Спецсамолет ФСР, 17 июня 2028 года

Мне, естественно, доводилось летать нашими служебными спецбортами, в том числе и между Петербургом и Москвой. Впечатления не самые приятные: сидеть приходится на жестком откидном сиденби, и вместо улыбчивой стюардессы, интересующейся твоими желаниями, – хмурый прапор, интересующийся совсем другим: как бы ты не стибрил что-нибудь из громоздящегося вокруг казенного имущества, ибо борт, естественно, грузопассажирский. Не говоря уж о том, что приземляться приходится не в одном из столичных аэропортов, а на какой-нибудь нашей или армейской базе, от которой до Москвы потом надо трястись пару часов по выщербленной, ухабистой бетонке.

Но сегодня я летел вместе с Барсуком, и летел совсем иначе…

Вам приходилось путешествовать в воздушных лайнерах бизнес-класса? Не в общем салоне – в переднем, для VIP-персон? В том самом, где подавать французский коньяк, выдержанный менее десяти лет, считается дурным тоном? И где стюардессы готовы исполнить в полном смысле любое ваше желание, и каждая имеет при этом пару дипломов о победах в конкурсах красоты регионального, как минимум, уровня?

Приходилось, говорите? Ну так плюньте и забудьте, – дешевка. Хотите настоящего комфорта – немедленно вступайте в ряды ФСР и постарайтесь дослужиться до генеральских звезд.

– На, возьми сувенир на память… Можешь повесить на стенку.

Генерал-майор Барсев достал нечто из папки – кожаной, с золотым тиснением – и протянул мне.

М-да, сувенир оригинальный, что и говорить. Центральное место занимает стереоснимок, изображающий меня, молодого и красивого. Рядом – четыре изображения меньшего размера, уже плоских, не объемных: как бы я мог выглядеть с усами и густой окладистой бородой, и в очках и бакенбардах, и с бритым наголо черепом, и с патлами социоаутиста. Ну и текст соответствующий: разыскивается за убийство, вооружен, в совершенстве владеет, и прочая, и прочая… Короче говоря: встретив, сначала стреляйте, а потом уж кричите «Руки вверх!»

Подозреваю, что подобные сувениры в больших количествах украсили вокзалы, аэропорты, стенды у райотделов милиции и прочие бойкие места. Украсили вскоре после находки трупа Алисы в моей квартире.

– Что скажешь? – поинтересовался Барсук.

– Мне к лицу бакенбарды… При случае попробую отрастить.

А что тут еще сказать? Генералы ФСР не имеют обыкновения просто так раздаривать сувенирчики подчиненным. И подарочек явно с намеком: ты, Гюрза, наверняка подраспустился и подразболтался за год автономной работы, но если не забросишь свои вольные казацкие замашки, то… Намек понят. Буду скромен, тих и послушен.

– Миллион дошел по назначению? – спросил я тихо, скромно и послушно.

В «Кредит Лионе» я оформил условный аккредитив: сразу же по поступлении означенной суммы перевести ее в другое место. Не в «Банк-под-пальмой» – на счет фонда, помогавшего детям погибших офицеров-силовиков получить образование и обустроиться в жизни. Меркантильная благотворительность – уверен, что когда-нибудь Олег и Иришка-младшая воспользуются услугами фонда.

– Дошел твой миллион… Хотя они оперативно сработали: Стережной еще настукивал платежное поручение на ноутбуке, а судебные приставы уже рванули в банк. Но не доехали. В аварию попали, такая вот неприятность…

Бывает… Если ситуацию курируют генералы ФСР, то и не такие неприятности с людьми случаются. Но деньги бывшие владельцы теперь не выцарапают: благотворительные суммы налогами не облагаются и предметом судебного иска служить не могут.

Разговор наш проходил в осеннем лесу, где словно бы по взмаху волшебной палочки очутились два комфортнейших кресла и столик между ними: золотые листья падали с березок и летели к земле по замысловатым траекториям, и пахло грибной прелью, и где-то вдали, в вышине, курлыкала невидимая журавлиная стая. И не скажешь, что вся эта благодать неслась в воздухе на высоте десять тысяч метров.

Простая крестьянская физиономия генерал-майора смотрелась в здешнем антураже вполне уместно: вышел, дескать, пейзанин в лес, чуть передохнуть от трудов праведных, – батюшки! А тут два кресла, да на столике бутылка арманьяка сорокалетней выдержки!

– И что теперь? – спросил я.

– Что, что… Новая фамилия у тебя будет, и морда лица новая. А ренегат Дашкевич того… при попытке к бегству…

– Я не про себя, я про «Хеопс». Не понимаю: ну всадил я ракеты в пустые помещения, ну сработали там дымовые шашки… Всех дезинформировали, весь мир уверен: машинный зал вдребезги, на пару лет ремонта. Но ведь если станция вновь заработает, пусть даже в пробном режиме – засекут тут же! В чем смысл дезинформации? Или два года будем прикидываться, что чиним?

– Она не заработает, она уже работает.

Я не понял… О заработавшем «Хеопсе» надрывались бы все мировые СМИ.

Генерал пояснил:

– Там, в пирамиде, пустующих помещений много было …

– То есть… – туго, со скрипом, начал соображать я, – у «Хеопса» есть еще одна функция, о которой…

– Ты хоть бы новости смотрел иногда, – перебил мои потуги Барсук. – Поройся на досуге в архиве, за что Некрасову и Кугелю нобелевку вручили, и не задавай больше глупых вопросов.

