Жорж Санд – Пьетро Пагелло

(10 июля 1834 года, отправлено из Венеции)

Рожденные под разными небесами, мы никогда не будем мыслить одинаково и не обретем общего языка. Может быть, наши сердца похожи?

Умеренный и облачный климат, в котором я выросла, наделил меня мягким и меланхоличным воображением; какие страсти даровало Вам щедрое солнце, покрывшее загаром Ваш лоб? Я знаю, как любить и как страдать. А Вы? Что Вы знаете о любви?

Пылкость Ваших взглядов, неистовое сжимание рук, жар Вашего желания искушают и пугают меня. Я не знаю, бороться с Вашей страстью или разделить ее. Никто не любит так в моей стране; рядом с Вами я лишь бледная статуя, взирающая на Вас с желанием, тревогой и изумлением. Я не знаю, вправду ли Вы любите меня, и никогда не узнаю. Вы едва способны выговорить несколько слов на моем языке, а я не настолько знаю Ваш, чтобы вдаваться в эти тонкие материи. Возможно, даже если бы я в совершенстве знала язык, на котором Вы говорите, я не сумела бы внятно объясниться. Места, где мы жили, люди, которые нас учили, – несомненно, причина тому, что наши мысли, чувства и потребности невозможно объяснить друг другу. Моя слабая натура и Ваш огненный темперамент должны порождать совершенно разные мысли. Вы наверняка не подозреваете о тысячах тривиальных страданий, которые так беспокоят меня, или презираете их; Вы должны смеяться над тем, что заставляет меня плакать. Возможно, Вы вообще не знаете, что такое слезы. Кем бы Вы стали для меня – опорой или повелителем? Смогли бы утешить меня, если мне вспомнится, как много я претерпела до встречи с Вами? Вы понимаете, почему я так печальна? Вы знаете, что такое сострадание, терпение, дружба? Вероятно, Вам с детства внушили, что у женщин нет души. Вы думаете, что она у них есть? Вы не христианин и не мусульманин, не цивилизованный человек и не варвар. Мужчина ли Вы? Что таится в этой мускулистой груди, за этим великолепным лбом, в глубине львиных глаз? Посещают ли Вас благородные, возвышенные мысли, братские и благочестивые чувства? Когда Вы спите, снится ли Вам, что Вы возноситесь на небеса? Когда Вас обманывают люди, продолжаете ли Вы доверять Богу? Кем я буду для Вас – компаньонкой или рабыней? Вы вожделеете меня или любите? Утолив свою страсть, поблагодарите ли Вы меня? Когда я сделаю Вас счастливым, поймете ли Вы, как сказать мне об этом? Знаете ли Вы, кто я, и тревожит ли Вас то, что Вы об этом не подозреваете? Может быть, для Вас я неизвестное существо, к которому следует стремиться, о котором грезить? Или в Ваших глазах я женщина вроде тех, которые жиреют в гаремах? В Ваших глазах, в которых, как мне показалось, видна божественная искра, нет ничего, кроме похоти, которую возбуждают такие женщины? Вы знаете, что такое желание души, которую не приглушает время, не умаляют крайности или усталость? Когда любовница засыпает в Ваших объятиях, бодрствуете ли Вы, чтобы беречь ее сон, молиться Богу и плакать? Превращают ли утехи любви Вас в дикого зверя или повергают в божественный экстаз? Одерживает ли Ваша душа верх над Вашим телом, когда Вы расстаетесь с той, кого любите? Ах, когда я увижу, как Вы тихо удаляетесь, пойму ли я, задумчивы Вы или спокойны? Когда Ваш взор станет томным, нежность будет тому причиной или апатия? Вероятно, Вы поймете, что я не знаю Вас, а Вы не знаете меня. Я не знаю ни Ваше прошлое, ни Ваш характер, ни то, что думают о Вас знакомые. Может быть, Вы первый, а может, и последний среди них. Я люблю Вас, не зная, смогу ли уважать, люблю потому, что Вы нравитесь мне, и, возможно, когда‑нибудь буду вынуждена возненавидеть Вас. Будь Вы моим соотечественником, я задала бы Вам вопрос, и Вы поняли бы меня. А может, я стала бы еще несчастнее, если бы Вы ввели меня в заблуждение. Так или иначе, по крайней мере, Вы не обманываете меня, не пробуждаете напрасных надежд и не даете ложных клятв. Вы любите меня так, как Вы понимаете любовь, как Вы способны любить. То, к чему я тщетно стремилась у других, я вряд ли найду в Вас, но всегда могу считать, что Вы обладаете этим свойством. Эти взгляды, эти любовные ласки, которые у других всегда казались мне лживыми, Вы позволяете мне истолковывать так, как я пожелаю, не прибавляя к ним обманчивых слов. Я смогу истолковать Ваши мысли и наполнить Ваше молчание красноречием. Я припишу Вашим поступкам те намерения, которые пожелаю. Заметив Ваш нежный взгляд, обращенный на меня, я буду верить, что это смотрит на меня Ваша душа; когда Вы устремите взоры к Нему, я уверую, что Вы обращаетесь разумом в вечность, из которой Он возник. Пусть все так и останется: не учите мой родной язык, а я не стану искать в Вашем слова, способные выразить мои сомнения и мои опасения. Я не желаю знать, как Вы распорядитесь своей жизнью и какую роль сыграете среди своих соплеменников. Я не желаю даже знать Вашего имени. Скройте от меня свою душу, дабы я всегда могла верить, что она прекрасна.

