинтована до запястья, и говорящее о воспалении покраснение распространилось вверх; на рассвете, когда Алек был у принцессы, этого не было.

— Амали сказала, что определенно на нее напал Эмиэль, ‑сообщил Беке Серегил.

Девушка устало опустила веки.

— Я так и знала. Она сказала почему?

— Нет. Думаю, мне нужно поговорить с Назиеном, хотя ничего приятного этот разговор мне не сулит.

— Что насчет Вирессы? — спросила Бека.

Серегил запустил руку в спутанные волосы и вздохнул.

— То, что кольцо отравителя оказалось в бассейне Юлана, должно бы быть очень серьезной уликой.

— Должно бы?

— Ну, бросить кольцо в бассейн рядом с собственной комнатой — или проявление огромной смелости, или самая большая глупость, которая мне встречалась. Я пока еще не решил, как на это смотреть.

— Если отравители — хаманцы, они могли бросить туда кольцо, чтобы Юлан казался виновным, — заметил Алек.

— Все зависит от того, каково отношение Хамана к пересмотру Эдикта об отделении. Назиен, может быть, и хотел бы опозорить Юлана, если он все— таки поддерживает Клиа. Если же нет, он должен бы объединиться с Юланом. Что касается Эмиэля, то он всегда был сторонником Вирессы, а потому маловероятно, чтобы он оказался замешан в подобной интриге.

— Мы едва разминулись с убийцей, — мрачно сказал Алек, вспоминая того невидимого посетителя, который прервал их обыск покоев Юлана.

В этот момент в комнату проскользнул Теро, и остальные встретили его полными надежды взглядами.

— Пока ничего, — сообщил маг, наклоняясь над постелью Клиа, чтобы передать Серегилу кольцо. — Если бы только я мог расспросить Клиа насчет той ночи!

— Злоумышленник хорошо рассчитал время, кто бы он ни был, — пробормотал Алек. — Если мы выясним, что Хаман и Виресса ни при чем, все равно большая часть обитателей Сарикали останется под подозрением.

— Даже если бы мне было позволено ходить по городу и читать мысли, расследование заняло бы месяцы, — буркнул маг. Бека взяла кольцо отравителя.

— Немного же нам проку от улики, если ты не можешь ничего по ней прочесть.

— Я же говорил — для этого были приняты специальные меры. Кто‑то заколдовал кольцо так, чтобы я не смог выследить его хозяина, — резко сказал Теро. — Мы имеем противником настоящего волшебника, а не какого— то ярмарочного фокусника.

— Значит, человек, которого мы ищем, мог сбежать, — обеспокоенно сказала Бека, возвращая кольцо. — В Сарикали все время кто‑то приезжает, кто‑то уезжает. Тот, кто нам нужен, может быть уже далеко. Клянусь Пламенем, Серегил, не могут ли что‑нибудь сделать эти твои руиауро?

Серегил вздохнул, опустив голову на руки.

— По словам того, с которым я разговаривал сегодня утром, я уже знаю, кто злоумышленник, — что бы это ни значило. Бека подошла к Серегилу и положила руку ему на плечо.

— Расскажи нам о своем разговоре с руиауро — слово в слово!

Серегил взглянул на Клиа и обнаружил, что принцесса открыла глаза и смотрит на него. Он взял ее здоровую руку в свои.

— Попытаюсь. Он угостил меня завтраком, и мы говорили о Нисандере. Руиауро признал, что послал Ниала, но утверждал, что не посылал его ко мне.

— Серегил перевел взгляд на Теро и покачал головой. — Ты же знаешь, какие они. Так или иначе, потом он дал мне флакончик пленимарской работы с лиссиком. Когда я узнал искусную поделку, руиауро мне сказал: «Тот, у кого два сердца, силен вдвойне, кхи яшел».

— Душа‑полукровка, — перевел Алек ради Беки. Серегил кивнул.

— Я целый день вертел эти слова так и этак, да и его разговоры о моем так называемом даре тоже. Не знаю, что он имел в виду.

— Еще он сказал, что ты противишься своему дару, — напомнил Алек.

Серегил снова пожал плечами.

— Дару бессилия в магии? Или дару ловко воровать и убедительно врать? Единственное из сказанного руиауро, в чем я вижу смысл, — это что мы никак не начнем задавать правильные вопросы.

— Или правильным людям, — добавила Бека. — Что Адриэль говорит насчет голосования? Оно состоится, несмотря на случившееся?

— Насколько ей известно, ничего не переменилось.

— И Виресса, и Хаман пока лишены права голоса, — сказал Алек. — Разве это не дает нам преимущества? Я хочу сказать — кирнари Вирессы точно голосовал бы против помощи Скале, а кирнари Хамана — возможно.

