Вопрос 7. Конструктивизм

В отличие от реализма и либерализма, конструктивизм базируется на работах социологов и философов XX столетия и активно заявил о себе в международных отношениях лишь в 1970-1980-е годы.

Наиболее принципиальным для конструктивистов является положение, согласно которому социальная реальность не является ни неизменно данной, ни рационально предопределенной. Они считают, что она ценностно и культурно своеобразна. И реализм, и либерализм, напротив, преимущественно рационалистически ориентированны, настаивая на своем знании того, чем именно определяются интересы участников международных отношений. Для реализма такие интересы состоят в максимизации безопасности и власти, а для либерализма — в либеральной модернизации экономических и политических институтов. С точки зрения конструктивистов же концентрация на «объективно заданных» национальных интересах или же «естественных» политико-экономических институтах, например, таких как либеральная демократия западного типа, является неоправданно узкой. Сами интересы, а следовательно, и рациональность заданы социально, а не интеллектуально, и подлежат изучению и пониманию. Ключ к такому пониманию — историческое и политическое осмысление интересов. У всякой рациональности имеются глубокие исторически своебразные корни, и всякая рациональность создается и пересоздается деятельным участием политически влиятельных акторов.

Отсюда вытекают три основных принципа конструктивизма, которые можно сформулировать как культурную, историческую и политическую обусловленность социального действия. Наше знание о мире также социально обусловлено и исторически преходяще. Видя знание как культурно обусловленное, конструктивисты воспринимают международные отношения как дисциплину, возникшую на Западе и продолжающую отражать и закреплять видение западной цивилизации, оставаясь при этом относительно закрытой для влияний, исходящих от остальной части мира. (Напротив, рационалисты — как реалисты, так и либералы — склонны недооценивать роль культуры, истории и политической активности в международных процессах. При этом они тяготеют к абсолютизации и универсализации полученных ими выводов — «наука везде и всегда наука».)

Наши знания о демократии и ее миролюбивости, по мнению конструктивистов, также культурно, исторически и политически обусловленны. Что же это означает с точки зрения оценки ТДМ? Прежде всего, принцип культурной обусловленности подразумевает, что демократия отнюдь не обладает универсальностью форм, а существующие сегодня демократические «стандарты» могут подойти далеко не всем. Характер выборности, роль исполнительной власти, права оппозиции, наличие и типы внутрисистемных противовесов, развитость многопартийности и структура гражданского общества — все это должно рассматриваться как продукт конкретных социальных обстоятельств, а не раз и навсегда данный образец, которому независимо от конкретных условий все должны следовать. Существенным представляется и включение в понятие демократии социально-экономических характеристик. В противном случае демократия и ее образ есть лишь проекция одного общества на другое без достаточного понимания его культурных особенностей. Демократия не может и не должна насаждаться, принуждение к демократии имеет свои пределы. Это может привести к дестабилизации культурных сообществ, а затем и к установлению тирании. То, что социальные корни демократического порядка существенно варьируются, в ряде случаев отнюдь не способствует миру и стабильности. Например, в посткоммунистическом контексте демократизация может стать условием, способствующим росту ранее пребывавшего в скрытой и пассивной форме воинствующего этнонационализма.

Не менее важно критически оценить, каким образом определяются в ТДМ понятия мира и войны. Дело не только в крайне узкой и прозападной интерпретации термина «демократия», но и в осмыслении войны лишь как прямого вооруженного столкновения государств. Как, например, быть с ведением скрытых войн и санкционированием «демократиями» поставок оружия оппозиционным движениям? Как быть с участием «демократической» Америки в подготовке террористов («борцов за свободу») для подрыва неугодных Вашингтону режимов? Следует ли учитывать в определении войны и демократии тот факт, что «демократии» развили мощнейшие военно-промышленные машины и являются крупнейшими поставщиками оружия на мировые рынки? По-видимому, сами 160 понятия демократии и мира, используемые в ТДМ, должны быть переосмыслены для получения более полного и адекватного представления о реальности.