Боевые пловцы и штурмовые катера «линзе» против Советского Союза

Место действия – штаб германской группы армий «А» в Кракове, на реке Висла. Время действия – 14 декабря 1944 года. Эта группа армий прикрывала несколько сот километров германского фронта, проходившего широкой дугой вдоль Вислы к югу от Варшавы, противостоя советским армиям, которые готовились в это время к своему последнему, решительному зимнему наступлению в 1945 году.

В штабе проходило утреннее совещание, в ходе которого обсуждение в какой-то момент приняло весьма оживленный характер. Некий морской офицер упорно добивался от командующего группы армий генерал-полковника Гарпе согласия на немедленный ввод в действие своей особой военно-морской диверсионной команды. Этим офицером был капитан 3-го ранга Герман Людке, командовавший силами отряда «К» на этом участке фронта. Может остаться непонятным, чем в самом деле мог заниматься относящийся к военно-морскому флоту отряд «К» на противостоящем русским, находящимся в самом сердце южной Польши, фронте, а потому необходимо сказать несколько слов в пояснение. Советские войска в это время занимали на западном берегу Вислы довольно большое число плацдармов, из которых два – в Баранове и в Пулавах – были особенно обширны. Первый из этих плацдармов простирался вдоль Вислы на 75, имея в глубину 40 километров. Германская воздушная разведка установила, что русские непрерывным потоком перебрасывают на эти плацдармы войска и тяжелую технику по многочисленным понтонным мостам, наведенным через Вислу. Было совершенно ясно, что основные удары ожидавшегося зимнего наступления Красной армии будут нанесены именно оттуда. Измотанные боями германские дивизии были слишком ослаблены, чтобы нанести эффективный контрудар по подготовленным врагом позициям. Что же можно было предпринять в этой ситуации, чтобы отвратить неумолимо приближавшуюся угрозу?

В сложившемся положении командующий группы армий вспомнил о бойцах диверсионных команд военно-морского флота, которым удалось уничтожить на Западном фронте несколько важных мостов через реки. Когда адмирал Дёниц получил запрос, касавшийся возможной присылки флотом таких же команд и на Вислу, он поручил решение этого вопроса адмиралу Гейе, который сразу согласился оказать соответствующую помощь. Операция была подготовлена с обычной тщательностью и с учетом мельчайших деталей. В данном случае возможность использования боевых пловцов безусловно исключалась, поскольку даже самые выносливые из них были бы не в состоянии проплыть по реке, оба берега которой заняты противником, на протяжении 75 километров. Более того, на обоих плацдармах – в Баранове и Пулавах, – которые должны были подвергнуться нападению, насчитывалось более тридцати мостов, подлежавших уничтожению. Успеха можно было достичь, только применив штурмовые взрывающиеся катера. По плану операции предполагалось, что флотилии катеров «линзе» нанесут по противнику совершенно неожиданный для него удар, совершив единственный рейд вниз по реке вдоль берегов обоих плацдармов. У каждой советской переправы следовало затопить по два катера, подрывные заряды которых, управляемые часовыми взрывателями, должны были взорваться через несколько часов.

К началу декабря 1944 года девяносто штурмовых катеров прибыли в отправную точку всей операции, расположенную на берегу Вислы. Было доложено, что они готовы к действию. Скрытная переброска к линии фронта колонны грузовиков с необычными прицепами сама по себе являлась шедевром дезинформации. Моряки, переодетые в армейские мундиры, добирались до реки маленькими группами. За исключением нескольких высших офицеров штаба группы армий, ни одна живая душа даже на германской стороне фронта не подозревала о готовящейся операции. Как и всегда, успех или провал этого рискованного предприятия зависел в основном от обеспечения его полной неожиданности для противника. В начале декабря 1944 года все приготовления были закончены. «Линзе» в боевой готовности лежали на берегу у самой воды, в то время как водители желали начать операцию как можно скорее. Каждый день промедления сулил только дополнительные трудности. Малейшая беспечность или неосторожность со стороны немцев могла раскрыть перед русскими все секреты моряков-диверсантов. Что самое главное, в любой из ближайших дней могли наступить зимние холода. Тогда, если Висла покроется льдом, штурмовые катера с их легкими деревянными бортами невозможно будет использовать. Однако проходил день за днем, а приказа о начале операции от командующего группы армий все не поступало.

