А. Природа и космос

В целом отцы и учители Церкви в своих сочинениях очень часто говорили об определенного рода познании человеком Бога исходя из красоты природы; произведениям же искусства, творениям рук человеческих, они уделяли несравненно меньшее внимание. Можно сказать, тема познания Бога исходя из красоты природы, была у отцов Церкви общим местом. Прислушаемся, например, к голосу святого Дионисия: «Познается же Бог из устройства творений. Ведь если, согласно божественному апостолу, красота творений – то есть, того, что находится в становлении, – являет Творца, то конечно же, познавая, как устроено сущее, мы познаем Устроившего»[53].

Неоспоримый факт красоты этого мира нередко служил даже философским аргументом в пользу единственности Творца в полемике с язычниками. Действительно, если те или иные земные явления красивы, но непостоянны и преходящи, значит должен существовать такой Источник красоты, Который Сам не является преходящим, но существует всегда, и Он должен быть началом для всего многообразия красоты. А значит, этот Источник для всего многообразия прекрасных явлений – один. Таким образом, – как риторически вопрошает преподобный Максим Исповедник – «кто, созерцая красоту и величие творений Божиих, не признает тут же Самого Создателя Началом и Причиной сущих, и Творцом, и к Нему одному не устремится мыслью, оставив сих долу… страстно желая непосредственно приять Того, Кого познал он посредством дел [Его], и с готовностью не отметет свое заблуждение о безначальности бытия миpa, справедливо подумав, что все движимое всяко [когда-то] начало свое движение?»[54].

В творениях учителей Церкви можно встретить и ту мысль (родственную с представлениями неоплатонической и стоической философии), согласно которой грехопадение не повлияло на красоту мира в его целостности, но привело к тому, что, хотя для людей определенные явления в этом мире представляются безобразными, однако, за счет этих явлений сохраняется красота целого. Поэтому то, что мы воспринимаем, как безобразное – лишь аберрация нашего сознания, не способного посмотреть на мир в его полноте. В связи с этим блаженный Августин писал по поводу насекомых, растений и животных, которые нам кажутся безобразными: «Красота этого порядка потому не радует нас, что мы, составляя вследствие нашего смертного состояния ее часть, не можем воспринять всей совокупности его, каковой вполне подходят и соответствуют элементы, которые нам не нравятся»[55].

Поэтому даже насекомым, питающимся трупами животных, а также паразитам, живущих за счет разложения живых тел, свойственна некоторая определенного рода природная красота, заложенная в них Богом, которая, при том, что не может быть воспринята человеком эстетически, то есть не может быть воспринята чувствами, тем не менее, может быть воспринята и оценена интеллектуально, когда человек, вдумываясь в назначение и функции эстетически отвратительного ему природного явления, понимает его полезность с точки зрения целостности мироустройства[56]. Здесь Августин доходит до достаточно радикальных выводов. Согласно нему, даже языки адского пламени будут казаться прекрасными для того, кто поймет их назначение, функцию, которую они выполняют в мироздании как целом, – поймет, с какой целью их создал Бог[57].

В рамках такого понимания красоты оказывается, что красота мира как целого, вбирающего в себя все безобразные, прекрасные, а также нейтральные составляющие, в значительной мере превосходит красоту самых прекрасных частей этого целого. Свойство красоты, присущее этому целому, понимается как возникающее за счет упорядоченности его частей[58].

Такое понимание, как кажется, проявляется и в словах преподобного Максима Исповедника о том, что по преимуществу люди называют красивым именно сложное[59]. Аспект упорядоченности, относящийся к частям целого, как бы наделяет части, каждая из которых и сама по себе может быть красивой, дополнительной красотой, находящей свое проявление только когда рассматривается целое как таковое. Это – важнейшая тема в богословско-философском осмыслении красоты блаженного Августина, который часто иллюстрирует ее на примере человеческого тела. «Тело, состоящее из красивых членов, гораздо красивее, чем каждый из этих членов в отдельности, потому что хотя каждый из них сам по себе и красив, но только их стройное сочетание создает прекрасное целое»[60]. «Члены тела, хотя они и в отдельности прекрасны, однако в целом составе тела гораздо прекраснее. Если бы, к примеру, мы увидели прекрасный и достойный похвалы глаз отделенным от тела, то, конечно, не нашли бы его уже таким красивым, каким находим его в совокупности с другими членами на своем месте в универсуме тела»[61].

