Глава 12. В эту ночь мы не ложились спать, каждую минуту ожидая нападения

В эту ночь мы не ложились спать, каждую минуту ожидая нападения. Я сидела рядом с кроваткой Адриана, Саймон замер у окна, всматриваясь в темноту. Иногда мне казалось, что его неподвижный стройный силуэт на черном фоне мне снится, и я вздрагивала и терла слипающиеся глаза. Но под утро я действительно уснула. Всего на миг сомкнула веки и тут же погрузилась в вязкую болотную жижу сна. Проснулась я от беспокойного сопения Адриана. Открыв глаза, обнаружила, что лежу на кровати, а ночь за окном превратилась в серое утро.

Я подошла к кроватке сына. Он лежал под плюшевым зеленым одеялом и смотрел на меня ясными, серьезными глазами. Адриан протянул ко мне ручки, я вынула его из кроватки и прижала к себе. Малыш провел теплой ладошкой по моей щеке, я поцеловала малюсенькие пальчики с прозрачными ноготками.

– Никому тебя не отдам! – прошептала я в пушистую макушку и снова положила сына в кроватку. Адриан закрыл глаза и повернулся на бочок.

Одевшись, я тихо спустилась вниз. Дом еще был погружен в темноту, но с кухни уже доносился аромат кофе. Когда я зашла, Саймон вздрогнул и принял боевую стойку. В полутьме казалось, что вместо глаз у него зияют черные провалы. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом он тихонько рассмеялся и зажег свет. Я увидела, что на столе стоит резная турка и две маленькие чашки.

Саймон сделал шаг ко мне и крепко, до боли притиснул к своей груди. Его губы прижались к моим. На один краткий миг все тревоги отступили и растворились. Я закинула руки к нему на плечи и отвечала на страстный, настойчивый поцелуй, наслаждаясь запахом его кожи и прикосновением шелковистых волос. Саймон запустил пальцы в мои волосы и, оторвавшись от губ, хрипло прошептал:

– Если надо, я убью их. Но вас не отдам! – его руки сжались в кулаки, натягивая мои волосы, но он не замечал, что делает мне больно. На лице любимого не было и следа человеческих эмоций. Оно было похоже на маску разгневанного божества, чьи глаза могут метать молнии. Но вот он встретился со мной взглядом и жесткая складка около губ дрогнула и смягчилась, глаза посветлели.

– Я сделал тебе больно! – испуганно выдохнул он. Кулаки разжались, пальцы нежно прикоснулись к моему лицу. Этот переход от жестокости к нежности был таким волнующим, что по телу побежали мурашки. – Ты почти не спала сегодня – обволакивающим голосом сказал любимый – Так больше нельзя, Полина. Ожидание слишком изматывает, это может сыграть с нами злую шутку…

– Вот тут я согласна! – раздался с лестницы бодрый голос Александры – Полночи я провела, вздрагивая от каждого шороха на этом диване, а вторую половину несла вахту на крыше. И еще кое‑чем пришлось заниматься… Не могу сказать, что это пошло мне на пользу. Чувствую себя отвратительно.

Однако вид у нее был как с рекламной картинки элитного отдыха. Ее элегантная серая водолазка и черные леггинсы вкупе со свежим лицом наводили на мысль о верховой езде где‑то в лесах Финляндии.

Я посмотрела в окно: на улице уже окончательно рассвело. Кружились редкие снежинки, но я знала, что они растают, едва достигнув промерзлой земли. Голый сад вздрагивал от порывов ветра.

– Я думаю, нам стоит развлечься. Что вы думаете о пикнике? – если бы Саймон предложил слетать на Луну, я, наверное, удивилась бы меньше.

– Вау! Шашлыки! Нет ничего лучше перед сражением, чем мясо, съеденное на свежем воздухе! – завопила морская.

– Мы не можем вечно ждать нападения. И тем более нам не стоит ориентироваться на Адриана, ведь Грасини могли ошибаться относительно его способностей. Поэтому предлагаю сегодня отдохнуть и расслабиться. – Саймон вновь провел пальцами по моему лицу – Полине это необходимо…

Не успела я возразить, что чувствую себя отлично, как Александра с воодушевлением согласилась:

– Это классная идея. И кстати, надо будет пригласить Антона.

