Иоанн Златоуст2. С. 14.

Жалкий человек сей действительно принадлежал к ближайшему обществу Иисусову, и был тот самый ученик, который на вечери в Вифании притворно сожалел о мире и о нищих, и от сребролюбия коего давно предостерегал нас дальновидный Иоанн (Ин. 12:6); это был Иуда Искариотский.

Архиеп. Иннокентий. С. 182.

…Иуда Искариот был единственным из апостолов, кто происходил не из Галилеи.

В. Дюрант. С. 611.

Это был Иуда Искариот, единственный в апостольском лике иудей в собственном смысле этого слова, человек из Kapиотa, городка в области Иудеи.

А. Лопухин. С. 469.

Кериот был одним из южных городов колена Иудина, в однодневном расстоянии за Хевроном.

Э. Ренан. С. 145.

Увидев его, говорится, смутися духом и рече: один из вас предаст Мя (Ин. 13:21). О, сколь велико милосердие Владыки: преданный скорбит о предавшем! Увидевши его, говорит евангелист, смутился духом и рече: один из вас предает Мя. Для чего Он опечалился? Для того, чтобы показать любовь Свою и вместе научить нас, что не того, кто терпит зло, а того, кто причиняет зло, нужно постоянно оплакивать.

Иоанн Златоуст². С. 11–12.

Для этих наивных людей это была минута печали; они смотрели друг на друга, и каждый спрашивал учителя: «Не я ли?» Иуда был тут же. Очень может быть, что Иисус, имевший с некоторого времени причины не доверять ему, этими словами хотел вызвать в его взгляде или смущенной осанкe сознание вины. Но вероломный ученик не потерял присутствия духа. Он, говорят, даже осмелился спросить, как и другие: «Не я ли, равви?»

Э. Ренан. С. 217.

Кто же был этот Иуда Искариот?

Д. Рид. С. 13.

Скупость считалась тогда главным грехом; но надо заметить что грех «скупости», к которому христианская мораль была столь суровой в то время был простой привязанностью к собственности. Чтобы быть истинным учеником Иисуса, первым условием было продать свое имущество и раздать деньги нищим. Кто отступал перед этой крайностью, тот не вступал в общину. Иисус часто повторял, что тот, кто стремится в Царствие Божие, должен его приобрести ценою всего своего имущества и что в этом случае мена эта для него выгодна. «Человек, который открыл сокровище в поле, — говорил Он, — продал не теряя ни минуты, все, что имел, и купил это поле. Ювелир, нашедший драгоценную жемчужину, превратил свое добро в деньги и купил жемчужину». Увы! неудобства такого порядка не замедлили дать себя почувствовать. Нужен был хранитель общей кассы. Для этого избрали Иуду из Кериота. Справедливо или не справедливо, но его обвинили в присвоении кассы; громадный запас антипатии накопился против него.

Э. Ренан. С. 155–156.

Он ведал деньгами — значит, был человеком практичным; несомненно, поначалу он показал большую веру в Христа, поскольку, будучи человеком деловым, все-таки последовал за Ним. Это была несокрушимая вера в земной успех Господа. И другие верили в это, но не так сильно…

Ф. Мориак. С. 68.

Алчность была его второю природой. Он уже давно стал удовлетворять ее из общинной кассы апостолов, вверенной ими его попечению, и страсть эта овладела им теперь уже настолько, что он в выражении ее не сдерживался пред учениками, которые явно видели, что он «вор»...

А. Лопухин. С. 469.

На протяжении трех лет Иуда, должно быть, использовал потихоньку Источник живой воды в собственных интересах, извлекая из Него прибыль…

Ф. Мориак. С. 68.

Христианскoe предание, сохранившее воспоминание об отвращении, которое внушил этот человек, благодаря своей злобности или глупости, несомненно заключает в себе известную долю преувеличения. Между тем, Иуда до тех пор был таким же учеником, как и другие; он даже был апостолом, делал чудеса и изгонял бесов. Согласно легенде, признающей только резкие различия, на тайной вечери мы видим одиннадцать святых и одного проклятого. Но в действительности таких безусловных категорий не бывает. Скупость, которую синоптики считают причиной сказанного преступления, недостаточна, чтобы его объяснить, было бы странным, если бы человек, имеющий в своих руках кассу общины и знающий, как много он теряет со смертью главы общины, променял выгоды своего положения, на совсем незначительную сумму денег. Не было ли оскорблено самолюбие Иуды выговором, полученным им на обеде в Вифании? Но и этого недостаточно. Четвертый евангелист старается дать понять, что Иуда был вором и неверующим с самого начала, но это совершенно неправдоподобно. Скорее можно допустить чувство зависти, или происшедшую между ним и Иисусом размолвку. Особенная ненависть к Иуде, которую можно заметить в Евангелии, приписываемом Иоанну, подтверждает эту гипотезу. Обладая менее чистым сердцем, чем другие, Иуда, сам того не замечая, мог заразиться узкими стремлениями своей должности. По странности, очень обыкновенной при деятельных занятиях, он мог дойти до того, что ставил интересы своего денежного ящика выше того дела, для которого существовал этот ящик. Администратор мог уничтожить в нем апостола. Ропот, вырвавшийся у него в Вифании, заставляет предполагать, что он находил иногда, что Учитель стоит слишком дорого своей духовной семье. Без сомнения, эта неразумная бережливость порождала также в маленьком обществе много других столкновений.

Э. Ренан. С. 269.

После увидим, что побудило его к ужасной измене своему Учителю и Господу: здесь приметим только, что по должности хранителя денег в малом обществе Иисусовом, Искариот мог благовидно оставлять сие общество и отлучаться за покупками в город; и потому имел возможность вести постыдные переговоры с врагами своего Учителя и торговаться за Его жизнь, не будучи никем подозреваем в измене.

Архиеп. Иннокентий. С. 182.

Не отрицая, что Иуда из Кериота способствовал аресту своего Учителя, мы, однако, думаем, что проклятия, которые на него обрушиваются, заключают в себе некоторую долю несправедливости. В его поступке было, может быть, больше глупости, чем испорченности…

Э. Ренан. С. 269.

