Посев» идей

Наводя гипнотическое состояние, Эриксон любил «сеять» или внедрять определенные идеи, а затем развивать их. Он подчеркивал определенные мысли в начале взаимодействия, чтобы впоследствии, когда ему понадобится определенная реакция, у него уже были бы предпосылки для ее получения. Также и в работе с семьями, уже на стадии сбора информации Эриксон вводил определенные идеи. Впоследствии, в подходя-

щей ситуации, он мог развить их. Именно так и гипноз Эриксона, и его психотерапия приобретали непрерывность: в процесс постоянно вводилось что-то новое, но внутри определенных рамок это новое могло быть увязано с тем, что было сделано раньше.

Расширение отклонения

Для Эриксона характерно, что сначала он пытался добиться определенной гипнотической реакции, а затем развивал ее, расширяя до тех пор, пока не добивался цели. Он часто предостерегал гипнотизеров от попыток достичь слишком многого за очень короткий срок, рекомендуя вместо этого принимать то, что предлагается, и усиливать это. И для работы Эриксона с семьями также характерно стремление к минимальному изменению, а затем его последующее расширение. Если изменение было введено в критическую область, то, хоть оно и казалось минимальным, оно могло изменить всю систему. Иногда Эриксон использовал аналогию дыры в плотине — эта дыра не должна быть такой уж большой, чтобы вскоре вся структура плотины сильно изменилась.

Семейные психотерапевты все яснее осознают тот факт, что они пытаются изменить систему, внутри которой определенные стереотипы повторяются и, значит, являются стабильными. Тут представляются правомерными два подхода. Первый заключается в том, чтобы расшатать систему, и тогда она, стремясь вернуться к состоянию стабильности, начнет использовать другие стереотипы взаимодействия. Другой подход состоит в том, чтобы выбрать один признак системы и изменить его, а затем расширить изменение, пока система не потеряет управление и не будет вынуждена создать новый набор стереотипов.

Эриксон порой использовал и кризисное вмешательство, но гораздо чаще он производил минимальное из-

менение в функционировании, расширяя затем его до тех пор, пока не проявлялись желаемые преобразования во всей системе. Такой же подход использовался Эриксоном и для усиления гипнотической реакции субъекта.

Амнезия и контроль за информацией

Школы семейной психотерапии различаются в плане своих представлений о том, что вызывает изменение и какими должны быть процедуры введения этих изменений. Нередко психотерапевт убежден в том, что проявление подавленных эмоций и достижение прозрения — это именно те события, которые ведут к изменениям. Поэтому он будет побуждать членов семьи к свободному выражению своих чувств друг к другу и помогать им понять, из-за каких прошлых переживаний они вели себя так, а не иначе. Очень часто семейный терапевт поощряет поток открытого свободного общения между членами семьи и направляет его так, чтобы каждый член семьи говорил вслух то, что приходит ему в голову. На мой взгляд, Эриксон не использовал такой подход.

Хотя в некоторых случаях он мог побуждать к свободному выражению чувств, к пониманию или к открытому общению, обычно он этого не делал. Часто он встречался со всеми членами семьи по отдельности, и когда потом он собирал их всех вместе, то организовывал все то, что должно быть сказано и как это должно быть сказано, направляя тем самым все происходящее к определенной цели. Иногда он встречался с женой, давая ей определенные указания, а затем с мужем, получавшим от него другие указания. Он вовсе не поощрял, а даже предотвращал попытки супругов обсуждать между собой происходящее. Часто муж и жена получали от Эриксона свои указания, а затем он соби-

рал их вместе и обеспечивал открытое общение. Обычно он следовал фундаментальному правилу семейной психотерапии — не объединяться постоянно с одним членом семьи против другого или с одной частью семьи против другой. Тем не менее, когда он начинал входить в систему семьи, его влияние могло быть направлено на разные части семьи, причем он тщательно контролировал, как именно информация должна распределяться между членами семьи.

Поскольку такой подход сильно отличается от всех других, было бы интересно увидеть его истоки. Я считаю, что он возник из гипнотических техник. Опыт гипнотизера позволял Эриксону не только выдавать указания, но и брать ответственность за то, что происходит, контролируя это, а также управлять, как это делают многие гипнотизеры, сознанием субъекта. Он был склонен считать, что личность состоит из двух частей, и управлял процессом поступления бессознательных идей в сознание.