На лице Саймона не дрогнул ни один мускул, но глаза приобрели цвет разбушевавшегося моря.

– Зачем?

– Действительно, раз он видел вещий сон о чем‑то плохом, может, ему стоит держаться подальше от нас? – неуверенно пробормотала я.

– Полина, сегодня ночью я много думала об этом. Мы зря отпустили Антона вчера вечером. Дело в том, что судьбу нельзя обмануть. – мягко возразила морская – Антон видел кровь на белом снегу. И если даже отправить его в Египет, где нет снега, судьба найдет его и там. Либо самолет приземлится где‑то на заснеженной равнине, либо еще что‑нибудь случится. Но вещие сны всегда сбываются. Так что пусть лучше будет рядом с нами. Достаточно того что сегодня ночью я каждые полчаса заходила в его сны, чтобы убедиться, что все нормально…

Когда Адриан проснулся, мы пошли на пляж. Лишь Александра осталась дома: она успела искупаться еще утром.

Море встретило нас радостным гулом – большие волны с грохотом и шипеньем разбивались о берег, пахло водорослями. Влажная, холодная галька шуршала под ногами. Мы разделись и сели в воду почти у самого берега. Волны с шипением набрасывались на нас, обдавали ледяным душем, и убегали. Адриан на руках у Саймона был похож на ангелочка со старинных картин: его глазки сверкали, щечки разрумянились. В разъяренной морской стихии он чувствовал себя прекрасно, это было очевидно.

После купания тревога не ушла, но я почувствовала себя гораздо более уверенной и готовой ко всему.

Вернувшись, мы застали Александру за переговорами:

– И запишите, пожалуйста, еще гранатовый соус, три белых багета, только обязательно с хрустящей корочкой, а не черствые как кирпич! – забравшись с ногами на диван, морская диктовала длинный список службе доставки. На полу валялись разноцветные каталоги и включенный планшетник. По комнате плыл сладкий аромат ее восточного парфюма.

После обеда повалил снег. За какие‑то полчаса он засыпал опавшие листья, накрыл выступы забора белыми шапочками, одел деревья и кусты в мохнатые шубки. Мы с Адрианом вышли в сад. Сын протаптывал вдоль забора дорожку, которую тут же снова заносило. Это приводило его в восторг. Он проходил по кругу, потом останавливался и внимательно рассматривал маленькие следы своих ботиночек. А тем временем стелющаяся по земле поземка сравнивала их с белым покрывалом, накрывшим землю. Сын уже минут двадцать предавался этому занятию, а я разговаривала с Надькой.

– Контрольная только в четыре закончится, не хочется мне вас на целый день оставлять. Может, ну ее, эту этику семейных отношений? – в десятый раз спрашивала она.

– Надь, давай не выдумывай! Не надо тебе контрольную пропускать. И вообще – мы сегодня спали плохо: Адриан капризничал – если я и соврала, то совсем чуть‑чуть. – Так что вечером рано спать ляжем. А завтра увидимся! – между собой мы договорились в эти дни не приглашать подругу: не стоило подвергать ее опасности. Но это было легче сказать, чем сделать – Надька приходила почти каждый день, невзирая на все мои доводы. И я была очень рада тому, что хотя бы сегодня ее задержала в коллеже контрольная.

– Завтра? – с сомнением переспросила Надька. – Сегодня не приходить что ль?

– Говорю же, мы спать ляжем, не выспались!

– Ну ладно. – обиженно буркнула подруга и отключилась.

Ворота открылись и в проеме появился Антон, похожий на деда Мороза. На его темных волосах, бровях и ресницах лежал снег, нос покраснел от холода. Встретившись со мной взглядом, он замер, в лице появилась страдальческая складка. Несколько секунд продолжалось неловкое замешательство, пока я, наконец, не догадалась: мой вид шокировал его. Я стояла на снегу босиком, из одежды на мне были лишь джинсы и кремовая водолазка. Антон все еще не привык к изменениям, которые произошли во мне, это причиняло ему боль. Мне хотелось объяснить ему, как это здорово – не зависеть от погоды, от капризов слабого тела, но язык словно онемел. Я вдруг представила себе, как выгляжу со стороны: босая, по щиколотку в снегу, с развевающимися по ветру спутанными волосами – точно ведьма.