Я дисциплинированно порылся – не в архиве, естественно, но в собственной памяти. Ну да, получили шесть лет назад двое российских физиков Нобелевскую премию; а за что именно, неспециалисту понять трудно: что-то они там глобальное обнаружили и исследовали в абстрактном своем мире полей и частиц, какие-то «волны пустоты»… Впрочем, профаны-журналисты бодро объясняли на пальцах профанам-зрителям: когда-нибудь, в отдаленном будущем, мы получим связь воистину беспредельную и мгновенную, не ограниченную скоростью света…

Значит, будущее оказалось не столь уж отдаленным. Значит, связь на новых принципах уже работает… Но глупо думать, что применение найдут ей исключительно мирное и невинное – например, управление в режиме реального времени аппаратами, исследующими планеты далеких звезд… Гораздо проще представить другую картинку: якобы разрушенный «Хеопс» включается – и военная машина Запада мгновенно ослепла и оглохла; они ответно врубают свои аналоги – и очень удивятся, и будут удивляться всю оставшуюся жизнь, все подлетное время: наши ракеты исправно наводятся на цель, у нас новый физический принцип связи… Не ситуация, а мечта любого стратега: вместо жестокой драки бей ногами пьяного и связанного. И нет никакой гарантии, что с таким преимуществом наши стратеги не ввяжутся в о-о-очень большую заварушку.

И ради такой перспективы я шел по трупам?! Гнусно жить на этом свете, господа…

Генерал-майор сменил тему, решив, что о военных секретах мы поговорили уже достаточно:

– А звонок Стережного мы засекли и отследили, хотя канал связи там был ой какой непростой… Не соврал тебе паскудник: ему и звонил. Берейросу. Ситуация…

Берейрос… Именно эту фамилию выкрикнул Стережной, когда был уверен: жить ему секунду-другую, не дольше. И нюансы генеральской нелегкой ситуации я понимал очень хорошо. В эту скалу, в эту глыбищу ему зубы не запустить… Бразильский миллиардер с русскими корнями, полтора десятка лет назад решивший вложить Очень Большие Деньги в экономику родины предков. И вложивший, и получивший двойное гражданство, и даже сменивший место жительства. Его к себе президент приглашает – чайку попить, да об экономической политике потолковать. А генерал-майор Барсев – по большому счету головорез, вроде меня. Разве что рангом повыше, работающий чужими руками. Не тот уровень. Другая весовая категория.

– Кто за его спиной? – спросил я. – Штаты? ЮВА? Евросоюз?

– Не знаю… – сказал генерал. И вдруг взорвался:

– Ну что ты смотришь на меня, как учитель на двоечника?!! Не знаю! Всё проверяли, не раз, – никакой ниточки! Словно сам по себе, словно с Марса свалился к нам с миллиардами своими!

Сидел злой, с покрасневшей лысиной; щедро плеснул арманьяк не в хрустальную рюмочку, а стакан, предназначенный для безалкогольных напитков; выпил залпом, попыхтел, закусывать не стал… Эк меня угораздило наступить на больную генеральскую мозоль.

Несколько успокоившись, генерал сказал не мне – куда-то в пространство, не то березкам, не то далекому журавлиному клину:

– Но я до него доберусь… Так ли, этак, но доберусь.

После чего потребовал связь с Буравчиком. Вскоре среди березок материализовался подполковник – из тех холеных кабинетных подполковников, которых так и хочется хоть на полгодика законопатить в Туркестан или Карпаты. Доложил: ни по одному из каналов связи на капитана Стрельцова выйти не удается.

И до самого нашего приземления в «Шереметьево-5» не удалось…

В пустынном VIP-зале аэропорта генерал бросил одному из своих холуев:

– Найти Буравчика, хоть из-под земли выкопать. И пусть всю группу под ружьем держит: Лося, Циркача, Козерога… Скоро дело будет.

Ого… Какие люди… И все в одном месте… Что-то задумал Барсук… Что-то такое, для чего нужны бойцы, идущие к цели напролом, по колено в крови, не оглядываясь… Ни на что не оглядываясь, даже на чаепития с президентом.

– А ты пока займешься… – начал Барсук, обращаясь ко мне.

Но занялись мною. Среагировать я не успел, слишком неожиданно все произошло, и дело свое парни в черной униформе знали туго: раз! два! три! – и майор Дашкевич лежит, уткнувшись носом в мозаичный пол, и на его заломленных руках вновь наручники.

Какой же я дурак… Глупый, как сперматозоид, невзначай оказавшийся в презервативе. Ну зачем тратить время и силы на мои новые документы, лицо, биографию? Куда проще прокатить в VIP-классе, угостить арманьяком, допросить под видом беседы, – а потом наручники, и того… при попытке к бегству…

И тут надо мной загромыхал генеральский голос. Загромыхал, как артподготовка при прорыве фронта, – хотелось зарыться глубоко-глубоко в землю, спрятаться под многометровыми железобетонными перекрытиями. Я, наивный, мнил, что видел и слышал Барсука в гневе, – но жестоко ошибался.

– Извини, Гюрза, – сказал Барсев минуту спустя, – накладка вышла, не успели отозвать объявления на твой розыск.

Холуи тем временем поднимали меня с пола, снимали наручники и отряхивали от воображаемой пыли; охранников аэропорта не было видно – подозреваю, что генеральский гнев испепелил их дотла, бесследно.

– Не называйте меня Гюрзой, господин генерал-майор, – с тихой ненавистью попросил я.