Глава 40. Маленькая часть большого мира. 1 page

Жизнь черту провела из минут и веков,

Поделив этот мир на тебя и меня.

На монистовый звон моих легких оков,

На твой вольный полет у чужого огня.

На улыбку мою равнодушным гостям,

На твой смех среди мне незнакомых людей.

Целый мир, поделенный теперь пополам...

Он не лучше, не хуже. Он лишь холодней.

Какими же трудными выдадутся следующие несколько часов.

Люциус Малфой откинулся на спинку старинного кресла… отцовского кресла. Так странно. Еще вчера Люциус был всего лишь сыном и потенциальным наследником состояния. Сегодня он — хозяин…

— Хозяин…

Люциус произнес это слово вслух, словно пробуя на вкус. Оно манило, притягивало. А еще… пугало. Раньше казалось, что все будет проще. Как-то легче, или, может быть, понятнее. А теперь… Так бывает: когда хочешь чего-то очень сильно и потом получаешь, оказывается, что хотел вовсе не этого. Во всяком случае, представлял себе все по-другому. Люциус дернулся и едва не хлопнул себя по лбу за такие мысли. Хотел? Он хотел смерти отца?

Нет! Нет! Люциус очень… уважал Эдвина, боготворил и… смертельно боялся. Да! Он мечтал что-нибудь изменить. Никогда ничего для этого не делал, но всегда желал, страстно желал перемен. А ведь измениться все могло только в одном случае — в случае смерти Эдвина. Но тот казался незыблемым, таким неприступным, таким холодным… Бесконечный кошмар в жизни сына. Но… так и должно быть. Ведь он отец. Он всегда прав. Все, что он делал, было для блага единственного сына. Вот только Люциуса просто тошнило от этого самого блага.

А теперь его нет. Неужели мысли материальны?

Неужели вся ненависть (а то, что это была ненависть, Люциус по-

нял отчетливо), которую он испытывал к отцу год назад в день собственной свадьбы, вылилась в эту непонятную смерть?

Эдвин умер странно: внезапно и необъяснимо. Как-то вечером он уехал на одно из собраний Пожирателей Смерти. Странное название. Сначала оно забавляло Люциуса. Все это напоминало какую-то игру. А потом стали умирать люди. Ну не то чтобы люди — так, магглы и грязнокровки, но Люциус все никак не мог к этому привыкнуть. Ему еще ни разу не приходилось убивать, и он боялся, что не справится и тем самым разочарует отца, оказавшись недостойным своей фамилии, своего рода.

А теперь бояться нечего. Эдвина нет. Он умер от сердечного приступа по дороге домой. Эдвин Малфой — от сердечного приступа! Более нелепую смерть для Малфоя сложно было представить. Этот факт стал первым камнем, выбитым из постамента, на котором возвышался авторитет отца в глазах собственного сына. Тогда Люциус еще не знал, что все это — первое звено страшной цепочки, которая с каждым годом ряд за рядом будет накидываться на его шею легкой рукой другого человека.

А пока он сидел в теперь уже своем кресле и понятия не имел, что должен чувствовать, о чем думать и что делать. И некому было давать указания. В первый раз за свои девятнадцать лет Люциус должен был принимать решения сам.

Большая резная дверь с легким скрипом отворилась, и на пороге появилась его жена. Последний привет Эдвина. А ведь случись это раньше, год назад, первым самостоятельным решением Люциуса стало бы расторжение помолвки. И плевать на слухи. Теперь же он был женат. А Малфои не разводятся. Да и помолвки не расторгают, если на то пошло.

Люциус вопросительно приподнял бровь.

— Люциус… там прибыли новые гости. Тебе лучше выйти.