Неожиданно что‑то ударилось в мое плечо. Я подняла голову и увидела, что Антон лепит второй снежок, чтобы пульнуть его в меня.

– Ах так! – завопила я и нагребла полные пригоршни снега.

Через десять минут Антон был похож уже не на деда Мороза, а на снеговика. Его синий пуховик облепил снег, остатки большого снежка торчали из волос, даже стильные узкие ботинки были облеплены белыми комьями. Исход схватки решил Адриан, который очень быстро уловил суть игры и стал ловко метать в моего обидчика маленькие снежки. Антон поднял руки:

– Сдаюсь!

Заходя в дом, я в сотый, наверное, раз подумала о том, как же с ним легко. Антон все понимает и ему никогда не нужно ничего объяснять.

В холле рядом с нами тут же образовались лужи.

– Сейчас я дам тебе что‑нибудь переодеться! – сказала я. Одежда Антона за какие‑то десять минут промокла насквозь.

– Я сам принесу. – из гостиной бесшумно появился Саймон. Несколько секунд он пытливо всматривался в наши лица и я увидела, как пасмурно темнеют его глаза, окруженные длинными черными ресницами. В первый раз за сегодняшний день мне стало холодно, я вдруг ощутила, что стою босиком посреди огромной лужи. Я торопливо поднялась наверх – переодеть Адриана и переодеться сама. Покопавшись в шкафу, выбрала мягкий вязаный белый свитер, джинсы и теплый красный пуховик. Вообще‑то куртка мне была совсем не нужна, но не хотелось смущать Антона. Адриан изо всех сил сопротивлялся, когда я натягивала на него теплый комбинезон. Я подумала, что до сих пор до конца не знаю возможности его организма – похоже, он как и я, не боялся холода.

На улице еще похолодало, снегопад сходил на нет. Кое‑где из‑под снега выступили безжизненные косы пожелтевшей травы. Воздух казался колючим: когда дул ветер, по лицу словно проводили жестким махровым полотенцем.

На ладошку Адриану упала снежинка: он удивленно посмотрел на руку, но там уже ничего не было. Он растерянно повернулся ко мне, в синих глазах расплескалось удивление.

– Снег тает. Видишь, он превращается в воду. – сказала я.

– Снег тает. – отчетливо повторил сын.

– Вы идете? – раздался из‑за дома голос Саймона, и мы поспешили к беседке на задней части двора.

За домом было уютнее, чем в передней части сада. Со всех сторон нас окружал глухой забор, и ветер сюда не проникал. Деревянная резная беседка была увита усиками дикого винограда. Оранжевые, бронзовые, красные листья проглядывали из‑под снега. Уже стемнело и на ярко‑синем небе появился тонкий полукруг месяца. Редкие снежинки медленно кружились над нами в свете фонарей.

Тлеющие в мангале угли создавали ощущение покоя. Хотелось смотреть на прыгающие язычки пламени долго‑долго и не думать ни о чем… Как все‑таки хорошо, что Саймон решил устроить пикник!

Через минуту из‑за дома показался смущенный Антон. Черный бомбер Саймона был ему немного великоват, из рукавов как гусиные лапы торчали красные от холода пальцы. Покосившись на моего любимого, он занял место поближе к огню. Было видно, что в его присутствии Антон чувствует себя не в своей тарелке.

Саймон достал из снега бутылку Дом Периньон.

– Урожай 1996 года. – сообщила Александра – За несколько столетий своей жизни я научилась разбираться в напитках. Должна вам сказать, это чертовски вкусная штука.

Когда мы выпили, я смогла оценить ее правоту. Шампанское было удивительное, как будто в бутылке содержалось волшебство. Мне показалось, что снежинки заискрились еще ярче, а месяц и звезды приблизились к нам.

– Полина, малыш не замерзнет? – вопрос Антона вырвал меня из блаженного созерцания.

Я посмотрела на Адриана. Он нахохлился как воробышек на деревянной садовой скамеечке. Щечки и губы сына были розовыми – очевидно, он не испытывал холода. Но его личико казалось не по детски задумчивым. Усилием воли я отогнала назойливую тревогу – не нужно все время искать в поведении сына подвох. Возможно, его просто утомила игра в снежки.

