Глава 7. Психика аналитика как источник знания

Психика аналитика — единственный для него источник знания (о пациенте). Это так, даже когда он наблюдает пациента как принадлежащего к внешнему миру. Процессы сенсорного восприятия становятся осмысленными и информативными через их психическое представление в виде ощущений, восприятий, мнемических регистрации, чувств и образов, отражающих образующий психику потенциал человека, и порождают субъективные переживания, которые на всем протяжении жизни остаются единственной информацией как о внешнем, так и о внутреннем мире, имеющейся в его распоряжении. Такое положение дел обуславливает субъективность всех его восприятий и откликов во взаимодействиях между его Собственным Я и объектным миром. В естественных науках предпринимаются попытки минимизировать эту субъективность путем использования измерительных механизмов в работе наблюдателя с предметом наблюдения, а также путем проведения экспериментов, результат которых не зависит от мотивацион‑ного состояния наблюдателя. Однако для того чтобы результаты даже таких измерений и экспериментов стали человеческим знанием, они должны быть зарегистрированы и оценены как интерпретации и события в психике наблюдателя.

Таким образом, хотя считается, что использование собственной психики в качестве источника информации характерно для метода «участвующего наблюдения», используемого только определенными школами психологии, естествоиспытатель не менее зависим от своей психики как инструмента исследования, чем психоаналитик. Естествоиспытатель пытается, насколько это возможно, исключить из наблюдаемого и оцениваемого процесса те области своего психического мира переживаний, которые включают в себя личные и вообще человеческие мотивы и смыслы, угрожающие оживить, или антропоморфизиро‑вать неодушевленные или нечеловеческие объекты наблюдения, а также заразить их различными личными и общими оценками.»

Селективное и ограничительное использование потенциальных возможностей опыта человеческой психики оказалось пригодным для сбора полезного и прочного знания о неодушевленных и нечеловеческих объектах и феноменах, однако те же самые ограничения утрачивают свою адекватность, когда предметом исследования становится психический мир переживаний человеческого индивида. Неудача осознания того, что приобретение полезного знания от различных предметов и областей наблюдения требует использования разных областей эмпирических способностей человека, привела к тенденции рассматривать естественные дисциплины как единственных представителей подлинной науки или к метатеоретическим попыткам проведения различия между разными видами научного знания.

Наблюдение другого человека означает наблюдение его в частном мире его переживаний, куда наблюдатель входит как некто, воспринимаемый как принадлежащий к внешнему миру. Психологические школы, находясь под впечатлением на вид точной и беспристрастной природы результатов и методов естественных наук, пытаются имитировать подходы и принципы точных наук в наблюдении и исследовании этого незваного гостя (наблюдателя) в соответствии с их пониманием психического мира переживаний. Соответственно считаются полезными лишь те полученные психикой наблюдателя данные, которые представляют собой восприятия и регистрации измеримых и экспериментально проверяемых бихевиоральных данных о субъекте. Внутренние послания, отражающие объектно‑поисковые и реагирующие на объект реакции на другого человека, либо игнорируются, либо отвергаются от осознания наблюдателем как ненаучные и вводящие в заблуждение своей субъективностью.

Когда эти ограниченные показатели психики наблюдателя используются в качестве основополагающего знания, из которого будут делаться заключения о наблюдаемом индивиде, о нем может быть сказано очень мало как об особом человеке. Система координат наблюдателя, использование им своих эмпирических потенциальных возможностей слишком узки, чтобы позволить какое‑либо реальное знакомство с частным миром переживаний Другого человека. Дедукциям из доступных данных относительно другого человека как уникального индивида суждено оставаться разрозненными интеллектуальными гипотезами, которые представляют собой скорее попытки альтернативных объяснений, нежели продукты понимания.

Я не собираюсь делать обзор концепций объяснения и понимания, а также различных придаваемых им смыслов (Hartmann, 1964). В данном контексте под объяснением понимаются те дедукции, гипотезы и заключения, которые используются при рациональных и общепринятых откликах наблюдателя на воспринимаемый объект, тогда какио‑нимание относится к знанию частного мира переживаний другого человека, достигнутому через использование всех доступных для наблюдателя откликов на данного индивида. Хотя как объяснение, так и понимание контролируются и эмпирически вырабатываются Собственным Я наблюдателя, они радикально отличаются по способам использования откликов наблюдателя на субъект. Их участие в увеличении знания определяется соответствующей природой наблюдаемых явлений.

