Ex Oriente Lux

Начнем с метафизики…

По легенде в гробнице греко-египетского бог Гермеса Трисмегиста нашли его мумию (сама божественная сущность, по всей видимости, уже пребывала не то на Олимпе, не то в подземных чертогах Озириса) в руке, которой была изумрудная табличка, а на ней выгравированы все тайны земли, неба и преисподней. Надпись на табличке начиналась со слов: “Тот, кто вверху подобен тому, кто внизу, и тот, кто внизу, подобен тому, кто наверху”. Иными словами, процессы, проходящие на глобальном, космическом уровне находят свое отражение на сугубо земном, человеческом. Это утверждение стало одним из главных постулатов оккультной мысли как в античности, так и в наше время.

Практически любая космогоническая модель считает центральным событием в “истории” Вселенной созидание упорядоченного космоса возникшего из Изначальной Тьмы. Этот процесс уже прошел три стадии: первородный непроницаемый Хаос вне всяких форм и движений, эпоха появления первых форм и существ, время непрерывного становления, “хаотичный миропорядок”, упорядочение процесса творения Демиургом, загоняющего свободное порождающее начало Хаоса в жесткие рамки раз и навсегда заданного космоса. Впрочем, и он не будет существовать вечно: рано или поздно божества и демоны, воплощающие силы первичного Хаоса возьмут реванш, и мир вновь погрузится в состояние “хаотичного миропорядка”, повторенного на качественно ином уровне. Более того, победа демиурга является необходимым этапом, для того чтобы темные силы совершили качественный скачок: от слепой неупорядоченной хаотичности, к сознательному порождению темных божеств и демонов, способных одержать верх над светом.

Это - этапы становления Вселенной имеющие глобальное “макрокосмическое” значение. Однако эти же события имеют свое повторение и на менее значимых, приземленных уровнях бытия. Я уже писал в одной из своих статей как повторяются космические события на уровне эволюционном: вместо бесконечного эволюционного процесса, постоянной смены одного вида другим, появилась некоторая стабильность, человек становится единственным видом доминирующим надо остальными живыми существами. Но точно такую же картину мы находим и на социальном уровне - от общечеловеческого до индивидуального. И, разумеется, не мог этот основополагающий принцип не затронуть и такого важного явления, как формирование сатанизма, который, как и любая религия, имеет особую взаимосвязь с глобальными макрокосмическими процессами.

Ситуация с темными культами античности (как впрочем и всем античным язычеством) примерно соответствует как раз состоянию “хаотичного миропорядка”: только на этот раз спроецированный на религиозную обстановку античного мира. Как я показывал в предыдущей главе недостатка в культах Темного божества, в различных его ипостасях, античный мир не знал. Однако представления об этом самом божестве были весьма размытыми и нечеткими. Ясной границей между Тьмой и Светом в сознании древних не было. Тот же Дионис, несмотря на свою хтонически-животную символику как никак был богом виноделия и хмельного веселья, имел свое законное место на Олимпе, среди прочих богов. Геката - покровительница ведьм, упырей и прочей ночной нечисти, в то же время могла выступать и как вполне благое божество: в древние времена она покровительствовала охоте, пастушеству, разведению коней, охраняла детей и юношей, даровала победу в состязаниях, в суде, на войне. Правда затем ее образ обрел более устрашающие черты, но и тогда она считалась покровительницей не только колдовства, но и свадеб и деторождений. Кроме того, она рассматривалась как одна из ипостасей триединой Лунной богини. Двумя же другими ипостасями считались вполне позитивные Селена и Артемида. То же самое можно сказать и о Гермесе: он Подземный, но он же и Небесный, он блуждает в мире смерти, но он же и занимает свое почетное место на Олимпе. В своей “светлой” ипостаси он покровитель скотоводства, путников, торговли, вестник богов, изобретатель лиры. Из всех темных божеств античного мира только Аид имеет наиболее четкую привязку к миру подземной Тьмы, но как было показано ранее, он же обладал и наименее развитым культом.

