Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Современные экономические парадигмы и социальная динамика.





Ранее, в рамках первой темы, мы вскользь затрагивали проблемы экономического развития миросистемы. Теперь же задача состоит в другом: более подробно остановиться на основных вехах экономического развития западной цивилизации как наиболее активного хозяйственного субъекта, и проследить, как это развитие преломлено экономической мыслью.

Экономическая наука, в отличие от маршалловского «экономикса», имеет вполне очевидную предметную привязку. Вспомним, что экономика (греч. οικως – дом, νομως – закон, правило), т.е. наука о ведении домашнего хозяйства известна с времен античности[528]. Тем не менее, сегодня под ней понимают науку «о наиболее эффективном использовании имеющихся факторов производства с целью максимального удовлетворения неограниченных потребностей общества в товарах и услугах»[529]. Тот своеобразный зазор, который существует между двумя этими определениями, является ничем иным, как фактом несомненной эволюции самого общества, его экономической подсистемы и предмета экономической науки. Хотя для Аристотеля её предмет очерчивался только домом, для А.де Монкретьена[530] – государством как большим домом, а для Дж.М.Кейнса – эконометрическим обществом. В последнем случае мы имеем дело не только с Америкой эпохи «великой депрессии», но со всяким современным обществом, для которого принципы А.Смита, Д.Рикардо, К.Маркса, Дж.М.Кейнса, Дж.К.Гэлбрейта, П.Самуэльсона, Ф. фон Хайека, М.Фридмана являются ключевыми в плане организации социально-экономического процесса. Вспомним, что последний заметно динамизировался в Европе эпохи модерна и структурно охватил многие площадки мира[531]. С тех пор экономический вектор развития Запада является своеобразным шаблоном для иных субъектов истории. Тем более краткая реконструкция их западных учений важна для понимания связи экономических и социальных аспектов жизни с природным аспектом функционирования современного общества, а также для поиска социальных, экономических и экологических альтернатив.

Итак, избегая присущей истории экономических учений очевидностей[532], нужно заострить внимание на эволюции экономических парадигм (греч. παραδηγμα – образец, эталон) в контексте генерирования ими оснований для расширения и углубления глобальных проблем. Однако здесь важна методологическая рамка, заданная американским исследователем К.Поланьи[533] и развитая современными российскими учеными – В.Г.Федотовой, В.А.Колпаковым и Н.Н.Федотовой[534]. Но если Поланьи понимал под Великой трансформацией период, охватывающий генезис капитализма и становления его классической фазы, то российские авторы подошли к развитию экономической мысли и соответствующим ей практикам более дифференцированно. Их версия говорит о том, что капитализм в теории и на практике прошел три трансформации: Первую, связанную с переходом от традиционного общества к капиталистическому с достижением пика либеральной фазы к началу ХХ века[535]; Вторую, очерчиваемую Первой мировой войной, октябрем 1917 года (отрывшим альтернативу капитализму), социалистической индустриализацией, конкуренцией систем социализма и капитализма[536]; Третью, начавшуюся в 90-е годы ХХ века и идущую через настоящее в будущее[537]. Принимая данную гипотезу в качестве рабочей, перейдем к парадигмальному анализу экономической мысли. В свою очередь, первая трансформация, или классический капитализм несет в себе модель подавления социального строя – строем экономическим; вторая трансформация, или неклассический капитализм характеризуется процессом высвобождения общества и его относительной автономизации от рынков и экономики; третья трансформация, или постнеклассический капитализм очерчивает новую конфигурацию во взаимоотношениях социума и экономики: в ней общество, а именно политика, этика и культура стремятся окончательно преодолеть притяжение экономической сферы. Но это стремление, как показывает мировой опыт, не всегда реализуемо.

Кроме того, приступая к рассмотрению краткой истории экономической мысли, нужно отдать отчет в том, что все теории, кроме того что они различаются по степени общности, формализованности и методологической нагруженности, подразделяются на позитивные и нормативные. Первые, как правило, ограничены суждениями о том, что есть в действительности, или фактическими суждениями; вторые содержат ценностные суждения, т.е. суждения о том, что должно быть. Это разграничение принципиально, поскольку нормативные теории как раз и претендуют на статус парадигмы, дающей если не исчерпывающее, то оптимальное объяснение и понимание предмета экономики.

При такой экспозиции обратимся к интересующему нас материалу и попытаемся проверить работоспособность предложенного подхода, но с учетом экологической и антропологической перспектив.

