Д. Мережковский. С. 564.

По странной случайности его звали также Иисусом, по прозвищу Вар-Абба или Вар-Раббан. Это было всем известное лицо; он был заключен в темницу, как сикарий, за участие в народном восстании, сопровождавшемся убийством.

Э. Ренан. С. 283–283.

И, наконец, у Иоанна (18:40), — «разбойник», а в некоторых кодексах, «атаман разбойничьей шайки»…

Д. Мережковский. С. 564.

Немудрено, что Варавва был тоже приведен туда, так что Иисус, закоснелый убийца, и Иисус, чистейший Искупитель мира, стояли рядом перед этим верховным судилищем.

Ф. Фаррар². С. 421.

...Но сейчас прокуратору предстояло разобраться в деле совсем другого обвиняемого. Иисуса из Назарета, который, по утверждению священнослужителей, называл себя царем евреев. Может, он-то и был действительным предводителем «преступников»? Нам ничего не известно о том, какие были доказательства и как в точности проходило дознание. По Евангелиям, оно свелось к единственному вопросу: «Ты еврейский царь?», на который — в этом согласны все евангелисты — Иисус отвечал: «Так говоришь ты».

Ч. Додд. С. 130.

...Эти ответы на самом деле идентичны. Формула «Ты сказал» или «Ты говоришь» для современного уха звучит уклончиво, но евреи — современники Христа — воспринимали ее совсем по-другому. «Ты говоришь» было традиционным ответом образованного еврея на вопрос, подразумевавший серьезный или печальный ответ. Вежливость запрещала употреблять прямое «да» и «нет».

Ф. Моррисон.

Цит. по: Д. Мак-Дауэлл¹. С. 79.

«Ты говоришь» по-гречески — всего лишь идиоматический эквивалент простого «да» (ср. «Я» в Мар. 14:62 и «Ты сказал» в Матф. 26:64).

Д. Мак-Дауэлл¹. С. 78.

Оставив нетерпеливый синедрион и бешеную толпу, Пилат удалился в залу суда…

Ф. Фаррар2. С. 416.

Снова вошел Пилат в преторий, только Иисуса позвал…

Евангелие от Никодима.

Апокриф (3).

Один св. Иоанн сохранил для нас этот достопамятный допрос. Одетый не в пышные одежды, рожденный не в царском дворце, Иисус проведен был по великолепной лестнице, по полам из агата и лазури, под золочеными сводами, с резьбою из кедра, расписанного пурпуром, — которыми изукрашен был единственный дворец, оставшийся после великого царя Иудейского.

Ф. Фаррар2. С. 416.

Лестница, ведшая из верхнего двора, где была расположена претория, во двор нижний, перенесена была в 326 году в Рим императрицей Еленой, и она находится подле церкви Св. Иоанна Латеранского, почитаемая под названием Scala Santa (священной лестницы). Она состоит из 28 каменных ступеней, покрытых деревом для предохранения ее от внешних неблагоприятных влияний. По ней входят не иначе, как на коленях. Посредине она имеет два небольших кружка, свободных от деревянного покрытия, так что через них благочестивые паломники могут целовать самый камень.

А. Лопухин. С. 892.

Среди этой роскоши и блеска, Пилат, — заинтересованный, по своей римской натуре, благородством стоявшего перед ним узника, — спросил Его с сожалением и удивлением: Ты царь Иудейский? Ты, жалкий, измученный, гонимый горькой нуждой, бледный, одинокий, покинутый друзьями, истомленный человек, в своем рубище, со связанными руками, с явным следом вражеских оскорблений на лице и на одежде, — Ты, ничем непохожий на гордого и роскошного Ирода, которого жаждущий твоей крови народ признает своим повелителем, Ты ли Царь Иудейский?

Ф.Фаррар². С. 417.

Руки, должно быть, велел у Него, развязать; долго смотрел, глаз оторвать не мог от вдавленных веревками, на бледно-смуглой коже, красных запястий. «Как затянули, мерзавцы!» — может быть, подумал.

Д. Мережковский. С. 559.

Разговор Пилата с Иисусом не мог остаться тайной. Он шел при свидетелях — слугах и карауле. Кто-то из них рассказал о подробностях, которые были бережно сохранены первым поколением христиан.

