Глава 4. Улицы Лояна никогда не спали

Лоян – 737 год н. э. 22 года назад

Улицы Лояна никогда не спали. После удара гонга, возвещавшего о наступлении ночи, створки ворот закрывали, однако пирушки и азартные игры могли продолжаться за стенами домов до рассвета. Что лишь усложняло нелегкую жизнь вора, которому приходилось буквально выбиваться из сил в поисках пропитания.

Днем Тао удавалось перехватить клубень сладкого картофеля с телеги странствующего торговца и быстро скрыться в запутанном переплетении узких улочек и тупиков позади торговых рядов. Он мог приткнуться в какой‑нибудь вонючей подворотне и с наслаждением жевать сырой клубень, вгрызаясь в его жесткую кожуру. Пока Тао был еще совсем мальчишкой, тощим, как палка, и едва достигавшим до пояса взрослому мужчине, подобные затеи беспрепятственно сходили ему с рук – максимум, что ему грозило, – заполучить хорошую трепку. Эти затрещины лишь закалили его, сделав нечувствительным к жалящим ударам бамбуковой палки. Теперь же, когда мальчик стал старше, стоявшие на городской стене лучники могли проткнуть его насквозь стрелой, прежде чем он успеет скрыться в толпе. У Тао не оставалось выбора, кроме как дожидаться наступления темноты, обеспечивающей ему хоть какое‑то прикрытие. Однако жизнь в городе все равно не затихала, а патрульная стража казалась еще бдительнее, чем днем.

Игральные притоны и дома удовольствий напоминали своеобразные дворцы среди трущоб этой людской клоаки. Заправлявшие ими хозяева были людьми жестокими и грубыми. Малейшее неподчинение грозило бедой. В укромных уголках Лояна проворачивались темные делишки, однако там всегда могла найтись работа для того, кто знает закоулки столицы лучше, чем водившиеся в ней в изобилии крысы.

Фэн, главарь шайки разбойников восточного квартала, стоящий в тупичке позади питейного заведения, протянул Тао нож. Узкая полоска света, проникавшего сквозь приоткрытую заднюю дверь, едва дотягивалась до них. Из кухни доносился запах жареного мяса. Этот жирный, насыщенный аромат едва не довел Тао до слез.

– У таких мальчишек, как ты, не может быть хорошего ножа. – Фэн оскалился, обнажая неровные желтые зубы. – Будет выглядеть очень подозрительно, если тебя поймают с таким ножом.

Полученное Тао оружие тускло блеснуло ржавым лезвием. Он крепко ухватил нож за рукоятку. Мальчик не спрашивал, что за человека хотел убить Фэн. К чему все эти сведения, когда решение принято и нет пути назад.

– Меть точно в сердце.

Фэн ткнул костлявым пальцем в грудную клетку мальчика, и Тао едва удалось справиться с приступом гнева от пережитого унижения. Кожа да кости, едва оформившиеся плечи.

– Нанеси верный удар и резко выдерни лезвие, – поучительно заметил Фэн и еще раз ткнул мальчика пальцем в грудь. – Даже если ты промахнешься, он долго не протянет.

Тао спрятал нож на боку и так сильно сжал его в руке, что мгновенно затекли пальцы. Грубая рукоятка врезалась в ладонь. Ему не нужно было идти далеко – лишь пересечь улицу и притаиться в темном углу, откуда был виден выход из питейного заведения. С верхней террасы дома, где знать и богатые чиновники пировали и развлекались с доступными женщинами, доносились раскаты смеха. Все, что оставалось сейчас делать, – дождаться, пока спустится нужный ему человек.

Ноги Тао затекли от ожидания. Он прислонился спиной к оштукатуренной кирпичной стене. Час за часом знатные чиновники протискивались в дверь, наступая на подолы своих богато украшенных, роскошных одеяний. Наконец смех на террасе умолк. Бумажные фонарики, подвешенные на деревянных балках стены, по‑прежнему светились, однако звон посуды прекратился.

Нужного Тао человека не было. Фэн дал лишь одну ночь на то, чтобы мальчишка справился с заданием, а этот богач не пришел. Или Тао пропустил его в те мгновения, когда глаза его слипались от усталости. В отчаянии он решил открыть дверь и взбежать по лестнице, чтобы найти нужного человека. Но далеко ли доберется чумазый уличный попрошайка в жалких обносках?

Двое мужчин, спотыкаясь, протиснулись сквозь расшитый бисером занавес на улицу. Тао застыл, ладонь, в которой был зажат нож, покрылась липким потом.

Двое. Он не ожидал этого. Любой из них мог справиться со слабым юношей, почти ребенком.

