Язык шумеров // История возникновения мировой цивилизации (А.А. Тюняев)

Судя по лингвистическим и топонимическим данным, шумеры не были автохтонами Шумера. Это обстоятельство, принадлежность шумеров к европеоидной расе, а также все полученные нами выше данные говорят в пользу их возможного происхождения с территорий России (Русская равнина). Поскольку других мест возможного исхода европеоидов шумеров в 7 – 5-ом тыс. до н.э. попросту не существовало, а целый народ не может в одночасье вспыхнуть чудесной цивилизацией – вспыхнуть из ниоткуда.

Скептики, конечно, могут несколько засомневаться, приводя в качестве доводов возможность рождения гениев среди ранее нецивилизованного народа, который, якобы, эти гении и приводят к вершинам цивилизации.

Специально для таких приведём образный пример. Представьте: сидит обезьяна на дереве. Она никогда ничего более продвинутого, чем банан, в своей жизни не видела и ничего более передового, чем ковыряться палочкой в муравейнике, не делала. Вы на неё смотрите и разговариваете по мобильному телефону. Отвлёкшись на минуту и отложив телефон в сторонку, Вы по возвращении замечаете, что та же обезьяна сидит на том же самом дереве и держит в лапах мобильный телефон. Каждый нормальный человек понимает, что здесь нет места чудесам, и происхождение мобильного телефона в руках обезьяны чётко определяется.

Так вот, возвращаясь к Шумеру, мы должны отчётливо понимать, что шумеры пришли в незаселённые районы Шумера из другой страны и не только принесли в себе европеоидные расовые признаки, но и знание, которое в районах их исхода собиралось по крупицам на протяжении многих десятков тысяч лет. Это, в частности, касается также и мифологии, и языка. Или другой пример. В Китае имеется единственный в мире самый скоростной поезд. Но разработали и сделали его немцы. Если китайцы уничтожат конструкторов и документацию, значит ли это, что они станут считаться изобретателями и изготовителями этого поезда?

Конечно же – нет! И поэтому мы вновь напомним, что и по плотности археологических стоянок времени появления современного человека (50 – 40 тыс. до н.э.; см. п. 6. гл. IV), и по распространению мировоззренческих культов, в частности, культа славянской Макоши (начиная с 42-х тыс. до н.э., Костёнки, Россия; см. Карту распространения культа славянской богини Макоши), и по численности населения в 50 – 40 – 20-х тыс. до н.э. (см. п. 5. гл. IV), и по распространению языковых семей (см. Языки мира [1704]) другого очага европеоидной праславянской цивилизации нигде, кроме Руси – России, размещённой на древнейшей Русской платформе, мы не найдем.

Между тем, в целом ряде лингвистических исследований шумерский язык определяется, как «генетически изолированный». Политика, а, точнее сказать, историческая политика, в данном случае здесь вмешивается в отправление научной мысли. И вмешивается по той причине, что современное демократическое мировое сообщество (см. «Демократия ведёт к смерти эгрегора») в большей части своей строится, исходя из тезиса о библейском происхождении цивилизации. Даже та заявленная ИНАЯ позиция академической науки о приверженности последней дарвиновской теории другим своим крылом всё равно относит теперь уже дарвиновское происхождение человека в места исключительно библейских событий. Чего стоит хотя бы принятие учёным сообществом наименования языковой семьи по персонажу Библии: Сим – семитские языки: представьте, славяне дадут имена языкам по Велесовой книге – велесовские языки, свароговские языки, макошинские языки, ярильские языки, русальские языки и т.д. Или другой термин – праадамиты, определяющий людей, живших до библейского Адама. Представьте, мы будем их называть пракецалькоатлитами – потомками индейского Кецалькоатля. Это, в свою очередь, накладывает жёсткие рамки на историческое популяризаторство, семитически предустанавливая, что, якобы:

· во-первых, предками всех народов являются семиты,

· во-вторых, предком всех языков является семитский язык.

Как известно, ни то, ни другое далеко не соответствует исторической действительности. Как также известно, и как мы показали в гл. XI, так называемая семитская общность создана путём реконструкции (искусственно), начиная всего лишь с 18-го века н.э. Уже почили в небытии две других ложных («гипотетических») семьи языков, названные по именам двум из трёх сынов библейского Ноя Хама и Яфета – хамитская и яфетическая. Семитская ещё цепляется за жизнь, хотя на картах языков ей никогда не находится места. Если только не путём прямого переименования уже существующих установленных языков и семей языков.