Итак, экономическое развитие государств Европы в эпоху модерна определялось несколькими ключевыми процессами: «революцией цен» после включения в «игры обмена» американского золота и серебра, удорожанием продуктов, в т.ч. хлеба, обесцениванием различных видов фиксированных доходов и т.д. Но это была эпоха первоначального накопления капитала. На этом фоне зародился меркантилизм (фр. merkante – купец), или купеческая идеология, стоявший на таких позициях:

1) богатство создается трудом, но выражается в золоте и серебре;

2) конкуренция вредна, её нужно избегать и предотвращать;

3) государственная власть должна обеспечивать монополии отечественных коммерсантов внутри страны и на внешних рынках.

При этом, государствами Запада – для эффективной внешней торговали – создавались большие торговые компании (Ост-Индийские компании Нидерландов, Англии, Франции; Вест-Индийские, Левантийские и т.д.), опоясавшие практически весь мир. Сфера обращения (неограниченной свободы торговли) в этой парадигме была главной. Понятно, что без колониальной политики европейских держав она не заработала бы, но именно эта политика поспособствовала развитию иных регионов, равно как и их деградации. Перед нами образец «игры с нулевой суммой».

Однако своё дальнейшее развитие эта парадигма получила в трудах У.Петти, сформулировавшего идею богатства страны, а также инструментальный принцип его, богатства, измерения. Тут мы видим смелый шаг в направлении дифференциации полного (валового) продукта на: а) возмещение затрат; б) заработную плату (жизненные средства); в) чистый доход (ренту). При этом рента оценивается посредством количества избыточного хлеба и количества денег. Так вводится в оборот проблема относительной ценности материальных благ общества, которая решается при помощи «политической арифметики». В этом смысле основная заслуга У.Петти, думается, состояла в формулировке т.н. теоремы Петти: «небольшая страна с малочисленным населением может (в силу своего положения, торговли и политики) быть эквивалентна по богатству и силе стране со значительно большим населением и территорией»[538]. Иначе говоря, географическое положение, демографический фактор и главное, мотивация к приобретению богатства поставлены в определённую зависимость. Если угодно, У.Петти является предтечей Ш.Л.Монтескье, основоположника географического детерминизма. В рамках последнего был сформулирован тезис о распространении естественных законов на социальные процессы.

Любопытно, что представители следующей экономической парадигмы – физиократы (греч. φυσις - природа, κρατωσ – власть), выступили с серьезной критикой меркантилизма, но с некоторым пиететом перед естественными принципами организации социально-экономических процессов и структур. Глава этой школы Ф.Кенэ, а также Р.Кантильон, В.де Гурене, В.Мирабо обозначили новое русло научного понимания экономической стороны жизни общества. Для них, в отличие от меркантилистов, полагавшихся на силу промышленного производства, богатство народа определяется землей и ведущимся на ней сельским хозяйством. Вокруг него, согласно экономической таблице Кенэ, совершается круговой поток продуктов и доходов. Но предложенная физиократами дифференциация социума на три класса – производительный, бесплодный и класс земельных собственников, никак не устраивала А.Смита, попытавшегося построить целостную теорию экономической жизни народов[539].

Согласно А.Смиту, эта жизнь может быть понята из идеи общественного разделения труда, т.е. универсального деления общества на представителей различных профессий, классов, город и деревню. Чем выше степень разделения труда, тем труд производительнее. При этом цена всякого производимого продукта состоит из трех частей, или доходов наемных рабочих, землевладельцев и капиталистов-предпринимателей. Общество как целостная система, как дружная семья[540], живет и развивается, – новаторски указал британский экономист, – благодаря «невидимой руке» рынка, или «механизму», благодаря которому каждый человек, преследуя свои собственные интересы, «часто более действительным образом служит интересам общества»[541]. В свою очередь «чистый продукт» годового труда народа страны измеряется суммой доходов «трех значительных классов»: платой за труд, рентой с земли и прибылью на капитал. Как ни парадоксально, но максимальный «чистый продукт» возможен в ситуации разрыва государства и территории, преодоления меркантилистски понимаемого экономического пространства и рынка. Поэтому Смиту также принадлежит положение, прямо указывающее на экспансионистский характер западной цивилизации: «колония цивилизованной нации, которая занимает страну, большую по размерам или мало населенную так, что её население легко поступится местом переселенцам, быстрее движется к богатству и могуществу, нежели какое-нибудь другое государство»[542]. Данное положение также имеет прямое отношение к идее разделения труда, но уже взятой в мировом территориально-экономическом масштабе. Вообще, колониальное порабощение обеспечивало Британской короне, Франции, Испании и др. европейским странам рынки сбыта товаров, источники сырья, сферы приложения капиталов (инвестиции), источники внеэкономических доходов и ресурсы для пополнения армий. В жесткой конкуренции между собой эти государства и структурировали мир в его последующих (XIX – XX вв.) формах и пропорциях[543].