Прот. А. Мень¹. С. 276–277.

«И так Ты Царь?» — спросил он Узника, царство которого было не от мира сего. И как прежде на заклинание первосвященника Божиего, так и теперь на вопрос представителя земного величия был дан ответ, совершивший решительный переворот в мировой истории: «Ты говоришь, что Я Царь». Тот, Кто говорил так с римским правителем, знал, что этими словами Он Сам возводил Себя на крест и что последующие немногие часы будут последними в Его полной судьбоносных событий жизни. И эта мысль представлялась Его уму, ибо Он намеренно прибавил: «Я на то родился, и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине».

Т. Айнс. С. 515.

Прежде всего прокуратор задал вопрос: «Ты Царь иудейский?» — «От себя ли ты это говоришь? — в свою очередь, спросил Иисус. — Или другие сказали тебе обо Мне?» — «Разве я иудей? — презрительно заметил Пилат. — Народ Твой и первосвященники предали Тебя мне. Что Ты сделал» — «Царство Мое не от мира сего, — сказал Иисус. — Если бы от мира сего было Царство Мое, служители Мои боролись бы за то, чтобы Я не был предан иудеям. Теперь же Царство Мое не отсюда».

Прокуратор из всего этого уловил лишь одно: Подсудимый действительно претендует на какую-то власть.

Прот. А. Мень¹. С. 276–277.

«Итак, Ты Царь?» — повторил Пилат с изумлением. — «Да! но Царь не в этой стране лжи и тени, а родившийся для свидетельства об истине, и всякий, кто от истины, слушает гласа Его». — «Истина! Что есть истина», — спросил Пилат с нетерпением.

Ф. Фаррар². С. 417.

Римский всадник способен был понять все это не в смысле христианском, конечно, а в философском. Римляне, особенно вельможи римские, были в то время знакомы с философией стоиков, по учению коих, истинный мудрец и человек добродетельный есть царь. Изречение Горация; ты правитель (rex), если право поступаешь, — сделалось в Риме почти народным присловием. Одно, может быть, не нравилось игемону, что царь, мудрец, подлежащий его суду, пристрастен не только к своим мыслям, но и выражениям, даже опасным: обыкновенный, думал он, недостаток мудрецов-энтузиастов, не знающих политики...

Архиеп. Иннокентий. С. 309.

Слова Иисуса показались римлянину лишенными смысла. Как и многие его соотечественники, Пилат был скептиком.

— Что есть истина? — усмехнулся он…

Прот. А. Мень¹. С. 276–277.

Такой образ мыслей весьма удобно может быть приписан Пилату, во времена которого в Риме любимою философиею было учение академиков, кои ничего не утверждая в области истины, все разрушали и приводили в сомнение…

Архиеп. Иннокентий. С. 310.

Как же ему, — римскому правителю, с его материалистическими взглядами, — поступить с этими туманными отвлечениями? Какое отношение имеют грезы к вопросу о жизни и смерти? Разве это не галлюцинация? Разве это не волшебная страна туманных фантазий? Отложив в сторону спор об истине, Пилат был глубоко тронут узником!

Ф. Фаррар². С. 417.

…Иисус, без сомнения, показался ему неопасным мечтателем.

Э. Ренан. С. 282.

У Иоанна, кроме того, Иисус сказал в свою защиту, что Он не возглавлял мятежа, ибо у Него не было вооруженных последователей. Но сам Иоанн пишет, что допрос проходил при закрытых дверях, и едва ли он мог точно знать, что там было.

Ч. Додд. С. 130.

Потребовать признания вины и, без рассмотрения дела, не осуждать обвиняемого было отличительным свойством римского правосудия.

Архиеп. Иннокентий. С. 303.

Языческо-греко-римский мир в то время дошел до такого умственного и нравственного растления, что утратил веру в возможность существования истины вообще и не верил, что есть истина. Выражением этого отчаянного неверия в истину служит исторический вопрос Пилата: «Что есть истина?» — ответа на который он, даже не желал и выслушать, а просто вышел к иудеям и заявил, что он никакой вины не находит в Иисусе…

Архиепп. Аверкий. С. 302.

Пилат сказал им: Если слова Его исполнены (по-вашему) богохульства, возьмите Его вы и поведите в вашу синагогу, и судите Его по Закону вашему.