– Ему не холодно – мягко сказала я – А тебе? – Антон повернулся ко мне и я увидела, как сильно покраснел от холода его нос. Он поглубже укутался в мохеровый шарф.

– Да так. Терпимо пока… – он не сводил глаз с моего лица. В этот момент я поймала строгий взгляд Саймона, от которого почувствовала себя, как на раскаленных углях. Спустя мгновение любимый равнодушно отвернулся и принялся насаживать мясо на шампуры. Темный сок капал с его рук на снег.

Я пошла в дом, чтобы уложить Адриана, посидела немного с ним и подождала, пока он уснет, а потом вернулась на улицу. Ноздри защекотал запах жареного мяса. В темноте уютно потрескивал костер, сотни искорок поднимались в темное небо, растворяясь в нем. На столе в беседке стояла большая тарелка с дымящимся шашлыком, огонь освещал мягким розовым светом мечтательные лица Александры, Антона и Саймона. Я подошла к любимому и взяла его за руку. Он сжал мои пальцы и нежно улыбнулся. Говорить не хотелось.

Внезапно мы услышали яростный металлический стук: кто‑то отчаянно колотил в ворота.

– Я посмотрю. – Антон встал.

– Нет. Пойдем все вместе. – жестко отрезал Саймон. От мечтательного выражения не осталось и следа, на его бледных щеках отчетливо проступили желваки.

Звук усилился. К нему прибавился гнусавый мужской голос. Похоже, кто‑то звал на помощь.

Мы быстро перешли в переднюю часть сада. После уютной беседки, подсвеченной костром, здесь казалось темно, холодно и пусто. Саймон подошел к калитке и прислушался. Тишина.

– Да помогите же! – вдруг завопил тот же голос. – Не дайте человеку умереть! – по воротам снова забарабанили так, что они затряслась.

– Что случилось? – строго спросил Саймон.

– Наконец‑то! – взвыл неизвестный. – Люди добрые! Вызовите срочно скорую помощь! Не могу я больше этого терпеть! – неизвестный жалобно заскулил.

Саймон повернул к нам напряженное лицо.

– Отойдите назад. Я открою. – прошептал он.

– Да откройте же, ироды! – диким голосом взревел человек с той стороны.

Саймон отодвинул задвижку, тяжелая половинка ворот медленно распахнулась. В проеме, согнувшись, стоял неизвестный мужчина в потрепанном темно‑коричневом пальто. Седые волосы незнакомца были всклокочены, глаза дико выпучены. Я ощутила исходящий от него несвежий запах.

– Простите меня, ребята… – пробормотал незнакомец и сделал шаг в сторону. В эту же секунду вместо него в проеме возникла рослая фигура Найджела. В темноте кожа негра отливала темно‑синим цветом. Он оскалился, показав белоснежные зубы.

– Добрый вечер, браза! – и одним ударом в грудь он свалил Саймона. Это произошло мгновенно, я даже не успела понять, почему ему так легко удалось сбить любимого с ног.

– Сзади! – дико закричала Александра и я обернулась. На заборе словно огромная черная ворона сидела Магда. В темноте ее глаза хищно сверкали. Один прыжок – и она оказалась около нас.

Я не могла понять, почему не встает Саймон. Он лежал на снегу, даже не пытаясь шевелиться. Забыв обо всем, я кинулась к нему.

– Сын… – прохрипел любимый. – Не подпускай их к Адриану! И не давай Найджелу прикасаться к тебе… – на теле Саймона не было видимых повреждений, но он едва мог говорить.

За моей спиной тонко, по‑заячьи взвизгнула Александра. Повернувшись, я обнаружила, что она лежит на снегу без движения. Над ней нависла массивная темная фигура Найджела.

– Так‑то, подруга. Излишняя энергия не шла тебе на пользу. Полежи‑ка, милая, отдохни… – сытым, утробным голосом проворковал негр.

И тут меня озарило: Найджел одним прикосновением забирает всю энергию. Вот почему не встает Саймон! Одновременно я испытала облегчение: значит, любимый не ранен, просто лишился сил.

Найджел тем временем уставился на меня – он был похож на кота, объевшегося сметаной. Танцующей походкой он подошел ко мне.

– Как же я скучал по тебе, сестра! – прочувственно произнес негр. – Как мне хотелось обнять и прижать к себе дорогую, любимую сестренку!

