Иисус на суде Каиафы

(второй суд церкви лукавствующих)

Анна послал Иисуса связанного к Кайафе ночью на заседание синедриона, который всегда, как мы уже видели из прочитанного отрывка Мишны, должен был начинать свой суд днем, а не ночью.

Прот. И. Восторгов. С. 12.

Связанного Иисуса Христа Анна послал к Каиафе, может быть только в другое отделение архиерейского дворца…

Т. Айнс. С. 285.

Чтобы из дома Анны попасть в дом Каиафы, расположенный к западу, нужно было выйти из города Сионскими воротами и сделать довольно большой круг; но когда прибудешь туда, то сразу видишь, что, в действительности, оба эти дома находились в близком соседстве между собой и отделялись только садом или двором, на котором впоследствии построены были стены теперешнего Иерусалима.

А. Лопухин. С. 891.

Насколько мы из разных рассказов можем составить себе понятие о дворце, занимаемом одновременно Анной… и Каиафой… в Иерусалиме, то он, по-видимому, выстроен был четырехугольником с внутренним двором, куда входили через арку или по лестнице. В глубине дворца находилась зала, где собирался синедрион и куда вела лестница в несколько ступеней.

Ф. Фаррар². С. 404.

Дом Каиафы превращен теперь в часовню и принадлежит армянам. Алтарь сделан из грубого беловатого камня, часть которого можно видеть с двух сторон и сзади, и который, будто бы, был камнем св. Гроба. Справа на клиросе есть маленькое углубление, где, по преданию, и был схвачен Спаситель. В центре монастыря есть небольшой двор. Там именно, по преданию, находился ап. Петр, когда производился суд над его Учителем и когда он трижды отрекся от Него.

А. Лопухин. С. 891.

...С другой стороны, древнее, доселе сохранившееся в Иерусалиме, предание, говорит, что дом Анана лежал на пути к Каиафе, так что страже, ведшей Иисуса, ничего не стоило доставить ему удовольствие — первому увидеть пред собой связанным Того, Кто недавно еще казался всему синедриону недосягаемым.

Архиеп. Иннокентий. С. 266–267.

Дом Каиафы был, вероятно, или в ограде храма, или где-нибудь вблизи его.

Ф. Фаррар². С. 362.

Первосвященнический дом в Иерусалиме, как и вообще дома знатных лиц на Востоке, представлял собой целый ряд зданий, расположенных четырехугольником, внутри которого был мощеный двор, с одним или двумя входами в него. Двор иногда обсаживался деревьями и украшался площадками зеленой травы. Иногда на нем устраивалась цистерна или фонтан с обильной водой, что делало двор приятным местом для отдыха… Кругом двора шли портики-галереи, бывшие удобным местом для приема гостей и собраний. В некоторых домах был и передний двор, защищенный с улицы стенами, и вообще во внутренний двор можно было проникнуть лишь через арку в переднем здании, — тот «портик», о котором говорится в Евангелиях. В этих зданиях располагались не только жилища обоих первосвященников, но и различные палаты для заседаний, а также всевозможные службы, необходимые при доме столь знатных сановников. На такой-то двор и приведен был Христос вооруженной толпой…

А. Лопухин. С. 478–479.

Тем временем, наверное, членов санхедрина [синедриона] оповещали о случившемся, чтобы обеспечить присутствие всех на спешно созываемом совете. Несомненно, пришли они не в ту же минуту; нам следует, должно быть, согласиться с Лукой, который пишет, что в полном составе и под началом первосвященника санхедрин собрался только утром. Тогда все совпадает и с тем, что нам известно из еврейских источников о судебном разбирательстве.

Ч. Додд. С. 127.

Каиафа был такой же, как и его тесть, пронырливый и бессовестный саддукей, но с меньшею силой характера и воли. В его доме происходил второй частный допрос, настолько же неправильный, как и первый, потому что произведен был, вопреки уставов, опять же ночью.

Ф.Фаррар². С. 399.

Если совет собрался ночью, как может показаться из Евангелий от Марка и от Матфея, сам первосвященник нарушил строгие предписания Закона.

Ч. Додд. С. 127.

