Прекрасное изображение безобразного

[131] В любой культуре рядом с собственной концепцией Прекрасного всегда есть и свое представление о Безобразном, хотя по археологическим находкам обычно трудно установить, действительно ли то или иное изображение считалось безобразным: в глазах современного западного человека некоторые фетиши и маски иных цивилизаций выглядят как изображения ужасных и уродливых существ, тогда как для носителей этих культур они вполне могут или могли представлять позитивные ценности. Греческая мифология изобилует такими персонажами, как фавны, циклопы, химеры и минотавры или божества наподобие Приапа, они воспринимаются как чудовища и не имеют [133] никакого отношения к канонам Красоты, выраженным в скульптуре Поликлета и Праксителя; однако к этим существам не всегда относились с отвращением. Платон в своих Диалогах не раз рассуждает о Прекрасном и Безобразном, однако, говоря о духовном величии Сократа, он посмеивается над его внешностью силена. Различные эстетические теории античности и Средних веков видят в Безобразном антитезу Прекрасному, дисгармонию, нарушающую правила той самой пропорциональности (см. гл. III), на которой основана Красота, как физическая, так и духовная, или ущербность, лишающую живое существо того, что должно быть отпущено ему природой. Во всяком случае, практически неизменным остается следующий принцип: поскольку существуют безобразные существа и вещи, искусство способно великолепно их представить, и Красота (или, по крайней мере, реалистическая достоверность) этого подражания делает приемлемым Безобразное. Свидетельства о таком восприятии мы находим повсюду, от Аристотеля до Канта. Мы же останавливаемся на этих рассуждениях, задаваясь простым вопросом. Существует Безобразное, вызывающее у нас отвращение в природе, но становящееся приемлемым и даже приятным в искусстве, которое «прекрасно» передает и обличает безобразие Безобразного, понимаемого в физическом и духовном смысле. Но где тот предел, после которого прекрасное изображение Безобразного (и чудовищного) в какой-то мере наделяет его притягательной силой? Уже в Средние века возникла проблема прекрасного изображения Дьявола, а потом этот вопрос во всей полноте встал в эпоху романтизма. Не случайно в период поздней античности и особенно в христианскую эру проблематика Безобразного все больше усложняется. Об этом хорошо пишет Гегель, обращая внимание на то, что с приходом христианского мировоззрения и искусства, его выражающего, на первый план выдвигаются (особенно когда речь идет о Христе и его мучителях) боль, страдание, смерть, пытки и физическое уродство, достающееся в удел и жертвам, и палачам.

2. Легендарные и «чудесные» существа

[138] Есть и другой источник притягательности Безобразного. В эллинистическую эпоху активизируются связи с далекими землями и множатся всевозможные описания, иногда откровенно легендарные, иногда с претензией на достоверность. В первую очередь следует упомянуть Роман об Александре (фантастическое повествование о походах Александра Великого), получивший широкое распространение на христианском Западе после X в.; считалось, что корни его восходят к Каллисфену, Аристотелю или Эзопу, хотя есть все основания [139] утверждать, что самый древний текст написан не ранее первых веков христианской эры. Нельзя обойти вниманием и Естественную историю Плиния Старшего — обширнейшую энциклопедию всех знаний того времени. В этих текстах появляются диковинные люди и животные, перекочевавшие в дальнейшем в эллинистические и средневековые бестиарии (начиная со знаменитого Физиолога, написанного между II и V вв. н. э.) и попавшие в различные энциклопедии Средних веков и даже в рассказы более поздних путешественников. Там есть Фавны; Акефалы с глазами на плечах и двумя дырками на груди вместо носа и рта; Андрогины с одним сосцом и гениталиями обоих полов; эфиопские Артабаны, послушные, как овцы; Астоматы, имеющие простое отверстие вместо рта и питающиеся через трубочку; Астоморы, вообще без рта, питающиеся запахами; двухголовые Бикефалы; [140] Блегмы без головы с глазами и ртом на груди; Кентавры; Единороги- Химеры с головой льва, задней частью дракона и туловищем козы; Циклопы; Кинокефалы с собачьей головой; женщины с кабаньими клыками, волосами до земли и коровьим хвостом; Грифоны с телом орла спереди и льва сзади; Понцы с прямыми без колена ногами, лошадиными копытами и детородным членом на груди; существа с такой большой нижней губой, что ею можно накрывать голову во сне; Лейкоокр с туловищем осла, задней частью оленя, львиной грудью и ногами, конскими копытами, раздвоенным рогом, ртом до ушей, сплошной костью вместо зубов и почти человеческим голосом, Мантихора с тремя рядами зубов, львиным туловищем, хвостом, как у скорпиона, голубыми глазами, кроваво-красной кожей, шипящая, как змея; Паноции с ушами, свисающими до колен; Пхиты с неимоверно длинными шеями, длинными ногами и руками, как пилы; вечно воюющие с журавлями Пигмеи ростом в три пяди, живущие не более семи лет и спаривающиеся и производящие потомство в возрасте шести месяцев; Сатиры с крючковатым носом, рогами и козлиной нижней частью туловища; Хохлатые змеи, ходящие на двух ногах, с открытым зевом, полным яда; мыши ростом с борзую собаку, которых ловят громадные псы, поскольку кошкам они не по зубам; люди ходящие на руках, люди, ходящие на коленях, с восемью пальцами на ногах, люди с двумя глазами спереди и двумя сзади; люди с тестикулами, болтающимися до колен; Исхиаподы, невероятно быстро бегающие на единственной ноге, которую они поднимают вверх, когда ложатся отдохнуть, чтобы насладиться прохладой ее тени.

Перед нами целый мир легендарных, немыслимо уродливых существ, чей внешний вид знаком нам по миниатюрам, скульптурам на порталах [142] и капителях романских церквей, а также по более поздним, в том числе печатным, изображениям. Средневековая культура не задается вопросом, «красивы» ли эти чудища. Она очарована Диковинным, а это не что иное, как форма, в которую облекалось тогда то, что в последующие века будет названо Экзотикой. Многие путешественники Позднего Средневековья бросились на поиски новых земель еще и потому, что их влекло Диковинное, и они умудрялись находить его, даже если его не было на самом деле. Марко Поло, например, отождествляет в Книге чудес носорогов — никогда ранее не виданных животных — с легендарными единорогами (хотя единорогам полагалось быть белыми и грациозными, а носороги неуклюжи, толсты и темнокожи).