В то же время и, условно говоря, “светлые” боги античности, вовсе не выглядели образцами доброты и милосердия. Артемида следящая за здоровьем всех зверей и людей, при этом уничтожала слабых, больных, малоумных и некрасивых. Богиня защищала диких животных, и в то же время охотилась на них. Ее брат Аполлон, такая же двойственная натура: снисходительный врачеватель, водитель муз в то же время он и лучник-убийца, беспощадно карающий каждого, кто, так или иначе, оскорбит богов. Самой справедливой и добродетельной из всех богинь считалась Афина-Паллада. Однако свое второе имя она получила от имени гиганта Палланта, с которого беспощадная дева воительница живьем содрала кожу. Самое пикантное в этой истории, что по одной из версий мифа крылатый гигант Паллант был в действительности отцом Афины, а целомудренный миф о ее рождении из головы Зевса - лишь поздняя придумка жрецов. И Палланта она убила из-за того, что гигант намеревался вступить со своей дочерью в кровосмесительную связь.

Бурным и необузданным считался и “колебатель земли” Посейдон, впрочем, морские боги всегда были больше связаны с хаотическим началом, нежели другие божества. О том насколько двусмысленными были слова и поступки верховного бога Зевса и его жены Геры, я даже не буду рассказывать - любой желающий может ознакомиться с ними, открыв какую-нибудь книгу по греческой мифологии.

Думаю, я привел достаточно примеров, чтобы показать зыбкость границы между мирами Тьмы и Света в представлениях античности. Хорошо это или плохо - вопрос другой, но факт остается фактом: все эти демонические культы никогда не могли бы превратиться в единую целостную систему со своей ритуальной практикой и структурированной картиной мира. В первую очередь, потому что сама “демоничность” этих культов, а уж тем более наличие связей между ними не слишком хорошо понимались греками. Какие то общие черты хтонических богов, совпадение ритуальных практик, пересекающиеся мифологические сюжеты - все это было пониманием единства Темного божества, но загвоздка в том, что это понимание было на интуитивном, обрывочном уровне. Целостного мировоззрения объединяющего все эти культы в единую систему так и не сложилось. Более того, в античном обществе и не могло появиться такого “языческого сатанизма” из-за размытости и аморфности представлений о Темном божестве в целом. Для того чтобы Запад смог в полной мере осознать Богов Тьмы, сначала должен был победить свет. И свет этот пришел с Востока.

Влияние восточной мистики и восточных культов на античное общество - обширная и довольно запутанная тема. Большинство ученых, так или иначе соприкасающихся с этой стороной жизни греко-римского мира, подчеркивают восточные корни “западного” оккультизма и демонологии, ну и сатанизма соответственно тоже. Вот, к примеру, что пишут во вступительной статье к работе Артура Эдварда Уэйта “Церемониальная магия” отечественные публицисты А.Ю. Григоренко и Ю.А. Сандулов:

“Подлинной манией для Эллады стала вера в магию и колдовство после завоевания Александром Македонским Персии и Египта. Тогда многие греки были посвящены в тайны халдейской и египетской магией прибывшими в Грецию представителями покоренных стран и народов. Греция в ту пору, по свидетельствам многих авторов, была буквально переполнена персидскими и египетскими чудотворцами и пророками, которых греки называли халдеями и магами. Через них греки познакомились с чужими богами, носившими варварские имена, и превратили их в разряд злых демонов. Их в отличие от старых привычных жителей Олимпа боялись, им поклонялись, им приносили жертвы. Поклонение это происходило на восточный манер и выражалось в призывах и заклинаниях на персидском, ассирийском и арабском языках. Не понимая смысла произносимых слов заклинаний и молитв, греки их искажали так, что, в конце концов, эти магические заклинания стали уж совсем бессмысленными формулами. Странствующие же чужеземные пророки и чудотворцы лишь поддерживали веру в могущество своих богов и демонов”.

Ну, то, что колдун-иностранец всегда кажется страшнее своего, доморощенного - это классический фольклорный сюжет у любого народа. Достаточно вспомнить русских крестьян верящих в особую зловредную силу татарских, мордовских и даже американских колдунов. Или шведов точно так же веривших в особую зловредную силу колдунов-русских. Лично я скептически отношусь к версии об особой роли восточных религий в развитии античных демонических культов. Как уже было показано ранее и в Греции и в Италии вполне себе были свои собственные злые духи и демоны, которых точно также боялись и которым приносили жертвы, задолго до появления на Западе злых духов и демонов Востока. Да и собственно где эти духи? Конечно, на Востоке, в Вавилонии и Египте существовали свои Темные боги со своими культами, жрецами и храмами, но очень трудно, если не невозможно проследить их влияние на античные религии. Греки и римляне не поклонялись ни египетскому Сету, ни вавилонским Нергалу и Эрешкигаль, нет упоминаний и о заклинаниях обращенным к демонам восточных народов - египетскому Бебону или вавилонскому Пазузу. Крайне сомнительной представляется и версия некоторых ученых, что черный козел как образ Сатаны - наследие древнего иудейского культа, знаменитого “козла отпущения”, на которого древние иудеи перекладывали все грехи племени, после чего и изгоняли нечистое животное в пустыню. Черные козлы, так или иначе связанные с темными божествами, были прекрасно известны и грекам и этрускам, да и вообще не были чем-то необычным для мировоззрения европейского язычника: много веков спустя балтийский народ пруссов будет считать черного козла одним из символов их бога преисподней - Патолса.

Бесспорно, что восток оказал огромное влияние на античный мир в плане развития магии как таковой. Астрология, нумерология и тому подобные науки, пришли из Вавилона, оказав влияние на развитие не только магии, но древнегреческой философии - недаром по легенде сам Пифагор набирался мудрости у египетских и вавилонских жрецов. Кстати именно Пифагор впервые выдвинул идею развитую впоследствии Платоном - о чисто духовных началах, демонах и богах полностью оторванных от материи. Так был совершен разрыв с сугубо материалистической философией Гераклита, Демокрита и Фалеса, признававших существование богов и демонов, но считающих их состоящими из особой более тонкой, но все же материи. Обе эти идеи оказали свое влияние на магическую традицию античности и средневековья.

Магия сама по себе не имеет прямого отношения к культам темных богов: маг вполне может обращаться за помощью и к светлым божествам. Только в христианскую эпоху любую магию станут объявлять исходящей от Сатаны.

Безусловно, заклинания, пришедшие с востока, стали использоваться и для вызова демонов. Но чтение “варварских” текстов, смысл которых греки с римлянами понимали с пятого на десятое, могло привести только к одному - механическому заучиванию “страшных заклятий”, слепой вере в их силу, без понимания смысла обращения. Разумеется, тут связь с темным божеством будет зыбкой и неустойчивой, появляется известное отчуждение между магом и теми силами, к которым он обращается. Не более-менее равноправное сотрудничество между человеком и демоном, а попытка силой принудить его дать магу желаемое. Именно из-за этого европейская магия, отягощенная к тому же еще христианскими и каббалистическим предрассудками выродится в позорище, когда маг будет стоять в центре круга исписанного именами белосветных божеств и робко взывать к силам Тьмы, одновременно боясь их до одури.

Но даже не это было самым тяжким влиянием Востока на отношение человека к темным божествам. В отличие от античного мира с его социальным плюрализмом (унаследованном впоследствии Западом) могучие державы Востока были абсолютистскими деспотиями, замкнутыми на образе царя-бога, носителя всей полноты власти. Единый царь - единый бог, эта связка является сугубо восточным изобретением. Первую попытку установления монотеизма предпринял египетский фараон Эхнатон около 1400 года до н.э. объявивший солнечного бога Атона, единственным богом. По некоторым версиям эту попытку он предпринял, чтобы еще больше абсолютизировать свою власть, обуздав региональных царьков опирающихся на культы местных богов. Эта попытка провалилась - после смерти фараона было восставлено многобожие. Не было введено и культа единого бога в Вавилоне, хотя кое-какие предпосылки к этому имелись: верховный бог Мардук, хоть и не стал единственным, но изрядно потеснил прочих божеств с местного Олимпа, приняв на себя многие их функции. Более удачная попытка была предпринята иранским пророком Заратустрой объявившего верховного бога иранского пантеона Ахура-Мазду единственным богом, а всех остальных богов - его вторичными творениями. Также он ввел понятия рая и ада, страшного суда и пришествия “спасителя”. До логичного конца все это довел уже Моисей, объявивший племенного божка иудеев единственным и никем не сотворенным абсолютным творцом.

Самое главное, что культ царя-бога, также как и единого бога, не терпит параллельных ему независимых центров власти. “Кто не с нами, тот против нас” - этот лозунг как нельзя лучше подходит монотеизму, равно как и породившей его восточной деспотии. Так появляется образ Врага, противника верховного (или единого) бога. Поскольку этот самый верховный бог чаще всего ассоциируется с богом высшим, небесным или солнечным, соответственно и его противник ассоциируется чаще всего с богом “нижним”, хтоничным, преисподним. Эти же представления стали проникать и на Запад - в Грецию и Рим.

Восточные культы появились в античном мире еще во втором веке до нашей эры. Первым среди них был языческий культ Кибелы - Матери Богов, пришедший из Малой Азии - территории современной Турции. Затем начал распространяться уже египетский культ Исиды и Осириса, затем пошли сирийские Ваалы и персидский Митра, культ которого, по сути, был производным от зороастризма. Уже в первых веках нашей эры восточные культы занимают лидирующее положение в религиозной жизни Греции и Рима. Они привносят ряд идей, нехарактерных для античного язычества, но вполне приемлемых для белосветных религий.

“Умерщвление плоти, утомительные паломничества, публичная исповедь, порой самобичевание и нанесение себе увечий - все эти формы покаяния и аскетической практики поднимали падшего человека и воссоединяли его с богами. В Фригии (откуда пришел культ Кибелы) грешник расписывался в своих прегрешениях на стеле, чтобы никто не остался в неведении, и сообщал о наказании, которому подвергся, вознося хвалу небу принявшему его покаянную молитву. Сириец, оскорбивший свою богиню, поев священных рыб, садился на дороге, надевал власяницу, облачался в грязные лохмотья и жалобно кричал о своем проступке, чтобы получить прощение. “Трижды в середине зимы - говорит Ювенал (античный сатирик) - почитающая Исиду погружается в замерзший Тибр и, дрожа от холода, ползет вокруг храма на окровавленных коленях, и если прикажет ее богиня, она дойдет до самых границ Египта, чтобы зачерпнуть нильской воды, которую она будет возливать в святилище”. То есть здесь мы видим приход в Европу практики религиозного аскетизма. Мистерии восточных культов обещали раскрыть посвященным тайну того, как достичь вечного благоденствия. Участие в оккультных церемониях секты было, прежде всего, средством собственного спасения. Представления о жизни за гробом, столь расплывчатые, столь унылые в античном язычестве, преобразились в твердую надежду на блаженство в конкретной форме. Всех пленяло обещание духовного очищения и вечной жизни наполненной бесконечным счастьем” (Франц Кюмон “Восточные религии в римском язычестве”).

Одновременно с этим восточные культы подготавливали почву и для появления представлений об абсолютном творце. Само наименование “Всевышний” “Гипсистос” первоначально относилось к Аттису - супругу Кибелы. Позже это название переняли иудеи жившие в Малой Азии уже для обозначения своего Яхве. Единое, всемогущее, вечное вселенское неизреченное божество, выказывающее себя во всей природе самым великолепным и мощным проявлением которого служит солнце - на этой окончательной формулировке остановилась языческая религия семитов. Сирийский культ Ваала был тесно связан с культом камней - отсюда корни исламского почитания Каабы. Так уж сложилось, что Ваал сейчас пользуется большой популярностью у сатанистов как один из главных демонов Тьмы, но стоит вспомнить, что подобную трактовку он приобрел только в представлении средневековых демонологов: изначально это было вполне положительное солнечное божество, бог-воитель сражающийся с хтоническими силами - богом Смерти Муту, богом моря Йамму, драконом Лотаном. Нет нужды, пожалуй, говорить, что ни одно из этих божеств не обрело своих поклонников в Римской империи.

Нас же интересует, прежде всего, то, как восточные религии подспудно изменяли отношение верующих к темным божествам.

Возьмем, к примеру, культ Исиды. Центральный сюжет египетского мифа - умерщвление ее супруга Осириса “злым” богом Сетом. Сам Осирис принадлежит к так называемым “умирающим и воскресающим богам”, символизирующим умирание осенней растительности и ее пробуждение весной. Таким же богом считали и Диониса, что дало повод грекам отождествить его с египетским Осирисом. Общего там и впрямь хватало: в обоих случаях увековечивалась история бога, одновременно ведавшего ростом растений и правившего преисподней, бога убитого врагом и разорванного на куски, бога, богиня которого собрала его разорванные члены, чтобы вернуть его к жизни. Однако недаром говорят, что Дьявол прячется в деталях.

Титаны, растерзавшие Диониса на части - существа слабо персонифицированные, скорее стихийные силы, нежели зловредные демоны. Они лишь своеобразный инструмент в руках богини Геры, которую Дионис оскорбляет самим фактом своего существования: она покровительница законного брака и домашнего очага, она олицетворяет собой тот порядок, который нарушает Дионис. Кроме того, ей ненавистен Дионис, родившийся от связи Зевса с одной из богинь (в разных мифах по-разному), он постоянно напоминает Гере об изменах мужа. Дионис и здесь выступает как нарушитель порядка, враждебный существующим божественным устоям, воплощаемых Герой. Поэтому далее следует вот такая картина, описанная в творении античного писателя Нонния “Деяния Диониса”:

“Ревнивая многоречивая Гера указала титанам фиалковый луг, где любил отдыхать Дионис Загреус.

И Гера обратилась к титанам: “Любимые и послушные сыновья матери Геи! Вот ваш злокозненный враг. Он хочет покорить вас, обратить в быков, чтобы вы, задыхаясь под тяжким ярмом, истерзанные острым стимулом, от луны до новой луны бороздили землю. Он насмехается над Приапом, отцом жизни, и хочет освободить фаллос от служения Матери. Убейте, растерзайте, пожрите”.

Титаны отыскали фиалковый луг и увидели обнаженную спящую девушку и набросились на нее, не в силах сдержать приапических своих желаний. Она ускользнула из жадных рук, и раздался смех, подобный гулу лесного пожара или шуму водопада, и девушка растаяла в фиалках”.

Далее начинается игра превращений Диониса, которые в мистериях называются “синтесмос”. Диноис выступает здесь как трикстер - оборотень-насмешник, подобный Гермесу и Локи. Титаны, в конце концов, несмотря на превращения Диониса, поймали его, дав ему зеркало. Дионис посмотрел в зеркало, увидел себя девушкой (ибо это андрогинный бог) и едва успел скрыться от их когтей, превратившись в быка. Но здесь-то они его настигли. И дальше начинается в довольно мрачных подробностях картина смерти Диониса. Его разорвали на куски, сварили, потом зажарили, потом съели. Только его сердце успела спасти Афина и отнесла его Зевсу. Зевс съел его сердце и после этого оплодотворил Семелу.

Преследование-убийство-воскрешение находятся в одной неразрывной связке, быстро переходя от одного этапа к другому. Здесь нет времени на долгие страдания и оплакивание Диониса, да и в этом нет особой нужды - ведь по сути никакой трагедии не происходит. Есть лишь естественное проявление стихийных, природных сил совершенно невинных в своей жестокости. Какая тут может быть борьба добра и зла, если сами поиски титанами Диониса выглядят так:

“- Здесь болото. Слышны затхлые запахи гниющих водорослей - сказал один.

- Нет, я чувствую запах возбужденной самки - воскликнул другой и кинулся в заросли.

Там ласкались две гамадриады (лесные нимфы). Титан отбросил одну, схватил другую и чуть не пропорол ее жестоким пенисом. Но женская кожа внезапно превратилась в чешую, в ребристую кору, и титан взвыл от боли - пенис застрял в дупле. Древесные кольца сжимались все сильней. Титан упал, обливаясь кровью и завывая от боли...” (Иеропл Александрийский “Охота титанов за Дионисом”).

Естественно, что истинный виновник смерти Диониса остается безнаказанным и уж во всяком случае, грекам и в голову не могло прийти считать Геру “злым божеством”, источником всех несчастий. Зевс карает только титанов, хотя и эта кара выглядит как еще один этап вселенской мистерии - громовержец убивает титанов молнией, и из этого пепла рождаются люди. На этом и основана дионисийская мистика - в нас во всех есть частица съеденного бога, но, тем не менее, на девять десятых у нас плоть титанов, то есть они продолжают жить в нас. И именно это титаново начало надо пробудить в себе, чтобы потом прикоснуться к божественному. Еще раз напомню, какими это делалось способами:

“Но он молил напрасно: губы пеной

У ней покрылись, дико взор блуждал -

И рассуждать была она не в силах:

Во власти Вакха вся тогда была.

Вот в обе руки левую берет

Злосчастного Пенфея руку, крепко

В бок уперлась и... вырвала с плечом -

Не силою, а божьим изволеньем.

Ино с другой напала стороны

И мясо рвет. Явилась Автоноя.

За ней толпа. О боги, что за крик

Тут поднялся! Стонал Пенфей несчастный.

Пока дышал, и ликований женских

Носились клики. Руку тащит та,

А та ступню с сандалией, и тело

Рвут, обнажив, менады и кусками,

Как мячиком, безумные играют...

Разбросаны останки по скалам

Обрывистым, в глубокой чаще леса...

Где их сыскать? А голову его

Победную Агава захватила

Обеими руками, и на тирс

Воткнула - головой считая львиной,

Трофей по Киферону пронесла”.

(Эврипид “Вакханки”)

В египетских мифах все иначе. Осирис и Исида, не нарушители порядка, а устроители его: они отвращают людей от скудного и звероподобного образа жизни, они учат их почитанию богов, прекращают людоедство, учат людей земледелию и вообще множеству умных и полезных вещей. Нарушителем порядка выступает именно брат Осириса Сет, который заманивает Осириса в сундук и топит в Ниле, где его находит Исида и воскрешает своего мужа (и брата). То есть злое начало здесь мало того, что персонифицировано: с Сетом приходиться вести долгую и упорную борьбу, сначала Исиде, потом ее сыну Гору, который и одерживает окончательную победу над Сетом. Проблема усугубляется тем, что Гор и Сет вместе претендуют на царский престол, который Осирис по закону должен передать Гору, но Сет силой восходит на трон. Для того чтобы его свергнуть оттуда Исиде и Гору приходиться долго отстаивать свои права перед судом богов, устраивать состязания между двумя претендентами. Сет в итоге был таки свергнут, и становиться воплощением сил зла в представлении египтянина. Сета многие считают одним из прообразов Сатаны и это не случайно: оба этих мифологических персонажа восстают против существующего миропорядка воплощенного в том или ином божестве, оба стремятся отобрать небесный престол у бога, оба терпят поражение и оба с тех пор становятся воплощением всего существующего зла. Сатане помогают восставшие ангелы, Сету - 72 его подручных (кстати, именно такое число князей Ада насчитывают средневековые колдовские гримуары).

Справедливости ради стоит отметить, что Сет далеко не всегда считался таким уж страшным злодеем: в эпоху Древнего Царства это божество было в величайшем почете. Причем настолько, что фараоны вставляли в свой титул прозвище “любимец Сетха”, а на барельефах изображаются цари, получающие от Сетха символы силы, жизни и мудрости в том же самом порядке, как получали они такие же дары от Гора и других солнечных божеств, более того, иногда Гор делает это совместно с Сетхом. В ранних египетских легендах, Сетх даже спасает солнечного бога Ра от Апопа, Змея Тьмы. Но после вторжения в Египет племен кочевых завоевателей-гискосов ситуация стала меняться.

“Плохую услугу культу Сетха оказало его отождествление с Баалу (Ваалом) - богом гиксосов во второй переходный период. Постепенно начинают превалировать представления о нем, как о воплощении зла, появляются специальные тексты проклятий Сетху, и даже его имя в надписях заменяется пустым местом” (Пьер Монтэ “Египет Рамзесов”).

В итоге уже Сет стал ассоциироваться с тем самым Змеем Тьмы. Здесь, можно найти любопытные параллели на стыке истории и мифологии - в конце концов, Люцифер тоже считался одним из прекраснейших ангелов божьих, но стал “змием древним, называемым Дьяволом и Сатаной”. И хотя культ Сета существовал на всем протяжении истории Египта (был даже оракул Сета в городе Омбосе), в греко-римском мире приверженцев Сета, по всей видимости, не появилось (в лучшем случае их было крайне мало). Сета отождествили с Тифоном - самым отрицательным персонажем греческой мифологии, который только можно было найти, Гора - с Аполлоном, победителем чудовищ. Известны барельефы, где конный лучник Гор поражает копьем Сета в образе крокодила, некоторые считают этот образ предтечей изображения Георгия-Победоносца.

Культ Исиды был одним из первых в античной Ойкумене четко зафиксировавшим в мифологической картине мира начало персонифицированного зла, предтечу Сатаны. В то же время египетский культ был слишком языческим, чтобы стать предтечей белосветничества: от последователей Исиды, к примеру, не требовалось самоотверженной борьбы с демонами Сета. Не было там и представлений об окончательной победе добра над злом. Эти постулаты привнес в греко-римскую культуру иной восточный культ, на этот раз, пришедший из Персии - митраизм.

Как уже было сказано, митраизм явился производной от зороастризма, иранской религии с ярко выраженным дуализмом - разделением добра и зла. В древнеиранской религии враждебные человеку сверхъестественные силы образуют целое царство. Возглавляет его Ариман (Ангро-Майнью, что означает “Злая Мысль”) - злой бог разрушения, соединяющий в себе Айшму (Хищничество, Разбой), Друджу (Ложь) и олицетворения иных пороков. Проникнув в созданный добрым богом Ормуздом (иранское Ахура-Мазда) мир, Ариман испортил многое из того, что первоначально было совершенным. Огонь осквернен дымом, пресная вода - солью, цветущая земля - бесплодной пустыней, а неподвластные увяданию и гибели растения, животные и люди - смертью. В дальнейшем он со своим воинством либо разрушает то, что необходимо людям, либо создает то, что для них пагубно: например, злобных колдунов, гнет чужеземных правителей, “сверхшатание мыслей”, грех педерастии, неурочные регулы, вредных животных и насекомых, холодную зиму и т.п. Бог Тьмы есть, таким образом, первоисточник всякого физического, социального и морального зла: и дурной погоды, и отклонений в нравах.

Все эти взгляды нашли свое отражение и в митраизме, где Митра это главный воин за дело Ормузда, эдакий иранский архангел Михаил.

“Персия ввела в религию фундаментальный принцип - дуализм. Именно он выделил митраизм из числа всех прочих сект и лег в основу его догматики и морали, придав суровость и твердость, неизвестные до той поры римскому язычеству

… Мир представляет собой театр нескончаемой борьбы между двумя силами, которые совместно правят своей империей, в будущем же Зло исчезнет, а Добро приобретет неоспоримое первенство и безраздельную власть.

…Эта борьба между божественным законом долга и советами порочных духов идет и отражается в сердце и совести человека - вселенной в миниатюре. Жизнь война без отдыха и пощады. Задача настоящего маздеиста состоит в том, чтобы каждое мгновение давать опор злу и тем самым постепенно приближать победу Ормазда в мире” (Франц Кюмон “Восточные религии в римском язычестве”).

В итоге, наконец, оформились четкие представления о том, что есть добро и зло и как с этим последним надлежит бороться. Разделение мира по линии свет-Тьма, наконец, произошло, каждое царство получило своего хозяина, причем четко рекомендовалось, кому из двоих хозяев необходимо служить. Этим осознанием проникались митраисты, чье учение со временем обретало все больше сторонников в Римской империи - приверженцами “Непобедимого Солнца” (Митра среди прочего был еще и солнечным богом), объявляли себя и иные из римских императоров. Как пишет Франц Кюмон:

“Могущество Митры стало таким, что в какой-то момент показалось, что он почти затмил своих восточных и западных соперников и единолично царит над римским миром. В 307 году Диоклетиан, Галерий и Лициний, которых свела вместе торжественная встреча в Карнунте на Дунае, освятили там святилище Митры “покровителя их империи”.

Культ Митры не выдержал конкуренции со стороны христианства - еще одной восточной религии, многое взявшей от всех своих предшественников и в “благодарность” за это пожелавшей уничтожить саму память о них. Митраизм был все-таки воинским культом, распространявшимся в основном среди имперских легионов, требовавшим от своих последователей духовной мощи и мужества в жизненной борьбе. В нем не было призыва к “трудящимся и обремененным”, не могло быть ублажения кротких и нищих духом. Кроме того, в митраизме присутствовала сложная система посвящений, не всегда доступная тогдашнему обывателю. Победе христианства над митраизмом содействовала общедоступность таинств первого, идеалы пассивного смирения, понятные самым широким массам и обещание “спасения” без особых усилий.

Но христианство пришло на подготовленную почву. Из митраизма оно взяло очень многое - вплоть до даты рождества христова (в митраизме 25 декабря было праздником рождения Митры). Были и другие заимствования, в том числе и в отношении к Темному Богу. В своем трактате против магов один из христианских деятелей Феодор Мопсуестийский, говоря об Ахримане, называет его Сатаной. Между этими персонажами существует сходство, заметное невооруженным взглядом: и тот и другой стоят во главе многочисленной армии демонов, каждый из них является духом заблуждения и обмана, правителем тьмы, соблазнителем и совратителем. Фактически под разными именами скрывается одна и та же сущность. Принято считать что иудаизм, (а за ним и христианство) позаимствовали у митраизма и представления об антагонисте бога. Разве что христиане, выдвинули положение о том, что Дьявол - это заведомо вторичное от этого самого бога начало. Видимо, они уже предвидели трудности, с которым им придется столкнуться при распространении своего учения, и решили, для подстраховки выдвинуть еще и это положение, чтобы полностью исключить возможность альтернативы своему спасителю.

Но митраизм оказал свое влияние и на формирование еще одной религиозной традиции. Более того, персидский дуализм смог перекинуть-таки мостик между темными богами язычества и демонами белосветных религий.

Разные авторы, по свидетельству Диогена Лаэртского (II в. н.э.), сопоставляли греческих и персидских богов: “Аристотель в первой книге “О философии” считает, что маги (так называли зороастрийских жрецов) древнее, чем египтяне, что они признают два первоначала - доброго демона и злого демона и что первого зовут Зевс и Оромазд, а второго - Аид и Ариман с этим согласны также Гермипп (“О магах”), Евдокс (“Объезд Земли”) и Феомп (“Истории Филиппа”).

Греческий историк Плутарх приводит нам примеры жертвоприношений Ариману, которые совершали, по-видимому, некие отступники от митраизма: “Они (маги) кладут в ступку траву под названием моли (разновидность чеснока), призывая Аида (Ахримана), а затем, смешав эту траву с кровью волка, которому они перерезают горло, несут и бросают его, в месте которого не достигают солнечные лучи”.

Франц Кюмон не жалеет черной краски при описании этих античных “дьяволопоклонников”:

“Она (магия) стала религией наоборот, ее ночные обряды образуют жуткое богослужение адским силам. Нет чуда, которого бы опытный маг не мог ожидать от власти демонов, если ему ведомо средство сделать их своими прислужниками. Нет такой жестокости, которой бы он не изобрел, чтобы добиться благосклонности этих злых божеств, ублажаемых злодеянием и радующихся страданию. Отсюда и весь этот набор кощунственных обрядов, совершаемых в темноте, не имеющих аналогов в своей жестокости и нелепости: приготовление напитков, помутняющих чувства и разум, составление быстродействующих ядов, добываемых из адских растений и трупов охваченных разложением, дочерью ада, умерщвление младенцев, чтобы прочитать будущее по их трепещущим внутренностям или вызвать привидения. Все эти сатанинские изыски, какие только может измыслить в своем безумии развращенное воображение, приятны злобе нечистых духов, чем гнуснее и противоестественнее, тем надежнее результат”.

Оставим эти эмоциональные оценки на совести историка со всеми его белосветными предрассудками. В конце концов, на каждого младенца, принесенного в жертву сатанистами, приходится сотни и тысячи людей умерщвленных в свое время христианами или мусульманами. Ясно одно: в первых веках нашей эры с востока и впрямь пришел Свет. И именно благодаря ему Запад, наконец, смог узреть Владыку собственной Тьмы.

Date: 2015-07-17; view: 306; Нарушение авторских прав