Очевидным примером является осознание забытого травматического переживания. Этот прием Эриксон использовал на ранних стадиях своей работы с гипнотическими состояниями. Сначала он развивал у субъекта способность к амнезии, а затем систематически модифицировал способ воспроизведения травматического переживания. Обычно переживание воспроизводилось, но субъект выходил из гипнотического состояния с амнезией на это воспроизведение. Затем постепенно, шаг за шагом, с помощью специально контролируемых способов, информация перемещалась из подсознания в сознание. Иногда допускалось и прозрение относительно ситуации, затем это прозрение подвергалось амнезии, и лишь позднее возвращалось в сознание. Я считаю, что по форме этот процесс напоминает эриксоновский контроль над распространением информации среди членов семьи: он разрешает делиться одной информа-

цией, но не позволяет делиться другой до тех пор, пока конечная цель не будет достигнута.

Пробуждение и освобождение

Подобно некоторым другим семейным психотерапевтам, Эриксон обращал пристальное внимание на достижение независимости и автономии каждым членом семьи — впрочем, как и на сплоченность семьи. Если к нему обращались по поводу проблемного поведения ребенка, он был склонен искать в семье взрослого, чаще всего одного из родителей, кто находился в слишком тесной эмоциональной связи с этим ребенком, и вмешивался, чтобы обеспечить ребенку более широкое пространство и большую степень свободы. Если речь шла о подростковой или юношеской шизофрении, он был склонен работать в направлении освобождения этого подростка от чрезмерной, патологически чрезмерной вовлеченности в семью и ориентирования его на самостоятельную жизнь.

Это внимание к интенсивным отношениям, при которых два человека реагируют друг на друга настолько сильно, что исключают из взаимодействия всех других, кажется мне вполне естественным для гипнотизера. Гипнотизер сосредотачивается на субъекте и стремится к тому, чтобы заставить субъекта реагировать как можно более полно именно на него, а не на другие стимулы. Когда гипнотизер наблюдает за взаимодействиями членов семьи, он с легкостью опознает такую диаду и знает, как с ней быть.

Я считаю также, что изучение того, как гипнотизер управляет процессом пробуждения, может помочь нам понять, как переключить человека с интенсивных взаимодействий с другим человеком на более поверхностные. Мы часто принимаем пробуждение от гипнотического сна как простую реакцию на какой-то раздражитель,

например на слова гипнотизера: «Просыпайтесь» или на счет: «Раз, два, три». Но если внимательно понаблюдать за гипнотизером и субъектом, то.можно увидеть, что этот процесс гораздо сложнее. Гипнотизер не просто предъявляет раздражитель, он меняет свое поведение в целом. Меняется его поза, характер движений, интонация и его внимание и интерес перемещаются на что-то другое. Субъект тоже переходит от трансового поведения к более социализированному. Если субъект сопротивляется, продолжая оставаться в трансе, гипнотизер часто начинает акцентировать нетрансовые социализированные черты своего поведения, побуждая субъекта реагировать на него менее вовлеченным образом. Мне кажется, что, создавая способы психотерапевтического вмешательства в диаду со сверхинтенсивными взаимоотношениями, Эриксон опирался на свой многообразный опыт пробуждения субъектов от гипнотического сна.

Устранение самоанализа

Стремление Эриксона разрешить задачу изменения отношений в семье равно по силе его стремлению избежать того, чтобы члены семьи поняли, почему их способы взаимодействия были до сих пор такими неадекватными. Радикально новым в подходе Эриксона является полное отсутствие толкований предполагаемых причин поведения. Несмотря на то что Эриксон вроде бы нигде не утверждал этого открыто, в его работах неявно присутствует мысль о том, что психотерапевт, пытающийся дать пациентам понять, почему они ведут себя так, а не иначе, фактически препятствует реальным терапевтическим изменениям. Основным условием выздоровления в динамической психотерапии считалось понимание пациентом себя, мотивов своего поведения. Основным источником этой идеи является

принадлежащее девятнадцатому веку восприятие человека как рационального существа. Фрейд пришел к выводу, что человек не столь уж рационален, но если бы он, человек, изучил законы своего подсознания, то стал бы вполне рациональным. Вытеснение в теории Фрейда рассматривалась как основная причина психической патологии, а возвращение вытесненного сознанием (с помощью прозрения) представляло собой основную цель терапии. Техника заключалась в истолковании того, что пациент говорил и делал с целью осознания пациентом искажений переноса в собственном восприятии и поведении.

