Общая эволюция классовых отношений и классовой борьбы в СССР

Задержка мировой революции поставила СССР в необходимость развивать хозяйство, опираясь почти исключительно на внутренние ресурсы страны. При огромной роли мелкого крестьянского хозяйства и огромном численном перевесе мелкобуржуазных слоев населения советская власть не могла не испытывать на себе давления. "Пока существуют классы, неизбежна классовая борьба" (XI съезд партии "О роли и задачах профсоюзов"). Поэтому, с одной стороны, результаты нашей политики должны оцениваться не только с точки зрения развития производительных сил, но и с точки зрения роста или изживания классовых противоречий. С другой, - мы должны самым тщательным образом учитывать, какое влияние на нашу политику оказывали непролетарские классы населения. Оценка этого влияния непролетарских классов на политику партии и оценка классовых результатов этой политики является обязательной.

Общие итоги изменения классовых соотношений за годы нэпа сводятся к следующему:

1. Появилась и окрепла новая буржуазия, преимущественно паразитического типа, захватившая себе прочные позиции в сфере торговли, спекуляции и ростовщичества, но захватывающая уже частично и сферу производства.

2. Расслоение крестьянства быстро растет. Бедняцкая часть деревни уже в конце 1925 года, по подсчетам крестьянской комиссии ЦК, составляла 40--45% всего числа крестьян. Отход из деревни в город все усиливается и число батраков быстро увеличивается. Мощь кулацких элементов быстро возрастает. Кулак добился крупных экономических уступок в виде допущения найма рабочей силы и аренды земли. Эти уступки становятся все большими: наемный труд, разрешенный сначала только для трудовых хозяйств, теперь допущен и для применения на арендованной земле. Предельный срок аренды, ограниченный первоначально тремя годами, III съездом Советов в мае 1926 года увеличен до 12 лет. Кулак получил доступ в кооперацию и его значение в ней настолько сильно, что он начинает уже частично овладевать ею. Он получил доступ и в Советы. Политическое и экономическое значение кулака в деревне все увеличивается, влияние его на деревенские Советы и в самих Советах растет (см. речь тов. Каменева на XIV съезде партии, раздел "Проверка разногласий на практике").

3. Рост реальной заработной платы резко отстает от роста интенсивности труда. При этом, с октября 1925 года заработная плата остановилась в своем росте и обнаруживает даже тенденцию к понижению, между тем как выработка на рабочего за этот период поднялась не менее, чем на 15%. В то же время административный нажим хозяйственных органов на рабочего резко усилился, права администрации значительно расширились. Все это ведет к росту недовольства рабочего класса, к обострению противоречий между советским государством и рабочими, выразившемуся

и в крупном стачечном движении весной 1925 года и в значительном росте числа конфликтов, "волынок", сговоров между рабочими о предельной выработке и т.п. в настоящее время.

4. За время нэпа численность рабочего класса значительно возрастала, однако, с начала текущего года происходит резкий перелом и рост этот почти приостанавливается. Наряду с этим, безработица растет все более быстрым темпом: уже в 1926 году рост безработных обгоняет рост числа рабочих. В настоящем году рост безработицы еще усиливается, и количество безработных за первое полугодие 1926-27 года увеличилось на 385 тысяч человек, т.е. на 36%.

Таким образом, довольно быстрое до сих пор расширение продукции нашего хозяйства вообще и государственного в частности (при очень слабом, однако, изменении его технической базы), сопровождалось усилением социального неравенства, прямым ростом классовых противоречий и классового расслоения (усиление городской и деревенской буржуазии) за пределами государственного хозяйства, а внутри его значительные "противоположности интересам по вопросам условий труда" между рабочими и органами советского государства.

Октябрьская революция создала огромной важности предпосылки для социалистического строительства, главной из которых является национализация промышленности. Но политика ЦК за последние годы все менее использует эти завоевания октябрьской революции. Говорить при таких условиях, что у нас и сейчас происходит вытеснение капиталистических элементов социалистическими, что мы вступили в какую-то "высшую фазу" нэпа, - значит скрывать от партии и рабочего класса то, что происходит на деле. Действительный успех социалистического строительства означает: 1) что производительные силы на базе национализированной промышленности растут быстрее, чем росли при капитализме, 2) что положение рабочих, если только не происходит каких-либо событий (война, интервенция и т.п.), непрерывно улучшается, 3) что разделение общества на классы постепенно изживается и социальное неравенство уменьшается. Ни одного из этих условий налицо нет: мы можем констатировать только довольно быстрый рост продукции хозяйства, но не его производительных сил. Мы, несомненно, продолжаем ухудшать состояние основного оборудования на транспорте и состояние жилищного фонда. В области промышленного оборудования мы, в лучшем случае, имеем лишь крайне слабый прирост. Разрушение производительных сил во время войны и революции, транспорта и промышленности, было значительно больше, чем в сельском хозяйстве. Поэтому соотношение уровня производительных сил в государственном хозяйстве, с одной стороны, и в частном крестьянском хозяйстве, с другой, ухудшилось даже по сравнению с началом революции. Доля рабочего класса в национальном доходе, увеличивавшаяся с начала нэпа до 1925-26 гг., в лучшем случае, остается на уровне предыдущего года. Социальное неравенство растет, как в результате расслоения деревни, так и в результате образования новой буржуазии. Абсолютный рост накопления частного капитала признается всеми. Если при этом темп этого накопления и отстает несколько от

темпа накопления в государственном хозяйстве, то грубейшей ошибкой было бы рассматривать это как успех социалистического строительства.

Особенностью нашей экономики является совершенно исключительная роль непроизводительного потребления, паразитических форм присвоения прибавочной ценности, которые являются самой отсталой и самой отвратительной формой эксплуатации труда. Ростовщичество, спекуляция, торговые барыши (наряду с огромными расходами советской и хозяйственной бюрократии) поглощают громадную долю национального дохода; и только небольшая часть идет на производительное накопление, хотя бы и в капиталистической форме. Остальное проедается, проматывается, идет на увеличение фонда паразитической эксплуатации. Таким образом, безвозвратно теряются те народнохозяйственные средства, которые могли бы пойти частью на улучшение положения трудящихся, частью на развитие производительных сил.

Так называемый "восстановительный процесс", процесс развертывания производства без сколько-нибудь значительного усиления основного оборудования, замаскировывал эти отрицательные явления и создавал видимость быстрого развития производительных сил. Совершенно не случайно поэтому, что эти отрицательные явления все ярче и ярче обнаруживаются по мере перехода к концу этого "восстановительного" процесса.

Медленный рост производительных сил в государственном хозяйстве, рост буржуазии, рост классового расслоения деревни, замедляющийся рост численности рабочих в промышленности и приостановка с середины 1925 года подъема материального положения рабочего класса, усиление в связи со всем этим капиталистических элементов в самом государственном хозяйстве, рост классовых противоречий и социального неравенства - все это означает, что в общем итоге за последние годы капиталистические элементы растут у нас быстрее социалистических.

Техническая отсталость нашей страны и вытекающий из нее низкий уровень производительности труда, разумеется, является огромным препятствием на пути социалистического строительства. Благодаря этой отсталости, переход к действительно социалистической организации производства (при которой рабочий из рабочей силы превращается в хозяина производства, а товарный характер производства уничтожается) без помощи технически передовых стран, без мировой социальной революции для нас невозможен. Именно поэтому мировая революция является для нас не только гарантией от интервенции, как это утверждает сталинско-бухаринская "теория победы социализма в одной стране", но теснейшим образом связана с самыми жизненными интересами нашего внутреннего социалистического строительства, в частности, с положением рабочего класса и беднейшего крестьянства. Лишь при условии мировой революции, которая даст нам возможность использовать для нашего строительства несомненно более высокий уровень производительных сил и производительности труда технически передовых стран, мы сможем создать не только "фундамент социалистической экономики" (Ленин), но и действительно социалистические отношения между людьми. Но было бы полной нелепостью отсюда сделать вывод, что происшедшая задержка

мировой революции осуждает на гибель диктатуру пролетариата в СССР; нет никакого сомнения, что и при нашей технической отсталости, в рамках нэпа мы можем, опираясь на национализацию промышленности, развивать свое хозяйство в направлении к социализму. И если в последние годы происходит более быстрый рост капиталистических элементов по сравнению с социалистическими, то причиной этого является не объективная невозможность строительства социализма, а политика ЦК с ее постоянными уступками давлению мелкой буржуазии.

Индустриализация

Кризис 1923 года, вызванный главным образом почти полным отсутствием всякого руководства хозяйством, создал в руководящей группе ЦК панический испуг перед якобы слишком быстрым развитием промышленности. "Ошибочно, с точки зрения социалистического строительства, - гласит резолюция XIII конференции, - когда в цены товаров, сверх себестоимости и минимальной прибыли, включаются расходы на такое быстрое развертывание промышленности, которое явно не под силу основной массе населения страны. Необходимо в дальнейшем в гораздо большей степени согласовывать политику цен с главнейшим крестьянским рынком и темп развития промышленности согласовывать строже, чем до сих пор, с общим ходом расширения емкости крестьянского рынка". Практически это означало курс на умеренный рост промышленности, на пассивное приспособление ее к развитию сельского хозяйства. Вплоть до XIV съезда, когда в борьбе с "новой оппозицией" был выдвинут на словах лозунг "индустриализации" (сопровождающийся, однако, бешеной травлей против так называемых "сверхиндустриалистов"), ЦК все время сдерживал рост промышленности. Производственные программы все время устанавливались в таком минимальном размере, что вплоть до 1925-26 года они систематически оказывались при выполнении превзойденными. Стихия рынка выправляла таким образом политику ЦК ВКП. Уже отсюда ясно, что такая политика вызвана испугом перед мелкой буржуазией, была уступкой ее требованиям и шла в ущерб не только развитию промышленности, но и развитию производительных сил нашего хозяйства вообще. Такой же уступкой утопическим требованиям мелкой буржуазии является и политика так называемого снижения цен, установленная XIII конференцией и сохраняющая силу незыблемого догмата и до сих пор.

Основная ошибка этой политики заключается в том, что ЦК стремится снизить во что бы то ни стало промышленные цены до уровня себестоимости плюс "минимальная прибыль" (на практике эта минимальная прибыль оказывается подчас и ниже нуля, цены оказываются ниже себестоимости), независимо от насыщения рынка товарами и независимо от технических улучшений производства, дающих возможность снизить себестоимость и тем добиться действительного систематического снижения цен. В угоду "потребителя" вообще (т.е. в том числе и буржуазии), ЦК решил действовать наперекор законам рынка, в тот период, когда этот рынок

развертывался вместе с развертыванием нэпа. На деле от этой политики "в пользу всех классов" выиграла только буржуазия и при том главным образом паразитическая буржуазия.

Результаты этой политики ЦК к настоящему времени свелись к следующему:

Date: 2016-08-29; view: 324; Нарушение авторских прав