Далее: уголовное судопроизводство не могло быть начинаемо накануне субботы или праздника (по определению Мишны. Е. Г.). Всегда предполагалась возможность такого случая, когда нужно бывает отсрочить суд на сутки и, следовательно, заседать и судить в праздник, а это у евреев было строго заспрещено.

Прот. И. Восторгов. С. 19.

Да, нарушение могло и быть; но, скорее всего евангелисты неточно пересказали события. Ведь их не интересовали ни юридические тонкости, ни хронологическая точность. Они честно передают то, как развертывалась драма, сохраняя цельность и последовательность повествования, однако между арестом Иисуса и заседанием санхедрина, а также последующим судом у Понтия Пилата могло пройти больше времени, чем явствует из их слов.

Ч. Додд. С. 127.

Не следует забывать, что день у евреев начинался с вечера, таким образом ночь с четверга на пятницу была уже кануном субботы, и притом великой пасхальной субботы. В пятницу, в полдень, И[исус] Христос уже был распят, и, таким образом, взятие под стражу, допрос у Анны, первое заседание Синедриона, второе заседание Синедриона (на рассвете, часа в 3 утра), суд у Пилата и Ирода, опять у Пилата и, наконец, распятие, — все это с необыкновенной поспешностью успели сделать в какие-нибудь, самое большое — 15 часов.

Прот. И. Восторгов. С. 19.

По подлинному же еврейскому законодательству окончательный приговор всегда надлежало откладывать, по крайней мере до третьего дня. Посему и судьи, до третьего же дня оставались при своих мнениях…

Свящ. В. Гречулевич². С. 165.

Суд над Иисусом является одновременно самым коротким и самым длинным судебным процессом в мировой истории: он по сей день все еще происходит в наших сердцах.

Р. Сантала. С. 185.

Неизвестно, был ли собран у Кайафы весь синедрион, однако, трудно предположить это ввиду ночного времени и ввиду того, что члены Синедриона не все жили в Иерусалиме, хотя, с другой стороны, в канун праздника Пасхи, могли быть все в сборе. Но, предположим, что Синедрион по числу членов представлял законное собрание, 2/3 голосов. В таком случае место председателя занял Кайафа в средине, полукругом с обеих сторон по 35 в ряд разместились члены Синедриона, на мягких сиденьях, по восточному обычаю, в тюрбанах, со скрещенными ногами. Здесь были отставные первосвященники, главы священнических родов, так называемые книжники и законоучители, то есть почетные лица из сведущих законоведов…

Прот. Иоанн Восторгов. С. 58.

Невозможно определить в какой именно час произошла великая заключительная сцена, так живо описанная тремя евангелистами. Несомненно, что, частный и публичный допросы свидетелей должны были занять значительное время; присутствовал ли или нет при допросах «весь совет» или один отдел его членов, но то вполне несомненно, что пока допросы продолжались, на заседание прибыло значительное число членов великого синедриона. Членов этого учреждения всего было семьдесят один; «в малом синедрионе», который, вероятно, был комитетом или отделением, образованным из членов первого, собиралось только двадцать три члена. Очень возможно, что в такой ранний час Каиафой было созвано «малое собрание» и что никакое другое вовсе не собиралось, хотя повествования евангелистов скорее дают повод думать, что был созван «великий совет», который один мог в то время судить человека уголовным судом и который один только во все времена мог судить пророка. Допустим, согласно с тем, как сказано у евангелистов, что в этом пункте закон был соблюден. В таком случае мы можем представить следующую картину суда. Совет заседал в палате Газит. Места судей были расположены полукругом и одна половина членов сидела по правую, другая по левую сторону от председателя или Нази, которым в том случае был первосвященник Каиафа. Около него по одну сторону сидел «отец суда», по другую «мудрец». Два писца сидели за столом для записывания приговоров; два служителя стерегли Узника, стоявшего прямо перед председателем…

Т. Айнс. С. 285.

…Тут стояло несколько приставов с веревками и ремнями, стороживших Узника, а другие стали позади Его, чтобы вызывать свидетелей и, в конце концов, привести в исполнение решение судей.