Он встал из-за большого стола, обошел его и приблизился к девушке. В его кругу красотой и манерами Нарциссы восхищались все. Люциусу это льстило. За последний год он почти смирился с правильностью выбора отца. Лучшую партию для него сложно было найти. Хотя они не слишком часто виделись, потому что Нарцисса лишь два месяца назад закончила обучение в Хогвартсе, но они успели провести вместе ее каникулы и несколько уикендов. Люциус даже один раз устроил для нее пикник. Сам он не слишком любил бестолковое времяпровождение на солнцепеке, да и жевание чего-то непонятного при отсутствии нормальных столовых приборов казалось ему странным, но Белинда как-то проболталась, что Нарциссе подобное нравится. Видимо, она заблуждалась, потому что Нарцисса восприняла это без восторженных криков, только улыбнулась и сдержанно поблагодарила за заботу.

Люциус, вообще, поймал себя на мысли, что его жена и взбалмошная Нарцисса Блэк — два разных человека. Даже будучи помолвленной с ним она позволяла себе выказывать недовольство, возмущение, проявлять какие-то эмоции. Нарцисса Малфой была другой. Создавалось впечатление, что эмоций у нее нет вообще. Даже безвременную кончину свекра, которого терпеть не могла, как подозревал Люциус, она восприняла с проявлением сдержанной скорби: без тени удивления, облегчения или расстройства. Ее реакция была идеальной с точки зрения протокола. Да, Люциус заполучил безупречную жену, вот только теперь он понятия не имел, что творится в душе этой странной девушки. Она позволяла окружающим видеть лишь свою ослепительную улыбку и спокойный взгляд.

Люциус был почти рад тому, что не приходилось завоевывать расположение, вести душещипательные беседы и что-то из себя изображать. Она принимала все его проявления как должное, остужая вспышки его гнева ледяным спокойствием, а приступы меланхолии скрашивала своей улыбкой. Она ничего не требовала, не выясняла отношений. Ему бы насторожиться, но он малодушно списал все на блестящее воспитание, так и не осознав, кого теряет в ее лице, а главное, кого может приобрести.

Юноша осторожно провел по ее щеке.

— Да. Я выйду… через несколько минут.

— Хорошо, — Нарцисса кивнула и, чуть сжав, его руку повернулась, чтобы уйти.

— Милая…

— Да? — в дверях красивая и чужая женщина в черном платье оглянулась.

— Спасибо, — искренне произнес он.

Не стал уточнять за что. То ли за то, что она возложила на себя подготовку похорон, в то время как он предавался размышлениям о смысле собственной жизни, то ли за ее понимание в эту минуту.

— Отдыхай, — негромко проговорила она. — Когда будешь в состоянии, выйдешь к гостям.

Люциус просто кивнул, вдруг ощутив нечто похожее на нежность. А может, Эдвин был все-таки прав? Нарцисса тихо прикрыла дверь.

Люциус заложил руки за голову и прошелся по кабинету. Теперь уже своему кабинету…

Нужно выйти к гостям. Вот только он был чертовски растерян и понятия не имел, как должен выглядеть: убитым горем или стоически принявшим удар; сдержанно холодным или же сердечно благодарным всем пришедшим. Он позавидовал Нарциссе в том, что она без видимых усилий держалась так, как и должна, в то время как он сам метался в растерянности. Нужно впервые в жизни принять самостоятельное решение, а он не знает, каким оно должно быть.

А еще подспудно жгла мысль о том, что он, сын, думает, как держаться в день похорон собственного отца. Это же… чудовищно. Да, чудовищно, но Люциус не испытывал ничего, кроме облегчения. Неужели его сын когда-нибудь будет чувствовать себя так же? Хотя… свою смерть Люциус представить не мог. Разве что это должно быть красиво. У его гроба будет рыдать вся его семья. Даже Нарцисса, отбросив свою обычную сдержанность, и Мариса, забыв о ненависти. А больше всех будет плакать она … об утерянных надеждах и неиспользованных возможностях. Люциус так ярко увидел картину всеобщего горя над собственной могилой, что ему и в самом деле стало грустно и торжественно. Да! Именно так и будет. Для его семьи это будет ударом. А еще там будет сын. Сын, который не сможет сдержать слез, который будет боготворить, уважать, восхищаться…

Люциус вздохнул, отгоняя видение. Он должен выйти, а там будь, что будет. Юноша оглядел широкий письменный стол. Справа от него лежал свежий номер «Пророка» с некрологом об Эдвине. Скупые фразы, дежурные соболезнования. Никто не плакал всерьез. Такова жизнь в этом кругу. Здесь нет места искренним эмоциям. На колдографиях, помещенных в разделе «Некрологи», волшебники были неподвижны. Дань смерти и вечности. Эдвин смотрелся непривычно. В застывшем взгляде был укор.

