Изабелла Мейсон (миссис Битон) – Сэму Битону

(26 мая 1856 года, отправлено из Эпсома)

Мой родной Сэм,

поскольку два или три небольших момента в твоем вчерашнем послании весьма озадачили меня, я решила написать и попросить объяснений. Ты наверняка скажешь, что я поступила очень глупо, ведь уже в среду утром мы увидимся. Несомненно, ты сочтешь, что я могла бы [спросить тебя] при встрече, а не тревожить очередным невразумительным посланием…

…Какое право ты имеешь вызывать в своем плодовитом воображении столь отвратительные картины, как сглаживание острых углов, когда есть та, что любит тебя сильнее, чем кто‑либо, по меньшей мере на этой земле.

О, Сэм, думаю, с твоей стороны нехорошо воображать подобные ужасы. Ты говоришь также, что, по‑твоему, я вряд ли смогу действовать по своему разумению, будучи предоставлена самой себе. Должна признаться, я всегда прислушивалась к своим родителям, уважала их, была внимательна к их словам (я имею в виду те, что касаются некоторых вопросов), но в самом ближайшем времени я буду всецело подчинена тебе, и, уверяю, ты найдешь в моем лице самую смирную и покладистую ученицу.

Прошу, не воображай, что, когда я стану твоей, все будет продолжаться так же, как идет теперь. Боже упаси. Уж лучше сразу положить конец этому делу, если мы хотя бы отчасти допускаем такую возможность. Так что, прошу тебя, не страшись нашего будущего счастья.

Постарайся увидеть светлую сторону, и, несомненно, благодаря любви, которая, как мне доподлинно известно, связывает нас, мы будем веселы и довольны, так что острые углы нам понадобится смягчать лишь изредка, совсем не так часто, как тебе кажется…

Мне не спалось, пока я не написала тебе, поэтому прости мне этот вздор. Спокойной ночи, мой любимый, пусть ангелы направляют и оберегают тебя, навевают сладкие сны отнюдь не в унылых тонах, и постарайся принять нежнейшую и самую искреннюю любовь твоей Беллы.

Сожги это письмо сразу же по получении.

Мэри Уиндем (леди Элко)

(1862–1937)

…я считаю своим долгом ставить вас на место (на колени у моих ног), и, льщу себя надеждой, это мне удалось.

Мэри Уиндем родилась в Белгравии в аристократической и артистической семье. Ее отец был покровителем прерафаэлитов (английские художники и писатели 2‑й половины XIX в., ставившие целью возрождение «искренности», «наивной религиозности» средневекового и раннеренессансного искусства («до Рафаэля»). В доме постоянно бывали художники, поэты и писатели. Мэри получила домашнее образование. В 1883 г. родные убедили поразительно прекрасную юную женщину (ее портреты писали Эдвард Пойнтер и Сарджент) выйти замуж за Хьюго Ричарда Чартериса, лорда Элко. Чартерис был обаятельным мотом, брак оказался несчастливым. Мэри часто оставалась одна с детьми (она родила семерых детей в период между 1884 и 1902 гг.). Но если Хьюго она так и не полюбила, то привязалась к дому, который подарил им свекор. Это был особняк Стенвей в Глостершире, построенный в элегантном якобитском стиле из котсуолдского камня медового оттенка. Он был окружен прекрасным парком с живописными водоемами XVIII в. и амбаром XIV в. Дом стал излюбленным местом собраний передовых представителей общества, а Мэри – одной из прославленных хозяек салонов того времени. Но в особенности дом известен как неофициальная штаб‑квартира кружка, впоследствии известного как «Соулз» (The Souls). Члены «Соулз», бывшего в некотором отношении предшественником кружка «Блумсбери» (Bloomsbury Group – элитарная группа английских интеллектуалов, писателей и художников, выпускников Кембриджа), отказывались от традиционного аристократического времяпрепровождения – охоты и фанатичного интереса к скачкам – в пользу бесед, музыки и игр в слова. Одним из лидеров кружка был Артур Бальфур, в то время еще рядовой член парламента и юнионист, впоследствии – премьер‑министр.

Бальфур так и не женился и, по‑видимому, не проявлял интереса к интимным отношениям. Однако томный, интеллектуальный и обычно малообщительный философ и политик обрел в лице Мэри человека, которому он мог довериться, а она, в свою очередь, обнаружила, что муж так и не стал для нее родственной душой. Марго Асквит, еще одна представительница «Соулз», утверждала, что Бальфур никогда не был влюблен, и в доказательство приводила его ответ на вопрос, не огорчится ли он, если она, Мэри и еще один их общий друг умрут: «Я огорчусь, если все вы умрете в один день».

Дружба и переписка Мэри и Бальфура продолжались сорок лет, до его смерти в 1930 г. Очевидно, Мэри была энергичной и умной женщиной, вынужденной почти всю жизнь провести в браке без любви. В 1895 г. она предприняла поездку в Египет, откуда после романа с путешественником Уилфридом Скавеном Блантом вернулась беременной. Ее муж принял ребенка как своего по аристократическим обычаям того времени. В 1914 г. Хьюго унаследовал отцовский титул и великолепное поместье в Восточном Лотиане, куда удалился жить в роскоши вместе со своей любовницей. Мэри удалось остаться в Стенвее только благодаря благосклонности драматурга Джеймса Барри. В Первую мировую войну Мэри потеряла двух сыновей и в память о них написала историю их жизни, озаглавленную «Семейная летопись» (A Family Record) и опубликованную в 1932 г. После целой жизни, проведенной в Стенвее, Мэри Чартерис умерла в ближайшем доме престарелых в 1937 г.

Date: 2015-07-11; view: 349; Нарушение авторских прав