А. Лопухин. С. 480.

Свидетели, как мы уже говорили, была важнейшая часть суда… Они, как первые виновники приговора, должны были нанести осужденному и первые удары, чтобы придать исключительную степень достоверности своим показаниям, этим объясняется значение слов Иисуса Христа: «кто из вас без греха, тот пусть первый бросит камень».

Свящ. Н. Гречулевич². С. 163.

В данном случае, видимо, очень спешили, и чтобы начать суд, немедленно стали искать свидетелей, или, как выражается евангелист, лжесвидетелей. И когда они явились, но ни в каком случае не раньше, тогда только по еврейским законам мог начаться настоящий формальный суд. Все действия, которые произведены раньше, были незаконны.

Прот. И. Восторгов. С. 12.

Разбор дела начат был самим Каиафой. Злобно взглянув на своего Узника, он начал задавать Ему различные вопросы касающиеся Его учения и учеников.

А. Лопухин. С. 483.

«Ты ли Мессия, скажи прямо», — спросил Каиафа тем голосом, который уже отзывался смертным приговором…

Архиеп. Иннокентий. С. 285.

В синедрионе был разработан весьма эффективный способ опроса свидетелей, позволяющий производить судопроизводство с максимальной точностью. Перед сидящими полукругом членами синедриона располагались три писца: один стенографировал обвинителей, другой — защитников, а третий — все свидетельства за и против подсудимого. Подробности, записанные третьим писцом, должны были в точности повторять записи первого и второго. Это позволяло избегать ошибок при вынесении приговора. Когда обвиняемому выносился смертный приговор, свидетелей заставляли поклясться, что в случае клеветы кровь подсудимого будет на них и их детях. Это, по всей видимости, и было причиной выкриков из толпы, которые записаны в Евангелии от Матфея: «Кровь Его на нас и на детях наших». В толпе были люди, выступавшие свидетелями на ночном заседании.

Р. Сантала. С. 190.

В то время как судьи по духу еврейского законодательства представляются… защитниками обвиняемого, первосвященники сами занялись позорным делом выискивания свидетелей, что нелегко, однако, было сделать ввиду ночного времени.

Прот. И. Восторгов. С. 12–13.

Наконец, явились два иудея лжесвидетеля, по преданию Анания и Ахазия, показания которых хоть несколько походили по форме на вероятные доказательства, хотя и они были сбивчивы, и противоречивы…

Путь Христов. С. 324.

…Один из них произнес такое обвинение против Иисуса: «Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его». Другой подтвердил это лжесвидетельство: «Мы слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворенный, и чрез три дня воздвигну нерукотворенный». Такие слова показались богохульством и могли быть приняты за прямое оскорбление дому Божию. Почитание жилища Иеговы доходило у евреев до суеверия и всякое оскорбление храму почиталось достойным смерти, но в собрании произошло разногласие по вопросу о том, насколько преступны подобные речи.

А. Дидон. С. 667.

...Этому, наверное, сопутствовали еще два обвинения (так сказано у Луки, и не исключено, что это правда): Он возмущал народ и призывал не платить подати. Видимо, обвинения эти хранились «про запас». Другими словами, дело представили как чисто политическое, без какой бы то ни было религиозной окраски.

...свидетели приводили слова эти по-разному, и обвинить Его не удалось — согласно Закону, подтвердить обвинение должны были двое или трое. Остальные обвинения тоже не подтвердились. Тем не менее, Иисусу предоставили возможность возразить на них. Он отказался.

Ч. Додд. С. 128, 129.

Каиафа выходил из себя от страха и бешенства. Вставши с судейского места и вышедши на средину, он крикнул: «Что Ты ничего не отвечаешь?» Иисус отвечал бы, если бы не был уверен, что его судьи готовы питаться грязью, лишь бы отыскивать ложь; но Он не прерывал своего молчания.

Ф.Фаррар². С. 401.