Последовавший в конце XVIII – начале XIX вв. промышленный переворот в Англии, и последовавшие успехи в экономике, выдвинули на авансцену экономической мысли Т.Р.Мальтуса, Д.Рикардо и фритредеров (англ. free - свобода, trade - торговля). С творчеством первого связывается попытка построения теории оптимальной численности населения и прожиточного минимума зарплаты. Риккардо, в свою очередь известен как создатель теории сравнительных преимуществ и трудовой теории стоимости. Наконец, фритредеры внесли и обосновали принцип экономического либерализма (laissez faire)[544], т.е. практику свободной торговли при невмешательстве государства в предпринимательскую сферу жизни общества.

Итак, наиболее интересное положение Д.Рикардо состоит в том, что при такой классовой структуре общества (как у А.Смита), противоречия между классами будут возрастать по мере движения общества вперед. По лестнице успеха поднимутся не все, тем более далеко не все окажутся на её вершине. Основные аргументы его таковы:

1) с развитием общества, ростом численности населения придется переходить к обработке всё более худших земель;

2) по этой причине стоимость сельскохозяйственных товаров по необходимости будет возрастать;

3) рост цен на потребительские товары вызовет повышение денежной заработной платы, в то время как реальная, через различного рода колебания, будет оставаться на прежнем уровне;

4) прибыль капиталистов будет уменьшаться в связи с ростом земельной ренты[545]. Уже на склоне лет он сделал общий вывод, касающийся судьбы капиталистического общества, для которого стремление к росту – имманентная характеристика: «интересы землевладельцев постоянно противоположны интересам всякого другого класса общества». И это недвусмысленное утверждение «превратило необъявленную войну в ключевое политическое сражение, сопровождающее развитие рыночной системы»[546]. Разумеется, как на внутреннем, так и на внешнем фронтах.

Эти перекосы экономической теории и практики, как известно, взялись исправлять социалисты-утописты – А.Сен-Симон, Ш.Фурье, Э.Кабэ, Р.Оуэн, К.Маркс и Ф.Энгельс. Первые предлагали относительно умеренные методы исправления экономики, в то время как Маркс и Энгельс – через ревизию оснований системы мирового капитализма и её диагностику, – радикальный переход к иной модели хозяйствования. В этом смысле марксов «Капитал» можно расценивать как попытку научного обоснования революционных лозунгов «Манифеста Коммунистической партии».

Подводя краткий итог рассмотрения парадигм классической экономической науки (от У.Петти – до К.Маркса) обозначим их основные постулаты:

1) для полноценной реализации меркантилистских, физиократических, смитовских, рикардианских, фритредерских, социально-утопических и марксистских идей нужен экономический человек (homo oeconomicus), основной мотив поведения которого – личная выгода или гедонистический эгоизм;

2) экономические отношения основаны на равенстве договаривающихся сторон;

3) хозяйственная деятельность опирается на информацию о рынке, ресурсах, рабочей силе, товарах и т.д.;

4) экономическую жизнь характеризует относительная текучесть ресурсов, диалектика труда и капитала;

5) земля выступает весьма значимым фактором производства;

6) экономическая динамика определяется экономическим либерализмом или идеологией laissez faire;

7) цель функционирования экономики (государственной, акционерной, частной) – накопление капитала;

8) прибыль абсолютна.

Достаточно долгое время сомнения в истинности парадигм классической политэкономии (периодические кризисы, плюс расхождение между ростом общественного богатства и положением трудящихся масс) не были подтверждены научно. I-я мировая война и «Великая депрессия» (1929 - 1934) сделала своё дело: появились полноценные теории, объяснившие недостатки классической либеральной экономической доктрины и давшие новые ориентиры понимания развития экономической сферы общества.

