Глава 6. Стекло

Тьма, Мрак.

Легкий шорох шагов.

Друг, Враг.

Время закрыло засов

В Блик, в Свет.

Радости больше нет.

Есть Миг

Длиною в тысячу лет.

Есть Мир,

Который устал от оков.

Есть Пир

Не слышащих нас Богов.

Когда же все это закончится?

Светловолосый юноша откинулся на спинку стула и устало потер пе­реносицу. Сколько можно этим заниматься?! Он с ненавистью взглянул на бланк приглашения на гербовой бумаге. Амур, целящийся из лука в точные копии Люциуса и Нарциссы, глупо улыбающиеся друг другу, опустил лук и весело подмигнул.

— Да иди ты! — не выдержал Люциус и, скомкав приглашение, от­правил его в камин. Взгляд остановился на часах. Полночь. 31 августа. Завтра в 11.00 он будет на платформе 9 и ¾. Как дождаться завтрашнего дня и как отсрочить этот момент? Люциус сам не знал, чего хочет боль­ше. С одной стороны, закончится эта идиотская суматоха вокруг заме­чательного события — его помолвки, все отстанут хотя бы до Рождества. С другой стороны, там будет она.

Там будет она, поэтому Люциусу страшно не хотелось появляться на платформе. Как сообщить ей? Что сказать? Внутренний голос твердил, что ничего сообщать не придется. Она и так уже все знает. Последние пару недель все только и твердили об этом событии. Две недели кош­мара! И вот завтра закончится неизвестность. Там будет она, поэтому Люциусу до смерти хотелось поскорей оказаться на платформе.

Глупо и нелогично. Он и сам все понимал. О какой логике могла идти речь, если было только юношеское сердце, которое сжималось в предвкушении встречи: то ли от радости, то ли от страха. Они не виде­лись два месяца, а ему казалось, что два года… или двести лет. А сколь­ко еще не увидятся? Люциус Эдгар Малфой осознавал, что теперь все изменится. И хотя помолвка состоится лишь на Рождество, он уже чувс­твовал, что вся тяжесть и ответственность этого события давит на него, прижимая к земле, мешая дышать. Теоретически он мог встречаться с кем угодно до Рождества. Да и после помолвки до самой свадьбы, на­верное, тоже. В Хогвартсе полно красивых девушек. Да на самом деле, только одна. И испорченный Люциус Малфой каким-то шестым чувс­твом понимал, что она не заслуживает статуса девушки на одну ночь, даже статуса постоянной любовницы. Меньше всего она. И в душе он понимал, что никогда не осмелится предложить ей подобное. Другое дело, если бы помолвка сохранилась в тайне… Тогда было бы время до августа. Одиннадцать месяцев. Нарциссу можно было бы уговорить. Почти год, чтобы наслаждаться вкусом ее губ, чувствовать тепло ее рук, тонуть в зелени ее глаз. Так нет же! Сейчас на этом чертовом бланке он должен вывести имя ее отца с пометкой «Приглашаем всех членов Ва­шей уважаемой семьи…». Она будет уже в школе, когда почтовая сова подлетит к старинному замку. Но родители не преминут поделиться с дочерью такой новостью. Чистокровный брак — это всегда событие.

Перо в его руке хрустнуло и сломалось. Люциус с ненавистью ус­тавился на кусок безликого, ни в чем не повинного пергамента. Ему казалось, что если смотреть на него долго-долго, тот исчезнет. А заодно с ним и вся эта стопка дурацких приглашений, и эта комната, и этот замок. Юноша вздохнул и, выбравшись из-за стола, остановился напро­тив широкого окна библиотеки. Если бы кто-то видел его со стороны, очень удивился бы такому пристальному взгляду. За окном была непро­глядная чернота, словно кто-то опрокинул чернильницу на узорчатое стекло. Но Люциус продолжал вглядываться. Постепенно на его лице появилась грустная улыбка. Неважно, что полночь и темнота. Перед его глазами был яркий солнечный свет, и он явственно слышал шум набе­гающих волн.

Смеющаяся девушка стоит на берегу озера. Солнечные блики отра­жаются от ее волос цвета нежного шоколада.

— У тебя глаза цвета Надежды, — сказал он тогда. Слова явно уди­вили и порадовали ее.