...В том случае, когда обвинительные показания были найдены достаточными и обвиняемый, уличаемый в преступлении, становился подсудимым, следующий шаг суда, по правилам еврейского судопроизводства, должен был состоять в приглашении свидетелей защиты и в назначении подсудимому адвоката для защиты, который в Мишне называется Baal-rid, или в переводе Dominus litis, господин тяжбы. В ночное время, когда второпях судили Иисуса, ни того, ни другого не сделали: мы не видим даже обычного заклинания свидетелей. Иисусу не предоставлено никаких льгот по закону, который давал Ему, как везде, право призывать свидетелей в Свою пользу, а свидетелей этих при открытой общественной деятельности Иисуса могло быть много. Вместо этого в Синедрионе совершенно незаконно подвергли Обвиняемого перекрестному допросу: «Что же Ты не отвечаешь, что они против Тебя свидетельствуют?» — с такими словами обратился первосвященник к Иисусу. Но Он молчал и не отвечал ничего.

Прот. И. Восторгов. С. 15.

…Нельзя представлять этого молчания следствием негодования на ошибки или на ложь обвинителей или на недобросовестность судей. Что обычные права всякого обвиняемого еврея представлялись уму Иисуса, это мы уже видели. Но чтобы он надеялся как-либо избежать осуждения, или желал избежать его при настоящем положении дела, на это нет никакого указания. Все повествования согласно показывают, что Он уже за несколько времени до этого предсказывал приближение потрясающего конца своего земного поприща. Изречения, сказанные Им в предчувствие этого конца в течение предшествующих недель и, в особенности, в предшествующий день, известны всем и обнаруживают высочайшее самообладание. Эта высота самообладания отличает Его и в этот решительный час. Неточные или злонамеренные пересказы о том, что Он говорил три года тому назад, теперь не обращали на себя Его внимания. Он пришел в Иерусалим на смерть не по ошибке; и если мы непременно желаем составить себе некоторое представление о том, какие мысли занимали Его, когда Он безмолвствовал, то можем предположить, что Его занимало то зрелище, которое было перед его глазами. Вот, наконец, собрались перед Ним сыны дома Израилева в лице своего верховного совета и великого множества народа. Он всегда исповедывал Себя предназначенным и посланным на служение этому народу; теперь они встретились в последний раз; и все века прошедшей истории Израиля представились уму Того, Кто стоял здесь в ожидании своего приговора.

Т. Айнс. С. 285.

Дополнительная сложность этого суда была в том, что трудно было выдвинуть против Иисуса Христа какие бы то ни было обвинения не только ввиду святости Его жизни, но и ввиду глубокого разделения между членами Синедриона, которые резко расходились во мнениях религиозных (а судили ведь И. Христа за религиозное преступление) и составляли две враждебные партии: фарисеев и саддукеев.

Иисуса Христа, конечно, могли обвинять в нарушении субботы, отеческих преданий, обрядности: но в этом более всего повинны были саддукеи, главные Его судьи; Его могли обвинять во властном и самовольном очищении храма: но этому сочувствовали фарисеи и раввины, которые открыто возмущались против нечестия и беззастенчивого корыстолюбия первосвященников, принадлежавших тогда к саддукейской партии и устроивших из корыстных расчетов позорнейший торг в доме Бога Израилева.

Прот. И. Восторгов. С. 12–13.

Обвинение в открытой ереси никуда не годилось за совершенным отсутствием свидетельств.

Ф. Фаррар. С. 408.

Но почему, можно тут спросить, первосвященники не решились воспользоваться услугами Иуды, который, зная учение и все деяния Господа, из угождения врагам Его, за новую плату, и даже в оправдание своей измены Учителю, мог быть самым жестоким обвинителем? Предатель, как мы видели, коварно указав местопребывание своего Учителя, тотчас скрылся, и его не так просто можно было отыскать. Притом, свидетельство Иуды, после того, как узнали о его предательстве (а скрыть этого было нельзя), не имело бы цены в глазах людей беспристрастных. Можно даже сказать, что едва ли бы сам Иуда имел столько дерзости, чтобы клеветать на своего Учителя в Его присутствии. Мы увидим, что в мрачной душе его, и после предательства, невольно сохранилось еще сильное чувство уважения к его невинности.

Архиеп. Иннокентий. С. 274.

