Четвертая сцена у клиента

Тогда Ана начала мстить Павлу.

АНА. Только не это, Павел. Только не это.

ПАВЕЛ. Но почему?

АНА. Наверное, я устала. Я не в настроении. У меня нет желания. Я потеряла вдохновение, а без него никак.

ПАВЕЛ. А ты постарайся. Вдохновение приходит во время работы.

АНА. Нет, Павел, нет. Я не буду тебе сегодня делать прическу.

ПАВЕЛ. Так неинтересно. Кто-то обещал, что будет ухаживать за мной, ежедневно следить за моей красотой.

АНА. Я знаю…

ПАВЕЛ. Кто-то хотел, чтобы я был самым красивым на свете…

АНА. Я помню…

ПАВЕЛ. А я сегодня не самый красивый на свете.

АНА. Для меня нормальный.

ПАВЕЛ. Я не хочу быть нормальным. Я сегодня хочу быть самым красивым, а я сегодня не самый.

АНА. Но зачем тебе им быть, если я и так здесь?

ПАВЕЛ. Ах, вот как. Ана, вы не правы. Как бы я ни замечательно выглядел, вы должны хоть что-то во мне поправить. Хотя бы один раз провести расческой, хотя бы вырвать один волос, но вы должны что-нибудь сделать. Это для меня важно.

АНА. Как-нибудь в другой раз.

ПАВЕЛ. Не будет другого раза. Все уже случилось, и вам больше ничего не нужно. Теперь вам все равно, как я выгляжу. Вы ко мне стали равнодушны. Я предчувствовал, что нечто подобное скоро произойдет. Нельзя иметь и первоклассную любовницу и первоклассного парикмахера одновременно. В конце концов, можно потерять все. Скажите правду, Ана с одним «н», вас интересует, что с нами будет дальше?

АНА. Интересует.

ПАВЕЛ. Вы лжете?

АНА. Может, хватит мне «выкать»?

ПАВЕЛ. Действительно. После всего, что произошло, еще и обращаться к тебе на «вы».

АНА. Прости меня.

ПАВЕЛ. Ты немыслимо красивая, когда злая.

АНА. Я не то должна говорить.

ПАВЕЛ. У тебя неприятности?

АНА. Да. Я потеряла свой ананас.

ПАВЕЛ. Будут еще ананасы.

АНА. Как ты не понимаешь. Он же мой ананас. Он был моим, а я его потеряла.

ПАВЕЛ. Я помню, какой он был милый, свежий, зеленый. Но ведь в мире есть много других маленьких и хорошеньких ананасов.

АНА. Такого больше не будет. Я должна его найти.

ПАВЕЛ. А если его больше нет? И никогда не будет? Ты будешь сильно страдать?

АНА. Я стерплю потерю. Но может он сейчас где-то лежит и страдает без меня, а я ничего не могу сделать.

ПАВЕЛ. Скажи, что для тебя страшнее: потерять меня или ананас? Только подумай хорошо.

АНА. Тебя.

ПАВЕЛ. Точно меня?

АНА. Да.

ПАВЕЛ. Тогда я скажу правду. Ананас ты забыла у меня.

АНА. Он у тебя? Покажи мне.

ПАВЕЛ. Завтра. Давай все сделаем завтра.

АНА. Нет, я должна увидеть его сейчас.

ПАВЕЛ. Я не могу его показать.

АНА. Не можешь? Как же так? Что ты с ним сделал?

ПАВЕЛ. Съел. А что здесь такого?

АНА. Нет…

ПАВЕЛ. Купим еще.

АНА. Нет…

ПАВЕЛ. Купим еще лучше.

АНА. Такого у нас больше не будет.

ПАВЕЛ. Будет-будет.

АНА. Такой больше я не буду. Я навсегда потеряла ананас, а ты потерял меня. Меня прежнюю.

ПАВЕЛ. Как много мы потеряли. Мы стали с тобой такими потерянными.

АНА. И одинаковыми. Я этого ждала и боялась.

ПАВЕЛ. Разве это плохо?

АНА. Очень. Чем ближе люди, тем они дальше. Хорошо еще то, что ты пока мужчина с темными глазами.

ПАВЕЛ. Это не так.

АНА. Ты не мужчина?

ПАВЕЛ. У меня голубые глаза. Такие же светлые и пронзительные, как и у тебя.

АНА. Так это обман?

ПАВЕЛ. Нет, это линзы.

АНА. Линзы. Конечно, линзы. Обычные темные линзы.

ПАВЕЛ. Что-то изменилось?

АНА. Мы до проклятия стали одинаковыми. Как одно существо.

ПАВЕЛ. Ты нас боишься?

АНА. Боюсь и очень отчетливо.

ПАВЕЛ. Разве мы такие страшные?

АНА. Мы отвратительные.

ПАВЕЛ. И что мы будем теперь делать?

АНА. Теперь мы будем делать тебя самым красивым на свете. Ты готов?

ПАВЕЛ. Морально готов.

АНА. Вот и приступим.

ПАВЕЛ. Ты с каждым разом становишься лучше и лучше. Движения твоих рук очень привлекательны.

АНА. Будь осторожен. Я могу поранить.

ПАВЕЛ. Я думал тебе приятно слушать о своем мастерстве.

АНА. Только на рабочем месте. Послушай, Павел. У меня к тебе есть один философский вопрос.

ПАВЕЛ. Какой?

АНА. Как ты думаешь, что первичнее: плоть или душа, похоть или любовь?

ПАВЕЛ. Наверное, в начале была плоть и похоть.

АНА. Почему не любовь? Почему не душа?

ПАВЕЛ. Потому что, если бы в начале была душа, то Адаму не нужна была бы Ева. Ему бы было так хорошо одному на этой безгрешной планете.

АНА. Понятно, Павел.

ПАВЕЛ. Тебя разочаровал мой ответ.

АНА. Нет, вовсе нет. Меня разочаровывают твои волосы.

ПАВЕЛ. Что с ними не так?

АНА. У тебя из ушей растут густые и некрасивые волосы. Их надо остричь.

ПАВЕЛ. Пусть растут.

АНА. Тогда через пять лет, когда ты будешь лысый, волосатыми у тебя будут только уши.

ПАВЕЛ. Ну и пусть.

АНА. Тогда ты не будешь самым красивым мужчиной на свете.

ПАВЕЛ. Тогда остригай.

АНА. Передай, пожалуйста, вот те длинные ножницы.

ПАВЕЛ. Они достаточно острые?

АНА. Достаточно острые для чего?

ПАВЕЛ. Чтобы мне не было больно.

АНА. Больно не будет. Больно только женщинам при родах, а ты никогда не узнаешь, что такое боль.

ПАВЕЛ. Я ничего не почувствую?

АНА. Ничего. Раз – и все! Вот так поступают Аны с одним «н».

ПАВЕЛ. Я стал плохо слышать. Что ты сказала?

АНА. Я сказала, что так поступают все Аны с одним «н» со всеми дурраками с двумя «р».

ПАВЕЛ. Я ничего не слышу. Ана! Я умираю?

АНА. Да, ты умираешь, Павел. Прощай.

ПАВЕЛ. До свидания, женское создание.