Эпизод второй. Изя, Кавказ и фашизм

Роберт большой должен был разрешить какие‑то вопросы в Измайлово, посему его в тот день не было на Охотном ряду. К его несчастью, Изя в тот день тоже был в Измайлово – на занятии по биологии…

Серебристая, наглухо тонированная девяностодевятая модель «Жигулей» Роберта сотрясалась от басов и надрывного голоса очередного кавказца, поющего про караван, молодого караванщика и тонны анаши. Роберт меланхолично заряжал в беломорину порцию нового для него, узбекского плана. Он затянулся и стал ждать прихода. Приход не заставил себя ждать…

– Шалом, Роберт! – открыл дверцу машины Изя. – Как ты, брат? Давно не виделись.

Изя уверенно пожал руку Роберта, потянувшись, поцеловал его. История с Борисом Васильевичем не образумила его.

Роберт привык к этой галлюцинации. Как правило, в самые проникновенные моменты гашишного угара появлялось это пятно, почему‑то целовало его и рассказывало очень поучительные истории про ранее неведомые Роберту страдания какого‑то восточного племени. Роберт примерял эти притчи к своему внутреннему дзен и удивлялся, сколько же в них гармонии. Он откинулся, прикрыл глаза и приготовился слушать очередную красивую сказку про царя Соломона, его сорок жен и его мудрые высказывания. Однако узбекская анаша подействовала нестандартно.

– Что это за дерьмо ты слушаешь? – спросил Изя, нажимая на eject. – Я на днях древние еврейские песнопения купил, послушай.

Салон машины наполнился завываниями сложной, грустной и доселе незнакомой Роберту музыки.

– Роберт, скажи мне, а на Кавказе фашисты много евреев убили? – Изе было невдомек, что Сталин не пустил фашистов на Кавказ, ибо там были стратегические запасы бакинской нефти. – Наш народ убивали, как мух! Как тараканов, нас уничтожали! В газовые камеры загоняли!

– М‑м‑м‑м… – Роберт решил, что больше не будет курить узбекскую анашу – та вела себя по‑свински, вместо спокойствия и философских дум принесла яркие, слишком яркие картины газовых камер.

– Вот смотри! Гитлер ненавидел нас! Он создавал для нас гетто и резервации! – распалялся Изя. – Он жег еврейских детей, поливая их бензином, он вешал еврейских женщин, используя одну и ту же веревку!

Воображение Роберта нарисовало ему картину прерий Америки, где в резервациях почему‑то сидели евреи. А поскольку слово «еврей» у него ассоциировалось со скрипачом его любимого ресторана дядей Моней, то он видел бизонов, бензин и дядю Моню с разбитой скрипкой.

– Знаешь, что они делали с мужчинами? – не успокаивался Изя. – Они кастрировали мужчин!

…Бизоны расступились, в резервацию вошел Гитлер и спустил дяде Моне штаны…

– Они хоронили живых евреев, Роберт! – вошел в раж Изя. – Они кастрировали и хоронили их!

…Гитлер отрезал дяде Моне яйца и начал копать яму…

– Они даже не насиловали еврейских женщин, Роберт! – почти кричал Изя. – Они жалели для нас свою сперму! Они хотели истребить наш род!

…Гитлер презрительно посмотрел на задницу дяди Мони…

Психика Роберта надломилась. Он не мог больше вынести этого ужаса. Он заплакал. Более того, громко рыдая, он выскочил из машины и несколько раз обежал вокруг физ. корпуса, бессвязно крича:

– Вуйме! Деда, как так можно! Фашысты! Гытлер! Дэты! Вуйме, кацо, как жыт далшэ, как жыт!

– Роберт, что с тобой? Роберт… Ладно, я пошел. – Изя вынул из магнитолы диск, водворил на место кавказский блатняк и был таков.

Часа через полтора Роберт успокоился. Он обнаружил себя под каким‑то кустом за корпусом и, вспомнив пережитый ужас, поклялся сегодня же пойти к наркологу, ибо подобное становится опасным, роняет мужское достоинство и вообще – вредно для здоровья.

Машина сотрясалась под басами песни про караван и анашу… Ничто не указывало на реальность произошедшего. Роберт выругался по‑грузински, выключил музыку, открыл окна, проветрил салон и на безумной скорости поехал искать нарколога…