А вот нечто о прошлом Иуды-предателя, откуда он взялся и кто таков… Повесть эта приписывается Блаженному Иерониму. Был — рассказывает эта повесть — некий муж в Иерусалиме, по имени Рувим; другое у него было имя — Симон. Он происходил от колена Данова — недаром пишется в книге Бытия: «Да будет Дан змия на распутии». Это значит, объясняется в повести, что из колена Данова родится в свое время антихрист. У Рувима была жена, по имени Цибория. Она зачала сына и увидела во сне такой страшный сон, что, от ужаса пробудившись, говорила мужу: «Я видела во сне, будто я родила сына, который сделается виной погибели всему роду нашему». — «Пустяки ты говоришь — и слушать тебя не стоит!» — Так сказал ей муж. «Нет, — возразила Цибория, — я рожу сына; не лукавый дух устрашил меня мечтою: то было истинное откровение». Действительно, Цибория сделалась беременна и в свое время родила сына. Родителей взяло раздумье: убить дитя ужасно, не пустое дело, однако, и воспитывать губителя своего рода — они положили ребенка в ковчежец, вместе с хартией, на которой означили, что имя сыну Иуда, и пустили по морю. Волны принесли ковчежец к острову Искаре. Там царствовал царь. У него не было детей. Пошла царица прогуляться по морскому берегу и видит подле берега качается на волнах ковчежец. Царица приказала его взять и отворить: там нашла она красивого младенца; царица вздохнула и сказала: «Горе мне неплодной. Как я хотела, чтоб у меня было такое точно дитя; тогда бы и царство мое не осталось без наследия». Она приказала ребенка кормить, а о себе разгласила, что она беременна, а как пришло время, когда могли поверить, что она родила, то показала за новорожденного то дитя, которое нашла в ковчежце. Царь, муж ее, не подозревал обмана и очень радовался, воображая, что в самом деле у него родился сын, и весь народ радовался с ним вместе. Младенца стали воспитывать по царскому чину. Но через несколько времени царица в самом деле стала беременна и в свое время родила сына. Когда оба мальчика подросли и стали играть между собой, Иуда обижал и колотил царского сына, а тот от него часто плакал. За это царица много раз била Иуду; она знала, что он ей не сын и любила настоящего больше приемыша. Спустя некоторое время и всем стало известно, что Иуда не царский сын и найден на морском берегу в ковчежце. Ему стало стыдно. В досаде он убил своего мнимого брата и, ожидая себе от этого беды, ушел и пришел в Иерусалим, замешавшись в толпу тех, которые несли туда дань. Там он вступил в число слуг Пилата, который в то время был иерусалимским игемоном; Иуда понравился Пилату; последний взял его к себе в двор, а через несколько времени так полюбил, что сделал его старейшиной и строителем над всем своим домом, и все слуги от мала до велика слушались Иуды. Однажды Пилат из дома своего смотрел на сад, который находился у него перед глазами недалеко от его дома, и увидел в нем красивые яблоки. Пилат сказал Иуде: «Мне хочется поесть яблок из этого сада; если не поем, то умру. Иуда побежал в сад и стал рвать яблоки. Сад этот принадлежал Рувиму, отцу Иудину. Хозяин увидел, что кто-то чужой забрался к нему в сад и рвет яблоки, бросился на него и стал бранить. Иуда отвечал ему также бранью, а потом они стали между собой драться; тогда в драке Иуда схватил камень и пустил Рувиму в шею. Рувим испустил дух. Иуда не подозревал, что убил своего отца, нарвал яблок и пришел к Пилату.

Спустя несколько времени, Пилат отдал вдову Рувима Циборию за возлюбленного слугу своего Иуду и с ней передал ему все имение умершего Рувима. Но однажды Цибория, будучи уже женой Иуды, стала грустить. Муж ее Иуда стал допрашивать ее, что это значит. «Я несчастнейшая из всех женщин, — сказала Цибория, — я бросила сына своего в море, нашла неизвестно от чего скоропостижно умершим мужа, а Пилат приложилмне слезы к слезам, насильно отдав за тебя замуж».

Как услышал Иуда про детище, брошенное в море, рассказал, что с ним происходило, и оказалось тогда, что Иуда убил отца своего, а мать свою себе в жену взял.

Тогда, по совету матери своей Цибории, раскаяния ради Иуда отправился ко Господу нашему Иисусу Христу, который в то время учил народ и исцелял недужных в Иудее. Иуда сподобился получить прощение. По неведомым божественным судьбам, Господь так его возлюбил, что принял в число апостолов и поручил ему попечение о телесных потребах. Как потом Иуда сделался предателем, известно из евангельского повествования…

Н. Костомаров. С. 232–233.

Видя, что ученики не обратили внимания на сделанный раньше намек, Христос теперь уже прямо объявил им во всеуслышание: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Как громом поразило их это заявление; страх объял их, и они, каждый чувствуя некоторую неуверенность в себе, обращались к Учителю с вопросом: «Не я ли, Господи?» Чтобы не обнаружить пред собратьями своей виновности, Искариот также, нехотя, спросил: «Не я ли, Учитель», и получил в ответ: «Ты сказал». Но этот ясный ответ опять не замечен был апостолами, и Петр, со своею обычною нетерпеливостью, хотел точнее знать, кто именно предатель, и побуждал Иоанна, склонившегося головою к самой груди Спасителя, спросить Его, кто же именно предаст Его. И на это Христос отвечал: «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам». И затем действительно, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. Это откровение связало ужасом язык Иоанна, и он никому не передал об этом…

А. Лопухин. С. 472.

Тем, что Господь дал Иуде кусок хлеба, Он хотел пробудить в нем раскаяние, но с омраченной душой Искариота произошло совершенно противоположное: «…и после куска того вошел в него сатана».

Архиеп. Аверкий. С. 273.

Так как присутствие Иуды на вечери после этого сделалось невозможным, то Христос, делая последнее обращение к его совести, сказал ему: «Что делаешь, делай скорее».

А. Лопухин. С. 472.

Он последний раз собрался с учениками на трапезу, ибо была у Него в ней сердечная потребность, потребность вкусить вместе с ними, прежде чем умереть. Как всегда Он беззащитен. Да, беззащитен, хотя в одном отношении он мог бы себя защитить. Он мог бы — и это было бы то милосердие, которым мы, люди, стали бы бесконечно восхищаться, — сказать Иуде: не надо, не приходи на эту трапезу, твой взор мучителен для меня. Или же он мог бы попросить одного из учеников (не разглашая, разумеется, своего знания об Иуде) передать Иуде, чтобы тот не приходил. Так нет же! Они собрались все. И тогда он сказал Иуде: «Что делаешь — делай скорее!» Это стон — ну скорее же! Даже наиужаснейшее менее ужасно, чем это «ну скорее же». Стон этот глубоко и медленно перекрывает дыхание: ну скорее же! Так бывает, когда кому-то надо выполнить чудовищную задачу, напряжение его близко к предельному, он чувствует, что силы вот-вот оставят его, «еще немного, и я настолько ослабею, что уже не буду самим собой», и потому-то: ну скорее же! Что делаешь — делай быстрее!

С. Киркегор. С. 214.

Св. Иоанн утверждает, что никто не понял этих слов Господа, в том числе и сам Иоанн, не подозревавший, что предательство совершится в эту же ночь, а все подумали, что Господь делает Иуде распоряжение о покупке всего требуемого к празднику. Вот это еще новое доказательство, что праздник еще не наступил и что, следовательно, Тайная Вечеря была совершена накануне наступления иудейской Пасхи 13 нисана. В самый вечер праздника нельзя было бы ничего купить, нельзя было и нищих найти, чтобы им помочь, ибо тогда все — и богатые, и бедные — не выходили из своих домов, празднуя по закону Пасху.

Архиеп. Аверкий. С. 273.

Бе же нощъ, замечает св. Иоанн, егда изыде; то есть, по времени палестинскому, не ранее 9 часов вечера, и следовательно по окончании вечери пасхальной…

Архиеп. Иннокентий. С. 214.

Иуда был господином своих помыслов, и в его власти было не повиноваться им и не склоняться к сребролюбию, то он, очевидно, сам ослепил свой ум и отказался от собственного спасения…

Иоанн Златоуст². С. 16.

Ворота города и храма обыкновенно запирались вместе с захождением солнца, но, по случаю громадного стечения народа, это правило, для общего удобства, соблюдалось не слишком строго. Ушедши в роковой вечер тайно от своих братьев, Иуда был уверен, что найдет без затруднения доступ в городскую ограду и в присутствие собравшихся старейшин. Ему стоило только обратиться «к начальникам священников дома Господня», которые имели попечение о строениях, и те, донеся о вестнике, привели его лично к священникам и начальникам народным.

Ф. Фаррар¹. С. 362.

В палату злого совета введен был рыжий, по преданию, иудей, который в своих лукаво сверкающих глазах обнаруживал преступное беспокойство и алчность.

А. Лопухин. С. 469.

Некоторые из них видели уже Иуду на первом собрании. Если он походит на портрет, переданный преданием, то «по плутовскому выражению лица, по мрачным взглядам, по ниспадающим клочками рыжим волосам» членам синедриона нетрудно было заметить человека из Кериота, в особенности презираемого и ненавидимого ими, как последователя Иисусова, единственного иудея между апостолами — галилеянами. Но теперь они замышляли с ним союз на злое дело.

Ф. Фаррар². С. 262–263.