Люциус быстро перелистнул страницу, потом еще одну, пролистав задом наперед всю газету. Взгляд зацепился за фамилию Забини в разделе «Светской хроники».

«Они Фреда теперь будут каждый месяц женить?» — рассеянно подумал юноша, отодвигая прочь газету и вставая из-за стола.

Да так и замер на полпути. Фред уже был женат. Так? Они с Нарциссой, отцом, Присциллой, Марисой и парой сотен других гостей отпраздновали это светлое событие полгода тому назад. Номер свежий. Люциус отодвинул кресло и схватил со стола газету. На небольшом снимке Фрида Забини мило улыбалась молодому мужчине. Сердце больно стукнулось о ребра… Алан Форсби… Люциус впился взглядом в лицо ее жениха. Только сейчас среди не разобранной почты он заметил пригласительный конверт с двумя гербами. Один был незнакомым, а второй принадлежал семье Забини.

— Фред выглядит довольным, — негромко произносит Люциус, отчаянно желая провалиться на месте от приступа косноязычия, который постиг в ее присутствии.

— Да, — чуть нервно усмехается Фрида. — Они прекрасная пара.

— Ну а ты когда соберешься? — спрашивает он, неотрывно глядя на Нарциссу, которая в дальнем конце зала беседует с супругой Крэбба. Просто нет сил заставить голос звучать равнодушно и при этом смотреть на нее.

Рядом раздается смешок. Он все-таки заставляет себя обернуться.

— Тебе ли не знать, что это случится, когда решит отец, — ее голос чуть дрожит, но во взгляде вызов.

Этот взгляд заставляет нервно сглотнуть. Как давно он не смотрел в ее глаза.

— Ну а слышно что?

— Пока ничего, — она легко пожимает плечами. — Но отец обещал, что это будет превосходный выбор.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — холодно произносит он, умом понимая, что она просто пытается его задеть, не нужно так реагировать, но все равно злится. — А как же Люпин? — в голосе звучит издевательское участие.

— Ты мог и не демонстрировать свою жестокость в очередной раз, — устало произносит она и уходит прочь.

А он просто стоит и смотрит ей вслед, понимая, что она в сотый раз права, а он — нет, но ничего не желает с этим делать. Ему больно и плохо, а значит, виноваты все вокруг. И Нарцисса, которая как раз идет в его сторону, и Мариса, которая весело болтает ногами, сидя на высоком стуле, и Фред, который с улыбкой говорит что-то этой самой Марисе, и жена Фреда, которую Люциус видит второй раз в жизни, и она… Как он ненавидит их всех в этот день — день венчания Фреда Забини.

Люциус скомкал газету с колдографией Алана Форсби и швырнул в огонь, а потом изо всех сил стукнул кулаком по спинке кресла. Добился только боли в ушибленной руке, а легче не стало. Эдвина нет. Теперь никто не волен решать за него. Пусть Малфои не разводятся, но можно было все изменить. Нарциссу отправить куда-то. В то же летнее имение. А Фриду… Да! Она не заслуживает роли любовницы. Но если нет другого выхода? Если судьба распорядилась именно так. Можно было бы что-то придумать, как-то разрешить эту ситуацию. Нарцисса бы поняла, а не поняла — это ее проблема. Но теперь появился этот чертов Алан Форсби. О Мерлин! Почему жизнь всегда опережает его на один шаг? Кажется, вот-вот, что-то близко, почти рядом... И в этот миг жизнь делает свой ход, а ему остается лишь сжимать кулаки в бессильной ярости. В тот день он еще не знал, что подобное стечение обстоятельств имеет смысл. Вся его жизнь уже просчитана наперед. Судьба еще не раз будет дразнить Люциуса, и всегда ему не будет хватать самой малости, чтобы воспользоваться шансом. В его случае эта малость носила имя Решимость. Люциус будет винить во всем Рок, Фатум, Судьбу, не зная еще, что и у них есть имя…