Прижавшись лбом к холодному стеклу, Люциус прошептал:

— Почему?

Пустота не ответила. Да он и не ждал ответа. Человек, заваривший все это, сейчас неторопливо беседовал в гостиной с пресловутым Тем­ным Лордом. Люциус не был допущен до сегодняшнего разговора. И он был этому рад. С недавних пор ему тяжело было находиться в обществе отца. Нет, Люциус не винил Эдвина. Тот подобрал ему блестящую пар­тию. Отец всегда прав. Только… Почему Нарцисса? Чем хуже она? Она тоже из чистокровной семьи. Ну и что, что учится в Когтевране. Не в Гриффиндоре же, в самом деле! После памятной и «содержательной» беседы с Нарциссой Люциуса посетила шальная мысль: попросить Эд­вина изменить решение.

Решившись, он стремительно вышел из своей комнаты и быстрым шагом направился на поиски отца. Встречный эльф сказал, что тот в библиотеке. Люциус бросился туда и храбро постучал? Ничего подоб­ного. Он подкрался к библиотеке и тихонько приоткрыл дверь.

— Ты должна всегда помнить, что ты — Малфой. Я уверен, что ты попадешь в Слизерин… для твоего же блага. И, надеюсь, ты понима­ешь — я не обрадуюсь, узнав, что ты общаешься с грязнокровками или полукровками.

«Черт, ей же одиннадцать в этом году! Только этого не хватало! Толь­ко бы промолчала!» — последнюю мысль он направил в сторону сестры, как если бы та умела слышать мысли. Естественно, Мариса не услыша­ла. И, естественно, не промолчала.

— Почему я могу общаться только с чистокровными волшебниками? Полукровки заразны? — заинтересованно спросила Мариса.

Люциус мысленно застонал. Как она смеет говорить подобное отцу, перечить ему. Конечно, она воспитывалась вне дома, но должна же что-то соображать.

— Я прощаю твою дерзость на этот раз. Ступай.

Люциус быстро отпрянул от двери и спрятался за доспехами. Его сердце часто колотилось. Вот гадина! И отец даже не наказал ее. Хотя, наказание — это скорее форма прощения. Вот Люциуса он всегда проща­ет. После наказания никогда не вспоминается о его причине. Эта мысль слегка успокоила юношу. Он глубоко вздохнул и вышел в коридор. Ма­рисы уже не было. Постучав в дверь и дождавшись резкого «войдите!», Люциус шагнул навстречу судьбе.

Отец сидел за столом и выглядел раздраженным.

«Маленькая стерва», — подумал Люциус и пообещал себе устроить ей веселую жизнь в Хогвартсе, а еще мысленно взмолился, чтобы она попала в Гриффиндор, тогда даже стараться не придется — отец сам ее прибьет.

— Что ты хотел? — Эдвин вопросительно поднял бровь.

Люциус собрался с духом, посмотрел отцу в глаза и сказал:

— Я хотел спросить… Нужно ли будет присматривать за Марисой в школе?

Первые полчаса после того разговора с отцом Люциус злился на свою… трусость? А потом рассудил, что во всем виновата Мариса, ко­торая разозлила отца. Ее вина была в том, что он не смог сказать правду, в том, что одиннадцать лет назад она известила этот дом криком о своем появлении на свет... Как же он ее ненавидел!

А вечером приехала Нарцисса. Их обязали подписать приглашения. Когда она, чуть улыбаясь, вошла в гостиную, Люциус понял, что по час­ти вины она делит пальму первенства с Марисой. Зачем она приехала? Зачем они обе появилась в его доме, его жизни?!

Откуда ему было знать, что Нарцисса Блэк сейчас бы с большей ра­достью прошлась по раскаленным углям босиком, чем в туфельках по этой мягкой зеленой ковровой дорожке, которая вела в гостиную дома Малфоев, а как позже выяснится, прямо в ад. Но, несмотря на то, что все ее мысли рвались к синеглазому пареньку, который как раз сегодня повздорил с родителями и уехал к своему другу Джеймсу Поттеру, она делала шаг за шагом. И светловолосый юноша с жестокими серыми гла­зами становился ближе с каждым ударом сердца.