Уже после предательства, он, томимый душевной тоской, дает недвусмысленное свидетельство в пользу своего Учителя. Когда даже первоверховный из апостолов в самый критический момент отрекся от Христа, заявив, что «не знает человека сего», Иуда-предатель в глаза своим властям заявил, что он «согрешил, предав им кровь Праведника».

А. Лопухин. С. 253.

Но приступим теперь, собственно, к главному содержанию суда над Иисусом. Не ошибемся, если скажем, что главной причиной, перевесившей все другие, причиной, которая непосредственно привела к постыдной казни Учителя из Галилеи, были Его невероятные притязания на то, что Он, Сын простого плотника, выросший среди стружек и опилок в мастерской Своего отца, на самом деле был Богом во плоти.

Д. Фостер.

Цит. по: Д. Мак-Дауэлл¹. С. 77.

В продолжение последнего допроса свидетелей Иисус молчал; но мысль о Его притязании на права Мессии и Бога, ни на минуту не оставлявшая судей, давила их своею тяжестью и наконец они не выдержали…

Т. Айнс. С. 285.

…Во всех действиях и учении Христа судьи решительно не могли найти ничего такого, за что можно бы было подвергнуть Его смертной казни, и для этого им нужно было, во что бы то ни стало, найти такой обвинительный пункт, который, при известной натяжке, мог бы быть перетолкован в государственное преступление и который давал бы им возможность передать Его на суд римлянам как опасного мятежника. Таким пунктом могло быть только его мессианство, и вот на него-то и были направлены все мысли судей.

А. Лопухин. С. 483.

Задача их состояла в том, чтобы вымышленное богохульство обратить в вымышленное государственное преступление. Но каким же образом это сделать?

Ф. Фаррар². С. 408.

...Раздраженный молчанием Иисуса, первосвященник скорее всего согласился бы считать это признанием в преступлении, но некоторый остаток приличия еще обуздывал личную ненависть. Между тем, вступив в разговор с Узником, он не мог уже без ущерба для чести окончить его ничем. Хитрость саддукея нашла средство, не прибегая к явно несправедливым мерам, не только заставить подсудимого говорить, но и сказать нечто такое, чем весь допрос в немногих словах мог быть совершенно окончен. Как первый служитель Бога Израилева, первосвященник, при всем ничтожестве своем, имел право спрашивать о чем-либо обвиняемого под клятвою: способ допроса, на который нельзя было не отвечать, не преступив должного уважения к клятве, к сану первосвященника и самому закону. К этому-то средству и прибег Каиафа.

Архиеп. Иннокентий. С. 277.

Великий момент теперь настал…

А. Лопухин. С. 48.

…И вот, над этою толпой старых, искаженных злобою лиц, поднялся первосвященник Израиля, и все голоса смолкли, судьи сели; главный сановник и судия святого народа во имя Бога, которому служил, потребовал ответа на свое торжественное заклинание: «заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам Ты ли Христос Сын Благословенного?»…

Т. Айнс. С. 310.

Он [Каиафа] прибегает к коварному допросу под клятвою …

Свящ. В. Гречулевич². С. 163.

Странный вопрос в отношении связанного, беззащитного, осужденного преступника! Странный вопрос со стороны также следователя-первосвященника! Странный вопрос со стороны судьи, принимавшего против подсудимого всякое ложное свидетельство!

Ф. Фаррар². С. 401–402.

Верховное судилище это представляло теперь самым живым образом — церковь лукавствующих…

Архиеп. Иннокентий. С. 272.

Такое заклинание у Каиафы заключало в себе не только насилие, но и коварство; ибо оно употреблено было злонамеренно, судя по тому, как выслушан был ответ Иисуса, вытребованный под клятвою…

Свящ. В. Гречулевич². С. 177.