— Я разделяю твою скорбь, сынок…

Люциус резко обернулся. Темный Лорд, которого он всегда боялся до полусмерти, который внушал благоговение самому Эдвину, стоял сейчас посреди кабинета. Как он умудрился так бесшумно войти? Люциус сглотнул и неловко махнул рукой в сторону кресла, словно приглашая гостя присесть. Все мысли о том, что он — хозяин и волен распоряжаться здесь всем, мгновенно развеяло присутствие этого человека. Люциус — хозяин имения, а Лорд — хозяин мира. Разница была ощутимой.

— Не беспокойся, мой мальчик, — небрежно махнул рукой мужчина на жест Люциуса, — сегодня главное лицо — ты, поэтому не заботься о гостях. Они примут все. Они понимают, каково тебе.

Люциус нервно усмехнулся. Тонкие губы Лорда тоже тронула улыбка.

— Да! Ты прав. Им плевать на то, что чувствуешь ты или кто-либо еще. Это — толпа стервятников, которые только и ждут, когда оступится юный Малфой. Но ты ведь не позволишь им насладиться зрелищем твоего падения?! Пред тобой весь мир! Ты — хозяин своей жизни и жизней этих жалких людишек! Ты — представитель великого рода. Все в твоих руках.

Люциус, как завороженный, смотрел на мужчину напротив. Сколько раз он втайне мечтал услышать подобные слова, почувствовать собственное величие, власть. Этот человек говорил так, что ему невозможно было не поверить. Словно это — единственная истина. Вот только хватит ли сил у самого Люциуса соответствовать этой истине? Внезапно стало страшно оттого, что он может разочаровать, не оправдать веры в свою уникальность. Видимо, подобные мысли отразились на его лице, потому что Темный Лорд внезапно сделал шаг навстречу и протянул руку юноше.

— Не бойся, сынок. Я буду рядом. Я помогу тебе пройти этот путь.

Люциус почувствовал комок в горле от облегчения, что не придется все делать самому, что Лорд неожиданно оказался совсем не таким, каким виделся на расстоянии. Чудовище? Нет! Человек! С большой буквы. Он сумел разглядеть в юноше то, чего не видел все девятнадцать лет собственный отец. А Темный Лорд увидел в нем не тень личности, но Личность. Впрочем не только это заставило Люциуса шагнуть вперед и принять протянутую руку. «Сынок». Как отчаянно, с самого детства, мечтал он услышать это слово от Эдвина! Как ему это было нужно! И вот, наконец, услышал и безоговорочно шагнул навстречу отеческим объятиям.

Чувствуя на своих плечах уверенные руки, Люциус поверил в то, что все будет хорошо. Правильно, все так и выглядело. Откуда ему было знать, что ценой этих отеческих объятий станет жизнь? И не только самого Люциуса.