Если цель научного наблюдения — приобретение как можно более независимого, надежного и беспристрастного знания о предмете, выбор метода исследования должен соответствовать наблюдаемым феноменам, а не наоборот. Хотя полезное и заслуживающее доверия знание относительно исследуемого предмета традиционных естественных наук является, в сущности, объяснительным по своей природе, то, что эти науки опираются исключительно на рациональные отклики наблюдателя, не дает возможности использовать их методы для достижения такого знания о частном мире переживаний другого человека. Близкое знакомство с другим индивидом может быть достигнуто лишь посредством вступления с ним в эмпирические взаимодействия, в которых мобилизуются направленные на объект и возникающие на него реакции как несущие информацию о частных смыслах и мотивациях затронутых сторон. Понимание в научном смысле достигается через полученное в результате обучения и интегратив‑ное использование различных эмоционально заряженных и рациональных интерпретаций в эмпирической психике наблюдателя.

Хотя общепризнано, что понять более важно, чем объяснить, в приобретении знания о личности другого информативная достоверность эмоционально окрашенных откликов наблюдателя на субъект наблюдения обычно серьезно ставится под сомнение не только учеными‑естествоиспытателями, но также многими психоаналитиками, которые озабочены статусом психоанализа как науки. Чисто рациональные отклики наблюдателя на субъект наблюдения, а также построенные на их основе заключения, лежат в соответствующей области общечеловеческого способа восприятия реальности, обеспечивая такие переживания иллюзорным качеством большей или меньшей объективности по сравнению с различными аффективно окрашенными откликами на наблюдаемое лицо.

Хотя справедливо, что отклики наблюдателя, вовлеченного в понимание другого человека, не защищены от того, что динамически активные психические элементы по множеству причин могут ускользать от интегративного господства над ними рефлексирующего Собственного Я наблюдателя, делая использование иных, отличных от рациональных, откликов на другого человека единственным доступным путем достичь реального и полезного знания о его частном мире переживаний. Учиться узнавать что‑либо об уникальном способе переживаний Собственного Я и объектного мира другим индивидом (то есть о его субъективности) возможно лишь через использование собственной субъективности наблюдателя как поставщика необходимых информативных истолкований. Максимальное понимание психики другого человека возможно лишь через максимальное использование собственной психики как воспринимающего, регистрирующего и делающего заключения инструмента.

Представляется, что тогда, когда речь идет о стремле‑дии к прочному и беспристрастному знанию, нет никакого различия между естественными науками и психоанализом в базисных отношениях и целях. Формальные различия между ними обусловлены тем, что природа их областей исследования требует использования разных областей психической восприимчивости наблюдателя как основы для дедукций и заключений. В отличие от знания, получаемого через исключительное использование рациональных откликов наблюдателя на субъект, знание, получаемое через интегра‑тивное использование тотальности собственных психических откликов на исследуемое лицо, не может быть представлено с числовой точностью, и прямая причинность между наблюдаемыми феноменами должна быть заменена менее ригидной концепцией детерминизма. Однако, хотя природа психоаналитического предмета исследования и используемого им метода не позволяет точных вычислений и их математического представления, количественный аспект не отвергается (и не может быть отвергнут) в психоаналитическом исследовании. Хотя в психоаналитическом понимании возможны лишь приблизительные оценки и сравнения, различные виды значений постоянно оцениваются по принципу больше или меньше.

Таким образом, можно предположить, что имеются области наблюдения и исследования, в которых адекватное знание может быть получено лишь в форме понимания, тогда как в других областях прочное знание в основном объяснительное по своей природе. Специфика психоанализа в том, что он является наукой понимания, в которой максимально используется психика наблюдателя как источник информации относительно изменяющихся проявлений в психике другого человека. Однако при рассмотрении вопроса о значимости различных психических откликов аналитика как элементов, способствующих психоаналитическому пониманию, предпринималось до удивления малое число попыток более тщательного изучения этих откликов и выделения различных их способов и разновидностей. Такая попытка будет предпринята далее в данной главе.

Date: 2015-07-17; view: 541; Нарушение авторских прав