Фактор России

Сегодняшние острые политические события в мире стали своего рода тестом для Германии и ее готовности к более активной внешней политике. Берлин на практике начинает реализовывать то, что еще недавно было исключительно предметом дискуссий. При этом разрушаются традиционные для германской внешней политики «табу», как это, например, произошло в случае с решением о поставке оружия в зону вооруженного конфликта — воюющим с Исламским государством курдам. В преддверии дебатов в бундестаге по этому вопросу, министр обороны фон дер Ляйен заявила, что «важнее вопроса о том, будем ли мы в конечном итоге поставлять оружие и какое именно, является готовность, отложить в сторону табу и открыто дискутировать»[13].

В ходе украинского кризиса в политике Германии в отношении России также проявились серьезные изменения, разрушающие если не табу, то сложившиеся за десятилетия традиции. Положительный импульс, который попытался вернуть российско-германским отношениям вновь вернувшийся на пост министра иностранных дел Штайнмайер, оказался несовместим с присоединением Крыма к России, и уже весной 2014 года Берлин начал постепенно ужесточать свою позицию в отношении Москвы. Этому активно способствовала политика США, которые оказывали давление на Берлин и на Евросоюз в целом, достигавшее своих пиковых значений в моменты принятия решений о новых санкциях в отношении России. При этом Вашингтон явно добивался и продолжает добиваться максимальной деградации экономических и политических связей ЕС и Германии с Россией.

По мнению Петера Шульце, определенные круги, как в США, так и в самой Германии, уже в 2012-2013 гг. записали Россию в число «нарушителей спокойствия» и настаивали на том, что Германия должна изменить свои подходы к политике в отношении России, приветствуя охлаждение между Москвой и Берлином и принятую осенью 2012 года жесткую резолюцию бундестага[14]. При этом они не были бы против и полной изоляции России, способной «запереть» ее в северо-восточной Евразии[15].

Причины этого вполне очевидны: Россия, оппонирующая существующему миропорядку и играющая активную роль в создании подрывающих статус-кво структур, становилась действительно опасной для американского лидерства. Тесные же экономические отношения между Москвой и Берлином не только ослабляли трансатлантические связи последнего, но и способны были стать фактором усиления унилатерализма германской внешней политики.

Поэтому США сегодня заинтересованы в деградации российско-германских отношений, а следовательно, и отношений России и ЕС. С одной стороны, это не оставляет Германии иного выбора кроме принятия «трансатлантического варианта», а с другой стороны, способно дестабилизировать Россию и, возможно, привести к смене ее политической элиты, что устранит серьезную опасность на пути «нового американского века». Украинский кризис стал хорошим фоном для реализации данного сценария, но, как справедливо заметил российский министр иностранных дел Сергей Лавров в сентябре 2014 года: «Не было бы Крыма и юго-востока Украины, Запад придумал бы что-нибудь еще. Поставлена цель: любой ценой вывести Россию из равновесия»[16].

На текущий момент можно говорить о том, что, по крайней мере, частичного решения данной задачи добиться удалось: серьезное ухудшение отношений между Москвой и Берлином налицо, и даже отмена традиционных российско-германских межправительственных консультаций не выглядит уже чем-то экстраординарным. Но говорить о полном распаде российско-германского партнерства пока еще рано.

Берлин по-прежнему колеблется и, несмотря на значительные усилия лоббистов «трансатлантического варианта», в немецкой политической и экономической элите сохраняется значительное число противников дальнейшего ухудшения отношения с Россией, хотя определение «Russlandversteher» – «понимающий Россию» – усилиями определенных немецких СМИ постепенно становится почти ругательным. Россия для Германии была и будет оставаться значимым соседом – эту мысль Франк-Вальтер Штайнмайер озвучивал за последнее время уже неоднократно. И как отметил министр в интервью 21сентября 2014 года, «это не в наших интересах, надолго изолировать Россию»[17].

Но, очевидно, что пересмотр германской политики в отношении России неизбежен, и можно даже говорить о том, что этот процесс уже идет. Однако выбор Берлином новой стратегии в отношении Москвы является частью выбора в пользу той или иной стратегии будущей внешней политики Германии, и главный вопрос заключается в том, каковы будут последствия этого выбора — не только для российско-германских отношений, но для всей Европы и мира.