* * *

Джеймс Поттер нервно расправил галстук и запустил пальцы в волосы, еще больше испортив прическу. Он проделывал это уже не в первый раз за сегодняшнее утро. Еще никогда в жизни он так не волновался: ни в тот день, когда получил письмо о зачислении в Хогвартс, ни в день первого выхода на квиддичное поле… Даже в первое свидание он так не волновался. А сейчас горло сдавливал какой-то непонятный комок, руки тряслись, как у сумасшедшего, а в зеркало лучше было вообще не заглядывать, потому что оттуда на него взирал молодой мужчина с депрессивно-маниакальным взглядом. А ведь ничего страшного сегодня не происходит, в сущности. Просто наступает конец его сомнениям, метаниям и переживаниям. Сегодня — его свадьба. В это не верилось до конца. Это было так странно и необычно. Когда несколько месяцев назад он делал Лили предложение, то даже представить не мог, что она так легко согласится. Не потому, что он сомневался в ее чувствах, нет. Просто этот шаг казался таким взрослым, особенным и безвозвратным, что о нем было страшно думать. Но Лили ответила согласием, и все завертелось. Искры счастья в зеленых глазах, вспыхнувшие в момент, когда она сказала «да», сопровождали его все эти сумасшедшие месяцы. До этого он и не представлял, сколько хлопот может принести радостное событие. Выбрать место, где праздновать, определиться со списком гостей и подарков, выбрать наряд… Брр. Джеймс до сих пор с ужасом вспоминал бесконечные примерки и споры по поводу цвета рубашки и рисунка на галстуке. Малодушно надеялся, что к выбору платья невесты его не привлекут. Даже начал придумывать отговорки, но потом выяснилось, что ему вообще не положено видеть наряд невесты до свадьбы, и он вздохнул с облегчением.

Хвала Мерлину, что шафером стал именно Сириус. Тот взял на себя добрую половину всех хлопот и треволнений, а в последние несколько дней так вообще выступал в роли сказочной феи, которая в считанные секунды решала все возникающие проблемы. А это было очень нужным, потому что, чем ближе становился этот день, тем сильнее сердце Джеймса сжимала непонятная тоска. Он не мог объяснить ее причину, не мог дать ей названия. Сначала думал, что это из-за того, что Лили в последнее время все больше занята, и они реже стали видеться, но когда он обнимал ее, прижимал к себе, вдыхал запах ее волос, тоска не отступала. Словно… какое-то предчувствие. Объективной причины он назвать не мог. Просто сердце иногда начинало сжиматься, а в груди тоскливо ныло. И любимая девушка, с которой он отчаянно хотел связать жизнь, улыбалась в последнее время так, что ее улыбка казалась не ободрением, а укором. Укором… Странная ассоциация, но Джеймс ничего не мог с собой поделать. Вот и сейчас у него по необъяснимой причине было тоскливо на душе.

— Ты еще не готов?! — возмущенный оклик шафера заставил обреченно воздохнуть — сейчас получит. — Ты должен был спуститься пять минут назад!

— Я уже… почти.

— Что ты опять с головой сделал? — Сириус всплеснул руками и развернулся к выходу.

— Ты куда? — как-то отчаянно спросил жених.

— За парикмахером, — возвел глаза к потолку Сириус.

— Постой…

Друг в дверях обернулся, некоторое время ожидал продолжения, а потом опустил руку, которой сжимал дверную ручку.

— Что-то не так? — он приблизился к Джеймсу и заглянул в глаза.

— Да нет, — Джеймс попытался улыбнуться.

Собственные тревоги показались глупыми. Ведь причину он сформулировать не мог. Но Сириус Блэк не относился к числу людей, от которых легко было отвязаться.

— Выкладывай!

— Нечего мне выкладывать, — Джеймс демонстративно отвернулся к зеркалу и вновь попытался справиться с галстуком.

Сириус бесцеремонно схватил его за плечо и развернул лицом к себе. Судя по взгляду, его терпение находилось где-то в районе критической отметки.

— У вас что-то с Лили стряслось?

— Нет! Нет… с ней все в порядке, — Джеймс снова стал теребить галстук.

— Дай сюда, — Сириус отбросил его руки и начал быстро перевязывать узел. — В чем тогда дело? Жениться передумал? — на этой фразе он сильно затянул узел, смерив друга шутливо-угрожающим взглядом.

— Да ну тебя… — Джеймс отпихнул друга в сторону и ослабил узел. — Я слишком долго этого ждал. Как я могу передумать? Просто… Не знаю. Страшновато как-то.

Признался и замер в ожидании смеха. Но Сириус не рассмеялся. Его взгляд был поразительно серьезен.