Евангелие от Никодима.

Апокриф (4).

«Если же вы хотите, чтобы я осудил сего человека без исследования дела, то к чему и мое участие? — Возьмите Его вы сами и, по закону вашему, судите — и наказывайте Его, как вам угодно. Я не хочу вмешиваться в ваши дела».

Архиеп. Иннокентий. С. 304.

В этом ответе Пилата нельзя не видеть поразительного сходства с тем ответом, которые несколькими годами позже дал подобному же иудейскому сборищу брат знаменитого Сенеки, Галлион, когда ему, в бытность свою проконсулом в Ахаи, пришлось выслушивать от коринфских иудеев обвинение ап. Павла в том, что «он-де учит людей чтить Бога не по закону». На это обвинение Галлион отвечал: «Иудеи! если бы какая-нибудь была обида, или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас. Но когда идет спор об учении, и об именах, и о законе вашем, то разбирайте сами; я не хочу быть судьей в этом». Известно, что Галлион подкрепил такое свое решение чисто по-римски, приказав своим ликторам разогнать все сборище ненавистных всякому порядочному римлянину жидов. Наверное и Пилат не прочь был бы сделать то же самое; но, к сожалению, он был не в Коринфе, где иудеи составляли лишь незначительную колонию, а в самом центре иудейства, где иудеи представляли собой опасную силу.

А. Лопухин. С. 496.

Но знание Пилатом, как римлянином, законов, его римский инстинкт правосудия, его римское презрение к фанатическим убийствам, заставили его отвергнуть неопределенное обвинение и не утверждать такого темного, скороспелого решения еврейского трибунала. Он не захотел быть палачом, когда не был в деле судьей.

Ф. Фаррар². С. 415–416.

…И попытался в последний раз передать дело в другие руки: «Возьмите Его вы и по закону вашему судите Его». Однако опытные в судопроизводстве фарисеи легко нашли ответ: «Нам не позволено (римскими законами) никого предавать смерти».

Д. Рид. С. 67–68.

Но преступление Его, отвечали обвинители, требует смертной казни, потому что Он выдавал себя за Мессию, Царя израильского; а нам нельзя никого предавать смерти, без твоего на то согласия...

Архиеп. Иннокентий. С. 304.

И когда сказал им Пилат: Так возьмите Его и по закону вашему судите, — иудеи же сказали Пилату: Нашим судом никого мы не можем убить. Бог нам сказал: не убий.

Евангелие от Никодима.

Апокриф (3).

…Они [иудеи] принуждены были сделать унизительное признание, что, будучи лишены прав присуждать к казни, они не могут наложить такого наказания, которое могло бы удовлетворить их.

Ф. Фаррар². С. 415–416.

Для врагов Иисуса Христа в предании Его Пилату была еще и та выгода, что прокуратор мог осудить Его на самую позорную смерть — распятие на кресте; такая казнь определялась только римскими законами.

Свящ. В. Синельников¹. С. 61.

Те самые иудеи, которые боятся, войдя в преторию, где по их требованию будет осужден на смерть Невинный, заявляют, что им запрещено убивать. Они предадут Иисуса распятию, но не произнесут при этом смертного приговора. Лицемерие, которое так яростно обличал Христос в течение трех лет, проявляется теперь во всей своей гнусности.

Ф. Мориак. С. 213.

И, взглянув на собрание, он [Пилат] увидел иудеев плачущих и сказал: не весь народ хочет Его смерти. И старейшины (иудейские) сказали Пилату: мы пришли со всем народом за Его смертью.

Евангелие от Никодима.

Апокриф (4).

«Казни Его требуют не все; иные плачут», — скажет Пилат в «Евангелии от Никодима». Этого, конечно, не мог он сказать. Но это могло быть, если бы не могло, — надо бы поставить крест на человечестве: незачем было бы Сыну человеческому умирать и воскресать.

Д. Мережковский. С. 567.

Юридическая сноровка, судейский инстинкт, знакомство с человеческой природой, которые предоставляли ему возможность постигать до некоторой степени характеры людей, доказывали, что Иисус был не только совершенно невинен, но бесконечно благороднее и лучше его бешеных пустосвятов-обвинителей.

Ф. Фаррар². С. 417.

