Фактор США

Истоки

В действительности, сегодняшнее широкое общественно-политическое обсуждение новой внешней политики Германии предваряла длительная дискуссия на экспертном уровне, начавшаяся не позже 2011 года. С началом экономического кризиса роль Германии началазаметно меняться. Берлин медленно, но верно занимал место лидера в ЕС, что в перспективе означало изменение его значения и на мировом уровне. Соответственно, актуальным стал вопрос: «Куда идет Германия?».

Но определенно, Германия не стремилась к единоличному лидерству в ЕС. Напротив, как отмечал не так давно немецкий профессор Петер Шульце, она была фактически вынуждена занять ведущую и определяющую позицию в европейской политике по причине слабости своих партнеров, но, по-видимому, пока либо не может, либо не желает, либо не в состоянии нести на себе эту обязанность[5].

Берлин явно колебался, и на его колебания накладывались два основных тренда, проявившихся после объединения Германии и усилившихся в период экономического кризиса: критическое восприятие архитектуры ЕС и ослабление трансатлантических связей, вылившиеся соответственно в стремление пересмотреть Маастрихт и характер отношений с США. При этом фокус экономического внимания Германии начал постепенно смещаться от европейского рынка в направлении стран БРИКС, а гарантии безопасности со стороны США все больше воспринимались как рудимент холодной войны[6].

Как отмечали 2011 году Ульрике Геро и Марк Леонард, отход от двух фундаментальных принципов германской внешней политики в период 1945-1989 гг.,- трансатлантического альянса и европейской интеграции, - был закономерным результатом начавшегося во времена Герхарда Шрёдера возвращения Германии к «нормальности». Но в тоже время эта концепция «нормальности» подводит Германию к тому, чтобы рассматривать себя как жизнеспособную державу в многополярном мире, вполне способную действовать самостоятельно, что не может не вызывать серьезных опасений у ее партнеров[7].

Таким образом, уже в начале этого десятилетия было достаточно ясно, что прежняя внешнеполитическая концепция явно «мала» Германии, и в ближайшее время Берлин так или иначе придет к ее пересмотру. По сути, это объективный процесс, а возвышение Германии в рамках ЕС послужило его катализатором. Главный же вопрос заключался именно в том, какой путь выберет Германия.

В январе 2012 года Ульрих Шпек в своей статье в журнале «Интернационале политик» рассмотрел три основные опции для будущей внешней политики Германии[8]. Во-первых, вариант полностью самостоятельной внешней политики, основанной исключительно на национальных интересах, что с большой долей вероятности привело бы к формированию в Европе антигерманской коалиции и создало бы ряд серьезных проблем для Берлина. Здесь Шпек сходился во мнении с Геро и Леонардом, полагавшими, однако, что первые признаки формирования таких коалиций из стран, обеспокоенных усилением Германии, уже наблюдаются.

Второй, наиболее оптимальный для Германии, как полагает Шпек, «трансатлантический вариант» подразумевает тесное сотрудничество с США в решении глобальных задач. Но для заключения такого союза Германии надо отказаться от своей «пассивной позиции», действовать как лидер ЕС в тесном сотрудничестве с Брюсселем, Парижем и Лондоном, а также быть готовой вкладывать ресурсы – прежде всего военные. Платой же за такой союз станет сохранение сегодняшнего «либерального миропорядка» на длительное время, что гарантирует Германии дальнейшее экономическое процветание, мир и свободу.

Во-третьих, Германия могла бы пойти по пути максимально возможной реализации положений Лиссабона и сделать ставку на превращение Евросоюза в полноценную глобальную державу. Но данный путь связан с полным отказом от национальных интересов, долог и крайне сложен, а успешное достижение цели в этом случае во многом зависит от политической воли всех стран ЕС.

То, что Шпек перечисляет возможные опции именно в таком порядке, представляется вполне оправданным. Первая и вторая возможность являются практически полярными по отношению друг к другу, но каждая из них может быть скомбинирована с третьим вариантом.