Ночью 13 декабря всю округу сковал первый сильный мороз. Рано утром следующего дня капитан 3-го ранга Людке, торопливо спускаясь к берегу Вислы, пришел в отчаяние, услышав стук своих башмаков по замерзшей земле. Взглянув на реку, он увидел, что вода уже подернулась тонкой ледяной пленкой. На совещании в штабе группы армий он доложил об увиденном, но какой-то генерал-майор инженерных войск прервал его, заявив:

– Для того чтобы на такой реке, как Висла, мог образоваться сколько-нибудь значительный слой льда, необходимо, чтобы сильные морозы продержались по крайней мере несколько недель.

– По статистике, – возразил ему Людке, – средняя за последние тридцать два года дата ледостава на Висле приходится на 14 декабря, то есть на сегодняшний день. – И он снова попросил отдать приказ о начале операции.

Но генерал Гарпе так и не смог принять определенного решения.

– Если мы используем штурмовые катера немедленно, – сказал он, – то наша цель не будет достигнута. Мосты необходимо уничтожить в самый момент развертывания противником наступательных действий. Только таким путем мы можем в решающий момент вызвать у него перебои со снабжением. Это было бы идеальным решением. Если же достичь этого не удастся из-за того, что за оставшееся время лед на реке станет слишком крепок, мы, тем не менее, должны будем взорвать мосты насколько возможно позднее. Таким образом, сейчас нам остается только ждать.

У командира моряков не было теперь и тени надежды, что его мнение может повлиять на решение собравшихся здесь многочисленных генералов. В довершение всего с обнадеживающим прогнозом выступил метеоролог штаба группы армий.

– Преобладание морозной погоды прекратится уже к завтрашнему дню, – сообщил он. – С юга приближается теплый атмосферный фронт, который будет определять погоду и отдалит формирование ледяного покрова.

Но на следующее утро столбик термометра опустился еще ниже, не произошло никаких изменений и на следующий день. Лед на реке становился толще и уже начинал смерзаться в большие льдины. Руководителям флотилии «линзе», чьи катера лежали в ожидании на берегу, не терпелось узнать, почему же их до сих пор не отправляют на операцию. Еще один или два дня такого мороза, и время будет упущено. Лед пока достаточно тонок и не может причинить вреда катерам, так почему бы им не двинуться сегодня же вечером?

Но нет, этого сделать они не могли. Они должны были ждать приближения даты начала русского наступления. Людке еще раз явился к командующему группы армий. И опять генералы инженерных войск смеялись над опасениями военных моряков, а метеоролог опять толковал о теплом атмосферном фронте, который, действительно, несколько отклонился в сторону, но в конце концов объявится непременно…

В течение всего следующего дня – было уже 17 декабря – простоял сильный мороз. Тогда Людке, не без горечи, сообщил в штаб группы армий, что не может, при данных обстоятельствах, впредь считать себя ответственным за проведение операции девяноста штурмовых катеров и будет вынужден снестись со своим непосредственным начальником, адмиралом Гейе, который и должен будет принять решение о начале операции в сложившейся ледовой обстановке. Ответ, полученный им из штаба отряда «К», гласил:

«Проведение операции без учета обстоятельств, любой ценой – запрещается. Она может быть начата только при условии существования определенной надежды на успех. Следует провести разведку наличия ледяных преград в непосредственной близости от мостов».

Едва только эти инструкции были получены, как погода резко изменилась. 18-го числа началась долгожданная оттепель. Термометр поднялся на один или два градуса выше нуля. В полдень засияло солнце, и, по крайней мере в Кракове, можно было видеть лишь немногочисленные льдины, плывшие по реке. Но как же обстоят дела в ста километрах к северу, у плацдарма около Баранова?

Людке настоял на проведении воздушной разведки мостов, и 18 декабря для этой цели был послан самолет, который вернулся, не выполнив задания. Ранним утром 19-го вылетел еще один самолет, пилот которого предварительно был тщательно проинструктирован самим Людке на предмет задачи полета и его особой важности. В результате летчик провел свою машину на небольшой высоте над первыми из мостов и, пренебрегая сильным зенитным огнем русских, при ярком свете утреннего солнца выполнил фотосъемку.

Тем временем генерал Гарпе, с некоторым сожалением, все же отдал приказ о проведении операции днем и вечером 19 декабря. Из прошлого опыта было известно, что русские не начнут наступления до тех пор, пока земля не промерзнет настолько, чтобы выдерживать гусеницы их тяжелых танков, но к тому времени Висла уже наверняка не будет свободна ото льда. А потому лучше было атаковать мосты немедленно, чем позднее вообще лишиться этой возможности.