– Еще один! – Знатный посетитель едва стоял на ногах, раскачиваясь из стороны в сторону. Он был одет в роскошный голубой халат – примета, по которой Тао должен был узнать жертву. – Еще один на дорожку.

Его приятель рассмеялся и снова поставил пьянчугу в вертикальное положение.

– Здесь больше не осталось ни капли, приятель.

Сейчас. Тао бросился вперед, не задумываясь о том, как он сможет противостоять двум взрослым мужчинам. Как только приятель жертвы заметил, что мальчик появился на улице, выражение его лица застыло, однако мужчина не позвал на помощь. Он лишь сильно напрягся и отошел в сторону.

Тао бросился вперед, как тигр. Он не смотрел в лицо человека в голубом халате. Все внимание его было приковано к той точке между ребрами, которую ему недавно показал Фэн. Нож резко взметнулся вверх, и Тао вложил в удар все свои силы, стремясь пронзить насквозь шелк богато украшенных одежд и заплывшую жиром плоть. Только так, не останавливаясь… Единственный выход.

Горячая, густая кровь окропила его руку, от меди старого кинжала резко пахнуло, как в мясницкой лавке. Мужчина захрипел и закашлялся. И только тогда Тао взглянул в его лицо. Лучше бы он этого не делал. Заплывшие жиром щеки и трясущийся подбородок, расширившиеся от удивления глаза. В глазах жертвы промелькнул момент осознания – хмельная беззаботность внезапно покинула умирающего.

Лезвие ножа сломалось, и Тао отскочил в сторону, выдергивая рукоятку. Он помчался прочь, стараясь скрыться в темном переулке. В любую минуту крики приятеля убитого могли привлечь городскую стражу, Тао почти слышал свист летящей стрелы. Он представил, как она вонзится в спину и проткнет насквозь его сердце, как то ржавое лезвие, которое только что вошло в грудь знатного господина.

Тао впервые отнял чужую жизнь. Он не чувствовал ни радости, ни сожаления. Правда заключалась в том, что мальчик не ощущал вообще ничего. Ничего, даже отдаленно напоминавшего ему нервное оживление или вспышку голода, граничащего с животным желанием, охватывавшим его после похищения еды с рынка.

Тао нашел Фэна в условленном месте. Гадко улыбаясь, главарь шайки разбойников бросил три монеты в ладонь Тао.

Тао сам не знал, куда шел, он миновал дом удовольствий, и ноги привели его к знакомой лачуге, приткнувшейся на тихой, спокойной улочке. На небе занималась заря, однако кругом стояла особая тишина, обычно предшествовавшая гонгу, возвещавшему о начале работы рынка. Окошко тетушки было открыто. Пожилая женщина верила, что с ней не случится ничего плохого. Стоя на ступеньке крыльца, Тао слышал, как она помешивает в горшочке с рисом, предназначенным на завтрак. Жар ее очага доходил до него, теплый и сладкий, заволакивающий сознание и манящий к себе.

Тао еще раз взглянул на спрятанные в руке монетки – слабо поблескивавшие серебряные кругляши, испачканные рыжими пятнами. Он дочиста протер монеты рукавом и бросил их в окно, прежде чем развернуться и скрыться прочь.

Настоящее время – 759 год н. э.

Лин Суинь легко удалось влиться в привычный ритм распорядка дня, едва наместник освободил ее из заточения в гостевых покоях. Вся хозяйственная жизнь в доме была четко организована в сдвоенном внутреннем дворике. Каждое утро Лин слышала, как слуги подметали его мощеную поверхность. Из садика доносилось щелканье ножниц садовника. Кухня находилась в руках лысого повара, которого все звали просто Повар. Отряд воинов охранял внешние границы дворца, однако они редко появлялись во внутренних помещениях. Наблюдая за ними из окна, Лин Суинь могла судить по их перемещениям о наступившем времени суток.

Жизнь вошла в обычную колею. Неспешную и упорядоченную, создававшую ощущение ложной безопасности и спокойствия. Ли Тао часто покидал дом до рассвета, удаляясь верхом в сторону бамбукового леса. Поздно ночью Лин Суинь видела, как в его кабинете загорался светильник. Спустя всего два дня после того, как она получила свободу передвижения по дому, госпожа Лин обнаружила, что из садика видно его окно.

Каждый день она ждала встречи с ним. Ведь он устроил ей настоящий допрос, отпускал эти язвительные реплики и… поцеловал. Его поцелуй был таким же загадочным, как и сам Ли Тао. А потом еще это презрительное предложение провести с ним ночь – одну ночь в его постели. Однако наместник вовсе не искал после этого общества прекрасной наложницы.