Он придвинулся так близко, что я чувствовала тепло его разгоряченной кожи, могла в деталях рассмотреть золотую сережку у него в ухе. Магда у противоположной стены застыла, наблюдая за происходящим.

– Найджел, пожалуйста, не трогай ее. Лаборатории все равно больше нет. – голос Антона срывался – Если тебе нужна еще энергия, возьми меня. Пожалуйста. – он сделал шаг навстречу Найджелу, но Магда отделилась от стены и преградила ему путь.

– Не мешай, мальчишка. Дай ему насладиться твоей подругой. – прошипела она.

– Но лаборатории больше нет! Или вы оглохли? – закричал Антон и оттолкнул ее. Дальнейшее произошло мгновенно. Магда взмахнула рукой, сверкнуло лезвие ножа, и Антон упал. Он не двигался. На белом снегу под ним появилось маленькое темное пятнышко, которое начало медленно расползаться.

В наступившей тишине я слышала тяжелое дыхание Саймона. Любимый лежал неподвижно, лишь глаза его с ненавистью следили за Найджелом.

– Итак, я готов огласить расписание казни. – удовлетворенно пророкотал негр. – Сейчас я выпью энергию моей любимой сестрицы, затем попробую ее сыночка. Чертовски любопытно узнать, передалась ли ему чрезмерная эмоциональность его мамаши, которая доставила мне столько удовольствия в свое время! А? – его толстые губы замерли в сантиметре от моей кожи. Я вжалась в забор – еще минута и я тоже буду беспомощна, как остальные. Через плечо Найджела я видела, как растет пятно крови под неподвижно лежащим Антоном.

– Затем мы с Магдой прикончим вас троих – морского демона, его женушку и сыночка и запечатлеем процесс казни на камеру. Мы отправим это увлекательное кино Грасини, чтобы они, наконец, поняли, что наследничков больше не существует.

– Но лаборатории больше нет. – с последней отчаянной надеждой произнесла я.

– Мы накажем тебя за вранье, мерзавка! – проскрежетала Магда, надвигаясь на меня. Ее черное одеяние с длинными рукавами, похожими на крылья, развивалось на ледяном ветру. На бледном лице змеилась хищная улыбка. Рукой с омерзительными перепонками между пальцев она дотронулась до моего лица.

– Мы хотели казнить тебя первой, но теперь планы изменились. Твоего сына мы убьем на твоих глазах!

Я услышала, как застонал Саймон и перестала дышать. Все также кружились над нами снежинки, искрился в свете фонарей снег. Месяц безучастно смотрел с неба на обездвиженные фигуры на снегу и истекающего кровью Антона. Темной, разрушительной волной во мне поднимались эмоции. Стало жарко, они сжигали меня изнутри. А сердце отбивало: «Никто. Не посмеет. Обидеть. Сына.»

– Я не могу больше терпеть, красавица – вкрадчиво шепнул Найджел мне в ухо – Черное лицо надвинулось на меня, заслонив весь мир.

«Никто. Не посмеет. Обидеть. Сына.» – все также отбивало сердце.

С какой‑то дикой, необузданной радостью я двинулась вперед, навстречу темноте. Когда горячие губы Найджела прикоснулись к моему лбу, я почувствовала, как огромная жаркая волна хлынула из меня. На какой‑то момент меня ослепило и оглушило, я не понимала что происходит. Открыв глаза, я не сразу смогла понять, что вижу. Потом я поняла, что это звезды. Огромная туша Найджела больше не загораживала мне небо. Он лежал у моих ног, и, судя по кашлю и яростному сопенью, был жив.

Я увидела, что Саймон присел на снегу – силы возвращались к нему. Дернулась рука Александры. И только Антон не подавал признаков жизни. Пятно крови под ним было уже очень большое, снежинки не таяли на мертвенно‑бледном лице. Меня мутило от разлившегося в воздухе ржавого запаха крови.

Найджел сплюнул и произнес изощренное ругательство на смеси русского и английского.

– Проклятая девка чуть не убила меня своей энергией! – проскулил он – Красавчик Найджел лежит как куль с дерьмом! – и он стал перечислять так‑их‑растак‑матерей на всех языках.