Широко известно, что парадигмальный сдвиг был осуществлен двумя экономистами – австрийцем Й.А.Шумпетером и англичанином Д.М.Кейнсом.

Шумпетер выступил оригинальным и последовательным критиком капитализма. В отличие от советской экономической науки тех лет, выступавшей с подчеркнуто идеологическим заказом, его критика была имманентной предмету и носила конструктивный характер. Согласно Й.А.Шумпетеру, капитализм погибнет от собственных экономических успехов, а не провалов, как часто думают. Успехи же, и в этом состоит его аргумент, создают неустойчивый социальный и политический климат, или «атмосферу почти всеобщей вражды» к существующему общественному устройству. Его антикапиталистические убеждения вытекали из трех источников, на которые до него просто закрывали глаза: во-первых, развитие капиталистической экономики само по себе подрывает предпринимательскую или инновационную функцию, поскольку технический прогресс и бюрократическое управление большими предприятиями способствуют трансформации новаций в рутинные мероприятия и замене частной инициативы деятельностью комитетов и экспертных групп; во-вторых, капитализм разрушает собственную институциональную структуру посредством уничтожения защитных прослоек – дворянства, предпринимателей, фермеров и т.д., т.е. тех, кто остался от предшествующей общественной формации, плюс действует через послабление частной собственности в пользу более расплывчатой формы собственности – современной корпорации; в-третьих, капитализм способствует формированию рациональных, критических взглядов, что в итоге оборачивается против существующего общественного устройства, в виду того, что этому процессу значительно помогает возникновение большой прослойки – интеллигенции, которая, как он считал, заинтересована в социальных катаклизмах (!)[547]. Эти изъяны, нужно заметить, в достаточной мере навредили западным обществам, но Шумпетер, к сожалению, не был услышан и понят. Инерция классического капитализма была ещё очень сильна...

В позитивном плане Шумпетер, как творец новой парадигмы, создал своеобразную теорию предпринимательства и обосновал необходимость поиска реального компромисса между социализмом и демократией. В первом случае, предпринимательство – это «созидательное разрушение», т.е. способность во имя реализации новой идеи отказаться от устоявшихся структур и принципов деятельности и последовательно создавать новые «комбинации факторов производства». Любопытно то, что предприниматель у Шумпетера не столько конкретный, классово определенный субъект хозяйства, сколько предикат, ибо шумпетеровский предприниматель не тождественен капиталисту. Он ему в известной степени противоположен: капиталист может стать предпринимателем лишь тогда, когда он создаст своё собственное дело, а впоследствии «сузится» до функций владельца (предприятием), управленца, бюрократа. Мотивы предпринимательской деятельности не носят ярко выраженной прагматической или гедонистической окраски. Скорее наоборот: им движут радость творчества, стремление к успеху, воля к победе[548]. В таком случае, Шумпетер предлагает новый тип экономического рационализма, в пределах которого к общему знаменателю не могут быть приведены «бифштекс и идеал», как то было в случае с «экономическим менталитетом» эпохи классики. Здесь именно новатор должен сделать своё дело. Далее, в контексте поиска социалистической альтернативы капитализму, он полагал, что «при соответствующем состоянии социальной среды социалистическим механизмом можно управлять на принципах демократии»[549]. К этим условиям он относил наличие адекватного института управления экономическими и политическими процессами, свободу социальных групп и индивидов, однозначные правовые нормы. Только так может быть реализован принцип «хозяйственного кругооборота».

С именем Дж.М.Кейнса также связывают преодоление классических представлений, а именно: о трех раздельных рынках – труда, товаров и денег. В противовес этому он высказал идею единого рынка и предложил методику его исследования. И если предшествующая экономическая мысль в основном анализировала микроэкономические процессы, то в фокусе его внимания оказалась макроэкономика. Отсюда его макроэкономический категориальный аппарат: «национальный доход», «сбережения», «капиталовложения», «потребление» и т.д. Следует также сказать о том, что он отверг постулат классической теории о том, что спрос и предложение на рынке труда регулируются ставкой реальной заработной платы. Напротив, ему принадлежит тезис о номинальной заработной плате, который складывается под влиянием социальных факторов (напр., профсоюзов) и не участвует в регулировании рынка труда. «Предположить, что политика гибкой заработной платы является необходимым условием и полезным атрибутом системы, основанной в общем и целом на принципе laissez-faire, – это значит утверждать нечто, как раз противоположное истине». И далее совершенно обескураживающая констатация: «политика гибкой заработной платы могла бы успешно проводиться лишь в обществе с сильной авторитарной властью, где внезапные, значительные, всесторонние изменения заработной платы могли бы дискредитироваться сверху»[550]. Иначе говоря, английский ученый и общественный деятель стоит на позиции, в соответствии с которой и «закрытые», и «открытые» социально-экономические системы должны проводить политику «устойчивого общего уровня денежной заработной платы»[551].