…Диавол отправился к иудеям и обратилих против Иисуса; на шаг от них не отступался, наущал их распять Господа, ибо не ведал окаянный диавол, что смерть Господня станет для всех воскресением. На стезе алчности нашел, наконец, сатана Иуду и принялся готовить его предать Господа, превратив в сребролюбца. И вот он по наущению диавола сказал иудеям: «Что вы дадите мне за то, что я вам предам Его?»

Евсевий Александрийский. С. 123.

Немедленно назначается цена преданно, — та самая, которую Моисей велел взыскивать за раба, когда он будет убит кем либо ненамеренно, то есть, тридцать серебреников или сиклей… Остроумие какого-либо книжника, вероятно, хотело, отличить себя, оценив жизнь Иисуса Христа ценою раба, которая, без сомнения, не высока была и во время Моисея, а теперь, спустя 2000 лет, еще ниже. Тем удивительнее алчность предателя, которая могла удовлетвориться такою малостью, при таком случае, где враги Иисуса Христа, по всей вероятности, не поступились бы никакими серебрениками…

Архиеп. Иннокентий. С. 183.

(История этих серебренников такова. — Е. Г.) …Когда честная Дева Мария, спасаясь от Ирода, бежала в Египет, то взяла она с собою тридцать монет (а они поднесены ей были в числе прочих даров восточными волхвами), а также и остальные дары — ладан и смирну, — завернув их прежде в холщовый платок, и вот, едучи по пустыне, все обронила. И было все это найдено пастухом из племени, называемого там бедуины, пастух тот жил в пустыне и перегонял свое стадо с одного пастбища на другое. И он берег у себя ту находку, покуда не приблизилось время, когда должно было начаться страстям Христовым. Тут настигло сего пастуха поветрие, и покрылся он весь проказою, но дошел до него слух о том, что в Иерусалиме есть пророк именем Иисус, который исцеляет больных и недужных единым словом. И как сия молва умножалась по всей земле, то пастух тот встал и пошел в Иерусалим и вскорости по вере своей был исцелен Господом. Христос велел принести ему даяние свое во храм, по заповеди Моисеевой. Он же имел у себя смирну и золотые монеты, найденные им в пустыне. И как раньше были сии дары поднесены Младенцу Иисусу тремя царями, так теперь, во второй уже раз, принес их в храм пастух. И Господь узнал сии дары. Священник же Господень, что служил о ту пору в храме, увидев столь чудные и благие приношения, взял ладан и сей же час возжег его на алтаре, где по обычаю бывала сожигаема жертва. А тридцать монет вместе со смирною положены были в сокровищницу. И невдолге после того, за три дня до страстей Христовых, князья иудейские и служители храма взяли те тридцать монет из сокровищницы и отдали их Иуде Искариоту, ученику Иисусову, дабы тот предал Его. Что же до смирны, то часть ее смешали они с вином, каковое вино дали потом испить Христу, когда Он висел на Кресте; оставшуюся же часть взял себе Никодим, князь иудейский, и, добавив алоя и других благовоний, отдал для Его погребения.

И. Хильдесхаймский. С. 92–93.

Сколько они заплатили точно за это предательство: мы не знаем, потому что «30 сребреников» взяты… из одного изречения пророка, которое было истолковано в смысле предательства Иуды.

Д. Штраус. С. 233.

Но да не будет никто обманут и введен в заблуждение тем, что сии тридцать монет зовутся серебренниками, как то записано и в Евангелиях, ибо они были из чистейшего аравийского золота. Однако все называли их серебренники. Подобно тому золотые монеты назывались в то время еще дукатами, талерами, рейнскими гульденами и ноблями. Вид свой, название и чекан сохранили они в тамошних землях со времен Авраама и до той поры, как Веспассиан и Тит разрушили Иерусалим. Во всех странах Востока вес и достоинство серебренника никогда не изменялись. Точный же слепок с сих тридцати серебренников по весу, достоинству, виду и размеру, равно как и копия, весьма искусно сделанная, с тканой туники Христа, при многих князьях и владыках передавались по наследству и сохранились на Востоке по сию пору. И каждая из сих тридцати монет весом своим и достоинством равна трем гульденам; на одной ее стороне — рельефная голова царя, увенчанная лавром, на другой — халдейские буквы, которые нынешним людям уже непонятны.

И. Хильдесхаймский. С. 94.

Этот Иуда заслуживает нашего внимания. Он дважды канонизирован в двадцатом столетии: первый раз в большевистской России, а потом в Германии, после поражения Гитлера. Смысл этих двух эпизодов ясен: та секта, что была в начале нашей эры в Иерусалиме сильнее Рима, стоит сегодня и на Западе у вершины власти. Согласно Евангелию от Матфея Иуда впоследствии повесился; предательство не принесло ему счастья и он избрал вид смерти, «проклятой Богом». Сионистские историки школы Кастейна (историк, идеолог сионизма) питают к Иуде явную симпатию. По мнению самого Кастейна, Иуда был добрым малым, который разочаровался в Христе и «тайно порвал» с Ним: формулировка, которую мы находим, только в сионистской литературе.

Д. Рид. С. 67.

Не случайно в рамках антирелигиозной кампании в г. Свияжске сразу после большевистского переворота был установлен памятник Иуде, выдавшему Христа на казнь. Присутствовавший при открытии памятника датский писатель Галлинг Келлер, сообщал: «Местный совдеп долго обсуждал, кому поставить статую. Люцифер был признан не вполне разделяющим идеи коммунизма, Каин — слишком легендарной личностью, поэтому и остановились на Иуде Искариотском как вполне исторической личности, представив его во весь рост с поднятым кулаком к небу».

Н. Жевахов. С. 123.

Выяснить, почему Иуда Искариот совершил поступок, сделавший его имя символом самого низкого предательства, должно быть, невозможно. Правда, Матфей обстоятельно повествует о сделке между священниками и Иудой, он даже знает, сколько заплатили за предательство. Но здесь мы вправе заподозрить евангелиста в домыслах, тем более что он приводит поучительную историю и о покаянии предателя, и о его страшном конце. Кстати, история эта не совпадает с другой версией, изложенной в Деяниях Апостолов. Существует и третья, отличная от этих двух, которую, насколько нам известно, и распространяла раннехристианская Церковь. Вполне естественно, что вокруг чудовищного предательства возникали легенды. Марк и Лука просто сообщают, что Иуда пришел к священникам и предложил предать своего учителя, а они ему заплатили. Иоанн ничего не говорит о плате, но, как и Лука, утверждает, что Иуда совершил предательство по наущению дьявола; то есть это чисто иррациональное злодеяние, которое им непонятно. Больше евангелисты, по-видимому, ничего не знали. Наверное, могли и заплатить, но маловероятно, чтобы столь человеческий, хотя и низкий мотив, как простая корысть, решил все дело. Предатели редко стремятся прежде всего к деньгам, хотя в большинстве случаев в основе предательства и лежит какая-то сделка. Обычно ими правят глубоко скрытая неудовлетворенность, обида, уязвленная гордость, искаженные идеалы. Нетрудно представить себе, что Иуда действовал по тем же причинам; можно даже воссоздавать психологическую подоплеку его поступка. Но все это лишь догадки. Ничего достоверного мы не знаем. Должно быть, ничего не знали и те, кто поведали первыми о евангельских событиях. «Диавол уже заронил в сердце Иуды Симонова Искариота намерение предать Его» — больше нам не дано.

Ч. Додд. С. 123–124.

…В новейшие времена мнение это дополнено, развито и приложено ко всем подробностям события следующим образом.