Каждое утро тетушка приносила ей поднос с чаем и едой, попутно сообщая новости о ценах на зерно, а также о том, что собирается приготовить днем Повар. Сегодня принесенный ею рисовый отвар застыл холодной массой, а сама тетушка казалась странно молчаливой, помогая Суинь одеться.

– Будьте осторожны, – предупредила тетушка, затягивая на Суинь пояс. – Сегодня неблагоприятный день.

Гадание было излюбленной забавой тетушки. Она могла пересчитать дни на пальцах и объявить, какой из них – благоприятный, а какой – нет. Тетушка уже успела предсказать, что этот год станет непростым для Суинь. Несложное предвидение, учитывая то, что один мятежный цзедуши ее похитил, а другой намеревался убить. Тетушка в счастливом неведении умышленно упускала из виду просто вопиющие обстоятельства, ведя себя как жаба, сидящая в колодце и не видящая ничего дальше его стенок. Госпожа Лин задумалась, насколько Ли Тао ставил в известность слуг о своих планах.

Ее утренняя прогулка по саду прошла в необычной тишине. Слуги собрались в покоях у входа во дворец. Они теснились ближе к центральным дверям, вытягивая шею, внимательно что‑то высматривая.

– Это снова случилось, – пробормотал один из них.

– Почему все разговаривают шепотом? – спросила, приблизившись к ним, Суинь.

– Невежественные крестьяне, – насмешливо воскликнула тетушка, продолжая тем не менее пятиться назад.

Слуги расступились, давая Лин Суинь возможность пройти через раскрытую настежь входную дверь. Площадка напротив крыльца была пустой, лишь изредка шевелились тени, отбрасываемые гигантскими стеблями бамбука.

– Здесь же ничего нет. – Суинь внезапно обнаружила, что сама невольно стала разговаривать шепотом.

Слуги сгрудились у нее за спиной.

– Там, между двумя статуями львов.

Один из домочадцев указал ей место. На верхней ступеньке крыльца лежал красный сверток – яркое, словно кровавое, пятно на белом камне.

– Это появилось ночью.

– Точно так же, как и в прошлом году.

– Так же как и каждый год.

Лин Суинь обернулась к челяди:

– Что это?

Слуги безмолвно покачали головой, тетушка обеспокоенно сжала руки и тоже ничего не сказала. Очевидно, все ждали, что госпожа Лин что‑нибудь предпримет, полагаясь на ее особый статус.

Лин Суинь снова посмотрела на обернутый шелком сверток. Ее рациональный ум подсказывал, что все это не имеет отношения к мистике. Кто‑то подбросил сверток, чтобы разжечь слухи. Она решительно расправила плечи и ступила на крыльцо.

– Госпожа Лин, подождите!

Помощник садовника Цзюнь впервые заговорил с ней. Не задумываясь, он дернул ее за рукав здоровой рукой, однако, смутившись, отпрянул в сторону.

– Будьте осторожны, – предупредил он.

Лин Суинь была тронута таким проявлением галантности.

– Здесь нечего бояться, – попыталась убедить она слуг, однако голос ее прозвучал жутко в безмолвной тишине.

Все это превращалось для Суинь в настоящее испытание воли. Слуги были охвачены чувством страха и любопытства и внимательно следили, что она предпримет. Госпожа Лин не могла упустить возможность показать им свою власть. Поэтому, глубоко вздохнув, она ступила за порог.

Ее охранник Жу Шань уверенно шагнул вслед за ней, едва она подошла к ступенькам. Вообще он стал ее постоянной тенью, неотрывно сопровождая каждый день с того момента, как она только переступала порог своих покоев.

– Ты знаешь? – спросила его Лин Суинь.

Жу Шань медленно покачал головой и внимательно всмотрелся в окружающий их бамбуковый лес. Когда они приблизились к свертку, воин положил руку на меч, будто сверток мог прыгнуть на него подобно змее. Что же это за зловещая посылка? И где пребывает сам Ли Тао, когда его слуги так напуганы? – подумала госпожа Лин.

Лин Суинь присела, чтобы поднять сверток, и быстро выпрямилась. Ничего не произошло. Ей показалось, что под шелковым покрывалом скрываются острые края деревянной шкатулки. Не в силах устоять, Лин Суинь тщательно ощупала таинственную посылку, пытаясь определить ее содержимое.

– Госпожа Лин! – Из внутренних покоев ее окрикнула тетушка, словно обеспокоенная мать, чей ребенок убежал слишком далеко. – Возвращайтесь в дом.