— Конечно, страшно, черт возьми. Ты же женишься не каждый день. Но ты только подумай… Она согласилась. Она будет только твоей, Джим!

Сириус толкнул друга кулаком в плечо и улыбнулся. Джеймс почувствовал, что против воли начинает улыбаться в ответ.

— Точно. Глупость все это. Пойдем, — он решительно направился к двери, но почувствовал, как Сириус схватил его за локоть.

— Ну уж нет! Хоть в день свадьбы ты будешь выглядеть по-человечески, а то Лили сбежит.

— В смысле?

Сириус указал на растрепанную шевелюру жениха.

— Я за парикмахером. И заодно попрошу его наложить заклятие грозового разряда. Чуть дотронешься, так шибанет...

— Ага! И Лили тут же овдовеет.

— Вокруг много молодых и холостых. Мы найдем ей подходящую партию, — беззаботно утешил Сириус, но, перехватив взгляд друга, произнес: — Как славно, что ты без волшебной палочки, а то свадьба прошла бы без шафера. Ладно-ладно. Не будет разрядов, а то Лили еще чего доброго захочет тебя по волосам погладить…

Джеймс схватил со столика какую-то коробку и запустил ею в друга. Коробка стукнулась о захлопнувшуюся дверь. Джеймс усмехнулся. Сириус всегда умел поднять настроение. Юноша глубоко вздохнул. Он не позволит черной тоске пробраться в сердце. Только не сегодня. Сегодня у него особый день.

Через полчаса он стоял перед алтарем и нервно теребил рукав пиджака. Лили задерживалась, и это настораживало. В голову полезли дурацкие мысли: вдруг передумала? Но, вспомнив ее лучистую улыбку, он отогнал наваждение прочь. И правильно сделал, потому что люди зашевелились, музыка заиграла и на пороге зала появилась она: его маленькая фея, его мир и его жизнь. Лили счастливо улыбалась, кивая то одному, то другому гостю. В ее глазах блестели слезы. Джеймс сглотнул, увидев, что под венец ее ведет… Дамблдор. Так вот сюрприз, о котором она говорила! Нужно будет поблагодарить директора, потому что этот момент беспокоил Джеймса больше всего: кто поведет его невесту под венец? Отца Лили уже несколько лет не было в живых, а приглашать других родственников на подобную церемонию было бы неблагоразумным. Все они были магглами до мозга костей. Вон даже родная сестра отказалась прийти. А ведь, когда они только познакомились с ее родными, Петунья очень сердечно отнеслась к юноше, появившемуся на пороге дома семьи Эванс. До тех пор, пока не стало понятно, что приехал он к Лили и кто он на самом деле. Джеймс перехватил на себе взгляд матери Лили и улыбнулся. Миссис Эванс улыбнулась в ответ. Она наверняка чувствовала себя не в своей тарелке, но ничем этого не показывала. Сильная женщина. Лили была очень похожа на свою мать.

Джеймс вновь посмотрел на невесту, она чуть смущенно улыбнулась, когда Дамблдор вложил ее ладошку в руку жениха.

Слова клятвы эхом отзывались в голове, заставляя прочувствовать всю меру ответственности, которую Джеймс на себя возлагал. Ну и что! Он готов. Его взгляд скользнул по друзьям. Питер завязывал шнурок. Нашел время. Ремус внимательно слушал клятву, словно размышляя. Перехватив взгляд друга, он ободряюще кивнул и поднял большой палец. Джеймс с улыбкой набрал полную грудь воздуха, показывая, как он сосредоточен, и посмотрел на своего шафера. Тот старательно смотрел в пол, думая о чем-то. Почувствовав на себе взгляд, Сириус вскинул голову. Задумчивое выражение тут же слетело, и на губах заиграла улыбка. Он подмигнул. Джеймс подмигнул в ответ. Все-таки хорошо, что жребий пал на Сириуса. Из Питера шафер бы вообще не получился, а Рем в последнее время был какой-то подавленный. Хотя… Сириусу тоже не от чего было прыгать от счастья, но он вопреки здравому смыслу был весел… слишком весел. Джеймс часто ловил себя на мысли, что веселье друга чересчур демонстративно, но все попытки поговорить об этом Сириус решительно пресекал. Ничего на эту тему, кроме «я в полном порядке!», от него уже давно не слышали. Джеймс еще раз бросил взгляд на своего шафера. Снова улыбка.