— Голос Хамана был бы решающим, — сказал Серегил. — Лишись только Виресса права голосовать, решение Назиена перетянуло бы чашу весов, если бы голоса разделились поровну, — то ли в нашу пользу, то ли наоборот. А теперь все так же неопределенно, как и раньше. Из девяти оставшихся кланов, как известно, Катме, Голинил и Лапнос — против нас. Рабази и остальные… Кто способен предсказать что‑то определенное, когда все так настроены против Фории? Юлан может выиграть и не участвуя в голосовании. Бека, я хочу, чтобы ты привела Назиена‑и‑Хари. Не говори ему зачем, только сообщи, что у меня есть информация насчет его племянника.

— Может быть, мне стоит походить по тавернам, — предложил Алек. — Если не считать возможности залезать в дома, не вижу, как еще мы смогли бы узнать больше того, что уже знаем. Кто бы ни оставил кольцо в доме Юлана, он хотел, чтобы дело кончилось именно так: чтобы мы основательно завязли.

— Ты мог бы… — начал Серегил, но был прерван появлением Мидри с новыми припарками для Клиа. — Но только не в одиночестве, — продолжил он через некоторое время. — Возьми с собой Киту и одного‑двух солдат. Больше никто не должен выходить из дому в одиночку.

— Так ты думаешь, что убийца все еще в городе? — спросила Бека.

— Мы должны быть готовы к этому и предполагать, что он пожелает разделаться и с остальными.

— Будьте осторожны, — предостерегла Мидри, поняв, о чем идет речь. — Адриэль разослала людей по городу, и они доносят, что новость о том, что вам удалось узнать, уже широко разнеслась. Народ в ярости. Особенно злы акхендийцы — они обвиняют Вирессу в преднамеренном убийстве. Ходят разговоры о том, чтобы лишить права голоса Голинил, да и Катме под подозрением. Появились слухи, что Лхаар‑а‑Ириэль и Юлан‑и‑Сатхил тайно встречались и вступили в заговор против Клиа.

— А есть ли какие‑нибудь новости из Нхамахата? — спросил Серегил, Мидри бросила на него удивленный взгляд.

— Ты же знаешь, руиауро не вмешиваются в дела лиасидра.

— Конечно. — Серегил наклонился к Клиа, в последний раз похлопал ее по руке и поманил Алека из комнаты.

В коридоре они чуть не столкнулись с сержантом Меркаль.

— Прошу прощения, господа, — сказала она, поспешно отдавая честь, — мне нужно поговорить с капитаном насчет дальнейших распоряжений.

— В чем дело, сержант? — спросила Бека, тоже выходя из комнаты.

— Это касается пленника, капитан. Члены его клана у дверей; они спрашивают, что мы собираемся с ним делать.

— Прекрасно, Назиен облегчил нашу задачу, — пробормотал Серегил. — Передай ему, что я сейчас же с ним поговорю, сержант. Проводи его в гостиную рядом с залом.

Меркаль сделала знак одному из часовых у двери, и солдат поспешил выполнять приказ.

— Есть еще одно, — продолжала Меркаль. — Слуги хотят знать, что делать с телом благородного Торсина. Бека поморщилась.

— Пламя Сакора, ведь уже два дня прошло! Труп нужно сжечь, а пепел отослать домой в Скалу.

— Церемония должна состояться вне города, — сказал ей Серегил. — Ниал, наверное, сможет раздобыть все, что нужно. Организуй все на вечер; обряды жрецы проведут уже в Римини. Да, и лучше приведи Эмиэля в зал. Я хочу, чтобы он тоже присутствовал, когда я сообщу его дяде печальные новости.

— Мне не терпится увидеть их лица, — сказала Бека, направляясь вместе с Меркаль к задней лестнице.

Теро дождался, пока женщины уйдут, потом, понизив голос, сказал:

— Я думал о том, что ты рассказал про руиауро. Как бы ни смотрела на их вмешательство твоя сестра, полагаю, что они видят во всем этом деле больше, чем просто политику. Убежден, что руиауро хотят союза Ауренена и Скалы.

— Согласен, — ответил Серегил. — Что меня озадачивает, так это почему они ясно не скажут этого своему собственному народу.

— Может быть, ауренфэйе не слышат их, — предположил Теро.

Ниал бродил по двору рядом с конюшней, когда появились Бека и Меркаль. При виде рабазийца сердце девушки против ее воли заколотилось. Ниал только что вернулся после прогулки верхом, судя по пыльным сапогам и плащу. Подойдя поближе, Бека ощутила запах пива и пряных трав в его дыхании, аромат свежего ветра от его волос. Она отдала бы месячное жалованье за возможность провести пять минут наедине в его объятиях.

— Нам нужны дрова для погребального костра, чтобы горели жарко и сгорели быстро, — сказала Бека, стараясь, чтобы голос не выдал ее чувств Карие глаза Ниала в ужасе широко раскрылись.