…При таком заклятии, при таком вопросе Иисус уже не мог хранить молчания, не мог предоставить им возможности толковать этот важнейший предмет как им вздумается. В счастливые времена начала своего проповедничества, когда они хотели заставить Его провозгласить себя Царем, — в то время, когда они готовы были отказаться от излюбленных предрассудков в надежде назвать Его Мессией в том смысле, как они это понимали, и поставить Его на «самом высоком крыле» их обожания, Он отказался от звания Мессии. Но теперь, в эти решительные минуты, когда была близка смерть, когда, говоря языком человеческим, ничто уже не могло быть выиграно, а все гибло от признания, теперь-то и раздался на все века, современный прошедшему, настоящему и будущему торжественный ответ: Я! И вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. В этом ответе прогремел раскат грома более сильный, чем на Синае, и услышанный не только циничным саддукеем, но слышимый и сегодня.

Ф. Фаррар². С. 401–402.

...Когда первосвященник прямо спросил Его: «Ты Мессия?», здесь начинаются трудности, поскольку евангелисты неодинаково передают Его ответ.

У Марка Иисус ответил: «Я». У Матфея: «Это ты сказал» (перевод дословный; полагать, что такова общепринятая форма утвердительного ответа в греческом, арамейском или древнееврейском у нас нет оснований; мы могли бы перефразировать это следующим образом: «Считай так, если хочешь»). В Евангелии от Луки читаем, что Иисус вообще не ответил. «Ты — Мессия?» — спрашивает первосвященник, а Иисус резко парирует: «Если Я вам отвечу, вы не поверите».

И все же первосвященник изобразил дело так, будто Иисус фактически признавался в том, что именовал себя Мессией.

Ч. Додд. С. 85, 128.

Уточним еще раз, как это происходило. На вопрос их: «Ты ли Христос, скажи нам, Иисус, чтобы закончить это жалкое и отвратительное позорище» ответил: если скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне, и не отпустите Меня.

Ф. Фаррар². С. 409.

С царственным достоинством, ввиду смертельной угрозы за Свои слова, и в торжественный ответ на обращение к Богу живому, во свидетельство их истины, Христос спокойно отвечал на это заклинание: «Если Я скажу вам, вы не поверите, и если бы Я задал вам вопросы, которые послужили бы доказательством Моих высших прав, вы не ответили бы на них. Ты сказал истину: Я Малха-Мешиха — Царь Мессия, Сын Божий, Сын Человеческий. В Моем настоящем образе вы не увидите Меня больше; но когда вы убьете Меня, Я, Сын Человеческий, воссяду отселе одесную величества Бога, и затем вы увидите Меня уже сидящим там и грядущим на облаках небесных».

А. Лопухин. С. 486–487.

Слова «Сын Человеческий». Что же они значат. Вопрос уже обсуждался многими, однако согласия на этот счет до сих пор нет. Я попытаюсь предложить объяснение, которое кажется мне наиболее вероятным. Начнем с отсутствия достаточных свидетельств того, что в рассматриваемую эпоху евреи использовали выражение «сын человеческий» вместо имени «Мессия» или вообще как какое бы то ни было «звание». Слова эти — столь же неестественные по-гречески, как и в переводах, — являются калькой с арамейского, на котором говорили и сам Иисус, и Его ученики. По-арамейски выражение «сын человеческий» значит просто «человек», «особь человеческого рода». У евангелистов, по-видимому, были некие основания переводить его с такой почти топорной буквальностью. Однако заметим; это происходит лишь там, где евангелист приводит слова Иисуса. Ни в повествовании, ни в речи других лиц, соответствующее выражение мы не встретим ни разу. Не исключено только, что в каких-то случаях евангелисты сами вкладывают его в уста Иисуса, но, скорее всего по той лишь причине, что оно было характерной особенностью Его речи. Почему же Он так говорил? Чаще всего слова «Сын Человеческий» у Иисуса можно заменить местоимением «я», и смысл не изменится. Но в некоторых случаях Он, похоже, имел в виду не себя, а кого-то другого. Те, кто изъяснялся по-арамейски в Палестине, нередко подменяли словами «сын человеческий» (т. е. «человек») местоимение первого лица. Возможно, Иисус, говоря о себе, поступал так не из какой-то особенной скромности или с тем, чтобы в речи Его не было и намека на самолюбование. Однако надо бы еще спросить, не было ли у Него в определенных случаях особой причины выбрать именно этот оборот речи. Мне кажется, причина была. Некоторые речения Иисуса отличаются такой смелостью, что одно это уже оправдывает употребление третьего лица. Косвенный оборот допускает еще одну трактовку: Иисус без лишних слов давал понять, что те, кто воспримет Его весть, Его узнают, а остальным, не воспринявшим, придется вопрошать: «Кто этот Сын Человеческий?»… Если под «Сыном Человеческим» Он разумел себя (что, как мы видели, не противоречит арамейскому словоупотреблению), священнослужители вполне могли усмотреть здесь богохульство, оскорбляющее самые сокровенные верования и чаяния евреев.