Магда несколько секунд смотрела на него остекленевшим взглядом. Потом она бросила нож в снег и сделала шаг ко мне. Ее выпуклые стоячие глаза, похожие на жабьи, теперь пожирали мое лицо. Раз она оставила нож, значит, можно попытаться поговорить с ней – подумала я. И в ту же секунду длинные руки молниеносно оплели мое горло и стали сжиматься, как кольца удава. Кости хрустели под страшным нажимом, боль пронзила все тело, я начала задыхаться. В глазах потемнело, теряя сознание я почему‑то думала не о том, что умираю, а удивлялась тому, как тихо вокруг в эти последние минуты моей жизни… И вдруг заскрипел снег, потом я услышала звук короткого удара. Железная хватка разомкнулась и Магда отлетела от меня в снег. Нежные руки Саймона обхватили меня, его пальцы осторожно пробежались по моей шее:

– Она ничего тебе не сломала? – его голос был еще слабый.

– Не‑е‑ет. – прохрипела я.

Шатаясь, Саймон подошел к распластанной на снегу Магде. Она подняла к нему маленькую змеиную голову на длинной шее:

– Убей. – она почти просила.

– Грасини уничтожили лабораторию. – раздельно и четко сказал любимый – Мы сказали вам правду. Забери его – он кивнул на исходящего проклятьями Найджела – И уходите. Пожалуйста.

– Скорее! – отчаянный вопль Александры заставил меня вздрогнуть. Она уже успела подняться и сейчас склонилась над Антоном, который лежал неподвижно. Его веки были плотно сомкнуты, рубашка под расстегнутой курткой стала бурой.

– Сердце почти не бьется. – Александра подняла ко мне обезумевшие светлые глаза. – Мы не довезем его до больницы.

Вдруг сзади хлопнули ворота. Я оглянулась и увидела, что двор пуст – Магда и Найджел ушли. Но сейчас я не могла думать об этом – сердце разрывалось от отчаяния.

– Время… – донесся глухой голос Александры. – Полина, останови время. Ты можешь сделать это.

Я покорно закрыла глаза и сосредоточилась. Прошло несколько секунд, но когда я открыла их, снег все также падал на безжизненное лицо Антона.

– Время – это идея. Погаси ее в голове. – властный голос Саймона звучал как приказ.

Я задержала дыхание так, что закружилась голова, и представила себе весь огромный мир, окружающий меня. Вот маленькая точка на снегу – это я, вот небо надо мной, уходящее в бесконечность. Дальше образы замелькали с огромной скоростью: пение птиц сливалось с ревом двигателей, прекрасные цветы превращались в огромные бомбы, младенцы оказывались древними стариками. С предельной ясностью я осознала, что в этом мире все связано со всем и время – лишь идея, которая нас разъединяет. И тут же образы ушли, все стихло. Когда я открыла глаза, снежинки неподвижно висели в воздухе. Рядом с Антоном капля крови замерла в сантиметре от земли.

Глаза Александра загорелись.

– Надо срочно в больницу!

– Я за Адрианом! – крикнула я и побежала в дом. Слава Богу, малыш крепко спал и даже не знал, что творилось во дворе дома. Я достала сына из кроватки, наспех одела и выбежала во двор. Александра и Саймон уже перенесли Антона в машину. Морская села за руль, мы с Саймоном поддерживали Антона, пока машина с огромной скоростью рассекала спящий заснеженный город. Мы проехали мимо автомобиля, в котором блондинка говорила по телефону. Она так и замерла, открыв рот и одной рукой держась за руль. На заднем сиденье виднелась пушистая головка йоркширского терьера – он прижался плоским носом к стеклу, словно мягкая игрушка.

От звенящей тишины хотелось заткнуть уши. Я слышала только равномерный гул автомобиля и наши голоса. Редкие прохожие были похожи на статуи. На углу темной улицы парочка влюбленных замерла в поцелуе. Бомж под фонарем расстегивал ширинку – на его красном лице застыло довольное выражение, как будто он всю жизнь мечтал помочиться в центре города.

Наконец, мы подъехали к больнице. Машина Скорой помощи, стоявшая у крыльца, светилась включенной мигалкой, больничные окна были ярко освещены. Мы занесли Антона в приемное отделение. Наши шаги и голоса с гулом разносились в просторном холле. Здесь никого не было, лишь за высокой стойкой медсестра с блондинистым шиньоном что‑то внимательно читала. Перегнувшись через стол, мы увидели на раскрытой большой тетради глянцевый женский журнал.