Темнеть начинало уже в три часа пополудни, и именно в это время моряки начали спускать на воду свои «линзе». В исходном пункте операции Висла была почти свободна ото льда, и перспективы проведения операции казались хорошими. Но потом произошло то, что для участников рейда показалось совершенно непостижимым. В самый последний момент операция была отменена!

Разведывательный самолет вернулся с задания примерно в полдень. Когда фотопленки были проявлены, отпали последние сомнения. Поблизости от первых двух мостов вся ширина реки была перекрыта толстыми ледяными барьерами. Все льдины, которые проплыли вниз по реке за предыдущие четыре дня, были нагромождены друг на друга именно в этих местах – катера неминуемо разбились бы об эти заторы, не дойдя даже до первого моста! Самолет-разведчик вернулся как раз вовремя, чтобы помочь им избегнуть этой участи.

В своем докладе об этих событиях Людке выдвинул предположение, что ледяные заторы образовались на заграждениях из деревянных брусьев, которые русские могли соорудить для защиты от дрейфующих по течению мин.

Таким образом многообещающую операцию, в частичном успехе которой были уверены, по крайней мере, все готовившиеся к диверсионному рейду моряки отряда «К», пришлось в конце концов отменить. 15 декабря ее еще можно было осуществить, но 19-го числа оказалось уже слишком поздно. Благоприятная ситуация была упущена, чтобы никогда больше не повториться.

Примерно в это же самое время «Учебная команда 700», состоявшая из боевых пловцов, простившись с итальянскими учебными центрами в Вальданьо и на островке Сан-Джорджо-ин-Альга в лагуне Венеции, перебралась в местечко Лист у северной оконечности острова Зильт, входящего в группу Фризских островов в Северном море. Климат здесь был более суровым, и для защиты от холодной как лед воды гидрокостюмы пришлось дополнительно утеплить толстым слоем пористой резины. Теперь ныряльщики могли погружаться в ставшую для них родной стихию, не рискуя при этом совершенно закоченеть, даже если температура воды бывала всего на несколько градусов выше нуля.

25 февраля 1945 года лейтенант Фридрих Келлер, отобрав шестнадцать человек из расквартированных в Листе, спросил о том, готовы ли они отправиться вместе с ним на Восточный фронт, чтобы уничтожать там мосты русских. Вечером того же дня новообразованная «группа боевых пловцов „Ост“» отправилась в Берлин, а еще через несколько дней приступила к выполнению своего первого задания на реке Одер.

Погода стояла все еще зимняя, по реке проплывали льдины, когда Келлер и с ним еще шестеро людей-лягушек вошли в воду близ городка Фюрстенберг и поплыли вниз по течению, таща за собой на буксире два больших, связанных друг с другом подрывных заряда. Объектом их атаки должен был стать мост, по которому осуществлялось снабжение русского плацдарма у города Фогельзанг, который находился тремя километрами ниже по течению от удерживаемого германцами Фюрстенберга. Минуя мост, им предстояло проплыть еще шесть километров до места, где основной германский фронт снова подходил к Одеру за дальней границей плацдарма. Там у входа в маленький залив установили специальный знак, который должен был помочь пловцам найти место для выхода на берег, здесь их ожидали товарищи, готовые помочь выбраться из воды и отвести в безопасное место.

С самого начала боевым пловцам пришлось бороться с течением, которое упорно стремилось отнести их к правому, занятому противником берегу. В конце концов течение одержало над ними победу, и пловцов постигла та же участь, что и их товарищей при попытке взорвать мост около Неймегена: в непосредственной близости от цели их выбросило на волнолом, который они заметили только в самый последний момент, когда было уже слишком поздно. Их «сигары» – так они называли свои плавучие заряды – недвижимо застряли на камнях у волнолома. Прилагая все силы, они старались вытолкнуть их на открытую воду, хотя занятый советскими войсками берег реки находился от них менее чем в 50 метрах. Но дело это оказалось безнадежным. Единственным результатом их действий было то, что лейтенант Келлер, отчаянно старавшийся освободить «сигары», порвал свой гидрокостюм, который тут же наполнился ледяной водой. Тогда группа решила бросить мины, но, прежде чем уплыть, они включили часовые механизмы. «Сигары» должны были взорваться на следующее утро, так и не попав в руки русских в целости. Потом они поплыли дальше, поддерживая между собой Келлера, которому пришлось, чтобы компенсировать уменьшение плавучести заполнившегося водой гидрокостюма, пустить немного кислорода в газовый мешок своего дыхательного аппарата. Это сработало, но он по-прежнему оставался в ледяной воде почти без всякой защиты. Сможет ли он перенести оставшиеся шесть километров пути и не случится ли у него остановка сердца от переохлаждения?