Иными словами, маловероятно, что вставшая на путь реализации собственной внешней политики Германия сохранит прежние тесные отношения с США. И наоборот, согласие Германии на содействие США в деле поддержания существующего мирового порядка означает для нее отказ от значительной части собственных интересов. Но в обоих случаях европейская интеграция (возможно, претерпевшая определенный пересмотр) способна стать фактором, усиливающим внешнюю политику Германии.

Можно даже говорить о том, что перед Германией стоит выбор не из трех, а именно из двух этих опций, «самостоятельной» и «трансатлантической», в той или иной степени скомбинированных с третьим вариантом – «европейским». Сам же по себе «европейский» сценарий в чистом виде действительно, как справедливо отмечает Шпек, труднореализуем, поскольку требует, как минимум, долгосрочного стратегического консенсуса в ЕС по поводу собственно европейских внешнеполитических интересов и сильного центра, каковым Брюссель вряд ли сможет стать в обозримом будущем.

Фактор США

Приведенное выше утверждение о том, что усиление самостоятельности германской внешней политики вызовет сильное противодействие со стороны партнеров Берлина, является вполне обоснованным. Однако противником германского унилатерализма являются не только европейцы, но и США.

Для Вашингтона самостоятельная внешняя политика Германии, ориентированная на тесные партнерские отношения со странами БРИКС, в перспективе означает прямой и короткий путь к окончанию и без того шаткого мирового лидерства. В этом случае США не просто теряют Германию, а значит и Европу, но рискуют оказаться в стратегическом одиночестве перед лицом усилившейся оппозиции существующему миропорядку и модели глобализации, главного источника их экономической мощи и глобального лидерства. Очевидно, что ставки крайне высоки, и на этом фоне опасения европейских партнеров Германии выглядят уже либо не столь существенными, либо прямо производными от интересов США.

Данный сценарий не является невозможным, учитывая то, что в последние годы Германия, для которой экономические интересы составляют одну из основ внешней политики, все больше обращала свое внимание на новые развивающиеся рынки и выстраивала «стратегические партнерства» с незападными странами, в первую очередь с Россией и Китаем, основными конкурентами США соответственно в военно-стратегической и экономической сферах.

Томас Кляйне-Брокхофф и Ханнс В. Маулль писали в том же «Интернационале политик» незадолго до Шпека: «Германия находится лишь в одной исторической наносекунде от конца той чистой стратегической констелляции, в которой важнейший торговый партнер одновременно является и важнейшим стратегическим партнером», отмечая при этом, что в ближайшее время Китай станет главным покупателем немецких товаров, заменив собой Францию, и такие изменения могут повлечь за собой далеко идущие последствия[9].

В этой ситуации для США очевидной и важнейшей задачей становится нейтрализация унилатералистских тенденций во внешней политике Германии и перенаправление ее энергии на поддержание существующего миропорядка и американского глобального лидерства. Но для того, чтобы эта задача была успешно решена, Берлин должен убедиться в том, что «трансатлантический вариант», как доказывает Шпек, является не только практически безальтернативным, но и выгодным для Германии, а по-настоящему «стратегическими» ее отношения могут быть, как объясняют Кляйне-Брокхофф и Маулль, только с европейскими и североамериканскими партнерами, имеющими совместимые с германскими интересы, ценности и политические системы[10].

Для того, чтобы донести свои аргументы до Берлина, Вашингтон располагает достаточным набором инструментов, в том числе внутри ЕС и в самой Германии, где до сих пор сильно сформировавшееся в послевоенное время трансатлантическое лобби. Концептуально же «трансатлантический вариант» развития германской внешней политики был сформулирован уже осенью 2013 года в докладе «Новая мощь, новая ответственность», ставшим итогом совместного проекта немецкого Фонда «Наука и политика» и Германского фонда Маршалла США[11].