Саймон с грохотом подкатил белую каталку и мы аккуратно положили на нее мертвенно‑бледного Антона.

Александра и Саймон выжидающе смотрели на меня.

Я отдала Саймону сына и зажмурилась. Все оказалось очень просто. Сейчас меня не отвлекали посторонние звуки, я слышала только взволнованное дыхание Александры и сопение Адриана. Я сконцентрировалась на своих ощущениях и почувствовала себя обособленной от мира. Связи распались, время обрело смысл. И тут же из коридора послышались шаги и голоса, нетерпеливо зазвонил телефон на столе у медсестры. Больница снова жила!

Александра метнулась к медсестре.

– Мы привезли тяжело раненого!

Блондинка окинула Антона оценивающим взглядом из‑под узких очков. В ее лице читалось удивление, она явно не могла понять, как мы здесь оказались. Но ее пальцы уже жали на кнопку внутренней связи:

– Дежурную бригаду в приемное! У нас ножевое, парень я тяжелом состоянии!

За нами хлопнула дверь и послышались торопливые шаги. Заспанный парень в мятом белом халате мельком взглянул на Антона и рявкнул:

– Готовьте операционную!

– Готовьте операционную! – металлическим голосом повторила по внутренней связи блондинка.

…Мы уже четыре часа сидели перед стерильными дверями операционного бокса. Ни один звук не долетал из помещения, где дежурная бригада билась за жизнь Антона. В больничном коридоре тоже было тихо, лишь большие круглые часы мерно тикали на стене. Два раза к нам подходила блондинка из приемного. Несколько секунд она зависала завороженным взглядом на лице Саймона, потом спрашивала, кивая на дверь.

– Не выходили?

Любимый отрицательно мотал головой и она удалялась, цокая каблучками. Саймон одной рукой прижимал к себе спящего Адриана, другой поддерживал Александру. Морская уже несколько часов находилась во сне у Антона, пытаясь помочь ему. Ее глаза были плотно закрыты, дыхание замедленно, иссиня‑бледное лицо почти сливалось с белым халатом – их нам выдали в приемном покое. Дорогая кожаная куртка смятым комом лежала у нее на коленях.

У меня зазвонил мобильный. «Мама» – высветилось на экране.

– Полиночка, солнышко, ничего, что я так поздно? Вы еще не спите? – благостно проворковала она. Такой голос у нее бывает, когда папа рядом и все у них хорошо.

– Нет. – тихо сказала я, удерживая рвущиеся слезы.

– А что у тебя с голосом? – тут же всполошилась мама – Поссорилась с Саймоном?

Я встала и отошла к окну.

– Нет, мам, все хорошо…

– Но я же чувствую по голосу! Полина! – кажется, мама уже сама была готова заплакать. И вдруг я решилась. Раз нападение Найджела и Магды нам больше не грозит, родители вправе знать правду.

– Мам, у меня родился сын. – я не удержалась и хлюпнула носом.

– Но почему ты плачешь? Почему? – кажется, мама не поняла меня. Или не услышала.

– Мам, у вас с папой есть внук. Его зовут Адриан. – как глухой раздельно сказала я. И тут же услышала, как сопит и всхлипывает мама. – Ма‑ам? Ну ты‑то чего плачешь?

– Ох, доченька, ну как же! Мы же не знали, радость‑то какая! Жаль, бабуля не дожила! – мама то плакала, то смеялась – Сколько ему сейчас? Неделя? Ты еще в роддоме?

– Мам, он немного постарше, чем ты думаешь… – осторожно начала я.

Но тут дверь операционной бесшумно открылась и молодой доктор стремительно вышел к нам. Я сбросила мамин звонок и кинулась к нему, с каждым шагом ощущая, как все больше наливаются тяжестью ноги.

Глаза у врача были в красных прожилках, как у древнего старика. Он обвел нас суровым взглядом.

– Вы кем приходитесь пациенту?

– Мы его друзья. – мой голос дрожал.

– Хорошо, уважаемые. Вам еще предстоит объяснить полиции, при каких обстоятельствах ваш друг получил колото‑резаное ранение грудной клетки. – сухо сказал врач. И вдруг добавил гораздо мягче, словно поделился чем‑то сокровенным – Молодой человек пришел в себя, можете зайти к нему.