Но за этой проблемой стоит другая, – проблема избытка рабочей силы. В классической модели этот избыток рано или поздно поглощался рынком труда, но цена его при этом (равновесие между спросом и предложением) падает. У Кейса иначе: зарплата не снижается, безработица не исчезает. Говорить о полной занятости в таком случае не приходиться[552]. Вообще, он полагал, что безработица заложена в самой системе капитализма. Между прочим, – это один из ключевых факторов, указывающих на ограниченность капитализма, т.е. его неспособности к росту за счет внутренних стимулов. Ему также принадлежит идея о разделении общества на две группы населения: тех, кто делает сбережения и тех, кто осуществляет инвестиции. Между этими процессами чаще всего не бывает равенства, что в свою очередь, также ведет к потере рыночного равновесия. Последнее достигается за счет совместного равновесия товаров и денег [553]. В конце концов, и этого недостаточно для устойчивости капитализма. Дж.М.Кейнс научно обосновывает идею триединого рынка (товары – деньги – труд), показывая, что прирост производства зависит от увеличения общего фонда заработной платы, от количества сбережений и от инвестиций.

По большому счету рынок в такой конфигурации может функционировать (что показало относительную действенность теории Дж.М.Кейнса в период с 1929 по 1968 гг.) при серьезном государственном вмешательстве. Основными пунктами здесь являются:

1) необходимость общего государственного регулирования процессов на макроэкономическом уровне;

2) постоянное и активное участие государства в управлении рыночной экономикой, включая государственные инвестиции (они – двигатели выхода из кризиса);

3) идея ответственности правительства за состояние занятости населения и его благосостояние.

Нужно заметить, что после прихода в США к президентской власти Ф.Д.Рузвельта в 1934 году его теория была затребована в качестве нормативной. Она оправдывала не только сильные фискальные меры, но и сам принцип государственного вмешательства в экономику. Так, в рамках «Нового курса» президента Ф.Д.Рузвельта был принят закон о восстановлении промышленности (National Industrial Recovery Act) и закон о регулировании сельского хозяйства (Agricultural Adjustment Act). Первый предусматривал введение «правил честной конкуренции», которые фиксировали цены на продукцию, уровень производства и распределяли рынки сбыта; второй – предполагал подъем цен на сельхозпродукцию и выдачу с этой целью фермерам премий за сокращение посевной площади и поголовья скота. Наконец, в 1935 году были приняты другие важнейшие законы: закон о трудовых взаимоотношениях (National Labor Relations Act), закрепивший право рабочих на организацию профсоюзов; закон о социальном обеспечении (Social Security Act); закон о справедливом найме на работу (Fair Labor Standards Act). Эти меры вскоре возымели силу, «великая депрессия» оказалась позади, и у Кейнса появилась соответствующая научная школа (П.Самуэльсон, Э.Хансен, А.У.Филлипс, Р.Боткин, С.Вейнтрауб и др.). Правда «эпоха Кейнса» завершилась в 1968 – 1973 гг., когда Запад, включая Японию и Австралию, потряс экономический кризис (заметно сократилось производство, упали инвестиции, возникла безработица и выросла инфляция). Показательно, что данная парадигма не смогла предвидеть и объяснить такого провала, а тем более предложить конструктивный выход из кризисной ситуации.

Ответом на произошедшие в мире социально-экономические изменения стали теории Нобелевских лауреатов Фридриха фон Хайека и Милтона Фридмана. О радикал-либеральной позиции Хайека речь шла в теме № 3. Но в нынешнем контексте ещё раз затронем его идеи. Главная его заслуга многим видится в том, что принцип laissez-faire (естественная свобода) он возродил как нормативный. Речь уже не шла о свободной торговле, но о свободе как таковой. Однако свобода имеет подчеркнуто политический контекст, поскольку на повестке дня стоит вопрос о свободе индивида в свободном обществе. Но свобода – понятие приложимое только к индивидууму, хотя с другой стороны, свободное общество, – это общество свободных людей. Люди сами, считал Хайек, создали институты денег, собственности, обмена, контракта, юридические и моральные нормы, суд, государство и правительство. Причем создали стихийно, а не по установлению свыше или под давлением авторитарных сил. Но с определенного момента, и здесь делается акцент на переживаемом Западом социальном и экономическом кризисе, государство становится главным врагом свободы[554]. Отсюда его экономические и политические постулаты:

- проведение процедуры разгосударствления денег;

- введение одновременного обращения валют без твердого обменного курса между ними;

- реализация демократии как единственного способа мирной смены правительства;

- предоставление максимальных гражданских и экономических полномочий коалициям организованных интересов;

- создание и осуществление на практике кодекса справедливости, отражающего долговременные интересы большинства населения.

Но если австриец Ф.А.Хайек косвенно критиковал Дж.М.Кейнса, то американский экономист М.Фридман вступил в полемику с основами его концепции. В своих «Теоретических основах денежного анализа» он дал сравнительное исследование «кейнсианской» и «монетаристской» моделей. Оказалось, что разночтения носят принципиальный характер в силу апелляции Фридманом к теории долгосрочных циклов. Так он ввел гипотезу о естественной норме безработицы, показал причины ускорения темпов инфляции. Но поскольку его теоретико-методологическая позиция известна как монетаризм (англ. money – деньги), или количественная теория денег[555], то следует внести ясность в её содержание. Итак, монетаризм характеризуется:

1) активной и причинной ролью денег в определении уровня цен, а следовательно, номинального национального дохода;

2) идеей нейтральности денег в условиях долгосрочного равновесия (долгосрочная пропорциональность денег и цен, основанная на стабильности денежного спроса или обратной ему величины – скорости обращения денег);

3) не-нейтральностью денег в краткосрочном и среднесрочном периодах;

4) экзогенностью предложения денег;

5) предпочтением правил, задающих жесткую привязку денежной эмиссии к золоту и на этом основании, принуждение банков к 100 % обеспечению своих депозитов[556].

Тем не менее, Фридман вошел в экономическую науку главным образом своим «денежным правилом»: «без учета колебаний экономической конъюнктуры из месяца в месяц, из года в год объем денежной массы должен изменятся по введенному нормативу»[557]. Это правило, в виде прироста объема денежной массы (5 - 8 % в год), сработало в финансовой политике США, Германии, Великобритании, Франции и т.д. Однако эта парадигма имеет и другое, собственно социально-политическое измерение. Речь идёт о либертаризме как главном изобретении Чикагской школы экономики в области социальной политики, которую кроме М.Фридмана, представляют Г.Бэккер, А.Лаффер, П.К.Робертс и др. Либертаризм означает ничто иное, как невмешательство государства в социально-экономические процессы, целиком отдаваемые на откуп рынку. Без всякой мистики считается, что рынок способен к самооздоровлению, но при одном условии: под жесточайшим контролем денежной массы. Этот феномен А.Зиновьев обозначил как «денежный тоталитаризм». В частности, правительство не обязано увеличивать государственные расходы, поскольку оно увеличивает инфляцию, влезает в долги (при этом безработица имеет «естественную квоту»). Траты государства на долгосрочные социальные программы сами по себе, – нелепы, поскольку это ведет к увеличению инфляции. При этом в обществе всегда должен быть спрос на деньги, который гарантирует блокирование инфляции. Но такой спрос, тем не менее, может обеспечить только богатое общество. Поэтому не удивительно, что идеи М.Фридмана стали ключевыми в экономической политике президента США Р. Рейгана и премьер-министра Великобритании М. Тэтчер. Т.е. тех обществах, которые имели изрядную долю богатства и соответствующий денежный эквивалент[558]. Но они не сработали в России, Украине и ряде других стран, давая во многом противоположный эффект.