Он предложил подписывать приглашения по отдельности. «Пред­ложил» — это громко сказано. Ведь когда предлагают, подразумевается выбор. Нарцисса его не получила. Ледяным тоном она была поставлена в известность, что он сам подпишет все приглашения и распорядится доставить их в дом Блэков. Дальше она поставит свою подпись и по­заботится о доставке почты адресатам. Она не спорила. Ей хотелось побыстрей уехать. Но появился Эдвин и пригласил отужинать с ними...

Вечером в своей спальне Нарцисса сминала льняные простыни, пы­таясь удобней устроиться и уснуть, но ничего не получалось. Причина была проста. Ее еще ни разу не обидели в доме Малфоев, но ей было… страшно. Почему-то она чувствовала, что происходит что-то непопра­вимое и, хуже всего, неизбежное.

Люциус не знал о ее переживаниях и не хотел знать. Он жил первым сентября, ждал его, боялся, и оно наступило.

* * *

Он стоял на платформе 9 и ¾ рядом с отцом. В честь чего тот вызвал­ся его проводить, Люциус не понимал. Наверное, из-за Марисы, которая стояла в паре метров от них и во все глаза разглядывала окружающих людей — там, где она жила, был довольно узкий круг общения. Рядом с Люциусом, пытаясь сохранить улыбку на лице, стояла Нарцисса.

«Как у нее скулы не устали без конца улыбаться?» — зло подумал Люциус. Он не понимал, зачем отец притащил их на вокзал вместе. От­говорка про то, что Блэки заняты и не смогут проводить дочь, на Люци­уса не подействовала. В доме полно слуг и экипажей — могла бы сама добраться. Дело было в другом. В чем именно, ему еще суждено будет понять.

А пока он с остервенением крутил головой, выискивая знакомый си­луэт. Желудок сделал сальто, и сердце заколотилось с удвоенной силой. Люциус еще не видел ее, но уже почувствовал.

— Мисс Забини! — услышал он голос отца и резко развернулся.

Она! Стихли звуки, исчезла суматоха. Не стало ничего. Только она. От радостной улыбки очаровательная ямочка появилась на ее левой щечке

— Добрый день, мистер Малфой! Люциус! — Фрида приветливо улыб­нулась.

От ее улыбки и голоса на сердце стазу стало тепло и напряжение, ко­пившееся все эти дни, разом отступило. Ерунда! Они обязательно что-нибудь придумают. Только бы поскорее остаться с ней наедине. Он все расскажет. Все объяснит.

— Позвольте представить невесту моего сына — Нарциссу Блэк, в ско­ром времени — Малфой.

Дзинь! Это разбился мирок, состоящий только из ее лица и голоса. На Люциуса разом обрушился хаос окружающего мира; он услышал крики, смех, увидел десятки людей, снующих вокруг. И встретившись с ее взглядом, Люциус понял…

— Знаешь, душа человека, как стекло. Она очень легко бьется, — ска­зала темноволосая девушка, внимательно разглядывая свое отраже­ние в озерной глади. Шлепнула ладошкой по воде, и отражение пошло рябью. — Вот так.

Люциус понял, что это был за звук. Она была права. Душа, как стек­ло.

— Нарцисса, приятно познакомиться, — протянутая рука на несколько мгновений повисла в воздухе.

— Фрида. Взаимно, — руки встретились.

Это была простая формальность, они прекрасно знали друг друга. Обе из чистокровных семей, общающихся между собой, обе студент­ки одной школы. И Люциус понял: Эдвин Малфой срежиссировал пре­красный спектакль. Он сыграл по своим правилам. Теперь бессмыс­ленно было уговаривать Нарциссу помолчать, выигрывая хотя бы пару дней, пока сова не постучится в почтовое окошко замка семьи Забини. Бессмысленно пытаться что-то объяснить Фриде, потому что уже не успел. У его мечты было странное имя, но она любила его, оно означа­ло «свобода». Она была свободной, он — нет. Конец спектакля. Словно почувствовав его мысли, Фрида медленно отвела взгляд от Нарциссы, вежливо улыбнулась Эдвину и ушла.

Вот так просто, не сказав ни слова, не оглянувшись… Она была сво­бодна.

А он в этот момент понял, что на земле стало меньше на одного близ­кого человека и больше на одного ненавистного.

Подняв голову, он встретил взгляд отца.

Глава опубликована: 02.02.2011