Александра медленно открыла глаза, ее взгляд казался мутным и расфокусированным. Саймон передал мне спящего Адриана и помог ей подняться, мы вошли в бокс. Укрытый простыней Антон лежал уже не операционном столе, а на каталке. Одна медсестра сразу вышла, другая тихонько возилась в углу, позвякивая инструментами. Широко раскрытыми глазами Антон смотрел в потолок. Когда я приблизилась к нему, он попытался улыбнуться краешком губы. Эта ассиметричная старческая улыбка на мучнисто‑бледном лице была страшнее гримасы боли.

– Все будет хорошо. – произнесла я фразу, которую как мантру твердила про себя все четыре часа.

Его запекшиеся губы дрогнули, он прошептал:

– Да. Все будет очень хорошо, потому что у меня есть ангел‑хранитель.

На долю секунды мне показалось, что он сошел с ума. Дальнейшие его слова лишь укрепили мое подозрение.

– Там было очень холодно и страшно. Ветер подталкивал меня к тоннелю. Потом меня начало засасывать внутрь. – невнятно лепетал Антон. Мне пришлось склониться к его лицу, чтобы разобрать слова – И вдруг кто‑то взял меня за руку и потащил от тоннеля. Ветер бил нам в лицо, но он не бросал меня, а вел все дальше. И все время разговаривал со мной, голос у него такой нежный, как девичий… – В изнеможении Антон на несколько секунд прикрыл глаза. Медсестра за нашей спиной все также брякала инструментами. Ей, наверное, не впервой слышать такие истории, подумала я – А потом мы вышли на цветущую поляну, стало тепло. Я хотел поблагодарить его и… И вдруг оказался здесь. – Антон закрыл глаза и стих.

Пораженная догадкой, я оглянулась на Александру. Она стояла позади меня, прислонившись к кафельной белой стене. Лицо ее было таким же бледным, как у Антона, прекрасные длинные волосы спутались и повисли безжизненными прядями. Она выглядела так, словно это она пережила тяжелую операцию. Конечно, ангел‑хранитель, который увел Антона от тоннеля смерти, это она. Я ждала, что морская скажет Антону что‑то, но она равнодушно молчала, уставившись на идеально чистый кафельный пол.

– Посещение закончено. – строго произнесла медсестра – Придете к нему завтра, ваш друг будет в палате интенсивной терапии. – и вдруг добавила шепотом – И поблагодарите доктора Сергея Николаевича, он совершил чудо! Шансов у пациента почти не было…

Когда мы вышли из больницы, на улице светало. Снег больше не падал, ветер стих. Город досыпал последние часы перед рабочим днем, лишь несколько окон светились в полутьме. Александра, волоча ноги как древняя старуха, пошла к машине. Саймон тоже двигался тяжело, он еще не восстановился после нападения Найджела. Мы с ним остановились, вдыхая морозный воздух. Адриан крепко спал на руках у любимого, его личико казалось довольным, наверное, он видел хорошие сны. Любимый обнял меня и сказал чуть смущенно:

– Я не думал, что быть человеком так трудно.

Я не знала, что сказать, и молча смотрела на его лицо, казавшееся отстраненным и загадочным в тусклом свете фонарей. Следующая фраза, похоже, далась ему с трудом.

– Сегодня Антон был готов пожертвовать собой ради тебя и Адриана. Я считаю его своим другом. – Выговорив это, Саймон глубоко вздохнул. И добавил совсем тихо: – И мне очень стыдно, что я ревную тебя к нему…

Не знаю почему, но мне вдруг стало легко на душе. Может быть, потому, что я очень хорошо понимала его чувства? Я сама не раз страдала от прямо противоположных переживаний. Сколько раз я была вынуждена обманывать родителей и при этом ненавидела себя за ложь? Я повернулась к любимому и поцеловала его в прохладную щеку.

– Привыкай. Вся человеческая жизнь состоит из этого. И нет ни одного готового ответа ни на один вопрос.

Залихватская мальчишеская улыбка вдруг озарила лицо Саймона.

– Временами мне это даже нравится!

Date: 2015-07-11; view: 361; Нарушение авторских прав