— Помоги нам Аура, не Клиа?..

— Для благородного Торсина, — поспешно ответила Бека.

— Да, конечно. В городе есть запасы для таких случаев. Не сомневаюсь, вам их предоставят, но, пожалуй, будет лучше, если кто‑нибудь из клана Боктерса обратится с просьбой от имени Скалы. Не найти ли мне Киту‑и— Бранина?

— Будь добр, — благодарно сказала Бека. — Мне хотелось бы, чтобы пепел можно было отправить с отбывающим завтра курьером.

— Я все сделаю, — ответил он уже на ходу.

— Ниал — наш добрый друг, капитан, — с явной симпатией сказала Меркаль.

«Клянусь Четверкой, как мне хочется в это верить!» — подумала Бека, глядя вслед любовнику.

— Построй почетный караул, сержант, — сказала она Меркаль. — Он должен быть в главном зале через пять минут — благородный Серегил встречается с хаманцами, и нужно произвести должное впечатление.

Меркаль понимающе подмигнула.

— Уж я позабочусь о том, чтобы все солдаты были высокими и выглядели свирепыми, капитан.

— Им нетрудно будет выглядеть свирепыми, учитывая, кто наши гости, — ответила Бека, хлопнув Меркаль по плечу.

Девушка была слишком удручена болезнью Клиа и собственным недосмотром, чтобы обращать много внимания на нежеланного «гостя» в казарме. Теперь, направляясь за Эмиэлем, она подумала о том, что тому последние сутки едва ли показались приятными: охрана Клиа не спускала с него кровожадного взгляда. Каждый воин с радостью перерезал бы хаманцу горло.

С полдюжины солдат прогуливались перед казармой, еще двое стояли на посту в той же комнате, где на своей подстилке перед тарелкой с остатками еды сидел Эмиэль. Когда Бека вошла, он поднял глаза, и, к ее радости, на лице пленника промелькнуло выражение тревоги.

— Поднимайся. Ты нужен в доме, — распорядилась Бека.

Выйдя наружу, Эмиэль заморгал от ярких лучей послеполуденного солнца. Пленник не выказывал страха, но Бека заметила быстрый взгляд, который он бросил в сторону открытых ворот.

«Ну‑ка попробуй сбежать», — подумала девушка, гадая, догадывается ли хаманец, с какой радостью она воспользовалась бы возможностью его прикончить при попытке к бегству.

Эмиэль, конечно, это понимал; он сохранял на лице презрительное выражение, пока не вошел в зал и не увидел своего дядю и полдюжины родичей, напряженно застывших перед поспешно собранным Теро трибуналом. Рядом с магом стояли Алек и Саабан, позади них выстроились солдаты Меркаль. Мгновением позже в зал вошел Серегил в сопровождении Райша‑и‑Арлисандина.

— Нет ли кого‑то еще, кого ты хотел бы видеть здесь? — спросил Теро Назиена.

— Нет, — мрачно ответил старый хаманец. — Ты утверждаешь, что нашел доказательство вины моего племянника. Предъяви его, и покончим с делом.

Акхендиец выступил вперед, и Серегил вручил ему талисман Клиа.

— Ты знаешь о талантах моего клана в магии такого рода, — сказал Райш.

— Вина твоего родича запечатлена здесь, в этой маленькой фигурке. Ты, несомненно, узнаешь браслет, я думаю.

Назиен взял амулет и сжал его в ладонях, закрыв глаза. Плечи его поникли. Когда он взглянул на Эмиэля, в глазах его было презрение.

— Я взял тебя в Сарикали, чтобы ты научился мудрости, племянник. Вместо этого ты покрыл наше имя позором. Бека почувствовала, как напрягся молодой хаманец.

— Нет, — выкрикнул он. — Нет, дядя!

— Молчи! — приказал Назиен, поворачиваясь спиной к Эмиэлю, и обратился к Теро: — Клянусь, наш клан искупит вину во избежание тетсага между нашими народами. Если в течение месяца невиновность моего родича не удастся доказать, он будет предан смерти за попытку убийства сестры царицы. — Назиен бросил на Эмиэля тяжелый взгляд. — Знал ли ты, — заговорил он наконец снова,

— что во время охоты я пообещал Клиа поддержку?

— Нет, кирнари, мы этого не знали, — ответил ему Теро. — Принцесса все еще не в состоянии говорить.

— Интересно, кто слышал это твое обещание? — хрипло спросил Райш‑и— Арлисандин.

Хаманец посмотрел ему в глаза.

— Мы разговаривали наедине, но я уверен, Клиа подтвердит мои слова, когда поправится. А теперь прощайте. Да сделает Аура истину очевидной для всех!

Ни один из хаманцев не взглянул на Эмиэля, покидая зал. Он долго смотрел им вслед, потом повернулся к Райшу‑и‑Арлисандину.