Суинь прижала покрепче шкатулку и бросила последний взгляд на лес, пристально всматриваясь в бесконечный танец бамбуковых стеблей. Треск насекомых призывно звучал из густых зеленых зарослей. Слуги опять столпились вокруг нее, не спуская глаз с обернутой шелком шкатулки. Никто не осмеливался просить госпожу Лин ее открыть.

– Где наместник Ли? – спросила она.

Тетушка кивнула в сторону коридора, ведущего в главные покои:

– В своей опочивальне.

– В опочивальне?

Обычно Ли Тао покидал покои еще с зарей. Любопытство собравшихся возросло еще больше. Лин Суинь не могла удержаться от мысли о странной, почти мистической силе, таящейся в шкатулке, которую держала в руках. Шкатулка была обернута в шелковую тряпицу на манер свадебного дара или праздничного подношения. Ее сердце забилось сильнее, когда она прижала к себе маленький сверток, переполошивший весь дом.

– Я отнесу ему это, – уверенно заявила Лин.

Домочадцы кивнули, словно заговорщики, задумавшие вместе с ней общее дело. Тетушка прошла рядом с ней пару шагов и отошла в сторону в самом начале коридора. Лин Суинь догадалась, что никто и никогда не ступал по этому коридору, кроме Ли Тао.

Жу Шань даже не попытался ее остановить, дав возможность госпоже Лин идти первой. С каждым днем он постепенно терял над ней власть. Изменения были такими незначительными, что сам воин почти не замечал их, однако пленница очень внимательно следила за всем происходящим.

Над двойными дверьми в конце коридора висело даосское зеркало[10], призванное отгонять злых духов. Должно быть, его повесила тетушка. Ли Тао не производил впечатление человека, верящего в мистические символы.

Лин постучала:

– Наместник Ли?

– Гуйфэй? – раздался изнутри его удивленный, низкий голос.

И почему он настойчиво продолжает называть ее так? Этот титул не значил уже ничего.

– Вам посылка.

Тишина, потом едва слышный шорох.

– Войдите, – наконец произнес Ли Тао.

Лин Суинь осторожно, двумя пальчиками толкнула дверь. Ли Тао сидел на стуле, прислоненном к противоположной стене, облаченный в обычные темные одежды. Свет проникал сквозь вощеные пластинки расположенного у него за спиной окна, но его лицо казалось полускрытым тенью. С другой стороны покоев, в небольшом углублении, виднелась кровать.

Увидев ее, Лин Суинь подумала о том, что в ее визите в личные покои Ли Тао есть нечто неприличное. Она пожалела о своем безрассудстве.

– У меня есть кое‑что для вас.

Он уставился на сверток в ее руках:

– Пройдите и закройте дверь.

Госпожа Лин застыла на пороге. Она была слишком потрясена, чтобы повиноваться его приказу. Жу Шань напряженно стоял за ее спиной. Его растущая с каждым днем верность ей могла пригодиться, однако прямое неповиновение наместнику могло стоить им обоим жизни. Лин Суинь поспешно проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь.

И снова она оказалась наедине с военачальником. Тайна шкатулки внезапно померкла – бывшую наложницу переполняли совершенно иные, гораздо более личные впечатления. Она прислонилась к стене, стараясь сохранить дистанцию.

– Я не видел вас много дней, – заметил Ли Тао.

– Наместник, вы прекрасно знаете, как меня найти. Вряд ли бы мне удалось укрыться от вас, – иронично проговорила Лин Суинь, стараясь избавиться от охватившей ее неловкости.

Ли Тао продолжал сидеть на стуле не двигаясь.

– Вы были заняты, – продолжала она.

– Да.

– Это… это подбросили в дом прошлой ночью.

Лин Суинь все более смущалась. Их встречи с наместником оканчивались одинаково – она попросту теряла почву под ногами. В последний раз, когда они разговаривали, он поцеловал ее – хотя это было скорее вызовом, чем поцелуем любовника.

Наместник посмел нагло предложить ей провести одну ночь в его постели. И теперь каждую ночь, проведенную вдалеке от его спальни, она думала о его предложении. Теперь Лин Суинь стояла здесь, и от одного только воспоминания об его словах у нее перехватило дыхание.

Проглотив комок в горле, она протянула Ли Тао шкатулку:

– Это подарок?

– Откройте.

Лента выскользнула из ее пальцев, едва Суинь развернула шелк, вытаскивая шкатулку из палисандрового дерева. Крышка шкатулки была украшена овальной нефритовой пластинкой.

– Загляните внутрь. – Казалось, каждое слово дается наместнику с трудом.