Все ученики Иисуса Христа ожидали увидеть в Нем Царя над Израилем и быть первыми слугами в сем царстве; но Иуда, говорят, по своему своекорыстному нраву, более всех их заботился об успехе дела своего Учителя, и для сего постоянно, со всем вниманием наблюдал все обстоятельства, мнения о Нем народа, поступки и замыслы Его врагов и проч. Теперь он ясно видел, что спор Учителя с синедрионом дошел до решительного перелома; и полагал, что перелом сей должен окончиться непременно в пользу его Учителя, если только последует во время праздника, при стечении многочисленного народа, так сильно расположенного к Иисусу Христу. С другой стороны, несчастный, он горестно видел, что Учитель нисколько не расположен воспользоваться настоящим, крайне благоприятным, стечением обстоятельств. К большому огорчению узнает он потом, что первосвященники единодушно составили хитрый план к решительному погублению Иисуса, после праздника. «Что делать? — думал хитрый корыстолюбец. — Если оставить идти дела так, как они идут, то нам всем не избежать погибели: последний благоприятный случай для нас будет упущен; и Искариоту, как последнему преступнику, достанется, может быть, висеть на каком-либо кресте». — «Нет, — шептал дьявол, — этому не бывать: доколе в обществе этих людей есть Иуда, первосвященникам не взять над нами верха. Они отложили погубление нас до праздника; надобно сделать именно противное тому: синедрион издал повеление чтобы всякий, кто узнает, где Иисус, давал ему знать о том. На что благовиднее предлог? Явлюсь к Каиафе c вызовом предать Иисуса при первом удобном случае: таким образом, слепая злоба их еще заплатит мне за собственную свою погибель. Точно, погибель: я продам им — собственную их смерть! В какое волнение придет народ, узнав, что Мессия в узах! — Чего не сделает он для ниспровержения нелюбимого синедриона и ненавистной претории! — Учитель, волею-неволею, сделается царем Израиля, а Искариоту будет принадлежать честь быть первым виновником такого счастливого переворота. Итак, — сотворим злая, да приидут благая. Примем на себя на время мрачное лицо предателя, чтоб после быть в царстве Мессии первым из апостолов. Подобного плана не выдумать ни Петру, ни Иоанну. Учитель, умеющий так хорошо ценить поступки, не замедлит отдать справедливость соображению столь глубокому и столь явно содействовавшему успеху…»

Архиеп. Иннокентий. С. 188–189.

Если мы будем рассматривать его затею именно в таком виде, тогда становится понятным предательство Иуды, которое связано с приведенным выше рассказом.

К. Каутский. С. 341–342.

По окончании трапезы Иисус и ученики, покинув дом, направились в уже знакомое место — на Масличную гору, по ту сторону долины, за восточными воротами.

Ч. Додд. С. 125.

Среди тревог этой жизни, Иисус нашел себе приют, где чувствительность и доброе сердце могли наслаждаться относительным отдыхом. После целого дня словопрений в храме Иисус вечером спускался в долину Кедрона и там отдыхал в саду одного земледельческого учреждения (где вероятно, разводились маслины), называемом Гефсиманским и служившим для жителей местом прогулок, а на ночь уходил на Масличную гору, находившуюся на восточной стороне города.

Э. Ренан. С. 247.

Это был простой или фруктовый сад, обнесенный, вероятно, невысокой оградой. По частому пребыванию там Иисуса и Его последователей можно думать, что он принадлежал какому-нибудь по доброму расположенному к Нему владельцу.

Ф. Фаррар². С. 384.

Ночь уже наступила, когда Иисус и его ученики вышли из горницы. Иисус, по своему обыкновению, прошел долину Кедрона и, в сопровождении учеников, направился в Гефсиманский сад, у подошвы Масличной горы…

Э. Ренан. С. 275.

Иуда Искариот ушел раньше, видимо, сославшись на какое-то дело, ибо он у них был казначеем, хранителем скромных денежных средств. Остальные, как можно понять, были и возбуждены, и растерянны. Они ощущали, что находятся в самом центре важных событий, но совершенно не представляли себе, что на них надвигается.

Ч. Додд. С. 125.

…Христос двинулся со Своими учениками в город, и, спустившись вниз в ложбину Кедронского потока, вошел в сад Гефсиманский. Часть этого сада существует и доселе — между потоком и горой Елеонской, и место его обозначается несколькими маслинами, из которых восьми по крайней мере приписывается маститая древность — не мене двух тысяч лет, так что они были свидетельницами величайшего момента в душевной жизни Христа.

А. Лопухин. С. 475.

По пути Христос продолжал беседовать с учениками. Он объяснял им смысл таинства Чаши, которое слило причастников в единое целое. «Я — истинная виноградная лоза, — говорил Спаситель, — и Отец Мой — виноградарь. Всякую ветвь на Мне, не приносящую плода, Он удаляет, приносящую плод, — очищает, чтобы больший плод приносила… Как ветвь не может приносить плода сама собой, если не пребывает на лозе, так не можете и вы, если во Мне не пребываете. Я — лоза, вы — ветви».

Иисус говорил о Духе — Заступнике и Утешителе, чья сила преобразит апостолов, когда Сына Человеческого не будет с ними. «Еще многое имею вам сказать, но теперь вам не под силу. Когда придет Он — Дух Истины, он введет вас во всю истину».

Церкви предстоит, как и Христу, пройти через крещение скорбью и испить чашу страданий. Но разлука будет временной. Ученики не должны унывать, расставаясь с Христом. Он вернется к ним. «Истинно, истинно говорю вам: вы будете плакать и рыдать, а мир будет радоваться. Вы печальны будете, но печаль ваша в радость обратится. Женщина, когда рождает, печаль имеет, потому что пришел час ее. Когда же родит дитя, уже не помнит скорби от радости, что родился человек в мир. И вы теперь печаль имеете, но Я снова увижу вас, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас. И в тот день вы не спросите Меня ни о чем». Посланцы Мессии избраны для великого служения, и Он приведет их в Царство Отца. «Сам Отец любит вас, потому что вы Меня возлюбили и уверовали, что Я от Бога исшел; исшел от Отца и пришел в мир. Снова оставляю мир и иду к Отцу». Им показалось, что они начинают прозревать. «Вот теперь Ты открыто говоришь и притчи никакой не говоришь. Теперь мы знаем, что ты знаешь все и не имеешь нужды, чтобы кто Тебя вопрошал. Поэтому веруем, что Ты от Бога исшел». «Теперь веруете? — сказал Иисус. — Вот приходит час — и пришел, что вы рассеетесь, каждый сам по себе, и Меня оставите одного. Но Я не один, потому что Отец со Мною…»

Он не упрекал учеников, напротив, хотел вселить в них стойкость. «В мире скорбь имеете, но дерзайте: Я победил мир»…

Прот. А. Мень. С. 259–260.

…Все они, должно быть, очень устали, когда шли при блеклом свете луны от горы Сион до Ессейских ворот, и оттуда — через Кедрон в Гефсиманию. Иисус завершил Свою речь скорбными словами: «Все вы соблазнитесь обо Мне в эту ночь, ибо написано: “поражу пастыря, и рассеются овцы стада”».

Р. Сантала. С. 186.

Гефсимания означает по-еврейски «жом для масла» и получила, вероятно, название от прессовки олив, растущих там во множестве и передавших свое имя холму.

Ф. Фаррар. С. 384.

Итак, они пришли в Гефсиманский сад. Название gat shmanim означает «пресс для выжимки масла»…

Р. Сантала. С. 186.

Кто побывал весною в полдень в садах энганнимских и назаретских и помнит приятную тень под сплетшимися ветвями слив, гранат, фиг и мирт, тот может вообразить, как был хорош Гефсиманский сад. Место, указываемое преданием, почтенно и прекрасно, по древности и великорослости седых ветвистых олив, из которых одна известна под именем «дерева борьбы», но мне кажется здесь было слишком людно для того, чтобы признать действительным местом древней Гефсимании. Оно находится на самом пересечении двух путей, ведущих через вершину и откос Елеонской горы. Надо думать, что Гефсиманию времен Спасителя следует отыскивать неподалеку от указываемого ныне места в одной из уединенных впадин, напоминающих это зрелище, полное благоговейного ужаса и трогательной таинственности. Впрочем, если трудно определить с точностью местность тогдашней Гефсимании, то в общем виде положение ее ясно. И в то время, как нынче, едва пробивающийся свет луны, сероватые листья, темно-бурые стволы, нежная зелень трав, впадина, над которой возвышаются с восточной стороны гора Елеонская, с запада — Иерусалим, составляли прелесть места, представляющего, пока будет существовать время, бессмертный интерес, как места, куда Спаситель мира входил один в долину тени.