Клара Вик (Шуман)

(1819–1896)

Но сумеет ли сердце, которое переполняет невыразимая любовь, подобно моему, произнести это краткое слово во всем его могуществе?

Клара Вик родилась в Лейпциге в семье известного учителя игры на фортепиано Фридриха Вика и Марианны Тромлиц, сопрано и бывшей ученицы Вика. Клара была одаренным ребенком. Честолюбивый отец разработал для нее особую программу занятий, в которую входили ежедневные уроки игры на фортепиано и скрипке, пения, гармонии, композиции и контрапункта. Первый публичный концерт девочка дала в Лейпциге в девятилетнем возрасте. Впервые она познакомилась со своим будущим мужем Робертом Шуманом, когда в 1830 г. он стал учеником ее отца. Роберт был талантливым пианистом, но травма руки помешала развиться его дару исполнителя. Он стал композитором и влиятельным критиком.

В 1831–1835 гг. Клара с отцом отправились в турне по Европе, одновременно Клара продолжала писать музыку. Она снискала славу виртуозной исполнительницы во Франции и в Германии, когда в середине 30‑х гг. Шуман начал ухаживать за ней, а в 1837 г. сделал ей предложение – ответ Клары приводится далее. Но Фридрих отказал претенденту, последовало три года ожесточенных споров. В конце концов пара получила разрешение на брак от Лейпцигского апелляционного суда. Их свадьба состоялась в 1840 г., за день до двадцать первого дня рождения Клары. Дальнейшие события наводят на мысль, что Фридрих, возможно, разглядел в увлеченном юноше признаки психического расстройства, которые отчетливо проявились в более позднем возрасте. В том же году Роберт сочинил более сотни своих знаменитых Lieder («Песни»).

За период с 1841 по 1854 г. Клара Шуман родила восьмерых детей, один из которых умер в младенчестве. Семья путешествовала по всей Европе, Клара исполняла сочинения Роберта. В 1850 г. супруги поселились в Дюссельдорфе, где Роберт стал дирижером городского оркестра.

Первые приступы угнетенного духа и галлюцинаций начались у Роберта в 1844 г.; он оправился, но в 1854 г. вновь заболел и пытался утопиться в Рейне, в то время как Клара была беременна их восьмым ребенком. Роберта спасли, но поместили в приют для умалишенных, где он умер спустя два года.

Клара пережила мужа на сорок лет, одна вырастила детей, пережив четверых из них. Всю оставшуюся жизнь она преподавала, концертировала по всей Европе и всеми силами поддерживала репутацию покойного мужа как талантливого композитора. Свой последний публичный концерт она дала в 1891 г. в возрасте семидесяти двух лет и умерла вследствие инсульта в 1896 г.

Лишь сравнительно недавно репутация самой Клары Шуман как талантливого композитора получила подтверждение, хотя она с ранних лет писала музыку. С возрастом утратив уверенность, она говорила: «Когда‑то я верила, что обладаю даром творить, но давно рассталась с этой мыслью. Женщинам не следует мечтать о сочинительстве, еще ни одной из них это не удавалось. Стоит ли надеяться, что удастся мне?»

Date: 2015-07-11; view: 381; Нарушение авторских прав