Лин Суинь медленно расстегнула медную застежку и, когда внутри сверкнула сталь, едва не уронила шкатулку. Там лежал кинжал с треугольным, зловеще поблескивающим лезвием. Трясущимися руками она поставила шкатулку на стол и быстро вернулась на место.

– Мне льстит, что старик прислал мне такое прекрасное оружие, – заметил Ли Тао.

Все его внимание было приковано сейчас к ней, его ледяной взгляд и манера поведения выдавали в нем совсем другого человека, не похожего на того, что совсем недавно столь соблазнительно касался ее губами. Что‑то узкое и темное мелькнуло в его ладони.

– Я всегда знал, что его люди скрываются в самом сердце империи.

Лин Суинь похолодела. У него в руке был зажат нож, который наместник небрежно покручивал между пальцами.

Она отпрянула от шкатулки:

– Вы ошибаетесь. Я не имею к этому никакого отношения.

Бесполезно просить пощады. Ведь недаром о нем говорят: «Когда Ли Тао придет за тобой, твои мольбы не будут услышаны». Кровь резко отлила от ее лица, в голове роились беспорядочные планы спасения.

– Он и вас нашел в Лояне? – презрительно поинтересовался военачальник.

Вопрос застал ее врасплох. Ли Тао вскочил на ноги, и Суинь отодвинулась подальше, уткнувшись в спинку кровати.

– Он знал, как можно распорядиться вашей красотой.

– Гао?

Неужели Ли Тао каким‑то образом догадался о ее связи с пожилым военачальником?

Она вздрогнула, когда собеседник схватил ее за подбородок и заставил взглянуть в глаза.

– Правители Поднебесной не в силах устоять перед такой красотой.

В его словах не было лести. Ли Тао по‑прежнему держал в свободной руке нож. Эта угроза внезапно вернула ее мысли на много лет назад, в совсем другое место. Тот же ужас пронзил ее. Мужчина, пришедший за ней тогда, смотрел теми же холодными глазами, предлагая ей выбор – нож или яд.

– Я не имею никакого отношения к Гао. – Что бы ни разузнал неумолимый вершитель императорской воли, она должна убедить его, что ни к чему не причастна.

– Нет, не Гао.

Двигаясь быстрее змеи, он пригвоздил ее кисти к спинке кровати. В его руках все еще поблескивал нож. Лин Суинь простонала, когда костяная спинка вонзилась в запястье.

– Вас послал Лао Соу? – требовательно спросил наместник.

– Кто?

– Вас послал старик?

– Я не знаю никакого старика. Меня никто не посылал.

– Кто‑то очень захотел, чтобы вы здесь оказались. Со мной.

Лицо его нависло над ней страшной, неподвижной маской – упрямо вздернутый подбородок, твердо сжатые губы. Если она позовет на помощь, Жу Шань не раздумывая ворвется в личные покои наместника, но Ли Тао непременно убьет их обоих. Ее тюремщик не давал ей возможности пошевелиться, и Суинь не могла ничего предложить ему, не могла заключить сделку. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной.

Лин Суинь оставалась в живых лишь по какому‑то необъяснимому его капризу. Ведь ничто в мире не могло его разжалобить. Ни слабость, ни слезы, ни ложь. Ее отчаянная мольба вылилась в поток слов:

– Неужели вы думаете, будто кто‑то мог послать меня вас убить? Что я могу войти в ваши покои и сделать это, а вы будете безучастно смотреть? Вы сами забрали меня из моего дома. Все, что мне надо, – вернуться назад.

Ли Тао по‑прежнему держал ее, прижав к кровати, буквально подавив своей силой и мощью. Что‑то блеснуло в его взгляде. Хватка ослабла, и Суинь смогла освободить руки.

Она подумала, что он снова поцелует ее. Ли Тао был так близко, жар его присутствия окутывал. И тут ее настигла дикая мысль, что она и сама жаждет поцелуя.

– Вы знаете, кто послал эту шкатулку. – Дыхание ее прервалось. – Тот, кто делает вам такие же подношения каждый год.

– У меня много могущественных врагов.

Ли Тао продолжал смотреть на нее, резкая морщинка залегла у него на переносице. Лин Суинь боялась пошевелиться, чтобы снова не пробудить таившегося в нем демона. Грудь Ли Тао вздымалась и опадала, синяя жилка бешено пульсировала на загорелой шее, и страсть Лин Суинь переросла в желание. Тело ее невольно изогнулось в ответном порыве. Так происходило между ними всегда, и она никак не могла понять почему.

– Что это означает? – спросила Лин Суинь.

Напоминание о кинжале нарушило его оцепенение. Ли Тао бросил еще один взгляд на открытую шкатулку:

– Оставьте меня.