За собственными мыслями жених слушал уже не так внимательно, чувствуя лишь легкий озноб — последствия нервного напряжения, поэтому, когда Лили сжала его руку, он понял, что уже должен говорить «да». Его голос прозвучал звонко и ясно, вызвав смех гостей. Оказывается, говорить было рано, а Лили просто хотела привлечь его внимание. Джеймс почувствовал, что краснеет, и виновато посмотрел на невесту. По искрам смеха в зеленых глазах он понял, что все в порядке, никто не сердится, и жизнь прекрасна. С этого места он вновь стал слушать внимательно. Когда все закончилось, и пожилой волшебник предложил Джеймсу поцеловать супругу, юноша понял: вот оно — счастье. «Супруга». Слово было новым, ярким и сладким на вкус. Каким-то постоянным и теплым. Как ее губы. Джеймс со счастливой улыбкой вдохнул запах цветов, исходящий от ее волос.

А потом начались бурные поздравления родственников и знакомых. В какой-то момент букеты цветов стали выпадать из рук Лили. Она пыталась их поймать, но разноцветные благоухающие бутоны сыпались под ноги молодоженов и гостей. Она беспомощно оглянулась на Джеймса. Тот бросился на помощь. Шум, гам, веселье.

— Нужно куда-то их складывать! — стараясь перекричать музыку и шумящих гостей, высказал здравую мысль Джеймс.

— Не дело молодых беспокоиться о пустяках в такой день. Где помощники? — миссис Эванс улыбнулась Джеймсу и обняла дочь.

— А где Сириус? — Лили завертела головой.

Сириус Блэк сидел в углу банкетного зала на краешке большого стола, предназначенного для подарков. Сказать, что он неуютно себя чувствовал, значит не сказать ничего. От улыбки начинало ломить скулы. Хотелось послать всех к чертям, но он не мог. Когда Джеймс сам не смог определиться с выбором шафера, Лунатик предложил тянуть жребий. В итоге почетная обязанность выпала на долю Сириуса. Безусловно, он был рад. За всей этой кутерьмой и суматохой он даже немного развеялся. Но подошел день свадьбы и, видя счастливых друзей, он изо всех сил старался проникнуться этим ощущением. Вот только сложно было оставаться спокойным, видя белоснежное платье невесты… Цветы, подарки…

На той свадьбе тоже было много цветов и подарков. Наверное… Сириус до сих пор помнил тот солнечный летний день. Погода словно насмехалась. Если до этого две недели лили дожди, то в тот день землю осветило яркое солнышко. Оно озаряло все. Казалось, даже самые потаенные уголки не могли укрыться от его лучей. И этот яркий свет так не вязался с хмурым настроением семнадцатилетнего юноши. Естественно, его семья была приглашена на такое знаменательное событие. Черт бы его побрал!

В то утро Сириус приехал в дом на улице Гриммо. Он не был здесь несколько месяцев. Сначала жил у Джеймса, а когда ему исполнилось семнадцать, и он вступил в наследование определенной части состояния, которого его так и не смогли лишить родственники, юноша снял себе квартиру в Лондоне. Хотя нет. Сначала была гостиница в Косом переулке, но однажды, решив, что нет ничего более постоянного, чем временное, он переехал в нормальную квартиру. Никто не знал его нового места жительства, кроме друзей и… Эмили Кристалл. Да. Они все еще были вместе. Странно? Наверное, закономерно. Ему было удобно с ней. Привычно. Не нужно ничего доказывать, не нужно делать красивые жесты и совершать сумасбродные поступки. Все это осталось в прошлом. А еще Эмми помогла залечить раны. Хотя… как выяснилось, не залечить — скрыть от окружающих. Она была веселой и легкой в общении. С ней не нужно было разговаривать — она сама говорила без умолку. Ее не нужно было слушать — все равно ничего полезного не узнаешь. В общем, Сириусу было с ней просто.