Таким образом, по мысли блаженного Августина, Бог создал мир таким, что упорядоченность частей привносит в него качественно иную красоту по отношению к красоте части – а именно, красоту целого. Эту упорядоченность можно еще определить как сквозящее в частях «единство», или, можно сказать, – на византийском богословском языке «логос» целого. «Такова сила и могущество совокупности и единства, что даже очень хорошие элементы тогда нравятся, когда сходятся и соединяются в некий универсум. Универсум же и получил наименование от единства»[62]. Однако, этот момент внутреннего единства характерен и для каждой части целого, поэтому каждая часть, рассматриваемая как целое, в свою очередь, состоящее из других, более частных частей, также обладает этим видом красоты – красоты-в-упорядоченности, но только в меньшей степени, чем то целое, в которое входит рассматриваемая часть.

Эта тема особым образом преломляется в богословии красоты святителя Григория Богослова, святого Дионисия Ареопагита и у преподобного Максима Исповедника в его схолиях на Дионисия. Так же как у Дионисия Ареопагита в речи о Боге как основании всяческой красоты сотворенного Им мира, вводилась тема любви, о чем мы упоминали выше, также эта тема возникает у Григория, Дионисия и Максима, когда говорится о красоте упорядоченного целого в тварном мире: постулируется, что «механизм» подобного рода красоты связан именно с нею.

Действительно – что, в конечном счете, гармонически связывает между собой части целого, по какому вышнему закону происходит эта связь? Толкуя приведенное выше место из святого Дионисия[63], преподобный Максим указывает, что такая связь осуществляется по закону, установленному Богом, – закону любви. В частности, этот закон проявляется для неодушевленных вещей в том, что они тяготеют друг другу; для одушевленных, но неразумных существ – в том, что они собираются вместе; для разумных – с одной стороны, в их общении друг с другом[64], с другой – в их стремлении к Богу, к тому, чтобы мыслить Его, что постоянно осуществляется в Церкви: «Все что ни есть прекрасного, появилось оттуда, из беспричинного Прекрасного. Ибо ради Прекрасного возникли сцепления элементов, которые он называет сочетаниями; и удерживаются упорядоченные связи сущего, называемые любовью и общением всех добродетельных словесных существ; и так или иначе обращенное к Богу мышление, какое являет Церковь…; и стадная жизнь у бессловесных; и восприимчивое тяготение друг к другу существ бездушных. Всё ведь соединилось Прекрасным, причастностью обращенное к являющемуся Причиной»[65]. Таким образом, триединство Блага–Красоты–Любви проявляется и в сфере мира тварного, когда он соответствует Божиему замыслу.

О том же свидетельствует и святитель Григорий Богослов, который указывает[66], что Творческое Слово Бога-Художника привело космос-«украшение» к несравненной красоте. Представить что-либо величественнее такой красоты в рамках тварного мира невозможно. Творец связал все сущее узами любви, и эта красота мира действенна, покуда любовь торжествует и твари остаются в пределах собственной природы, установленной для них Богом – то есть, не рвут узы любви и не восстают друг на друга. «Закон любви», созидающий красоту мира, Григорий Богослов находит в кругообращении небес, дарующих воздуху свет, а земле – питание, то есть дожди; в череде дней и ночей, а также времен года, служащим для нас к удовольствию и пользе; в красоте солнца, луны и множества звезд; в море и суше, расточающих для человека свои сокровища; в реках, горах и полях; в соразмерности членов, и так далее.

Этот порядок любви и красоты нарушается обычно самим человеком – вершиной творения, а именно, войнами и раздорами между людьми, и когда Бог наказывает людей, не находящихся с Ним в мире. Нарушение установленной Богом гармонии проявляется в том, что «вещество в мире возмущается само против себя» и «Бог в страх и наказание грешникам несколько нарушает стройный порядок», наводя стихийные бедствия, которые святитель Григорий подробно перечисляет. Тогда обычная красота и взаимная любовь всех составляющих универсума становятся явными для человека и «среди смятения открывается, сколь благодетелен мир»[67].

Однако ни бедствий, не элементов безобразности больше в природе не будет, согласно учению отцов Церкви, после всеобщего Воскресения. Красота сотворенного Богом мира, согласно преподобному Максиму, будет полностью восстановлена при Воскресении, ибо «семя естества и силы благости не были полностью уничтожены через преступление [заповеди]; благодаря им [естество] вновь возрастает, достигая своего прежнего состояния, и ему возвращается через воскресение [былое] величие и красота»[68].

Date: 2015-06-11; view: 397; Нарушение авторских прав