У моста они попали в лабиринт заграждений и проволочных сетей. Ножами они расчистили себе проход, причем их силы удваивались от ярости, вызванной сознанием того, что у них с собой нет больше взрывчатки. Но увы, одними ножами они не могли повредить мосту ничем. Наконец они поплыли вперед и через сорок минут достигли маленькой заводи, у которой их поджидали товарищи.

«К тому времени когда меня вытащили из воды на берег и отнесли в ближайшее укрытие, – вспоминает Келлер, – я, словно доска, совершенно окостенел. Мне казалось, что если меня уронят, то я, словно кусок стекла, должен разлететься вдребезги. Они вливали в меня крепчайший шнапс, как вливают в глотку умирающего от жажды человека воду. Тогда я стал, наконец, понемногу оттаивать – поначалу изнутри». Пловцы не были обескуражены этой неудачей в начале операции и не опустили рук. Напротив, они только уверились, что при выполнении задания с ними не может произойти ничего особенно опасного. Ведь все шестеро вернулись невредимыми. Им просто не повезло, что они так не вовремя потеряли свои мины. Следующая попытка должна оказаться более успешной.

Этот мост у плацдарма в Фогельзанге был атакован и взорван несколько недель спустя при нападении нескольких звеньев штурмовых катеров «линзе», но к тому времени «группу боевых пловцов „Ост“» уже перевели дальше на север для выполнения других задач. Своей постоянной базой на Балтике они избрали курортное местечко Альбек на острове Узедом и оттуда в марте и апреле 1945 года провели еще несколько операций, взорвав под самым носом у русских пять имевших важное значение мостов. Два из пяти мостов находились в Штеттине, а три соединяли остров Воллин с Померанией. Вот как описывает одну из этих операций Келлер:

«Русские окопались в Померании, а наши части удерживали побережье острова Воллин со стороны, обращенной к суше. Часть реки, отделявшая остров от материка и известная под названием Дивенов,[10]была перекрыта сохранившимся в целости мостом, за обладание которым обе стороны вели упорную борьбу. Противник имел явное намерение прорваться по этому мосту на противоположный берег и захватить плацдарм на острове. Что до немецких командиров в этом участке фронта, то для них мост был бесконечным ночным кошмаром, поскольку их войска на острове не имели возможности предпринять хоть что-то для их разрушения. Из-за трудностей, вызванных таким положением вещей, нам было дано указание подплыть к этим мостам и их уничтожить, что и было без промедления нами исполнено, причем мои люди не понесли при этом никаких потерь.

Второй из этих двух мостов соединял оккупированный Советами берег не с самим островом Воллин, а с другим, маленьким островом, лежащим между Воллином и материком. Этот остров удерживался нашими частями, причем командовавший там офицер оказался в чрезвычайно неприятном положении, поскольку его позиции были соединены мостом с окопавшимся совсем рядом противником, тогда как от своих главных сил он был отрезан куда более широким каналом, проходившим между его островом и островом Воллин. К тому же русские получили подкрепления и явно собирались атаковать.

В начале апреля я на катере „линзе“ отправился на оказавшийся под угрозой остров и явился к командовавшему там офицеру, в котором с удивлением узнал своего бывшего непосредственного начальника, руководителя школы морской зенитной артиллерии, о котором у меня сохранились весьма неприятные воспоминания. Он, как видно, меня тоже не забыл, как не забыл он, вероятно, и наших прежних с ним прохладных отношений. Когда я предложил той же ночью взорвать проклятый мост, доставлявший ему столько беспокойства, он пришел в сильное недоумение, посчитав мое предложение невыполнимым или по крайней мере приняв его за необычную форму самоубийства.

„Если только ваша попытка увенчается успехом, – сделал он мне странное предложение, – то вы будете вправе забрать себе из нашего находящегося на острове имущества все, что только пожелаете“. Я с благодарностью согласился, и мы перешли к обсуждению подробностей предстоящей операции.