«А что есть истина?» — помним мы — спросил Пилат, для которого, как язычника и судьи, это слово было странно и смешно, потому что он не знал никакой другой высшей истины, кроме юридической и логической, и то — искаженной среди развращенного мира, — вышел к первосвященникам, старейшинам и народу и объявил: «Я никакой вины не нахожу в Этом Человеке».

Путь Христов. С. 330.

Если бы Пилат обладал большим нравственным и гражданским мужеством, то, в сущности, этим и должно бы закончиться все дело. На основании римского закона Узник признан невиновным, и представитель этого закона признал обвинение Его в оскорблении величества своим политическим самозванством — недоказанным. Значит, оставалось решить дело лишь по иудейскому закону: а так как сила этого закона была ограничена и по нему нельзя было казнить человека смертью, то Пилат, говоря иудеям: «возьмите Его вы и распните!» — сделал лишь опять колкий намек на то, что они не имеют права распоряжаться жизнью людей. Оставалось закрыть собрание и разогнать сборище. Но у Пилата не хватило на это решимости, и он своей нерешительностью погубил все дело.

А. Лопухин. С. 57–58.

А архиереи не собирались брать назад свои требования. Снова посыпались обвинения, приводились новые улики. Они кричали, что Иисус «возбуждает народ, уча по всей Иудее, начав с Галилеи». «Этот человек из Галилеи?» — спросил Пилат. У него возникла мысль, если не избавиться от процесса, то хотя бы подтвердить свое мнение у компетентного лица, лучше знающего местные обычаи. Он приказал отвести Иисуса в Хасмонейский дворец, куда на время Пасхи прибыл тетрарх Галилеи (Ирод Антипа).

Прот. А. Мень¹. С. 277.

«Вы говорили, — сказал Пилат, обратясь к иудеям, — что Он начал возмущать народ с Галилеи; разве Он галилеянин?» «Галилеянин», — вскричали обвинители в несколько голосов, полагая, что это обстоятельство особенно подействовало на Пилата, который был давно нерасположен к галилеянам, и находился во вражде с их правителем, Иродом Антипой, по случаю убийства некоторых из его подданных во время одного из жертвоприношений.

Архиеп. Иннокентий. С. 313–314.

Все эти годы отношения между прокуратором и Антипой были натянутые. Оба подчинялись легату Сирии, но Антипа хотел видеть себя единственным хозяином страны.

Прот. А. Мень¹. С. 277–278.

Но в уме прокуратора было и совсем другое.

А. Митякин. С. 234.

Отсылая Галилеянина к Ироду, правитель Иудеи достигал своих целей: примирялся с соперником, происки которого были для него опасными, и облегчал себе задачу в запутанном деле.

Прот. А. Мень¹. С. 277–278.

Услышав о том, что Иисус «происходил из Галилеи», и там именно начал Свое учение, он воспользовался этим случаем, чтобы отослать Его к Антипе, как подсудного этому иродианскому царьку.

Ф. Фаррар³. С. 122–124.

Пилат, зная строгость императора Тиберия, видя, с какой яростью иудеи возводили тяжкие обвинения на Христа, был озадачен яростной ненавистью по отношению к назаретскому Пророку со стороны священников, саддукейской знати и черни, которые все неистово требовали смерти ненавистного им Пророка. Пилат видел злобу иудеев; еще яснее он видел величие и полную невинность обвиняемого; он чувствовал, что, уступив страху и угрозам, он поступил бы вопреки своей совести и своему римскому чувству справедливости. От всего сердца ненавидя иудеев, Пилат, как бы инстинктивно чувствовал, что Иисус стоял бесконечно выше всей этой толпы священников, книжников и фарисеев, этих обезумевших фанатиков, взятых вместе. Он готов был воспользоваться всякими обстоятельствами, чтобы только сложить с себя ответственность в столь трудном деле.

Свящ. Н. Григулевич. С. 168.

При слове «Галилея» Пилат ухватился за возможность отстранить от себя дело, которое его так затрудняло. Он спросил про Иисуса: «Разве Он Галилеянин?» — и, получив утвердительный ответ, решился сейчас же отослать Иисуса, как Галилеянина, к Ироду...

А. Дидон. С. 676.

СУД ИРОДА АНТИПЫ