Понятие «нового мирового порядка».

Во втором докладе Римскому клубу – «Человечество на перепутье» (1974), который как мы помним, был подготовлен М.Месаровичем и Э.Пестелем, было четко указано на стоящую перед мировым сообществом «драматическую альтернативу». Суть её в том, что человечество должно либо «создавать действительно глобальное общество, основанное на солидарности и справедливости, разнообразии и единстве, взаимозависимости и опоре на собственные силы», либо «всем оказаться (в лучшем случае) перед лицом распада всей человеческой системы, который будет сопровождаться сначала региональными, а потом и глобальными катастрофами»[599]. С тех пор минуло немало времени, но сформулированная альтернатива остается вполне актуальной. Ведь глобализация, если доверять мнению немецко-британского социолога Р.Дарендорфа, формирует «мир без опоры», т.е. разрушает прежние институты и нормы, мало чего конструктивного предлагая взамен[600].

Тем не менее, для истолкования позитивного направления этой альтернативы ранее использовался термин «мировой» или «международный» порядок, который в советской литературе ассоциировался с: особой категорией норм, кодексом рекомендованных норм; многоуровневой системой норм отношений; системой международных отношений; действительным или возможным состоянием системы международных отношений; международными событиями и их оценками; целями и средствами их достижения; международными условиями[601]. В западной глобалистике он трактовался как международный социально-экономический, производственно-технический, научный, продовольственный, внешнеторговый, валютно-финансовый и экологический порядок, кристаллизующийся в ходе противоречивого взаимодействия капиталистической и социалистической систем. Главные цели «нового мира» преимущественно состояли в достижении «достойной жизни и благосостояния для всех граждан мира», а исходные принципы их реализации – это справедливость, свобода, демократия и участие, солидарность, многообразие культур, чистота окружающей среды[602].

Завершение «холодной войны» и переход от биполярности – к униполярности, поставили перед глобалистикой ряд новых вопросов, среди которых главным является вопрос о новой глобальной архитектуре отношений. Разумеется, задаваемых США и Западом как победителями, причем за право форматировать мир в его западноцентрической иерархической версии [603] и давать ему направление движения. Так в оборот вошло понятие «стратегического мирового порядка», сконструированного американской реалистической политологией[604]. Войны проведенные США и их стратегическими союзниками в Югославии, Афганистане и особенно в Ираке[605], казалось бы, должны были упрочить как сам порядок, так и главенствующее положение «одинокой сверхдержавы». Но история, говорил в своё время А.Дж.Тойнби, знала несколько попыток объединения мира при помощи силы (Александр Великий, римские императоры, Чингиз Хан, Наполеон, Гитлер), и тем не менее, все они заканчивались самоуничтожением самого субъекта-объединителя[606]. Достаточно симптоматично, что влиятельный американский политолог, главный редактор еженедельника Newsweek Ф.Закария начинает свою последнюю книгу «Постамериканский мир» словами: «Всякий золотой век заканчивается»[607]. Но сколько он ещё продлится, не берутся с надлежащей научной точностью сказать даже маститые эксперты[608], тем более, в условиях стремительного подъема Китая, Индии, Бразилии и относительного оживления России. Тем более что сами американские интеллектуалы определились с критериями своей исключительности, среди которых: 1) вера в превосходство Америки, не разделяемая большинством землян; 2) мнимая компетентность в решении международных проблем; 3) разрыв связи между внутренней и внешней политикой[609].

В рамках такой трансформации для характеристики нынешнего положения дел в глобальной ойкумене, всё чаще прибегают к понятию как «новый мировой порядок». В зависимости от угла зрения, он может видеться экономическим, политическим, международно-правовым и культурно-информационным. При этом основной делается акцент на унифицированных и получивших оформление системе отношений, плюс тех правил и норм, которые поддерживают данные отношения в режиме устойчивости, эффективности и гарантии глобальной безопасности. Но эти позиции также предполагают субъектую сторону дела, т.е. представление о некоторой организации субъектов нынешнего этапа истории. Конечно, в этом контексте можно говорить о национальных государствах, наднациональных государственных объединениях, цивилизациях и некоторых иных формах существования человеческих сообществ[610], а также их вечном историческом спутнике – «глобальных воителях» (О.Тоффлер)[611].

Реже, в аналитической литературе акцент делается на культурно-политических дихотомиях: «Запад» – «Восток»[612], «Север» – «Юг»[613], причем последняя пара анализируется не только в контексте становления глобальных проблем и «вызовов», но и в плане децентрирования и перестройки всей миросистемы. В частности, переходе исторической инициативы – за счет демографической революции, индустриализации и тотальной миграции – к Югу.