Не смотря на данные науки, публично идя на поводу у натянутого понятия межэтнической толерантности, многочисленные учёные на самом деле обслуживают процесс длительной исторической оккупации (см. п. 8. гл. IV) новых земель семито-кавказоидными переселенцами, последовательно уничтожившими все известные цивилизации (за исключением пока что только одной – русской). Как известно, книга Библии «Апокалипсис» говорит о расправе, которую учинит иудейский мессия/машиах/христос, уничтожив ВСЁ население Земли и оставив только 144.000 иудеев из 12-ти колен израилевых [2]. Именно для этого именно такие учёные в ущерб истине проповедуют именно семитское (иудейско-библейское) происхождение цивилизации. Хотя, повторим, это, конечно, из области мифологии и ничего общего с наукой не имеет.

* * *

Поэтому заявленная «генетическая изолированность» шумерского языка на самом деле подразумевает следующее: шумеры не имеют ни предков, ни братьев среди известных языков мира. Что, в свою очередь, говорит только об одном из двух:

· либо шумеры молчали (не имели вовсе языка) до своего прихода в Шумер,

· либо шумеры пришли в Шумер с другой планеты.

Потому что во всех других случаях шумеры должны иметь языковых родственников. В данном случае ситуация не уникальна. Она повторяет в точности ситуацию с этрусским языком, происхождение которого также, якобы, не установлено.

Интересность этих двух ситуаций заключается в том, что обе культуры – и шумерская, и этрусская (из пеласгской) – являлись наиболее развитыми в своих регионах в своё историческое время и оказали на последующие культуры и народы просвещающее воздействие. Обе эти культуры были образованы проторусскими переселенцами. А поскольку, повторим, современное изложение истории во многом идёт исключительно в угоду семитскому единоначалию, недопустимо, чтобы хоть какая-то иная общность была исторически более передовой, нежели сами семиты. И поэтому эта чёткая установка также чётко отрабатывается соответствующими исследователями – шумерский и этрусский (из пеласгского) языки не имеют (читай: не могут и не должны иметь) своего генетического предка.

Поэтому шумерский язык раннего периода (досемитского) активно не изучается, а пеласгский язык не изучается вовсе – поскольку, если бы такие исследования проводились бы, то результаты этих исследований поставили бы огромные знаки вопроса на трудах многочисленных «исследователей», заявляющих вышеобозначенные трудности классификации этих языков.

Однако поскольку околонаучная пропаганда не имеет ничего общего с уже состоявшейся единожды реальной историей, нам вполне по силам отыскать предков и шумерского языка (как мы это сделали выше, отыскав предка пеласгского языка – см. п. 7.1.2.1. гл. IV).

* * *

Формирование шумерского языка относят к культуре Урука (4-е тыс. до н.э.), которая сменила эль-обейдскую [1580] (в центре города Урук раскопаны и «Красное здание», и «Белый храм»).

Принятая периодизация собственно шумерского языка такова:

· 2900 – 2500 гг. до н.э. – архаический период: много идеограмм в письме, не все грамматические форманты и звуки записываются; учебные и хозяйственные тексты, строительные надписи, юридические документы.

· 2500 – 2300 гг. до н.э. – старый период: хозяйственные тексты, строительные, юридические и исторические надписи.

Дальнейшие периоды языка народов шумерских территорий говорят о состоявшейся семито-кавказоидной оккупации и полном уничтожении пришлыми семитами европеоидного населения Шумера:

· 2300 – 2200 гг. до н.э. – переходный период: малое количество памятников письменности, что объясняется шумеро-аккадским двуязычием.

· 2200 – 2000 гг. до н.э. – новый период: много строительных надписей, длинные стихотворения, тексты религиозного содержания, архивы.

· 2000 – 1800 гг. до н.э. – поздний период: эпические песни, гимны; явное влияние аккадского языка (семитская группа афразийской языковой семьи).

· С 1800 г. до н.э. – послешумерский период, когда язык перестал быть живым и оставался лишь одним из официальных; от этого времени остались билингвы.

Ранний этап шумерского языка, как уже мы отмечали выше, вроде бы не соотносится ни с одним из известных языков, а поздний соотносится с языками сино-кавказской семьи. Именно в этот период семито-кавказоидная оккупация шумера и состоялась. Источники говорят об этом, как о процессе ассимиляции одной культуры другой, забывая, однако, что культура шумеров была полностью уничтожена ассимилянтами, переработана ими и позже выдана в качестве своей (например, халдеи-арамеи «унаследовали» от шумеров астрологию, «древние евреи» «унаследовали» от шумеров письмо и т.д. и т.п.). Это в точности так же, как конкистадоры «унаследовали» от индейцев земли обеих Америк: многие города и штаты носят названия индейских племён, а сами индейцы стали отличным удобрением для неплодородных прерий Запада.

* * *

Первые памятники шумерской письменности датированы 3200 годом до н.э. Язык шумеров был разговорным в 4 – 3 тысячелетиях до н.э. у носителей эль-обейдской культуры. Но поскольку она исторически строилась на хассунской культуре 6-го тыс. до н.э., а схожесть религиозного культа поклонения славянской Макоши (идентичные женские статуэтки, орнамент и т.п., см. выше) налицо, можем предположить, что и язык шумеров был унаследован именно из этого времени.

Источник [1704], опираясь на данные языкознания, убедительно показывает, что во времена начала существования Шумера (5-е тыс. до н.э.) вообще на Земле существовали только шесть языков-семей:

1. Австрическая – восток Евразии,

2. Эламо-дравидская – на восток от Шумера,

3. Сино-кавказская – на северо-запад от Шумера,

4. Русская (общеиндоевропейская) – на запад и на север от Шумера,

5. Уральская – на северо-восток от Шумера,

6. Афразийская – в северо-восточной Африке,

7. Негроидная – в южной Африке.

Рис. 4.7.1.3.1.1. Дерево Языков. Фрагмент 10 – 2 тыс. до н.э.

Этот список окончателен. Дополнения к нему невозможны. Рассматриваемого периода времени языковое пространство «перепахано» вдоль и поперёк, так что найти какую-либо дополнительную семью языков, ранее не известную, будет не только невозможно, а невозможно вовсе.

Анализируя приведённый список, обнаруживаем: с австрической, афразийской, уральской и негроидной семьями-языками у шумеров (раннего этапа, до 5-го тыс. до н.э.) контакта не было – разграничение происходило территориальной удалённостью. К тому же в расовом отношении шумеры, принадлежащие к европеоидной расе, не могли говорить на языках монголоидов (австрическая и уральская семьи) или негроидов (афразийская и негроидная семьи). Также по причине расового несоответствия шумеры не могли являться носителями эламо-дравидского языка туземного негроидного населения Элама и Индии. О заимствованиях и возможной переработке последнего также речь идти не может, поскольку даже в настоящее время европеоиды-индийцы не смешали свой индоевропейский язык с дравидским языком местного дравидского негроидного населения Индии – в Индии до сих пор два «языка» (два потока языков).

Таким образом, из семи поименованных семей языков шумеры могли говорить только лишь:

· либо на сино-кавказском (семитском),

· либо на проторусском (общеиндоевропейском) языках.

Многочисленные исследования однозначно показывают, что шумерский язык не относится к сино-кавказской (семитской) семье. Более того, именно после того, как семито-кавказоидное «государство» Аккад, расположенное на северо-западе от Шумера, создалось, укрепилось и напало на Шумер, перестал существовать и шумерский язык, и сам шумерский народ.

Однако и этот процесс насильственной ассимиляции состоялся лишь со 2-го тыс. до н.э., что отражено в приведённой нами выше периодизации шумерского языка. Выводы о принадлежности шумерского языка к проторусской (индоевропейской) семье сомнений не вызывают. Хотя для уточнения наших позиций обратимся к анализу самого языка.

* * *

Строй шумерского языка в качестве двух основных типологических доминант содержал:

· агглютинативный характер организации морфем в слове,

· эргативный характер актантно-предикатных отношений.

Эти две черты имеют ряд зависимых тенденций в структуре языка. Первая из них определяет то, что все морфемы в шумерском слове имеют границы – несут по одному грамматическому значению. Агглютинация состоит в том, что производные слова образуются путём присоединения к корню или основе аффиксов, имеющих определённое значение. При этом аффиксы следуют друг за другом, не сливаются ни с корнями, ни с другими аффиксами, и их границы отчётливы. Например, поморка, где: по – приставка, указывающая на расположение; мор – корень, устанавливающий смысл основы; к – суффикс, указывающий на лиц женского пола, образованных от корня; а – окончание, указывающее на женский род, единственное число [1708]. Шумерскому языку свойствен сингармонизм (в пределах двусложной основы возможен только один гласный звук, например, молоко, парад, хорошо и т.д.) и эргативная структура (глагол-сказуемое всегда замыкает предложение, а актант со значением активного действия всегда стоит первым, например, я тебя люблю, ты на небо смотришь и т.д.).

Агглютинативность как структурная доминанта, по части мнений, предполагает, что язык должен быть полисинтетическим, особенно в структуре глагола. В шумерском языке это подтверждается таким фактом, что практически все виды актантов имеют согласование в структуре глагола, а также практически полностью соотносятся морфологическое и синтаксическое выражение эргативной структуры языка.

Однако сегодня, как утверждают некоторые лингвисты, полисинтетизм характерен лишь для языков Америки, Новой Гвинеи, Океании, северной Австралии. В Евразии полисинтетические языки распространены только на Дальнем Востоке, географическое исключение составляет только абхазский язык в западном Закавказье. Для Африки полисинтетизм также нехарактерен. Таким образом, мы видим, что полисинтетизм – явление в основном монголоидных языков. Шумеры, как мы показали выше, являлись европеоидами.

Поэтому для рассмотрения ситуации вокруг шумерского полисинтетизма приведём энциклопедический пример: «Полисинтетизм – не абсолютная, а относительная характеристика языка, один из полюсов континуума «аналитизм – синтетизм – полисинтетизм». Рассмотрим английское предложение (1) «I am trying to sleep» и его переводы на русский язык (2) – «Я стараюсь уснуть» и на язык центральный юпик (эскимосская семья, Аляска) (3) – «qavangcaartua» (пример М. Митун). Значение всех трёх предложений одинаково, примерно совпадает и количество морфем / семантических элементов: в каждом из трёх предложений их около шести. При этом английский язык выражает этот смысл пятью словами, из которых два, три или даже четыре являются служебными. Английский язык является в основном аналитическим, и единственный продуктивный грамматический аффикс, имеющийся в предложении (1), – это суффикс -ing. Русский язык является умеренно синтетическим. Английской частице to в (2) соответствует суффикс инфинитива -ть, а главный предикат стараюсь выражен одним словом (синтетически), а не аналитическим сочетанием со вспомогательным глаголом, как в английском. Центральный юпик является высоко синтетическим, или полисинтетическим языком: все грамматические значения в предложении (3) передаются аффиксами глагола «спать», который является семантически главным. В качестве аффикса выступает и морфема, обозначающая «я», и даже значение «стараться», которое в английском и русском языках скорее следует считать лексическим. Возможны все степени синтетизма, промежуточные между русским и юпиком, а также превышающие полисинтетизм юпика» [1731, А. Кибрик ст. Полисинтетические языки].

Отметим, что английский язык принадлежит к деградирующим языкам – языкам, утрачивающим часть своих прежних достижений. Это и есть отражение аналитизма. Более того, английский язык происходит от проторусского-общеиндоевропейского, и его деградация вызвана значительным удалением Англии от территорий первоначального формирования проторусского-общеиндоевропейского языка, а также смешиванием с языками других, менее развитых языковых семей.

Из русского языка приведём такие примеры полисинтетизма и его переводы в аналитизм (актант + служебные слова + глагол неопределённой формы): «Поработаю.» – «я некоторое время буду работать»; «Понадкусываю.» – «я некоторое время часть (чего-либо) буду кусать»; «Перепрыгнешь.» – «ты сможешь на другую сторону прыгать» и т.д.

Для русского человека, в совершенстве владеющего своим родным языком, одного глагола – поработаю, понадкусываю, перепрыгнешь – достаточно для описания понятия, ему соответствующего. Поэтому предложения, состоящие из одного такого слова, часты в русском языке. Особенно в разговорном.

Именно поэтому представление о степени полисинтетизма того или иного языка принципиально зависит от критериев выделения границы слова. Таких границ (универсальных) на сегодняшний день в лингвистике не существует. В результате при изменении представлений о границе слова квалификация языка по шкале «аналитизм – синтетизм – полисинтетизм» может радикально изменяться. Поэтому любой малоизученный язык представляет для лингвистов в первую очередь загадку членимости его на слова. Полисинтетические языки обычно имеют возможность передать то или иное значение, выражаемое посредством глагольного аффикса (например, «понадкусыва-Ю»), также и с помощью отдельного слова (например, «Я понадкусываю»).

Отметим, что в слове «понадкусываю» ранее префикс «по-» являлся отдельным предлогом [40], а теперь от слился с последующим словом. И даже сложились дублирующие конструкции, например: «по-» + [«по верху» + «ость» (есть) = «поверхность»] = «по поверхности».

Поэтому большинство лингвистов относительно полисинтетичности того или иного языка разделяют формулу «очевидно, что это не бинарный признак типа «да/нет»». Потому что при изменении представлений о границе слова квалификация языка по шкале «аналитизм – синтетизм – полисинтетизм» может радикально изменяться. Приведём ещё один красноречивый энциклопедический пример: «Французский язык традиционно рассматривается как один из наиболее аналитических западноевропейских языков. Между тем такое описание навязывается лишь привычкой воспринимать французский в его орфографической форме. Более объективный подход к живому устному французскому показывает, что этот язык проделал уже следующий этап эволюции – из аналитического он превратился в полисинтетический (К. Ламбрехт). Предложение (5) Il me l’a donne «он мне его дал», которое мы привычно воспринимаем как состоящее из пяти слов, реально представляет собой одно фонетическое слово , и если бы мы описывали этот язык как какой-нибудь малоизученный язык Новой Гвинеи или Амазонии, вероятно, что могла бы быть предложена именно такая трактовка» [1731, А. Кибрик ст. Полисинтетические языки].

То же касается и эргативности шумерского языка. Структура эргативности в шумерском языке целостная, т.е. проявляется и в глагольной системе (личные аффиксы), и в именной (эргативный падеж, выражающийся постфиксом -е). В нашем примере можно перевести одно слово «понадкусываю» в эргативное предложение, например, «я понадкусываю». Здесь мы получаем согласование актанта «я» и аффикса «-ю», хотя с нашей точки зрения это просто обычное дублирование. Именно в силу эргативности шумерский язык причисляли к сино-кавказским языкам: и к абхазо-адыгским или нахско-дагестанским, и к картвельским. Однако они имеют номинативный характер синтаксиса, который присущ индоевропейским, уральским, тюркским и др. языкам. А эргативность заявляется как качественно иное по отношению к номинативным языкам типа славянских или тюркских.

Из всего сказанного выше становится понятно, почему попытки простым сопоставлением тех или иных признаков шумерского языка втиснуть его в какую-либо семью оказались неудачными. Именно поэтому не удалось доказать и принадлежность шумерского языка сино-кавказской семье: ни один из структурных или лексических элементов, встречающихся в шумерском и одновременно находящим параллель в любом ином сино-кавказском, не может быть объявлен именно генетической параллелью, так как может оказаться древним заимствованием.

* * *

С нашей точки зрения, основанной на анализе пространственно-временной классификации языков, изложенной в [1704], шумерский язык нельзя приводить к родству с сино-кавказскими языками, поскольку большинство из последних в эпоху развитого шумерского языка (5 тыс. до н.э.) попросту не существовало в истории. Единственным сино-кавказским языком 5-го тыс. до н.э. является пракартвельский. Однако и он получен расчётным путём, то есть вероятность его существования может равняться как 100%, так и 0%. Более того, сино-кавказских археологических культур указанного времени ещё не найдено. Все культуры 5-го тыс. до н.э. региона Месопотамии являются проторусскими праславянскими (см. п. 7.1.3. гл. IV). Очевидная полная невозможность использования шумерами языка другой расы (кавказской), более того, повторим, именно после геноцида, устроенного в Шумере семитами-аккадцами, и сам Шумер, и шумеры, и шумерский язык перестали существовать.

С другой стороны, проторусский – праславянский – язык в 5-м тыс. до н.э. реально засвидетельствован работами Горнунга [92], Рыбакова [1472] и др. Причём, он засвидетельствован и археологически, и лингвистически, и территориально – вдоль северо-восточной, северной, северо-западной, западной и юго-западной границ Чёрного моря. От юго-западной границы до южной всего несколько сот километров (около 200 км), что, естественно, не представляет преграды для носителей любого языка.

Исходя из сказанного, мы вправе рассчитывать на достаточно высокий процент совпадения шумерских и русских слов (да, несмотря на разницу в возрасте).

Таблица 4.7.1.3.1.1. Сравнение шумерских, русских и других индоевропейских слов.

* * *

Рассмотрим ещё некоторые особенности шумерского языка. Например, в шумерском языке множественность образуется путём повтора – шумер. udu-udu, все имеющиеся в виду бараны. В русском языке сохранилось еле-еле, едем-едем, тихо-тихо и т.д. Шумер. udu-xa, бараны разного рода (путём аффикса –xa, русск. – кса) в русском языке также имеет аналог для обозначения «разного рода»: небо – небе-са, чудо – чуде-са, тело – теле-са и т.д.

* * *

Сами шумеры называли себя «sang-ngiga». Обычно это переводят как «черноголовые» от sang, голова, ngi(g), чернить. Очень спорное утверждение, поскольку они были не неграми, а белыми европеоидами. А это значит, что в отличие от присутствовавших рядом с ними негроидных туземцев, шумеры были отнюдь не черноголовые, а, скорее, «белоликие».

Поэтому, на наш взгляд, возможно:

· либо термином «sang-ngiga» шумеры называли автохтонное негроидное население;

· либо это словосочетание следует расшифровать иначе.

Рассмотрим несколько вариантов. Исходя из того, что шумерский язык по природе своей имеет эргативную структуру, при которой глагол-сказуемое всегда замыкает предложение, а актант со значением активного действия всегда стоит первым, получаем «голова+черня(щий, щая)». То есть активное действующее лицо здесь sang, голова, а ngi(g) – глагол «чернить», -a – суффикс образования имени, а также образования причастия от глаголов (ngig, чернить – ngiga, чернящий). Словосложение в системе шумерского имени заключалось в простом сложении корней. Некоторые сложные слова восходят к типичной для шумерского языка группе «определяемое – определение», причём определение может быть выражено прилагательным, приложением или именем в родительном падеже. То есть «sang-ngiga» можно перевести и так – «чернящий голову» (негр или убивающий?). Но sang может обозначать не только голову, но и глагол сходного значения – как, например, shu обозначает и руку, и глаголы «взял», «прикоснулся». Таким образом, sang может обозначать русск. глагол «головать», «голованить», рубить голову [40] = «голова-нибудь (нить, ниц)». Аналогично тому, как русск. разговорное «штонить» = «что-нибудь». Если переделать конструкцию под шумерский тип (переставляя служебное слово-морфему «нить-нибудь» с конца слова в его начало), получим «нголова» – «обезглавливать», а самоназвание шумеров – «обезглавливающие». Этому подтверждение находим во французском – sang, кровь.

Есть второй вариант первода. При шумерском написании sang-(i)gi-g(al)-а, голова-очи-большие получаем – «большеглазые» в смысле «красивые».

Третий вариант. Шумерское sang-n-gigas сопоставим с: франц. sang – род, происхождение; san – «знатный родом» [40]; греч. gigas, мн. gigantes – название мифических существ огромного роста и сверхчеловеческой силы. Тогда имеем перевод – «великаны, знатные родом».

Ещё вариант: san-g(i)n(a)-(i)gi-ga(l) – «сыны пришедших глазастых великанов».

По нашему мнению, приведённые нами варианты переводов самоназвания шумеров – «обезглавливающие», «большеглазые», «великаны, знатные родом» – больше отражают существо шумерского народа, нежели старый термин «черноголовые», который ни к чему не привязан. Более того, расшифровка «сыны пришедших глазастых великанов» как нельзя более верно показывает и историческое появление шумеров на землях Шумера, и их отличие от местного туземного негроидно-дравидского населения.

* * *

В завершении рассмотрения шумерского языка приведём ещё одну интересную параллель. Шумерское самоназвание sang-ngiga или в одно слово – sangngiga – весьма созвучно русскому названию древнейшей палеолитической стоянки Сунгирь – в латинской транскрипции – sungir.

Выводы

Анализируя приведённые шумерские слова, их перевод, русские аналоги и их транслитерацию, а также обширные словарные гнёзда других славянских-индоевропейских языков, можем сделать следующие выводы:

1. Совпадение русского и шумерского языков практически полное. Это при условии, что временная разница между используемыми для сравнения словами этих двух языков составляет более 5 тысяч лет. Полученные данные полностью согласуются с изложенным в работе «Языки мира» [1704], где показано, что в период с 6-го по 3,5 тыс. до н.э. шумерский язык являлся отошедшей ветвью праславянского-проторусского. С момента отхода шумерского языка от русского (6-е тыс. до н.э.) русский язык не подвергался никаким значительным воздействиям других (неиндоевропейских) семей, в связи с чем, и сохранил свой словарный арсенал. Естественно, время воздействовало на русский язык известными лингвистическими этапами, но корни, как мы продемонстрировали, остались во многом неизменны.

2. Обнаружена чрезвычайно высокая степень схожести шумерского языка практически со всеми другими языками индоевропейской семьи, распространёнными по Европе. Это также прекрасно согласуется с данными, изложенными в [1704], где показано, что европейские языки в период с 6-го по 3,7 тыс. до н.э. являлись второй ветвью, отошедшей от праславянского-проторусского языка. Практически все индоевропейские языки Европы также, как и русский, не испытали на себе значительных влияний неиндоевропейских семей языков.

3. Сравнение показало высокую степень схожести шумерского языка с древне-индийским и авестийским языками. Оба эти языка отошли от русского в период с 3,5 до 2-го тыс. до н.э. [1704]. На начальном этапе этого периода, с 3,5 тыс. до н.э., шумерский, древне-индийский и авестийский языки сосуществовали параллельно.

4. В ходе анализа выявлена крайне низкая степень совпадения шумерского языка с греческим. Это объясняется тем, что шумерский язык рассматриваемого периода (5 – 2 тыс. до н.э.), отколовшись от праславянского-проторусского, ещё в значительной мере являлся общеиндоевропейским-проторусским языком и не испытал на себе воздействия другой, не родственной ему языковой семьи. Греческий язык – напротив является не самостоятельным языком, а смесью (койне) из языков двух неродственных языковых семей – пеласгского-общеиндоевропейского-проторусского и ахейско-ионийско-семито-сино-кавказского, – сложившейся всего лишь к 4-му веку до н.э. Отсюда и имеющаяся мешанина в греческом языке, которая не позволяет его с полным основанием отнести к индоевропейской семье. Что в очередной раз подтвердилось нашими исследованиями.

5. В качестве ещё одного вывода из наших исследований назовём то, что в используемом нами для сравнения словаре М. Фасмера [1949], его автор практически каждое русское слово выводит из какого-либо другого языка. При этом он не гнушается делать такие параллели, что они пересекают не только не родственные языки, но даже и не родственные семьи. В итоге, внимательно изучив словарь и выводы М. Фасмера, мы можем придти к такому выводу, что в русском языке не существует ни одного русского слова! При этом автор не гнушается подставлять в качестве языков-заимодателей для русского такие языки, которые сами только недавно образовались. Мы уже не говорим про греческий – заблуждение выводить из него все слова мира сейчас развито весьма широко, даже несмотря на временную нестыковку – греческий с 4-го века до н.э., а проторусский – 4-го тыс. до н.э. [92] и гораздо раньше [1704]. М. Фасмер выводит заимствования русского языка даже из совершенно молодых языков – немецкого (1 в.), латышского (3 в.), английского (5 в.), литовского (12 в.) и др. Наши исследования показали полное совпадение русского языка со всеми индоевропейскими, с носителями которых исторически контактов не было. Точнее переформулируем: исследования показали совпадение всех языков индоевропейской семьи с русским языком. И если контактов, например, с древними индийцами у русских не было, то известен исторический факт исхода древних индийцев – ариев – из Причерноморья в Индию. Естественно, они ушли с русским языком, что и подтвердилось нашими исследованиями. Также и с англичанами, которые до недавнего времени не приходили на русские земли и не приносили свой деградирующий язык. Зато к 8-му в. до н.э. от проторусского пространства отКОЛОЛись КЕЛЬТы и в 5-м в. н.э. дали начало английскому языку.

Date: 2015-07-17; view: 544; Нарушение авторских прав