По мере того как психиатрия становилась все более межличностной, точка приложения сил психотерапевта перемещалась. Салливан подчеркивал необходимость осознавания пациентом своих трудностей в межличностных отношениях. Если бы пациент мог «увидеть», что он делает, и «связать» это со своим прошлым опытом, он изменился бы и выздоровел.

Впоследствии, когда психотерапевты начали работать с семьями, а не с отдельными личностями, они автоматически привнесли в свою работу идею о том, что осознанное понимание влечет за собой изменение (иногда допускались варианты: осознанное переживание, осознанный эмоциональный опыт). Если бы члены семьи могли понять, как и почему они взаимодействуют друг с другом, вся система семьи изменилась бы. Иногда психотерапевт использовал психодинамические толкования, чтобы помочь членам семьи открыть внутри себя интроецированные образы из прошлого. Иногда толкования могли быть более салливановскими, если целью было осознание нарушения межличностных отношений. Весьма часто толкования касались провокаций или отношений переноса членов семьи и психотерапевта.

В последние десятилетия психотерапевты, использующие теорию обусловливания, предложили альтерна-

тивную теорию изменений. Процедуры реципрокного торможения и модификации поведения с помощью социальных подкреплений не предполагают идеи о том, что для изменения необходимо осознать причины своего поведения. Предполагается, что изменение подкреплений изменит и поведение. Некоторые, весьма немногие типы семейной терапии опираются на идею о том, что способ вмешательства психотерапевта в семью порождает в нем изменения независимо от сознания членов семьи. Поэтому более солидно стало утверждать, что терапевтические изменения появляются вне зависимости от того, понимают ли пациенты значение или функции своего поведения. Оказалось также, что такие «несознательные» изменения более устойчивы, нежели те, которые были достигнуты «с пониманием» того, что человек делает.

Но, как правило, и сегодня хорошо подготовленный психотерапевт склонен толковать, и это происходит почти рефлекторно. Он может рассуждать о межличностном поведении, системах, подкреплении, но его психотерапевтическая техника будет состоять, в основном, в выдаче характеристик поведения пациента и попыток оказания пациенту помощи в плане, понимания причин его (пациента) поведения. Если лишить психотерапевта возможности истолковывать, он, как правило, почувствует себя неуютно. При введении такого ограничения его технический репертуар ограничится несколькими малознакомыми для него приемами обусловливания и модификации поведения. Альтернативой является психотерапевтический подход Эриксо-на, представленный в этой книге. Милтон Эриксон прошел подготовку психиатра, но затем пошел своим собственным путем. В период учебы Эриксона отношение Фрейда к гипнозу сделало это искусство запретным для нескольких поколений молодых психиатров. Но Эриксон обучился гипнозу и использовал его для лечения пациентов весьма широко: клиницисты тогда,

если и использовали гипноз, все равно оставались в рамках фрейдовской концепции. Они проводили гип-ноанализ и привносили в сознание пациента прошлые травмы и бессознательные идеи. Эриксон экспериментировал с этим подходом, но впоследствии оставил его, создавая вместо этого совершенно новые способы применения гипноза. Размышлениям о том, как помочь человеку осознать, почему он делает то, что делает, Эриксон предпочитал исцеляющее изменение. И это заставило его отойти от традиционного психотерапевтического подхода. Этот отход не был обусловлен принципиальными соображениями, а только тщательным анализом своей работы и изобретением новых перспективных методов, приемов, техник. В настоящее время терапевтический подход Эриксона представляет собой результат многолетнего экспериментирования с различными способами создания изменений.

Легче, наверное, будет рассказать о том, чего Эриксон не делал в психотерапии, чем рассказывать о том, что он делал. Целесообразнее всего, наверное, будет привести истории болезни. Стиль Эриксона не основывается на осознании подсознательных процессов, равно как и на понимании пациентом своих проблем в области межличностных отношений. Он не делает толкований переноса, не исследует мотивов поведения субъекта и не производит простого переобусловливания. Его теория изменений более сложна. Представляется, что она основана на внутриличностном влиянии психотерапевта на пациента (причем пациент не осознает этого влияния). Оно предполагает применение обеспечивающих изменение указаний и метафорическое общение.