Так, если мы посмотрим на экономическую трансформацию постсоветских республик, сопровождавшуюся «шоковой терапией» или внедрением в экономику монетаристских инструментов, то окажется что главными её составляющими были либерализация, финансовая стабилизация и приватизация. Разумеется под кураторством американских и европейских экспертов[559], при финансовой помощи сверхдержавы и подконтрольных ей институтов типа МВФ, МБ и т.д., проводимая без учета всего объема социокультурной специфики конкретных стран и региона в целом. Отсюда, как считает А.Аслунд, трагедия всех посткоммунистических государств – в непрекращающейся «интенсивной борьбе между либеральными реформаторами, которые хотели нормальной демократии и рыночной экономики, бизнесменами, которые нажились на стяжании ренты и властьпридержащими, которые разбогатели за счет государства и общества в период перехода к капитализму»[560]. Но эти трансформации также затронули многомиллионное население бывшего СССР, жизнь которого превратилась в затянувшуюся социальную, демографическую, культурную трагедию. Об этом говорит тот факт, что ВНП всего бывшего СССР в период с 1990 по 2000 гг. упал на 30%![561]. А значит, были свернуты многие социальные программы, которые не предполагаются монетаристской парадигмой.

При этом нужно вспомнить, что у той же Украины, похоже, нет шансов в глобальной конкуренции или гиперконкуренции (в т.ч. с доминирующими ТНК)[562], а сама стратегия трансформации экономики предполагает не унификацию, упрощение, однообразие в кредитно-финансовой сфере, а социально-экономическую многоукладность и многовариантность.

Речь идет не только об альтернативных системах капитализма[563], которые, в частности, опираются на идеи Дж.М.Кейнса – посткейнсианство, Т.Веблена – неоинституционализм, Ф.А.Хайека – неоавстрийская школа. Скорее нужно говорить о поиске новой парадигмы и вытекающих из неё моделей социально-экономического развития, в котором многие просчеты линии А.Смита – М.Фридмана учтены и скорректированы[564]. Более того, ситуация в которой пребывает мир после финансового кризиса 2008 – 2010 гг., требует признания недоброкачественности радикал-либеральных экспериментов как в самих США[565], так и по всему миру[566]. Недаром в Европе, в частности в Швеции, получили новую жизнь идеи шведской школы [567], сориентированной на решение актуальных социальных проблем. То же можно сказать об Австрии[568], где рыночному фундаментализму дана не очень лестная оценка: ни частная собственность, ни «алхимия» рынка не гарантируют сами по себе экономической эффективности и социальной справедливости. Да и европейские социалисты ещё на XVIII Конгрессе Социнтерна «К экологической безопасности: стратегия длительного выживания» (1988) пришли к мнению, что осуществление идей монетаризма и свободного предпринимательства привело к безжалостной эксплуатации окружающей среды и увеличению неравенства на национальном и международном уровнях. Они призвали мировую общественность обратить внимание на экологический колониализм, т.е. механизмы перекачивания ресурсов развивающихся стран для покрытия внешней задолженности; на факты строительства западными ТНК вредных – в экологическом плане – производств на территории стран «третьего мира»; на создании свалок токсичных отходов на не-западных территориях; на процессы навязывания западными субъектами хозяйственной деятельности своим партнерам грязных биотехнологий и т.д.[569].

Однако не нужно питать иллюзий относительно социалистической (плановой) экономики и соответствующего ей природопользования. В СССР, например, отстаивались идеи: а) комплексного подхода к освоению минеральных ресурсов; б) всестороннего учета геологических условий в ходе промышленного и транспортного строительства; в) всесторонней оптимизации условий жизнедеятельности населения путём сохранения и улучшения окружающей среды; г) перехода промышленности и сельского хозяйства на безотходную технологию и замкнутые водопотребления[570]. Но экокатастрофа Аральского моря, техногенные катастрофы на Чернобыльской атомной станции и Саяно-Шушенская ГЭС[571] дезавуировали эти направления социалистического природопользования.

Всё это ставит в повестке дня современности вопрос о третьем пути (между свободной рыночной экономикой и экономикой централизованного управления). Этот путь необходим,во-первых, из-за абсурдности многих экономических решений коммунистических и капиталистических диктатур; во-вторых, из-за неконтролируемого расширения рынков и больших издержек экономического роста при планировании; в-третьих, из-за невозможности обеспечения рынком или планом проблемы реализации (индивидуального и корпоративного, местного и иностранного) хозяйственного потенциала [572]. Конечно, эти доводы могут показаться неубедительными. Но поскольку характеристики антропогенной нагрузки на биосферу измеряются двумя основными факторами: численностью населения Земли и масштабами экономической деятельности (а последняя подчинена идее бесконечного увеличения капитала), то следует рассмотреть возможные варианты оптимизации ситуации, т.е. приданию деятельности человека в природе черт гомеостазиса или равновесия.

 

Date: 2016-07-25; view: 287; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию