Марио у себя? - спросил он у Линды

НАДЕЖДА НА ЗАВТРА

Джон был самым обыкновенным шерифом в этом небольшом городке. Ничем не отличался от остальных, так же брал взятки, так же был в одной связке с мафией, иначе не выжить - приходится, хотя когда-то давно он был совсем другим. Мечтал о справедливости и верил в закон. Но суровая реальность заставила его проснуться ото сна, от этой сладкой мечты, но не более того.

Он до сих пор ненавидел всю эту сволоту, но безразличие почти полностью завладело им, и совесть давно спала, у него не было родных и близких людей, и то, что ему приходилось работать с отребьем, от которого его выворачивало при одной только мысли, это ничего... В этом были свои плюсы. Он был уважаемым человеком в своих кругах, потому что всегда отвечал за свои слова и выполнял обещания. По природе своей весёлый и жизнерадостный, он, в принципе, таким же и остался, только теперь он уже не думал ни о ком, кроме себя. И не о ком было думать, в свои 30 лет он ни разу не был женат, хотя были предложения. Но образ жизни его противоречил светлому представлению о браке, семье, так что он не обвинял никого, даже себя. Его вполне устраивало что он имел - деньги, уважение, власть, хотя он никогда не испытывал приятного ощущения от осознания того, что кто-то подчиняется ему и что он может сделать с кем-то буквально всё что захочет, а тот даже не посмеет сопротивляться - ему это не было интересно, он больше уважал свободу, свою - ну и свободных людей тоже, свободных и независимых. Но главное, что он ценил в своей жизни и в своей работе - так это то, что он не был одинок, хоть у него и не было ни одного близкого человека. Конечно, в глубине души он прекрасно понимал, что всё это ненастоящее, его уважают пока они зависят от него, стоило ему оступиться - и они сожрали бы его моментально. Жестокий мир, а в криминальном мире человек человеку - волк, и это нормально. Так вот, последнее время смыслом его жизни стали развлечения, воспитание не позволяло ему принимать наркотики, это единственное, чему его смогли научить родители когда-то, но теперь их нет, и в память о них он дал себе обет - никогда не срываться на наркоту, уже достаточно на это насмотрелся, чтоб возненавидеть всю эту дрянь. Его пёрло и так, без наркоты, пёрло от того образа жизни, который он вёл, теперь, в отличие от былых времен, он ни к чему не стремился, не пытался стать лучше, он многое понял, понял что в жизни нет и не может быть никакого смысла. Чуточка благородства до сих пор осталась в нём, и поэтому он не причинял вреда простым людям, не бандитам, один раз даже помог чудаку, который просто случайно оказался в неположенном месте в неположенное время, после чего на Джона стали смотреть как на какого-то благодетеля. На самом же деле он сам не знал, зачем это сделал - захотел и всё. Он не чувствовал себя ни хорошо, ни плохо, когда изредка помогал кому-то, это выходило само собой, наверное по старой привычке, когда-то он просто мечтал спасать людей, восстанавливать справедливость и наказывать преступность. Это сейчас уже было ясно, что каждый сам решает, что для него плохо, а что хорошо, а кто решает кто прав, а кто нет... не ему это решать. Он предоставил свободу себе, свободу выбора даже преступникам, теперь он закрывал дела не для того, чтоб посадить виновного, а лишь для того, чтоб создать видимость, и конечно основная работа не давала и двадцатой части того, что он имел от сделок с мафией. К тому же все понимали, что по-честному они поимеют гораздо больше, потому Джона никогда не подставляли даже самые отъявленные ублюдки - им это было просто невыгодно. Такой шериф - это благодать для преступного мира. И, конечно, денег никогда не бывает много, всегда не хватает, Джон с каждым днём поднимался всё выше лишь потому, что не обращал внимания на тот бардак и то зло, которое происходило у него перед носом, но он этого не замечал - он думал только о себе. Это жизнь, тут каждый за себя, выживает сильнейший, и он подстроился под этот мир, пусть он был виновником того зла, которого было всё больше, но тем больше он поднимался вверх. И не испытывал никаких угрызений совести, это бизнес, пусть и преступный, зато можно жить в достатке - раз вчестную он не смог себя обеспечить достаточно, значит так суждено. Каждый живёт так, как умеет.

Всё равно его никто никогда не любил - да и не за что было, и когда его последняя подруга, надеявшаяся на совместную жизнь с Джоном, но уставшая от его безразличия по отношению к ней, наконец, сказала во время прощания "я тебя ненавижу", Джон невозмутимо ответил - "А неужели ты думаешь, что хоть один человек в жизни испытывал ко мне другие чувства? Меня никто никогда не любил, меня можно ненавидеть, можно быть равнодушным, но никто никогда меня не понимал, и не сможет понять. Я дарю тебе свободу, и спасибо тебе, что ты смогла терпеть меня так долго. Не я тебя бросаю - ты меня бросаешь, так что если что - ты знаешь мой номер телефона, в любое время, с удовольствием побуду с тобой". "Мне тебя жалко..." - подруга уже перестала плакать, и в словах её были металлические нотки, - "Но тебе не жалко никого..." - с этими словами она ушла. Джон посмотрел ей вслед и улыбнулся, равнодушно и с иронией, как сотни раз до этого. Разумеется, она больше ему не позвонила, и он забыл её очень скоро, в этот же вечер, когда развлекался с очередной проституткой. Он делал это регулярно, как правило, всегда с новой девушкой, но эта неделя выдалась тяжёлая и всю неделю он жил в воздержании, даже не было желания - запарки конкретные были, он мало спал и был в состоянии стресса всю неделю. Но теперь был выходной, и напряжённое время принесло свои плоды - он выкрутился, оставил всех в дураках и вышел чистым из воды, поимев при этом такую кучу бабок, сколько ещё никогда не видел. И сегодня, выспавшийся и довольный, он направлялся снова в то место, где он бывал регулярно - чтобы убить 2х зайцев сразу - забрать свою долю и отдохнуть душой и телом, хотя понятие "душа" у него уже давно равнялось понятию "тело". Внешне это была просто сауна, с бассейном, баром, и комнатами для отдыха. Но по сути это был неофициальный публичный дом. Дом для вип-персон. И он был, в каком-то плане, владельцем этого дома, так как его деятельность уже давно покрывал сам Джон, это достаточно прибыльное дело. Публичных домов такого уровня не было больше в этом городе, и Джон считал, что это очень даже хорошо. Сам предложил свою крышу, никто его не искал. Тот "главный сутенёр" - так Джон называл владельца сауны, который был раньше, посчитал что ему крыша не нужна, и Джон предупредил его что будет, если тот откажется, всё расписал по понятиям и объяснил, какой сейчас выбор у сутенёра. Но это не помогло, он не желал сотрудничать, жадность замутнила рассудок, и тогда Джон разыграл замечательную подставу, он хорошо это умел делать, имел в этом неплохой опыт. Сутенёр легкомысленно проглотил наживку, поскольку интеллектуально был не сильно развит, и Джон упёк его в тюрячку, а потом, разумеется, убрал, как и многих ненужных свидетелей раньше. Джон понимал, что в преступном мире врагов не следует оставлять в живых, хороший враг - мёртвый враг, а сутенёра ему было ничуть не жаль, его смерть не принесла никому зла, скорее это был вклад в оздоровление общества, потому что этот сутенёр был ничуть не лучше чем все остальные - садист, ублюдок и конечно подонок. Смерть таких для Джона было делом чести, он ненавидел сутенёров, хотя проституток любил. Он припахал к сауне своего человека, опытного, по сути такого же ублюдка и мерзавца, как и тот, но этот был готов к сотрудничеству, и это было главное.

Джон открыл двери и вошел внутрь сауны, поздоровавшись с охраной. Как обычно его тут же встретила Линда, она давно тут работает и знает своё дело, она занималась приёмом клиентов и подбором соответствующих их пристрастиям девушек, и по совместительству занималась обучением самих девушек, ухаживала за ними и поддерживала, особенно новеньких, потому что больше этим заниматься было просто некому. А она в отношении к ним была очень мягкой, наверное, потому что сочувствовала, сама через всё это прошла. Линда подошла к Джону, обняла его и поцеловала по-дружески. Линда сама сейчас не занималась проституцией, когда-то Джон вытянул её из той ямы, в которую рано или поздно попадает почти любая проститутка, и теперь она работает на него, Джон неспроста ей помог, и неспроста её пристроил сюда - она была очень опытной и никто лучше неё бы не справился.

Джону не пришлось ничего говорить Линде, она сама сразу начала трещать без умолку о том, как идут дела и т.д., Джон глупо улыбался и кивал головой в знак согласия, хотя почти не слушал её. Он уже был в предвкушении того, что сейчас будет трахаться, недельное воздержание сделало своё дело, и спермотоксикоз чувствовался всеми клетками его тела.

Марио у себя? - спросил он у Линды.