Помощь со стороны этого местного начальника была для нас важна хотя бы для того, чтобы его солдаты в той части берега, напротив которой будут действовать наши люди, не приняли их по ошибке за вражеских диверсантов. Кроме того, следовало предпринять особые меры в пункте, где пловцы будут выбираться из воды. Пехотинцев в передовых траншеях было необходимо поставить в известность об операции. Там же должны разместиться наши товарищи из МЕК, которые будут помогать нам подняться вверх по берегу в укрытие, поскольку на противоположном берегу, всего в каких-нибудь 200 метрах, располагались неприятельские наблюдатели, которые, как нам вскоре пришлось узнать на собственном опыте, никогда не теряли бдительности.

После полуночи мы вошли в воду с находившейся выше по реке части острова и без всякого шума позволили течению снести себя на то относительно короткое расстояние, которое отделяло нас от моста. Все прошло гладко: мы без помех добрались до опоры моста, затопили „сигары“ и запустили их часовые механизмы взрывателей. При этом не произошло ничего непредвиденного. В тот момент опасная операция показалась нам детской игрой, потому что упорные тренировки непременно приносят пользу, причем боевым пловцам, возможно, даже чаще, чем кому бы то ни было другому. Вероятно, наша уверенность в себе сделала нас несколько беспечными, и мы вышли из воды совсем недалеко от моста. Проплыви мы по течению хотя бы еще десять минут, то наверняка смогли бы выбраться на берег никем не замеченными. Но около моста противник пристально наблюдал за малейшим движением у наших позиций.

Едва мы успели подняться на откос берега, как вокруг застучали по земле пули. С другого берега пустили сигнальную ракету, и русские моментально накрыли место нашей высадки огнем полевой артиллерии. По всей видимости, они заранее пристреляли свои орудия, чтобы пресечь любую попытку немцев подобраться к мосту. Им и в голову не могло прийти, что мы выберем для нападения на него совершенно иной путь, и тем более – что мы уже успели заминировать опору.

Укрывшись в какой-то грязной яме, мы перемазались с ног до головы, причем нам еще очень повезло – никто из нас не пострадал от вражеского огневого налета. Минуты через две стрельба прекратилась, и мы смогли осторожно отползти в глубь острова, подальше от опасной зоны, и отправились, в чем были, к местному начальству.

Тем временем из передовых траншей на германский командный пункт успели доложить об обстреле, который там и без того было слышно. Все присутствующие решили, что, как они и предполагали, нам, пловцам, не удалось добраться до моста и мы расплатились за свою попытку собственными жизнями. При нашем неожиданном появлении все от испуга схватились было за оружие, что неудивительно, принимая во внимание наше странное облачение, зачерненные руки и лица и покрывавшую нас с ног до головы грязь. Я рапортовал местному начальнику: „Операция завершена, в 4.17 утра мост взлетит на воздух!“

У меня была привычка – перед тем как включить часовой механизм взрывателя подводного заряда, я всегда замечал время по светящемуся циферблату моего специального подводного хронометра. А поскольку мы сами предварительно устанавливали задержку срабатывания, я всегда с точностью почти до секунды мог указать момент, когда должен произойти взрыв. Я никогда не ошибался, и это всегда производило сильное впечатление.

Начальник посмотрел на меня как на привидение и не нашелся что сказать в ответ. Но он был рад, что мы, по крайней мере, остались в живых после попытки нападения на мост, хотя, как мне показалось, и сомневался в истинности моего предсказания. С часами в руке он дожидался момента, который должен был засвидетельствовать нашу победу или поражение. Точно в 4.17 раздался взрыв, и мост рухнул.

На следующий день мои люди обшарили весь остров в поисках того, что нам стоило бы прихватить с собой. В итоге они нашли легковой автомобиль, мощный мотоцикл и двух свиней! Командир гарнизона с радостью позволил забрать все это с собой, как и дорогую, разукрашенную золотом трость, которую я выбрал для себя. Хотя и не без труда, нам все же удалось раздобыть транспорт для перевозки наших сокровищ в Альбек».

Во второй половине апреля русские перешли в наступление с занятого ими плацдарма на Одере, чтобы завершить с этого направления окружение Берлина и продвинуться как можно дальше на запад до момента, очевидно теперь уже очень близкого, когда Германия прекратит сопротивление. Именно в эти последние дни германские боевые пловцы подорвали еще несколько важных мостов через Одер, по которым русские переправляли свои штурмовые дивизии. В числе объектов их нападений были русские понтонные мосты в Ниппервизе и Фиддихофе.