Ф. Фаррар². С. 384–385.

Иисус провел в Гефсиманском саду ночь, полную скорби. Со страшной ясностью видел Он, как суживался роковой круг, в котором Ему суждено погибнуть. На один миг Он содрогнулся; на один миг отступила Его душа перед ожидавшими пытками, капли кровавого пота показались на Его челе, но молитва укрепила Его.

Э. Шюре. С. 401.

Ему радостно было видеть теперь сочувствие близких людей; приятно было быть уверенным, что любящие Его здесь, вблизи Его, возле Него. «Посидите тут, пока Я пойду помолюсь там», — сказал Он, оставя их уснуть на свежей траве, и, взяв с собою Петра, Иакова и Иоанна, пошел далее, около каменного пролома. Полезно было для Петра узнать, в чем состоит верность Христу; полезно для Иакова и Иоанна видеть чашу, которую они желали испить прежде других. Но вскоре даже присутствие избранных и верных людей показалось Ему невыносимым.

Ф. Фаррар. С. 358–386.

…Он говорит им: «Объята скорбью душа Моя до смерти». Так пишет Марк, единственный раз нарушая свою суровую сдержанность.

Ч. Додд. С. 125.

«Посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там», — сказал Иисус Петру, Иакову и Иоанну. Он начал «скорбеть и тосковать» и попросил их: «Душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И отошел немного, пал на лице Свое, молился...»

Р. Сантала. С. 187.

Слова молитвы у евангелистов не одинаковы, но смысл один и тот же. «Авва, Отче, — говорил Он, — все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты».

Ф. Фаррар². С. 358–386.

Вот он встает из-за стола и выходит в Гефсиманский сад, там он опускается на землю: о, скорее бы это свершилось! Он опускается обессиленный, близкий к смерти; впрочем, на кресте он был более умирающим, чем в Гефсимании. Страдания на кресте были агонией: о, эта его молитвенная агония длилась всю его жизнь. Не была она и бескровной: пот Его падал на землю подобно кровавым каплям.

С. Киркегор. С. 252.

Откуда же происходила такая предсмертная мучительная борьба, такое полное страха оцепенение, такой мрачный ужас, такое страдание, — которые измучили прежде пыток, — которые вызвали необыкновенное появление на Нем кровавого пота, которые как будто окончательным ударом поразили дух, душу и тело? Был ли это страх смерти, усилие и решимость встретиться с тем, что Ему было известно заранее, со всеми ужасными подробностями, но от чего Он никогда не желал оступиться? Находились же люди, которые, — мне стыдно и прискорбно повторять их слова, — которые осмеливались говорить о Гефсимании неуважительно, глядеть на это торжественное зрелище с вершины надменного невежества,говорить, что будто бы причиною скорби Иисусовой была робость!

Ф. Фаррар². С. 386.

Когда Спаситель возвратился из глубины чащи к Своим ученикам, то они — спали! Спал даже и Петр, и к нему особенно Спаситель обратился с кротким укором: «Симон! ты спишь? не мог ты бодрствовать один час? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение». И тут же, как бы в извинение этой человеческой немощи, Христос с благостным снисхождением добавил: «Дух бодр, плоть же немощна».

А. Лопухин. С. 476.

Пока те спали в своей тяжелой скорби, предатель Иуда бодрствовал в своей деятельной злобе.

Ф. Фаррар². С. 389.

Два раза еще отходил Он в чащу и повторял ту же молитву и два раза по возвращении опять находил Своих учеников погруженными в столь глубокий сон, что они даже не знали, что им отвечать на Его вопросы и укоры. Но в третий раз Он уже разбудил их явным указанием на приближение опасности: «Вы все еще спите и почиваете? кончено; пришел час, вот предается Сын человеческий в руки грешников. Встаньте, пойдем; вот приблизился предающий Меня».

А. Лопухин. С. 476.

Трижды удалялся Иисус, чтобы помолиться, и трижды по возвращении Он находил Своих учеников спящими.

Р. Сантала. С. 187.

Прошло более двух часов, с тех пор как из светлой «горницы» их счастливого общения Иуда ушел ночью и был в постоянных занятиях. То ходил Он к первосвященникам, торопя и понуждая их собственною своею суетливостью, которая происходила частью, может быть, от действительного страха пред Тем, с кем таким образом поступал, — частью от желания придать себе более важности и возвысить цену своего поступка. То он просил иудейских начальников дать ему сборную стражу из рабов, охранителей храма, с их начальствующими, из римского войска, расположенного в башне Антония, с их трибуном. Воины запасались оружием, а собравшаяся толпа — кольями. Такую силу собрали они против Одного, Который был оставлен всеми и беззащитен.

Ф. Фаррар¹. С. 389.

И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю…

Лука. 22:44.

Это странное явление — кровавый пот — встречается в истории так редко, что многие приписывают эту деталь воспаленному воображению евангелиста (Луки. — Е. Г.), записавшего недостоверные предания. Однако сходные случаи описаны в произведениях светских авторов. В медицинском справочнике известного Тиссо, например, сообщается о «моряке, которого так напугал шторм, что он от страха упал, и на лице его выступил кровавый пот, и как только ему вытирали лицо, он выступал снова». Рассказывают историю монахини, которая попала в руки к солдатам: увидев вокруг себя мечи и клинки, несущие неминуемую гибель, она испытала такой ужас, что кровь полилась у нее изо всех частей тела и она умерла от кровоизлияния на глазах у насильников. Описывая смерть французского короля Карла Девятого, Вольтер говорит: «Болезнь, которая унесла его в мир иной, встречается крайне редко: кровь потекла у него изо всех пор. Это заболевание возникает вследствие либо чрезмерного испуга, либо неистовой страсти, или же бывает порождением жестокого меланхолического темперамента». То же событие подробно описывает французский историк Де Мезерэ: «После долгой и мужественной борьбы болезнь все же одолела его и вынудила наконец слечь в постель в Винсенском замке примерно 8 мая 1574 года. Но даже в последние две недели жизни его молодой организм продолжал бороться. С ним случались чрезвычайно сильные судороги и конвульсии. Он постоянно метался, и кровь текла у него изо всех телесных выходов, даже из пор на коже, так что однажды его нашли покрытым кровавым потом».

Если, «кровавый пот» был отмечен у моряка, у монахини и короля Франции, почему бы он не мог поразить плотника из Назарета Иисуса?…

Д. Мак-Дауэлл². С. 193.

Что же касается до истинного христианина, то его не надо убеждать, что не страх вызвал кровавый пот на теле Спасителя. Нет! Это было нечто бесконечно высшее, чем подобный страх, — высшее, чем все, что могут представить нам самые напряженные усилия нашего воображения…

Ф. Фаррар¹. С. 387–388.

…Так сердце Иисуса сокрушалось в саду «пресса для выжимки масла».

Р. Сантала. С. 187.

…Через какое-то время Он вернулся к ним, спокойный и решительный. «Вставайте, идем. Вот предающий Меня близко».

Ч. Додд. С. 125.

Наступал час страха и гибели…

Ф. Фаррар². С. 387–388.

Едва Он это сказал, между маслинами засверкали огни и вышли вооруженные люди, которых вел Иуда…

Ч. Додд. С. 125.