Ч. Г. Додд. С. 93–94, 129.

…В ту же минуту наполнил всю палату раздираемых тканей оглушительно трещащий звук. Первый знак подал Каиафа: легкую, белую, из тончайшего льна, виссона, верхнюю одежду свою разорвал сверху донизу, а потом — и обе нижние, соблюдая с точностью все, по Закону установленные правила: драть не по шву, а по цельному месту, так, чтобы нельзя было зашить, и до самого сердца обнажилась бы грудь, и лохмотья висели бы до полу. Первый начал Каиафа, а за ним — все остальные...

Д. Мережковский. С. 548.

Как бы услышав ужасное, нестерпимое богохульство, лицемер тотчас представился вышедшим из себя и разодрал свои одежды (переднюю часть): поступок, который в первосвященнике выражал чрезвычайную крайность душевного волнения и показывал величайший избыток мнимой ревности ко славе Бога Израилева.

Архиеп. Иннокентий. С. 279.

Закон запрещал первосвященнику раздирать свои одежды в знак личной скорби, однако, исполняя обязанности судьи, он должен был, согласно традиции, именно так выражать свой ужас перед богохульными словами, произнесенными в его присутствии. Вполне очевидно облегчение растерявшегося судьи. Даже если надежных свидетельств обвинения не предвиделось, нужда в них отпала: Подсудимый Сам дал показания против Себя.

Х. Суит.

Цит. по: Д. Мак-Дауэлл¹. С. 78.

Иисуса из Назарета приговорили к смерти не по показаниям Его обвинителей, но по Его собственным, данным под присягой свидетельствам.

Ф. Моррисон.

Цит. по: Д. Мак-Дауэлл¹. С. 78.

«Слышали ли, — вскричал потом Каиафа к прочим судьям, — слышали ли вы, что Он сказал?.. Он явно богохульствует, и мы еще требуем свидетелей?..»

Архиеп. Иннокентий. С. 279.

Они же сказали в ответ: и с тавеф, или — повинен смерти.

Ф. Фаррар². С. 401–402.

«Смерти, смерти», повторяли один за другим старейшины.

Архиеп. Иннокентий. С. 279.

Каиафа, таким образом, достиг своей цели. Для выслушивания свидетелей потребовалось бы время, и мог бы расстроиться весь план; с наступлением дня, когда галилейские паломники могли узнать о том, что в минувшую ночь был арестован их учитель и соотечественник, которого они считали пророком, и даже самим Мессией, дело могло бы принять весьма опасный оборот. Каиафа хорошо сыграл свою роль.

А. Лопухин. С. 486–487.

Заседание тотчас же было закрыто, и смертный приговор теперь был произнесен единогласно. Все встали со своих мест. А на Иисуса снова надели цепи.

А. Дидон. С. 671.

Суд единодушно поддержал его [Каиафу], и Иисуса обвинили в богохульстве — самом тяжком преступлении перед еврейским Законом.

Ч. Додд. С. 128.

В чем же оно выразилось, и что означает термин «богохульство», за которое закон карал смертью? Он означал хулу против Бога, в какой бы форме она ни выражалась, а в обширном смысле слова означал — ниспровержение всего теократического строя иудейского народа, перемену нравов и обычаев, презрение закона и пророков. Оба эти значения и применили судии к Господу Иисусу, и осудили Его на смерть, потому что Он, якобы, выдал Себя за Мессию — Христа — Сына Божия, и говорил, развращая народ от Галилеи до Иудеи, об отмене писаний закона и пророков, как они обвиняли в том Его.

Путь Христов. С. 327.