Конечно, каждая из этих точек зрения имеет право на жизнь, но для глобалистики важен системно-организационный взгляд на современное мироустроение. В данном ключе целесообразно рассматривать миросистему посредством моделей, проливающих свет наеё структуру и функционирование. Так, нередко и аргументировано говорят о моделях однополюсного, двухполюсного и многополюсного мира. Как было отмечено выше, однополюсный мир шаток, но искушение быть новым Римом для США предельно соблазнительно. Но оно ложится на них непосильным бременем, ведь диффузия американской мощи не вечна, плюс её изощренный экономико-политико-культурный инструментарий не покрывает всего мира[614]. Напротив, история, похоже дает Америке и её союзникам отрезвляющий урок в виде возвышения Китая, воплощающего пусть и не полноценную (вначале региональную и трансрегиональную, теперь – глобальную), но всё же альтернативу капитализму, индивидуализму и либерализму, идее прав человека. Теперь можно сказать, что Гегель и все его эпигоны попросту ошибались, полагая, что Китай находится за пределами всемирной истории, следовательно в нем «всякая возможность изменений исключена»[615]. Похоже, что Красный Дракон проснулся и на своём пути он не видит серьезных соперников, если не считать таковыми русского Медведя, индийскую Корову, американского орлеца и т.д. Как утверждает трезво мыслящий американский эксперт К.Либерталь, современный Китай «неизбежно представляет собой главный вызов США и остальной международной системе»[616]. Именно этот фактор говорит в пользу возникающей реальности двухполюсного мира. Однако наибольшую поддержку в современной рефлексии мировых процессов получает многополюсный мир. Об этом свидетельствуют как мировые дискуссии[617] вокруг концепции Ф.Фукуямы о «конце истории»[618], так, скажем, и сама реальность, предстающая в форме G20 или многообразия цивилизаций[619].

Вместе с тем, согласно конкретно-историческому подходу, нужны шаги в направлении прояснения содержания мирового порядка. Если мы становимся на экономическую точку зрения, то следует вспомнить, что послевоенный мир был глобально-стейтистским, т.е. основанным на перенесении во многие экономики мира кейнсианской теории регулирования хозяйственной жизни государственными (англ. state – государство) инструментами. Этот вариант квантификации мирового экономического порядка предполагал, как мы помним, создание надгосударственных органов экономического регулирования, таких как Международный валютный фонд или Мировой Банк, введение единого платежного средства.

Её, глобально-стейтистской модели экономического миропорядка альтернативой, стала глобально-либертаристская модель. Она начала складываться в 60-е г. ХХ века под влиянием набиравших силу ТНК, к тому времени соперничающих с национальными государствами, как субъектами экономической и культурной активности. Кризис кейнсианства начала 70-х, т.е. глобально-стейтистской модели, дал дополнительные козыри либертаризму (теоретически обоснованную, как мы видели в предыдущей теме, монетаристской школой), нацелившему свою экспансию на весь мир, и после крушения СССР, работающего на ослабление государств, снятие всех территориальных, таможенных, законодательных и иных перегородок.

Если мы становимся на политическую и международно-правовую точки зрения, то важно учесть этапное формирование. За первым этапом, предвестфальским миром (его устройство иерархично: Папа Римский, турецкий султан, император Священной Римской империи германского народа, короли Франции и Испании, правители Персии, Китая, Московии, Англии, Польши, Дании, Швеции, Японии, Марокко и индийского Великого Могола) была создана Вестфальская система (1648). Она возникла после тридцатилетней (общеевропейской) войны. На этом втором этапе был закреплен абсолютный суверенитет национальных государств и приоритет национальных интересов европейских государств. Затем Утрехтский мир (1713) подвел к созданию двух коалиций – франко-испанской и коалиции Великобритании, Голландии, Пруссии, Португалии, Савойи. В свою очередь Венский конгресс (1815) осуществлял[620] территориальное переустройство Европы после Французской революции и наполеоновских войн. Считается, что он был первой попыткой глобально упорядочить межгосударственные отношения, поскольку была проделана работа по «нарезке» территорий, установлена свобода судоходства[621]. Третий этап связан с возникновением, развитием и деградацией Версальской системы (1919). Эта система закрепила общий послевоенный передел мира и устанавливала международный порядок в интересах победивших в 1-й мировой войне государств. В частности, на вершине оказались государства Антанты, прежде всего, Великобритания и Франция, а Германия и её союзники были унижены[622]. Но парадокс этой системы миропорядка состоял в том, что Россия (позже СССР), как союзница Антанты была практически из него исключена[623]. Но дальнейшие события в Европе обозначили две линии формирования миропорядка: коминтерновскую (основанную на идее мировой революции) и антикоминтерновскую (фашистскую). Не случайно, что их противостояние, как и противостояние государств, образовавших фашистскую ось: Рим – Берлин – Токио с западными демократиями, закончилось 2-й мировой войной. Четвертый этап олицетворяет собой Ялтинско-Потсдамский мировой порядок (1945). Последний породил новые территориальные границы в самой послевоенной Европе[624], упразднил колониальную систему, узаконил передел мира между двумя блоками – Западным во главе с США и Восточным во главе с СССР, подвиг мировое сообщество к реформированию Лиги Наций в ООН[625]. Закрепление такого положения дел состоялось в Хельсинки – «Заключительный акт по безопасности и сотрудничеству в Европе» (1975). Но процесс «холодной войны», как военно-политического, экономического и культурного противостояния между блоками сошел на нет, благодаря объективным тенденциям превосходства Запада и неадекватной деятельности М.С.Горбачева. Результат – это Мальтийские соглашения и соглашения в Рейкьявике, которые, по сути, явились первым шагом в разрушении Ялтинско-Потсдамского международного порядка. По мнению С.Н.Бабурина этот процесс завершился в Мадриде, на саммите НАТО в 1997 году. Его основные результаты:

1) СССР перестал существовать как геополитическая реальность;

2) прекратила своё существование ГДР;

3) прекратила своё существование СФРЮ;

4) Афганистан, после вывода с его территории советской армии, погрузился в хаос;

5) после двух войн в Ираке весь регион живет в режиме гражданских (этнических и религиозных) войн;

6) США активно поддерживают отторжение Японией российских Курильских островов;

7) территория «компетенции» НАТО заметно выросла, в т.ч., за счет государств с иной традицией и культурой[626].

Следовательно, можно говорить о новом, пятом этапе конституирования мирового порядка. Основными его чертами являются:

· безоговорочное признание США сверхдержавой, на политические, экономические и культурные каноны которых сориентированы все остальные участники процесса «окончившейся истории»;

· идея о том, что весь мир – зона стратегических интересов сверхдержавы, а значит, никакие национально-государственные границы не являются вечными, ресурсы(природные и людские) – принадлежащими только национальным государствам;

· институциональное оформление (в виде «мирового полицейского» – НАТО) идеи глобальной безопасности и осуществление реалистической установки «принуждения к миру» всех неугодных Западу.

Но этот порядок несет в себе ряд системных изъянов, прежде всего связанных с правами человека, которые так рьяно и последовательно отстаивает Запад, возглавляемый США, по всему миру. США, как известно, попирая букву и дух Устава ООН[627], пытаются силой навязать правила внутреннего (демократического) распорядка, не говоря уже об их практике судить и наказывать[628]. В конце концов, позиция США определяется лояльностью/ нелояльностью конкретных государств их международной политике. Но тоже происходит в стране высокой демократии: под лозунгом противодействия терроризму власть США предприняла комплекс мер, направленных на ужесточение внутреннего режима[629]. Разумеется, всё это делается вопреки аксиомам международного права. Поэтому, замечает Н.А.Нарочницкая: «важнейшей концептуальной и методологической вехой должны стать отделение подлинного демократизма в понимании прав человека от либерально-тоталитарного «ценностного нигилизма» и жесткое противодействие двойным стандартам»[630]. Проще говоря, «новый мировой порядок» зиждется на нравственной и ценностной неопределенности, которая может сыграть злую шутку с его создателями.

Если мы встанем на культурно-информационную точку зрения, то возникает необходимость принять не только тезис о техносфере как сложной среде воспроизводства человека в искусственной среде[631], но и как особом порядке бытия. Например, в последнее время техносфера трактуется в виде сложно-разветвленной структуры, в которую входят:

1) субъект технической деятельности (индивид, группы, человеческие сообщества);

2) деятельность по созданию и использованию предметов техномира, с присущей ей технологией;

3) предметные результаты деятельности (артефакты) как совокупная ценность;

4) систему отношений между субъектами, которая имеет тенденцию к расширению до масштабов социума и представляет собой новую организационную модель;

5) систему отношений между результатами деятельности, предстающих в качестве искусственной среды обитания людей, куда также входит (в снятом виде) естественный мир[632].

Но эти пункты должны быть усилены двумя важнейшими модусами функционирования техносферы, а именно: способностью современной техники к организации общества (Х.Ортега-и-Гассет, Л.Мемфорд, Г.Кан, Ж.Эллюль); способностью современной техники выступать условием и формой коммуникации (М.Маклюэн, Ю.Хабермас, М.Кастельс)[633]. В таком контексте современный жизненный процесс можно представить как становящийся техносферный порядок, внутри которого человек распредмечивает и опредмечивает мир, формирует жизненные смыслы и ценности.

При рассмотрении интересующей нас проблемы нужно также обратить внимание на то, что к основным измерениям международного порядка относят: горизонтальное, вертикальное и функциональное [634]. Горизонтальное измерение это такое измерение, в котором осуществляется взаимодействие и организуются отношения между главными акторами международных отношений (как правило, это государства, хотя пример ЕС даёт основания считать надгосударственные образования таковыми). Вертикальное измерение сформировано и развивается благодаря сильным и могущественным акторам – с одной стороны, и слаборазвитым и зависимым, – с другой. В свою очередь, функциональное измерение характеризуется той ролью (ролями), которые играют акторы в стабилизации международной жизни. Имеются в виду такие области международных отношений как дипломатия и экономические обмены между ними, общая стратегия поведения на мировой арене и моральные ценности. Тем не менее, ХХ век был веком борьбы сверхидеологий – либерализма, коммунизма и фашизма, а ХХI начался с планетарного триумфа неолиберализма. Последнее обстоятельство позволяет усматривать в международных делах ярко выраженное идеологическое измерение. Оно же, по сути, лежит в основе большинства сегодняшних моделей глобального управления.

Date: 2016-07-25; view: 358; Нарушение авторских прав