…Толпа состояла из солдат римской когорты и служителей храма. Среди них можно было заметить несколько лиц из высших духовных сановников, наставников и старейшин народа, и даже самого начальника когорты. Судя по тому, что солдаты пришли вместе со стражей храма, можно было предположить, что власти иудейские сговорились с римским правителем, чтоб схватить Иисуса. По римскому законодательству относительно завоеванных провинций, никакой арест не мог быть совершен без вмешательства гражданской власти. К тому же нужно было избежать всякого шума и беспорядка; даже действуя ночью и поспешно, можно было опасаться, что народ пробудится и все население, узнав об аресте Пророка, произведет мятеж. Гора Елеонская была местопребыванием богомольцев из Галилеи. И вот почему присутствовала здесь когорта, готовая тотчас же подавить всякое волнение. Эти люди были вооружены мечами и палками и держали в руках фонари и светильники. Впереди их шел человек, указывавший дорогу: то был Иуда.

А. Дидон. С. 662.

…Он первый: вошел за ограду и оказался впереди других.

Ф. Фаррар¹. С. 123.

Иуда, шедший впереди, поцеловал своего Учителя, чтобы солдаты могли отличить Его.

Э. Шюре. С. 401.

О лобзание, исполненное беззакония! О целование, гибельное для души! Родня геенне огненной; блудница, облобызав ноги Господни, душу свою очистила от скверны, этот же свою душу погубил. Она, целуя, разорвала свиток грехов своих, этот же, целуя, вычеркнул себя из книги жизни. О премудрость женская! О неразумие ученика! Ей, лобзавшей ноги Господа, радуются ангелы и венец ей готовят, его же целованию радуются бесы, свивая петлю длянего…

Евсевий Александрийский. С. 210.

Толпа была уже у входа, когда Иисус вышел ей навстречу со своими учениками. Иуда приблизился к Иисусу. «Радуйся, Равви»,- сказал он и поцеловал Иисуса. Иисус же сказал ему: «Друг, для чего ты пришел? Целованием ли предаешь Сына Человеческого?» Это были последние слова, которые предатель услышал из божественных уст Своего Учителя...

А. Дидон. С. 662.

Уже преданный нечестивым лобзанием, Богочеловек захотел показать врагам Своим, что Он предает им Сам Себя, и что без Его собственной воли, ни предатель, ни они не могли бы ничего сделать. Обратившись к толпе (которая успела приблизиться в то время, как предатель совершал свое предательство), Иисус спросил громко: «Кого ищете?»... «Иисуса Назарянина», — отвечали старейшины отряда, или не узнавая, по причине темноты, Кто говорит с ними, или желая испытать, что Он, узнанный, будет делать... «Аз есмь», — отвечал Иисус...

Архиеп. Иннокентий. С. 259–260.

«Кого ищете?» — спросил Он. Из рассказа св. Иоанна видно, что вопрос о том, кого именно хотят задержать, необходим был для того, чтобы избавить от всякого преследования апостолов…

Ф. Фаррар¹. С. 390–391.

…Обратимся теперь к такому вот эпизоду ареста Иисуса в Гефсиманском саду. Иоанн говорит: «И когда сказал им: “Это Я” — они отступили назад и пали на землю»...

Д. Мак-Дауэлл². C. 123.

Охрана Храма прекрасно знала о том, что раввины запрещали использовать фразу ANI HU, «Я есть Он». Это может отчасти объяснить то, почему на ровном месте они упали на землю.

Р. Сантала. C. 188.

История знает несколько случаев, когда простые люди бывали оглушены и парализованы при встрече со знаменитостями, которым они намеревались причинить зло. Когда Сулла послал галльского воина в Минтурну, чтобы убить Мария, стоило старому римскому льву, глаза которого метали громы и молнии, подняться и сделать несколько шагов, как галл в ужасе бежал, с криком: «Я не могу убить Кая Мария!».

Д. Мак-Дауэлл². C. 123.

Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него, сказал Иисус: «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук; но теперь ваше время и власть тьмы».

А. Дидон. C. 663.

«Господи, не ударить ли нам мечем?» — был вопрос Петра и другого ученика, при которых было оружие, потому что, будучи в саду, апостолы знали о числе пришедшей стражи. Иисус не ответил на вопрос: потому что, обличив гнусное коварство Иуды, Сам вышел за ограду, чтобы стать лицом к лицу со своими преследователями. Не удаляясь, не пытаясь скрыться…

Ф. Фаррар¹. С. 390.

Невежественная толпа отвечала уже смелее, что она ищет Иисуса. Некоторые из слуг (боле дерзких) начали брать меры даже к тому, чтобы захватить и всех учеников. «Не сказал ли Я вам, — отвечал Господь, — что это Я? Итак, если Меня ищете, то оставьте их: пусть идут».

Архиеп. Иннокентий. С. 261.

Но когда они [ученики] увидали, что Он не предполагает сопротивляться, что хочет Сам сдаться своим врагам, взрыв благородства или стыда вспыхнул в беспокойной душе Петра, и хотя всякое сопротивление стало теперь безнадежно и бесполезно, однако же он извлек оружие и слабым, дурно направленным ударом отрезал ухо рабу первосвященника, по имени Малху. Иисус мгновенно остановил ненужную и опасную борьбу. «Возврати, меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечем погибнут».

Ф. Фаррар1. С. 392.

Повеление Иисуса Петру — вложить меч в ножны — это Его вечный завет. Человек, служа Богу, может, подражая Петру, не раз поднимать меч на защиту правды и Христа, но каждый раз кроткий голос Учителя остановит его и скажет: «Остановись! взявшие меч — мечем и погибнут!»

А. Дидон. С. 664.

Тогда последнее мужество оставило учеников, они «все бежали». Только Петр и Иоанн издали следовали за толпой, да ещё какой-то юноша в беспокойстве бегал среди толпы, закутавшись одеялом. Но и этот мужественный последователь Христа, очевидно разбуженный уличным шумом, следовал за Учителем только пока на него не обращали внимания. Когда один из служителей, с целью удостоверяться в его личности, схватил его за край одеяла, то он в страхе рванулся из рук служителя и, оставив в его руках одеяло, нагой скрылся во тьме. По преданию, это был евангелист Марк, который один только и рассказывает об этом событии.

А. Лопухин. С. 478.

Таким образом, Иисус остался совершенно один в руках своих врагов.

Ф. Фаррар¹. С. 593.

Они не были от рождения особенно смелыми или широкими людьми. После того, как схватилиихУчителя, они самым трусливым образом предали Его и бежали, оставив Иисуса на произвол судьбы.

Д. Хэнсон.

Цит. по: Д. Мак-Дауэлл¹. С. 200.

Лишь Иоанн и Петр держались в отдалении и последовали за Учителем во двор судилища, но сам Иисус был совершенно спокоен. Решение Его было принято и после того ни единого вздоха, ни единого протеста не сорвалось с уст Его.

Э. Шюре. С. 401–402.

…После того Спаситель был отведен к Анне и к Каиафе, жилище которых, по указанию предания, находилось на противоположном берегу, на горе Сионе, к юго-западу от Иерусалима, в высокой части города. На месте дома Анны, тестя Каиафы, позже была сооружена церковь женского армянского монастыря (Деир Зейтун). Она состоит из двух отдельных часовен, но соединенных в одно. Слева от церкви можно видеть заботливо окруженную загородью рощу маслин, где, по преданию, Спаситель провел ночь во время предательства. Эта роща довольно похожа на маслины Гефсиманскаго сада.

А. Лопухин. С. 891.

Как только трибун, начальствовавший отрядом, приказал связать Иисуса, римские воины схватили Его без всяких с Его стороны попыток сопротивления. Время было около полуночи, когда они довели Его из тенистого сада Гефсиманского через молчаливые улицы спящего города ко дворцу великого первосвященника, в котором жили два основных виновника этой черной несправедливости, Анна и его зять, Иосиф Каиафа...

