Голод 1932-1933 годов: Жертвы и Палачи

71 год народной трагедии. Не повторить бы...

Самым чудовищным преступлением «эпохи великого перелома» являлся искусственно вызванный голод на Украине и Юге России в 1932-1933 годах.

Ответственность за это злодеяние, в той или иной мере, несут все гроссмейстеры сталинского «ордена меченосцев», во главе с самим «отцом народов».

Но, несомненно, главным организатором голода был воинствующий супер-русофоб Лазарь Моисеевич Каганович.

Каганович самолично возглавлял кампанию по принудительному изъятию всех запасов хлеба у крестьянства, что и вызвало голод 30-х годов.

Так, 29 декабря 1932 года по инициативе Кагановича Политбюро ЦК КП(б)У приняло директиву, в которой колхозам предписывалось сдать «всё имеющееся зерно, в том числе и, так называемые, семенные фонды».

Вывоз всех наличных фондов предлагалось произвести немедленно, в течение 5-6 дней. Всякая задержка рассматривалась, как саботаж хлебозаготовок со всеми вытекающими отсюда последствиями... (История СССР. № 2/1989, с. 14).

Или ещё характерный пример, помогающий понять многое. На январском [1933 года] объединённом Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) один из его участников бросил реплику во время речи Кагановича: «Но ведь, у нас уже людей начали есть!».

На что Каганович цинично ответил: «Если мы дадим волю нервам, то есть будут нас с вами... Это будет лучше?..».

Добавить к этому каннибальскому откровению нечего.

Хотя, впрочем, ещё на заре большевистской диктатуры «Троцкий, принимая делегацию церковно-приходских советов Москвы, в ответ на заявление проф. Кузнецова о том, что Москва буквально умирает от голода, заявил:

«Это не голод. Когда Тит брал Иерусалим, еврейские матери ели своих детей. Вот, когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда вы можете прийти и сказать: “Мы голодаем”» («Циничное заявление» — Донские Ведомости (Новочеркасск), № 268/1919).

Следует указать, что организация голода 1932-1933 годов была закономерным звеном в длинной цепи геноцида славянского населения страны.

Задолго до столь оплакиваемого «Мемориалом» 1937 года, Г.Е. Зиновьев (Овсей-Гершен Ааронович Радомышельский) прямо поставил задачу:

«Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить — их надо уничтожить...» (Северная Коммуна. 19.IX.1918).

Намеченная Зиновьевым контрольная цифра подлежащих уничтожению людей оказалась с лихвой перекрытой ещё до начала насильственной коллективизации деревни.

Коллективизация и «раскулачивание», при проведении которых особенно «отличились» нарком земледелия Яков Аркадьевич Яковлев (Эпштейн) и председатель Колхозцентра Григорий Нахумович Каминский, привели к гибели новых миллионов крестьян.

На подавление многочисленных крестьянских восстаний по приказам обер-чекиста Генриха Гиршевича Ягоды (Иегуды) были брошены «солдаты ГПУ, подобранные один к одному, привычные к гражданской войне, гвардия сегодняшнего строя.

Выкатывались пулемёты, устанавливались пушки, развинчивались баллоны удушливого газа... И часто не у кого даже спросить, что было в таком селе? — Нет села. Нет людей, которые в нём жили: ни женщин, ни детей, ни стариков. Снаряды и газ не щадят никого...» (Дмитриевский С. «Сталин». Берлин, 1931, с. 330).

Голод 1932-1933 годов, и был специально организован, чтобы окончательно сломить активное и пассивное сопротивление крестьянства коллективизации.

Этим-то и объясняется парадоксальный, на первый взгляд, факт, что границы голода совпали с границами хлебных житниц страны, всегда являвшимися районами сельскохозяйственного изобилия.

Как откровенно поведал член Политбюро ЦК КП(б)У Мендель Маркович Хатаевич, «понадобился голод, чтобы показать им, кто здесь хозяин. Это стоило миллионов жизней, но мы выиграли».

Опираясь на карательные отряды ГПУ, специальные бригады конфисковывали зерно у сельских жителей.

Потребности в питании для семьи, корма для скота и семенном материале при этом во внимание не принимались.

В результате, сельское население было вынуждено употреблять в пищу древесную кору, мышей, сусликов, лягушек...

Начался Голодный Мор...

«Тогда у нас с голоду умерли отец, 14-летний брат Вася и две сестрички-близняшки, Катя и Дуся, 1927 года рождения. Ели бурьян с водичкой. Трупы возами вывозили на кладбище. В одну яму по триста душ клали», — свидетельствует чудом выжившая крестьянка (Собеседник. №49/1988, с. 12).

Жуткие сцены голода на Украине описал в своём репортаже американский журналист Уокер.

Так, в небольшой деревне под Харьковом он посетил хату, в которой «...жили весьма худенькая девочка 14 лет и её брат 2,5 лет. Маленький ребёнок ползал по полу, и его бедное маленькое тело было настолько деформировано от голода, что он не походил на человеческое существо. Его мать умерла от голода, когда ему был 1 год».

От девочки Уокер узнал, что ребёнок никогда не пил молока и не ел масла и только раз в жизни он попробовал мясо. Единственное, чем он питался в течение своей жизни, это чёрным хлебом и картошкой в очень ограниченных количествах.

«Эти два ребёнка, прозябающие без всякой надежды на помощь, произвели на меня самое ужасное впечатление за всё путешествие, — говорит Уокер. — По сравнению с голодом, на который они были обречены, смерть была бы милосердием».

Приблизительно в полумиле от хаты голодных детей Уокер увидел тело, лежащее возле дороги... Живот был распухший, и по выражению лица было видно, что это была ещё одна жертва голода.

Уокер вернулся в хату детей и спросил девочку о трупе. Он вместе с девочкой прошёлся по местности поблизости хаты и в течение получаса нашёл 15 трупов. У большинства из них была снята одежда, и они производили ужасное впечатление.

В пятидесяти ярдах от хаты было найдено тело человека на соломе. Очевидно, он улёгся спать и более не проснулся. Девочка попросила Уокера помочь ей зарыть тело, так как она боялась его, когда ходила за водой. (...)

«В 20 милях на юг от Киева, — пишет дальше Уокер, — я пришёл в деревню, которая буквально погибла от голода. (...) Все кошки и собаки были съедены. Лошади же и рогатый скот были взяты большевиками в колхозы.

В одной хате варилось кушанье, которое нельзя было анализировать. В нём были кости, сорная трава, кожа и, как будто, ботинок. По глазам нетерпеливо ожидающих конца приготовления пищи шести человек было видно, до какой степени голода они дошли.

У одного мальчика 15 лет... лицо, руки и ноги которого были просто кожа, натянутая на кости, живот распух в два раза больше нормальной величины. Он был сиротой, его отец умер от голода месяц тому назад, и мальчик показал мне его тело.

Сын покрыл тело отца соломой, так как у него не было лопаты, чтобы зарыть его. Все лопаты в деревне были забраны ГПУ.

Он рассказал мне, что его мать однажды ушла на поиски пищи и с тех пор не вернулась.

Этот мальчик хотел умереть. Его распухший живот приносил ему невыносимые боли, и он был единственным из группы в хате, который не был заинтересован варкой кушанья» («Что видел американский журналист Уокер на Советской Украине» — Фашист (Путнам). №17/1935, с. 6-7).

Страшным следствием голода стало людоедство: обезумевшие люди теряли человеческий облик, буквально охотились друг за другом, особенно за детьми...

Вот свидетельство очевидца тех трагических событий: «Я зашёл в одну из хат и окаменел. У самой стены на деревянной лавке лежал почти высохший ребёнок лет пяти-шести, над ним склонилась мать, держа в руке нож, и с трудом старалась отрезать ему голову.

Нож и руки были в крови, ребенок конвульсивно дергал ногами. (...) На миг я уловил её взгляд, она смотрела на меня, но вряд ли видела, её глаза были сухие, лишённые всякого блеска и напоминали глаза мертвеца, которому ещё не закрыли веки. (...)

Через час мы вошли в эту хату, чтобы зафиксировать и этот случай людоедства, но увидели упомянутую мной женщину, лежавшей на земляном полу вверх лицом с открытыми глазами... К груди она прижимала отрезанную головку ребёнка».

И такие случаи были в селе не единичны» (Аргументы и факты. №32/1988, с. 6).

Выдающийся русскийполитический деятель В.В. Шульгин рассказывал, что один врач, выехав из Ахтарско-Приморской станицы, что на Азовском море, «в течение многих часов ехал на автомобиле, направляясь к северу.

Машина шла по дороге, заросшей высокой травой, потому, что давно уж тут никто не ездил. Улицы сёл и деревень заросли бурьяном в рост человека.

Проезжие не обнаружили в селах ни одного живого существа: в хатах лежали скелеты и черепа, нигде ни людей, ни животных, ни птиц, ни кошки, ни собаки. Всё погибло от интегрального голода» (Шульгин В.В. «Дни». 1920. М.,1989. с. 71).