Повторим — весь суд над Иисусом Христом был противен и духу еврейского законодательства, — которое, как мы говорили, становится скорее защитником обвиняемого в уголовных преступлениях… Иисуса не отпустили после того, как свидетельские показания признаны были недостаточными; затем незаконно подвергли Его допросу, не дали ни свидетелей защиты, ни господина тяжбы; наконец, первосвященник сам обратился к Иисусу и привел Его к присяге: «заклинаю Тебя Богом Живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» Иисус отвечал, согласно установившейся формуле: «Ты глаголеши»? Затем следовало раздрание риз Кайафы, как законное выражение негодований при виде богохульства, и потом голосование и приговор: «Повинен смерти».

Прот. И. Восторгов. С. 17–18.

Так закончился допрос и суд беззаконного сборища у Каиафы. Сын Божий, Господь Иисус осужден на смерть за богохульство.

Путь Христов. С. 327.

…Кончился первый допрос. Судьи и советники разошлись, дабы несколько успокоиться сном, потом снова собраться при первом рассвете.

Архиеп. Иннокентий. С. 278.

Сборище разошлось, и окончился вторичный допрос Иисуса.

Ф. Фаррар. С. 402.

Поправ таким образом все законы, беззаконные судьи, тем не менее, пытаются соблюсти вид законности; и, окончательное произнесение приговора, как предписывал закон, откладывают до вторичного заседания, — однако же не до третьего дня (как бы следовало), а только до рассвета следующего…

Свящ. Н. Гречулевич². С. 163.

Господь, в ожидании нового собрания, выведен был из жилища первосвященника, где происходил совет, на двор. До утра оставалось немного времени (два, три часа); но для Него сей промежуток времени был весьма тяжел, потому что Он находился в руках буйной толпы, состоявшей из стражей храма и служителей первосвященнических…

Архиеп. Иннокентий. С. 279.

Встали все со своих мест и начали плевать в лицо Иисуса, и бить Его по ланитам, выражая тем и ненависть, и презрение к мнимому Богохульнику, и издеваться над ним, как над мнимым Мессией — Христом: «Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?»

Путь Христов. С. 326.

После этого Иешу заковали в цепи, и он стал печалиться и тосковать, потому что был бессилен, а сила была теперь у мудрецов, и в их власти было умертвить его или оставить жить. Одни иудеи говорили им: мы хотим, чтобы его забили камнями как Азазела; а другие говорили: мы не хотим, чтобы его прикончили сейчас, но чтобы он страдал и мучился целый месяц; наконец, третьи советовали: не нужно побивать его камнями, но пусть каждый израильтянин придет и ударит его по лицу. Стоящие же вокруг него сторожа и другие люди били его палками и нанесли множество ударов, а мудрецы били его сандалиями…

Тольдот Иешуа.

Венская рукопись (15).

…В подвале церкви Поющего петуха в Иерусалиме на обозрение выставлена древняя тюрьма, в которой были найдены весы для взвешивания десятины священников. На стенах камер имеются следы от цепей, которыми приковывались заключенные. На полу, рядом с местом для порки, имеются два углубления, в которых держалась вода и уксус. Когда Иисусу был вынесен смертный приговор, все разговоры о его законности или противозаконности были отложены: заключенных, которые находились под стражей, не следовало бить, однако хула против Бога обязывала к немедленным действиям.

Итак, Иисус был грубо избит и оплеван. Его били, закрыв Ему глаза, и, насмехаясь, спрашивали: «Прореки, кто ударил Тебя?» Эта игра kolafix была заимствована из Греции, и ее сразу полюбили дети. Одному из игроков на голову надевали капюшон, остальные прикасались к нему, и он должен был отгадать, кто это сделал. Предполагается, что в ту ночь Иисус также был выпорот в подземной темнице, после чего Его раны были омыты водой и уксусом. Затем Он был спущен в глубокую яму, которая использовалась в качестве подземной тюрьмы.

Р. Сантала. С. 191–192.

Вдоволь надругавшись над Нам, заперли Его в темницу до утра.

Д. Мережковский. С. 549.

Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти.

Матфей. 27: 1–2.