В тот день он не взял Эмми с собой, объяснив нежеланием напрягать ее собственной семьей. Возможно, она обиделась. Сириуса это не слишком беспокоило. Долго обижаться она не умела.

И вот он в доме родителей, в комнате, где провел шестнадцать лет своей жизни. Здесь все по-старому. Те же книги, то же покрывало на кровати, тот же вид из окна. Юноша прошелся по комнате, дотрагиваясь до привычных вещей. Остановился напротив книжного шкафа.

— Меня здесь однажды чем-нибудь убьет насмерть! — Нарцисса хмурит лобик и потирает ушибленную макушку.

Она пыталась снять книгу с полки, а он забыл предупредить о наборе по уходу за метлой, который лежал на шкафу. Дернув книгу, Нарцисса каким-то образом умудрилась сдвинуть его с места. Набор, не долго думая, свалился аккурат ей на макушку.

— Дай посмотрю! — Сириус пытается оказать первую помощь.

— Отстань! Не приеду больше к тебе в гости, — девушка сердито отталкивает его руку.

Сириус настойчиво повторяет попытку. Наконец, устав бороться, он бесцеремонно хватает ее за руки и оттаскивает от злополучного шкафа. Она цепляется за край ковра, и оба падают на его кровать. Она еще пытается его пнуть, но он дотягивается до нее и легонько целует в макушку. Она замирает.

— Прости, я забыл предупредить, — шепчет он.

— Все равно не приеду, — все еще сердито отвечает она, но в глазах уже притаилась улыбка.

Им по шестнадцать, и они еще не знают, что это один из последних дней, когда они могут дотронуться друг до друга, сказать то, что хочется, а не то, чего требуют окружающие. Нарцисса быстро перестает дуться. На него невозможно долго сердиться. Десять минут спустя они уже рассматривают книгу о квиддиче. Сириус не столько хотел ее показать (он знал, что она не разделяет этого его увлечения), сколько ему нравился сам процесс просмотра — он сидит на полу, опершись спиной о ее колени, ее легкие пальчики перебирают его волосы. От этого внутри что-то сладко сжимается.

Сириус провел рукой по книжной полке. А ведь это было всего год назад. Юноша вздохнул.

— Тебя еще долго ждать? — раздался из-за двери оклик матери.

Юноша даже не удосужился ответить. Он подошел к кровати и, стараясь ни о чем не думать, начал переодеваться в праздничную одежду. Какой черт его дернул приехать? Снова получил порцию нотаций из серии «плохой сын», насмотрелся на пример для подражания — ненаглядного братца, да еще и все в этой комнате напоминало о ее нечастых визитах. Со стороны странная эта была картина: посреди большой и явно нежилой комнаты стоял красивый семнадцатилетний юноша и с хмурой сосредоточенностью пытался завязать галстук. Руки дрожали, и узел никак не получался таким, каким должен быть. Через несколько часов она станет Малфой… Несколько часов. И… все.

Сириус подошел к полке и стал снимать книги, ничуть не заботясь о том, что многие из них падают на пол. Он знал, что искал. Эта вещь была одной из причин, по которой он собирался рано или поздно наведаться в родительский дом. Альбом с фотографиями. Их было около тысячи. И практически на всех одна и та же девушка. Светлые волосы, серые глаза, легкая улыбка. Вот она верхом на лошади, вот — с букетом полевых цветов, со смешным щенком, с коробкой печенья, с его новой метлой… Такая разная и такая… любимая.

— Ты очень ко времени решил заняться перестановкой, — в приоткрытую дверь просунулась голова братца. Видимо, его привлек грохот падающих книг.

Date: 2015-07-17; view: 306; Нарушение авторских прав