Вечером 24 апреля четыре человека, назначенные для этой операции, готовились к выходу. Среди них был лейтенант Альберт Линднер, который уже участвовал в уничтожении одного из мостов на реке Орн после высадки союзников в Нормандии. Каждый из мостов должны были атаковать два человека с помощью двух пятикилограммовых зарядов. Предполагалось подплыть к мосту по течению, широко раскинув в воде руки и ноги, чтобы иметь больше шансов ухватиться за причальные тросы, которыми понтоны были закреплены за дно или берега реки. Далее следовало привязать к этим тросам веревки. Свободные концы этих веревок, с прикрепленными к ним минами, должны были оказаться прямо под понтонами. Таким образом можно было взорвать четыре секции, что было достаточно для того, чтобы мост распался и уплыл вниз по течению.

Так, во всяком случае, предполагалось по плану, но в первую ночь серьезное происшествие помешало выполнению намеченного. В полной готовности четверо пловцов сидели на передовой позиции у дамбы Одера к юго-востоку от города Шведт и уже надевали ласты. Еще четыре человека на небольшом расстоянии от них находились при минах, чтобы передать их пловцам, когда те войдут в реку. С противоположного берега русские вели редкий беспокоящий артиллерийский огонь.

Неожиданно вражеский снаряд – неизвестно, прицельный или пущенный наудачу – угодил прямо в один из приготовленных моряками зарядов, который детонировал и взорвался, произведя ужасные опустошения. Это был один из очень немногих случаев, когда отряд «К» понес на Восточном фронте потери убитыми и ранеными. У четверых пловцов, сидевших на земле на небольшом расстоянии от места взрыва, лопнули барабанные перепонки, и они не могли теперь отправиться на задание. Поскольку часовые механизмы оставшихся трех зарядов были уже взведены, их бросили в грязь за линией окопов, где они со страшным грохотом и взорвались в 5 часов утра.

Когда вечером следующего дня на место действия прибыла еще одна группа пловцов с четырьмя новыми зарядами, пехотинцы, громко проклиная все на свете, торопливо убрались подальше от этих дьявольских игрушек. На сей раз моряки старались переносить заряды, держа их как можно ближе к земле, и до времени не вынимать из укрытия. Опасный процесс переноски их к воде прошел для противника незамеченным.

С расположенного на возвышении наблюдательного пункта, находившегося позади германских окопов, в 5 часов утра можно было ясно видеть взрыв. Пилот разведывательного самолета, вылетевший на рассвете и ничего не знавший о проведенной операции, доложил по возвращении, что русские, вероятно, разобрали свои понтонные мосты в Ниппервизе и Фиддихофе…

Четверка пловцов, успешно выполнившая задание, не смогла сама доложить о его выполнении, поскольку в тот же день, вместе с частями, оборонявшимися в районе ниже плацдарма, где они высадились на берег, была взята в плен. Многие годы потом эти диверсанты мыкались по тюрьмам Восточной Германии, как обыкновенные уголовники. А ведь это были бойцы, единственное преступление которых состояло в том, что они бесстрашно атаковали врага и нанесли ему значительный урон.

На последних неделях апреля 1945 года «группа боевых пловцов „Ост“» должна была провести несколько особенно трудных и рискованных операций в районе порта Штеттина. Город еще оставался под контролем германских войск, но русские овладели высотами близ Альтдамма на дальнем берегу восточного рукава Одера и вели откуда обстрел города из многочисленных батарей. В одном или двух местах они уже продвинулись в район порта. В этом непостижимом лабиринте из пристаней, молов, товарных складов и каналов, где никто не мог с уверенностью сказать, кто скрывается за ближайшим углом – друг или враг, диверсанты из отряда «К» провели свои последние операции. К примеру, боцман Кюннеке был обнаружен и обстрелян русским часовым, когда работал с еще одним пловцом под мостом, который им предстояло уничтожить. Кнопка мины, отвечавшая за ее затопление, оказалась заклиненной. Течение не отпускало мину и угрожало утащить ее прочь. Обоим пловцам приходилось напрягать все силы, чтобы не допустить этого, и их ласты вспенивали воду. В этот критический момент советский часовой что-то заподозрил, перегнулся через перила моста и открыл огонь.