— Я мог бы и догадаться, что акхендийцы воспользуются своими никчемными побрякушками, чтобы продать свою честь подороже! — зарычал он и, вырвавшись из рук Беки, бросился на кирнари. Руки его едва не сомкнулись на горле Райша.

Бека сбила пленника с ног, но понадобилась помощь троих солдат, чтобы удержать извивающегося и сыплющего проклятиями Эмиэля. Он заехал Беке локтем в глаз, но, даже и не видя ничего, она не разжимала рук до тех пор, пока хаманец неожиданно не дернулся и не перестал сопротивляться.

Сморгнув слезы, Бека увидела стоящего над Эмиэлем Алека; тот потирал кулак.

— Спасибо, — пропыхтела девушка, поднимаясь на ноги. — Свяжите этого сумасшедшего, сержант, и освободите одну из кладовок. Если уж нам предстоит за ним присматривать, я предпочитаю, чтобы он сидел под замком!

Меркаль махнула солдатам, и они не особенно нежно потащили бесчувственного хаманца из зала.

Бека поклонилась акхендийцу.

— Приношу тебе свои извинения.

— Не за что, — ответил старик, явно потрясенный тем, чему оказался свидетелем. — Простите меня, я должен вернуться к жене. Она плохо себя чувствует.

— Благодарю тебя, кирнари, — сказал Теро, беря в руки браслет. — Твоя помощь была неоценимой. Я тоже надеюсь кое‑что узнать по этой вещице.

— Я незнаком с твоими методами, Теро‑и‑Процепиос, но должен тебя предостеречь: не развязывай ни одного из узлов. Если таким образом магия будет нарушена, никто уже не сможет ничего узнать по амулету.

— В этом не будет необходимости, — ответил Серегил, забирая и пряча браслет. — Капитан, присмотри за тем, чтобы кирнари благополучно добрался до дому.

Это оказалось удачной мыслью. Что‑то изменилось в атмосфере Сарикали; над внешне спокойными улицами повисло странное напряжение. Ничего явного не происходило, но Бека чувствовала себя неуютно, проходя мимо безлюдных таверн и молчаливых групп людей.

Когда она вернулась, на крыльце ее ждал Ниал.

— Ты совсем измотана, тали, — сказал он, беря девушку за руку и заставляя ее опуститься на ступеньку рядом с собой‑

— У меня нет времени быть усталой, — мрачно ответила она, хотя и знала, что Ниал прав. Все мышцы Беки болели, а мир вокруг стал каким‑то нереальным.

— Как я слышал, Эмиэль так и не признался.

На мгновение Бека почувствовала, что смотрит на рабазийца глазами Серегила — как на чужака, который задает слишком много вопросов.

— Не мне это обсуждать, — ответила она резко и поспешно сменила тему. — Мне кажется, наше несчастье взволновало все население Сарикали.

Ниал криво улыбнулся.

— Может быть, катмийцы и были правы все эти годы. Стоило пустить в Сарикали скаланцев, и на улицах начались потасовки.

— Что ж, мы скоро уедем.

— Оставив позади себя сумятицу. Ваша простая просьба довела давние распри между кланами до кипения. А теперь, когда начались смерти, каждый неожиданно обнаружил дополнительные причины не доверять своим противникам.

— А кланы никогда между собой не воевали? — спросила Бека. Это, правда, казалось едва ли возможным, даже несмотря на то, что произошло в последние дни.

Ниал пожал плечами.

— Иногда случалось, но ненадолго. Хоть убивать на войне — не убийство, все равно жизни обрывались. Аура упаси, чтобы ауренфэйе пролил кровь другого ауренфэйе! Хуже ничего и вообразить нельзя.

Может быть, если бы Бека не была такой усталой, его слова не вызвали бы у нее подобной вспышки раздражения. Сейчас же они оказались подобны соли на ране.

— Что ты знаешь о войне! — бросила Бека. — Твои соплеменники сидят в безопасности и грозят нам пальцем, а когда мы пытаемся получить помощь, чтобы спасти несколько сотен наших коротких жизней, пускаются в дебаты, не оскверняем ли мы ваши священные берега! Какая разница, если вы и убили одного из наших людей и изувечили Клиа так, что…

Бека резко оборвала себя, заметив, как смущенно переминаются поблизости часовые. Она почти кричала.

На самом деле во всем случившемся не было вины Ниала, но сейчас он казался Беке олицетворением всех болтливых, придумывающих нелепые законы, мешающих победе Скалы ауренфэйе.

— Я устала, а еще так много надо сделать, — сказала она, зажмурив глаза.

— Отдохни немного, — мягко сказал Ниал. — Поспи, если удастся.

— Нет, нам нужно приготовить погребальный костер. — вздохнула Бека.

Date: 2015-07-10; view: 233; Нарушение авторских прав