Необходимо отметить, что крестьяне, особенно казаки, как могли, оказывали посильное сопротивление геноциду.

Они вовсе не походили на то безвольное стадо, которое изображено в расистских виршах Е. Евтушенко (Гангнуса) «Русские коалы»...

Так, сохранилось свидетельство, что в сентябре 1932 года, закопав зерно в землю, казак Самбуровской станицы Северо-Донского округа Бурухин, когда ночью пришли хлебозаготовители, «вышел на крыльцо в полной парадной казачьей форме, при медалях и крестах и сказал:

«Не видать советской власти хлеба от честного казака», а его сын ударил топором по голове «активиста-наводчика» (На штурм трассы (Дмитров). 1936, экстренный выпуск, с. 10).

В конце ноября 1932 года восстали жители станицы Тихорецкой на Кубани, почти две недели мужественно отражавшие атаки вооружённых до зубов карателей, «пустивших в ход артиллерию, танки и даже газы... (...)

Несмотря на недостаток оружия, численное превосходство неприятеля, на большое число раненых и убитых и недостачу продовольствия и военных припасов, восставшие держались в общем двенадцать дней и только на тринадцатый день бой по всей линии прекратился. (...)

Расправа началась в первый же день, после отступления от Тихорецкой повстанцев. Расстреляны были все без исключения пленные, захваченные в боях.

...Началась расправа с мирным населением. Расстреливали днём и ночью всех, против кого были малейшие подозрения в симпатии к восставшим. Не было пощады НИКОМУ, ни детям, ни старикам, ни женщинам, ни даже больным» (Кавказский Казак (Белград). №12/1932, с.6).

Прибывший на Кубань Каганович совместно с Ягодой и Янкелем Борисовичем Гамарником, (позже попавшим в реестр «жертв сталинизма») организовали в конце 1932 года выселение населения 15 казачьих станиц на Север.

Ягода должен был, с помощью подчинённых ему войск ОГПУ, обеспечить «революционный порядок» в этих станицах.

По его приказу «Ростовское ГПУ командировало в казачьи станицы новую карательную экспедицию в составе трёх отрядов войск особого назначения, в которые входят латыши, мадьяры и китайцы — все кавалеры красного знамени, старые, заслуженные солдаты старой чеки, вызываемые только в трудных случаях.

Экспедиция эта арестовала вновь большей частью старых и пожилых казаков и расстреляла в течение трёх дней 600 казаков.

Ежедневно выводились из тюрьмы к 12 часам дня на площадь в станице Тихорецкой по 200 человек, которые тут же расстреливались из пулемётов.

Предварительно обреченных раздевали донага. Убитых бросали в заранее приготовленные ямы» (Кавказский Казак. №1/1933, с. 8).

Непрерывной вереницей потянулись с Северного Кавказа к мёрзлым болотам Дальнего Востока наглухо забитые вагоны с десятками тысяч «саботажников», которых гнали на верную смерть.

Очевидец-железнодорожник, видевший в начале 30-х годов эшелоны депортированных с Кубани, свидетельствует: «Много раз из проходящих вагонов нам выбрасывали свёртки.

Мы знали, что в них. В них были детские трупы. Мы разворачивали их, доставали записки, очень схожие по содержанию: «Ради Бога, предайте земле раба Божьего...» И имя.

И мы хоронили вдоль железнодорожного полотна этих самых «кулаков», «рабов Божьих» Мишек, Дашек, Иванов — грудных и годовалых, русых и чернявых...

А на их родине и на их крови вставали колхозы. В дома раскулаченных въезжали новые хозяева...» (Северная правда. №10-12/1989).

Район Беломорканала, берега Печоры, Игарки, Амура, Якутская тайга и тундра Крайнего Севера были усеяны костями казаков, погибших от тяжёлой работы, голода, холода и цинги, от пуль и прикладов палачей-чекистов...

Вернёмся, однако, к вопросу о голоде 30-х годов. В результате этого сознательно организованного геноцида умерло, по некоторым подсчетам, до 10 миллионов человек.

Историкам, демографам, экономистам ещё предстоит оценить последствия голода 1932-1933 годов для судеб нашего народа.

Но, несомненно, ясно одно: необходима полная гласность об истинной сущности оккупировавшего с 1917 года Россию террористического режима.

Тем более, что нынешние духовные (и кровные) наследники Кагановича и К° вновь стремятся продолжить геноцид россиян!

Сергей Наумов, историк.

Общеказачий журнал «На казачьем посту «№ 4 2004 г.

Источник: http://cossacks.info/golodomor/doc/publication06.html