Спутник Кюннеке нырнул и отплыл подальше, чтобы надежнее себя обезопасить, и больше не показывался. Но Кюннеке был слишком озабочен возможным провалом операции в момент, когда успех уже был совсем близок. Налегая всем своим весом на мину, он безуспешно старался заставить ее погрузиться. Когда ее все же унесло, пловец еще долго оставался поблизости от моста, рассчитывая помочь своему напарнику, если того ранило. Тем временем стало светло, и Кюннеке спрятался в рубке речной баржи, пришвартованной к причаленной свае посреди какой-то заводи. Благодаря своей железной воле он ухитрился провести весь день без сна, поскольку заметил нескольких русских солдат, обыскивавших берега в поисках диверсантов. В течение последних недель русские на фронте, проходившем по Одеру, вели нечто вроде психологической войны с использованием множества громкоговорящих установок, обрушивая на германские позиции на противоположном берегу реки попеременно потоки то ругани и угроз, то льстивых увещеваний. Теперь, когда русским уже было известно, кто несет ответственность за непрекращавшиеся подрывы их мостов через Одер, они выкрикивали особенно яростные угрозы в адрес «черных речных бандитов», имея в виду, по всей вероятности, диверсантов из отряда «К». У боцмана Кюннеке, во всяком случае, не возникало ни малейшего желания попасть в руки органов контрразведки неприятеля.

В какой-то момент он заметил отвалившую от берега лодку, в которой находились четыре человека с автоматами на изготовку. Лодка направлялась к его барже. Он выждал, пока она не подошла почти вплотную, и тогда бесшумно соскользнул в воду с противоположной стороны баржи, где от взглядов врага его скрывала рубка. Он сразу же нырнул на дно, чтобы обезопасить себя от возможных выстрелов, и, прежде чем осторожно подняться на поверхность, отплыл под водой на достаточное расстояние. Вечером он вернулся к радостно встретившим его товарищам. Пловец, сопровождавший его к мосту, вернулся еще прошлой ночью и сообщил, что Кюннеке, вероятно, застрелен русским часовым.

Ночью 25 апреля последние германские части с боем покинули Штеттин. На следующий день советские войска заняли город и порт, но не нашли там ни одного германского солдата. И все же два человека остались в Штеттине, два человека, ставивших превыше всего свой солдатский долг и потому не имевших ни малейшего желания попадаться на глаза новым хозяевам города.

Назовем этих двух моряков из отряда «К» Манфред и Курт. Они сознательно остались в занятом противником Штеттине, который был их родным городом и где им был знаком каждый угол. Они намеревались уничтожать важные военные объекты за спиной у русских – план, получивший, после некоторых колебаний, одобрение штаба отряда «К». У них было четырнадцать дней на то, чтобы не торопясь подобрать надежные укрытия для оставленных в их распоряжении немалых запасов взрывчатки, боеприпасов и продовольствия.

Между западным рукавом Одера, на котором расположен Штеттин, и восточным рукавом реки лежит заболоченный луг, пересекаемый множеством каналов. Каналы как бы делят весь участок на множество островков, укрепленных защитными дамбами. Моряки зарыли свои запасы в нескольких местах на откосах этих дамб, а также в какой-то яме. В эту забытую богом местность никто никогда не забредал, и они могли без помех закончить свои дела, поскольку русские этот район тоже полностью игнорировали, контролируя его только своей артиллерией. Манфред, Курт и еще один бывший с ними моряк работали только по ночам, а в светлое время суток отдыхали. Этот третий человек, однако, исчез во время одного из выходов на разведку еще то того, как русские вошли в город, и они его больше никогда не видели.

Их укрытие находилось у берега рукава Мёльнфарт, на котором в Штеттине проходили состязания по гребле. Даже русские, захватившие город, проявили некоторый интерес к этому участку. Один раз у Манфреда и Курта произошла неприятная встреча с ними, когда они находились вне своей землянки, и прежде, чем успели укрыться, неожиданно снизился и с шумом пролетел у них над самыми головами разведывательный самолет. Возможно, в нем находился русский начальник, обозревавший с воздуха подведомственный ему район. Моряки инстинктивно сделали единственно возможное в их положении – сорвали шапки и с энтузиазмом замахали ими, приветствуя самолет. Опасная птица улетела, не проявив к ним заметного интереса.