Ф. Фаррар². С. 394–395.

ТЕНЬ СМЕРТНАЯ

(шесть судов над Иисусом)

Мы слишком редко вспоминаем, что центральное событие в истории человечества имело вид судебного процесса.

Т. Айнс. С. 285.

О подробностях тех часов, которые предшествовали смерти Христа и последовали за нею… мы знаем больше, чем об обстоятельствах смерти любого другого человека древнего мира.

У. Смит.

Цит. по: Д. Мак-Дауэлл¹. С. 170.

Иисуса схватили глубокой ночью. Естественно, в такое время санхедрин [синедрион] заседать не мог. Но, по меньшей мере, один человек не спал и дожидался — Анна, бывший первосвященник, ныне «серый кардинал», правивший тайно за своего зятя Каиафу, который занимал при Понтии Пилате этот высокий пост...

Ч. Додд. С. 127.

Прежде всего привели они Его к Анне, или Ганану, сыну Сифа, называемому у Иосифа Флавия Ананом, а у евангелистов Анной.

Ф. Фаррар². С. 395.

АНАН — СЕРЫЙ КАРДИНАЛ

Первосвященником в этом году, скажем словами четвертого евангелиста, совершенно точно рисующими нам степень унижения, до которого дошло высшее духовное лицо, был Иосиф Каиафа, назначенный Валерием Гратом и вполне преданный римлянам.

Э. Ренан. С. 259–260.

«Анна и Каиафа», — говорили в те дни о двух первосвященФ. Дидонниках, хотя Анна (по-еврейски Наnаn) давно уже не был первоФ. Дидонсвященником: так называли его, и даже всегда впереди Каиафы, не только из глубокого почтения, но и потому, что полною в синедрионе властью обладал он один; зять же его Каиафа, действительный первосвященник, был только слепым и послушФ. Дидонным орудием Ганана.

Д. Мережковский. С. 442.

...Ко временам нашего повествования первосвященником стал Иосиф Каиафа, утвержденный в этой должности предшественником Пилата; но значительная власть оставалась в руках его тестя Анны, которого за несколько лет до того вынудили «уйти в отставку».

Ч. Додд. С. 12.

С тех пор, как Иерусалим зависел от прокураторов, должность первосвященника сделалась сменяемой, и отрешения от должности повторялись почти каждый год. Однако Каиафа держался дольше других. Он принял свою должность на 25-м году, а потерял ее лишь в 36-м году.

Ф. Фаррар². С. 395.

О его [Каиафы] характере ничего не известно. Многие обстоятельства заставляют думать, что власть его была номинальной. Рядом с ним и выше его мы всегда видим другое лицо, которое в описываемую нами решительную минуту играло главную роль… Этим лицом был тесть Каиафы, Ханан [Ганан] или Анна...

Э. Ренан. С. 259–260.

…Последний, именно Анан Старший, был очень счастлив: у него было пять сыновей, которые все стали первосвященниками после того, как он сам очень продолжительное время занимал это почетное место. Такое счастье не выпадало на долю ни одного из наших первосвященников.

И. Флавий². С. 110.

Семь лет (7-14 гг. по Р. Х.) был он настоящим великим первосвященником и больше двадцати уже лет лишен своего сана прокуратором Валерием Гратом. Место его занял сначала Исмаил Бен-Фаби, потом оно перешло к сыну Анны Елеазару и, наконец, к зятю Каиафе.

Ф. Фаррар². С. 395.

Он [Каиафа] был гражданским первосвященником и находился в этом звании одиннадцать лет с 25 г. от Р. X., когда Валерий поместил его на эту должность, до 36 от Р. Х. когда Вителлий сместил его. Звание первосвященника передавалось римлянами в последнее время беспрестанно из рук в руки, так что, наконец, явилось их одновременно пятеро: Анна, Измаил-Бен Фаби, Елеазар Бен Ганан, Симон Бен Камгиф и Каиафа. Большая часть почестей, которые принадлежали званию Каиафы, переданы были Анану, Анне, — или, называя правильно по-еврейски, Ганану, который лишен был первосвященства римскими властями. Однако же он (как мы увидим после) носил звание Наси или Сагана, по крайней мере строгие иудеи глядели на него, как на действительного первосвященника, Каиафа же был первосвященником по имени и для виду.

И. Гуревич. С. 1.

После лукавого Анны (первого) в качестве его преемника первосвященником сделан был некий Измаил, который в свою очередь занимал первосвященство только в течение одного года. Затем первосвященство на год досталось сыну Анны, Елеазару, от которого перешло к Симону, а этот в свою очередь должен был уступить его своему преемнику Каиафе, зятю Анны, сделавшемуся впоследствии неправедным судьей Христа. Симон известен в раввинских летописях по одному несчастью, которое постигло его в ночь перед великим днем умилостивления. С целью скоротать долгие часы, в течение которых ему не позволялось спать, он занимался разговором с одним арабским князем; но, к его огорчению, этот язычник во время своей порывистой речи уронил ему на одежду каплю слюны и тем самым сделал его нечистым, так что в исполнении обрядов следующего дня место его должен был занять его брат. Столь частые и унизительные смены наконец настолько унизили первосвященство в глазах всех, что народ продолжал считать действительным первосвященником низложенного Анну, а не его преемников.

А. Лопухин. С. 98–99.

Несмотря на свои удачи, Анна оставил по себе только дурную славу и мы из других несомненных источников достаточно знаем его характер, чтобы не видеть в нем хитрого, тираничного саддукея, далеко не почтенного старика, несмотря на его семьдесят лет, но человека, исполненного змеиной злобы и мелочности, которые крайне противоречили со значением его имени (Ганан — в переводе «милостивый»).

Ф. Фаррар². С. 395.

Роскошь и гордость некоторых из этих самозванных первосвященников были поистине изумительны. Об Измаиле-бен-Фаби рассказывают, что его мать сделала для него одежду, которая стоила 100 мин, то есть около 5000 рублей (по курсу конца XIX века, когда писал свою книгу А. Лопухин, это была громадная сумма. — Е. Г.). Мать Елеазара-бен-Гарсома сделала для своего сына подобную же одежду, если можно верить этому, стоимостью в 20 000 мин, но одежда эта была столь тонка, что другие священники не позволяли ему носить ее, потому что он вследствие прозрачности материи казался в ней как будто нагим. Тут, конечно, нельзя не видеть преувеличения, так как вообще сказочное богатство этого миллионера-священника служит любимой темой раввинской фантазии. Но такое преувеличение во всяком случае имело свое достаточное основание в действительности. Первосвященство вообще снизошло в это время до последней степени испорченности. «К какому времени, — спрашивает раввин Иоханан, — относятся слова: страх Господень прибавляет дней? — Ко времени первого храма, который стоял около 410 лет и имел только 18 первосвященников от первого до последнего. — А к какому времени относятся слова: лета же нечестивых сократятся? — Ко времени второго храма, который стоял 420 лет и имел более 300 первосвященников, потому что если отнести 85 лет к правлению пяти исключительно удачливых первосвященников, то для всех остальных первосвященников остается не более, как по одному году на каждого».

А Лопухин. С. 131–132.

Мудрый политик, потому что скептик и циник совершенный, как и все вообще саддукеи; не веровавший «ни в духа, ни в Ангела», а может быть, и ни в Бога, ни в дьявола, — веровавФ. Дидонший только в закон Моисеев и Кесарев, пуще же всего — в золоФ. Дидонтой римский динарий, — на все остальное смотрел Ганан с вечной усмешкой мертвого черепа, как царь Соломон-Екклезиаст: кружится, кружится ветер на ходу своем и возвращается на круги свои. Все, что было, то и будет: все суета и томление духа. Вышло из праха и в прах отойдет (Еккл. 2, 11; 3, 20).