Примечательно, что упомянутый выше Кляйне-Брокхофф, на тот момент занимавший пост директора Фонда Маршалла, был одним из участников этого немецко-американского проекта, а в августе 2013 года занял пост руководителя штаба планирования и главного спичрайтера президента Гаука[12]. Таким образом, прослеживается преемственность идей и аргументов в пользу «трансатлантического варианта» от экспертных статей начала этого десятилетия до мюнхенской речи Гаука, в которой отразились основные положения указанного выше доклада.

«Трансатлантический вариант»

Исходным пунктом предлагаемой в докладе «Новая мощь, новая ответственность» концепции является тезис о том, что Германия извлекает серьезные выгоды из глобализации и существующего миропорядка, а следовательно, ее основной стратегической целью является его сохранение и развитие. Поэтому в будущем Германия, в тесном сотрудничестве со странами ЕС и используя инструменты общей европейской внешней политики, должна прилагать больше усилий для защиты этого выгодного для нее статуса-кво. Данная задача становится тем более актуальной, что участие в международной политике США, чьи ресурсы сокращаются, в будущем будет носить выборочный характер, и Вашингтон планирует сконцентрировать свои внешнеполитические усилия в первую очередь в Азиатско-тихоокеанском регионе (стр. 2-5 текста доклада).

Следовательно, Германии необходимо принять на себя значительную долю ответственности, как в Европе и прилегающих регионах, так и в мире, и быть готовой к решительным, вплоть до применения военной силы, действиям против тех, кто ставит под сомнение международный порядок или угрожает его нормальному функционированию (стр. 17).

В докладе отмечается, что подъем и выход на мировую арену «новых» держав представляет собой фундаментальный вызов: и для Запада, и для Европы, и прежде всего для Германии, которая со многими из этих стран декларирует «стратегические партнерства». Эти «новые» державы не только оспаривают доминирующую роль западных стран в институтах существующего международного порядка, но также и ставят под сомнение его нормы и архитектуру, в том числе пытаясь создать контр-институты, такие как Евразийский союз и Банк развития БРИКС (стр. 13).

Тем не менее, в число явных «нарушителей спокойствия» доклад относит лишь несколько конкретных стран: Иран, Сирию, КНДР, Кубу и Венесуэлу. В отношении же «новых» крупных игроков на мировой арене предлагается проводить политику побуждения их к решению глобальных проблем в интересах существующего миропорядка, однако там, где они выступают как «нарушители спокойствия», они должны быть изолированы или ограничены (стр.30-31).

В этой связи, для снижения негативных последствий неизбежных конфликтов между стремлением Германии к «мирному перезапуску существующего миропорядка» и заинтересованностью ее в двусторонних отношениях, приносящих «экономический рост, доходы и доступ к важным ресурсам», в тех случаях, когда «стратегические партнеры» не проявляют необходимой готовности к конструктивному сотрудничеству во благо существующего миропорядка, Берлин должен быть готов пожертвовать частью выгод от своих двусторонних отношений (стр. 34-35).

При этом Германия не должна позволять своим «стратегическим партнерам» себя шантажировать. Лучшей гарантией от этого в сфере политики безопасности является ее активное участие в НАТО, а в сфере экономики необходима диверсификация источников энергоресурсов и рынков сбыта, и особенно – укрепление экономических возможностей ЕС в сочетании с расширением трансатлантической свободной торговли (стр. 35).

В целом, доклад дает достаточно ясное представление о сути предлагаемого Берлину «трансатлантического варианта». Принимая его, Германия должна будет фактически поставить свою внешнюю политику и политику безопасности на службу интересам США, отбрасывая свои собственные интересы в случае, если они противоречат линии Вашингтона.

Так же как и для Ульриха Шпека, для авторов доклада главным аргументом в пользу выбора данного варианта являются выгоды, которые получает Германия от глобализации и существующего миропорядка, а дополнительным – общность ее ценностей с ценностями США и других западных стран, на что указывали в своей статье Кляйне-Брокхофф и Маулль.