В их снаряжение входило настоящее сокровище – высококлассный моторный катер. На вид весьма непрезентабельный, но снабженный великолепным двенадцатицилиндровым двигателем «майбах» и запасом горючего, достаточным для продолжительного путешествия. Катер назывался «Аристид» и предназначался для того дня, когда их «работа» здесь будет закончена, или на тот случай, если им придется досрочно уносить ноги. Они рассчитывали спуститься вниз по Одеру среди бела дня, вывесив напоказ на корме большой красный флаг, а с наступлением темноты как-нибудь прорваться к германским позициям, хотя и имели лишь самое расплывчатое представление о том, где эти позиции будут находиться к тому времени.

В бинокль им было хорошо видно правительственное здание на Хакен-Террас, над которым вот уже несколько дней развевался советский флаг. Примерно в это время, уверившись, что никто не проявляет к ним никакого интереса, они начали по ночам отправляться вплавь на поиски заслуживающих внимания объектов для атаки. Во время одной из таких вылазок, поздно ночью 8 мая, они очутились в самой гуще беспорядочного ружейного огня, который постепенно перерос в настоящий фейерверк, поскольку русские безумно палили в воздух из оружия всех калибров. Моряки ничего не могли понять.

11 мая они выбрали своей первой целью мост через Одер, по которому русские перевозили свои запасы. Естественно, они понимали, что их спокойному и безбедному существованию придет конец, как только уничтожение моста информирует русских об их присутствии. Однако диверсионную работу, ради проведения которой они и остались в Штеттине, рано или поздно надо было начинать. Взрывчатку они решили заложить спустя две ночи.

Но 12 мая события приняли неожиданный поворот. Когда они обшаривали соседний остров, на котором располагалась несколько заброшенных садовых домиков, ставни одного из них неожиданно раскрылись и из окна на них посмотрел какой-то штатский немец. Распознав в моряках военнослужащих, он в изумлении их окликнул, поинтересовавшись, что они здесь делают, принимая во внимание, что война уже несколько дней как закончилась.

Сначала Манфред и Курт не желали верить этому человеку, однако перед ними он обладал одним преимуществом – у него был радиоприемник. Человек пригласил моряков в свой крохотный домик, поскольку, как он им сообщил, этим вечером должны передавать по радио обращение адмирала Дёница к германскому народу.

– При чем тут Дёниц? – спросили они.

– Ну, потому что он теперь стал у нас чем-то вроде главы правительства, – ответил штатский.

– А что же с фюрером? – допытывались моряки.

– Он уже две недели как мертв, – ответил человек, покачав головой и раздумывая, уж не с луны ли свалились эти двое.

Только в этот момент до моряков дошло, что две недели – быть может, самые судьбоносные в мировой истории – прошли, не оставив и следа в их сознании. В их головах образовалась пустота – они прожили эти две недели здесь, но с таким же успехом могли находиться все это время на другой планете. Они содрогнулись от мысли, что едва не взорвали свой мост. Ведь им бы никто не поверил, случись им оказаться пойманными. Никто не стал бы обходиться с ними как с солдатами. С их глаз словно упала пелена, и они поняли, что бешеная стрельба, свидетелями которой они стали 8 мая, была странным способом русских праздновать свою победу.

В тот вечер два последних боевых пловца германского военно-морского флота прослушали радиопередачу и быстро воспользовались своим новообретенным знанием. Они сбросили с себя одежду пловцов-диверсантов и явились в облике обыкновенных гражданских лиц. Потом уничтожили все свое подводное снаряжение, но времени на то, чтобы достать из тайников взрывчатку, у них не было. И если никто с той поры так и не откопал эти заряды, то там, под землей, они и лежат до сих пор…

В 4 часа утра Манфред и Курт провели свой катер через густой туман к Штеттину, привязали его на пристани к причальной тумбе и с тяжелым сердцем вошли в лежащий в руинах родной город. Они были в числе первых, кто взялся за лопаты, чтобы убирать обломки с опустевших, разрушенных улиц. Им надо было начинать новую жизнь среди руин побежденной Германии.

Но отчаяния не было. Они выжили среди опасностей, которыми была наполнена жизнь боевого пловца, ведомые двумя звездами – мужеством и находчивостью. Для них и для всех их товарищей из отряда «К» эти звезды будут светить и впредь – все так же ярко.

Date: 2015-07-11; view: 339; Нарушение авторских прав