Д. Мережковский. С. 441.

Со времени царствования Ирода Великого, новое обстоятельство внесло порчу в высшее духовенство. Ирод воспылал страстью к Мариамне, дочери некоего Симона, сына Боэтуса, из Александрии, и желая на ней жениться (около 28 года до Р. Х.), не нашел другого средства, чтобы возвысить своего тестя и поднять его до себя, как сделать его первосвященником. И вот пронырливый род Боэтузимов занимал, без перерыва, в продолжение 35 лет, высшую духовную должность.

Э. Ренан. С. 179–180.

Родом из Александрии, он был вызван с семейством в Иерусалим Иродом Великим, который видел и нашел в нем способного помощника для борьбы с вольностями иудейского народа и для утверждения своей тирании.

И. Гуревич. С. 1.

Иудейский историк (Иосиф Флавий. — Е. Г.) называет Ганана счастливейшим человеком своего времени, потому что он дожил до преклонных лет, и так как сам, пять его сыновей и зять Каиафа последовательно один за другим были великими первосвященниками, то в действительности пользовался соответствующей этому званию властью около полувека. Но почтение, о котором сообщает такой ренегат, как Иосиф, слишком сомнительно.

Ф. Фаррар². С. 395.

Фамилия Ананов устроила на Масличной горе целые базары для разведения и продажи голубей. Они были великие мастера извлекать как можно больше выгод из этой богоугодной монополии.

А. Дидон. С. 152.

Для характеристики Анны интересен следующий факт. В его время на горе Елеонской были открыты четыре лавки для продажи предметов, которые считались по иудейским церковным законам «чистыми» и могли служить для религиозного культа. Там, между прочим, продавались голуби, употреблявшиеся для жертвоприношений преимущественно бедным людом, вследствие дешевизны. Чтобы извлечь больше доходов из лавок, в которых Анна, по-видимому, был лично заинтересован, первосвященник издал новое постановление о жертвоприношениях, по которому значительно увеличено было число случаев, когда нужно приносить в жертву голубей. Вслед за тем цена голубя была искусственно поднята с одного динария до золотой монеты… Все честные люди в Иудее пришли в негодование от такого бесстыдного грабежа, и постановление первосвященника было отменено как незаконное.

И. Гуревич. С. 1.

...Все его сыновья были усердными преследователями. Один из них по имени Ханан, как и его отец, велел побить камнями Иакова, брата Господня, и подробности этой смерти имели некоторое сходство со смертью Иисуса.

Э. Ренан. С. 260–261.

Не утратив влияния, Анна управлял из-за кулис и «протаскивал» пятерых своих сыновей, а также зятя, возведенного им на престол первосвященника. В еврейском предании «дом Анны» оставил недобрую память.

Ч. Додд. С. 12.

И между тем как эти первосвященники обогащались доходами, низшее духовенство, доведенное до крайней нищеты, умирало от голода.

Ф. Дидон. С. 152.

Дух этой семьи отличался высокомерием, дерзостью и жестокостью; он обладал тем особым родом презрительной и угрюмой злобы, которая так характерна для еврейской политики.

Э. Ренан. С. 260–261.

Двадцать лет спустя (после распятия Иисуса) по улицам Иерусалима распевали такие присловия:

- Какое несчастье, это семейство Боэтов! Да будут прокляты их копья!

- Что за бедствие, это семейство Кантаров! Да будут прокляты их позорные перья!

- Какое бедствие, это семейство Ананов! Да будет проклято их ехидное шипенье!

- Что за несчастье, это семейство Фавиев! Да будет проклята тяжесть их кулаков!

Они — верховные священники; сыновья их казначеи, зятья хранители Храма, а их слуги терзают народ палочными ударами!

А. Дидон. С. 152.

Итак, Иисус приведен был сперва, как узник, на суд к Анне.

Ф. Фаррар. С. 395.

«Для чего же к Анне?» — вопрошает св. Златоуст, и ответствует: «Они радостно величались своим успехом, как бы воздвигнув знамя победы, и спешили показать его одному из участников навета…»

Свящ. Н. Григулевич. С. 163.

Таким образом, ответственность за все последующее ложится на Ханана и его родственников. Это Ханан (или, если хотите, его партия) умертвил Иисуса. Ханан был главным действующим лицом этой жестокой драмы, и вся тяжесть проклятий человечества должна тяготеть скорее на нем, нежели на Каиафе, или Пилате

Э. Ренан. С. 260–261.

Если кто больше, чем всякий другой, был виновен в смерти Спасителя, так это Ганан.

Ф. Фаррар². С. 396.

Кто Господа предал — Иуда? Нет, первосвященник Анна. Кто распял Господа — Пилат? Нет, первосвященник Анна. Иуда повесится; руки на себя наложит Пилат, хотя и по другому поводу, а первосвященник Анна мирно отойдет к отцам своим, насыщенный днями, «один из счастливейших людей» на земле, по свидетельству Иосифа Флавия, и не усомнится, вероятно, до конца, что спас Израиль, а может быть, и все человечество от великого Обманщика. И посмертную память сына своего возлюбленного дьявол сохранит чудесно: в голову никому не придет за две тысячи лет христианства, что настоящий убийца Христа первосвященник Анна

Д. Мережковский. С. 441.

СУД АНАНА

(первый суд церкви лукавствующих)

Отметим сразу незаконность личного ареста Иисуса Христа, незаконность предания Его в узы, незаконность не только времени собрания синедриона ночью, как уже сказано, но и незаконность места собрания в частном доме Кайафы, тогда как синедрион имел определенные законом места для заседания. Отметим также незаконность самого начала судопроизводства у Анны без свидетелей.

Прот. И. Восторгов. С. 12.

При всей личной важности своей, Анан, как частный член синедриона, не имел однако ж права сам по себе делать судебного допроса в таком важном деле, каково исследование о лице Мессии...

Архиеп. Иннокентий. С. 267.

Мишна (юридическая часть Талмуда: — Е.Г.) ясно гласила: «Не становись судьей один, ибо нет одного судьи, кроме Единого», т. е. Бога. Вот почему единоличный допрос И[исуса] Христа у Анны, без предварительного обвинения свидетелями и даже в отсутствие их, был совершенно незаконен, тем более, что Анна был отставной первосвященник, и если и был членом синедриона, то не имел каких-либо особых полномочий... Своеобразная особенность еврейского суда состояла в том, что обвиняемый совершенно освобождался от всякого личного допроса, пока его не представят для разбора дела в собрание его братий, как называются в Талмуде свидетели…

Прот. И. Восторгов. С. 9.

В свидететели отнюдь не принимались ни люди не пользовавшиеся хорошим мнением, ни узники, ни вообще слабые, имевшие недостаток в физических ли то, или нравственных отношениях…

Свящ. Н. Григулевич. С. 163.

Кажется, очень древнее и, хотя лишь смутное, грубо искаженное, но все же драгоценное, потому что единственное внеевангельское свидетельство о том, что могло происходить на этом первом допросе Анны, уцелело в Талмуде…

Д. Мережковский. С. 538.

Ни для кого из подлежащих смерти (по определению Мишны: — Е.Г.) не устраивают засады кроме совратителя. Как поступают в этом случае? Зажигают для него светильник во внутреннем помещении (дома), дабы видеть его и слышать его голос, в то время как он не видит. (Тогда) один входит (к соблазнителю) и говорит ему: скажи мне теперь (еще раз), что ты говорил. И (соблазнитель) отвечает ему. И тогда говорит ему: всемогущ Господь Бог, который на небесах, оставишь ли своих кумиров? И если он оставляет, то хорошо; но если он отвечает: это есть мой долг и мое благо, то призывают свидетелей, слушавших снаружи, (и они) приводят его в суд и побивают камнями.

Вавилонский Талм