Слишком много случайностей 5 page

– Нет. Или, точнее, не знаю. Но среди ближайших вроде бы нет. А что?

– Ничего. – Зарина встала и взяла пакет с грязной посудой. – Утро вечера мудренее. Спокойной ночи.

Оставшись одна, Оксана легла в постель и задумалась. Было непонятно, зачем цыганка начала анализировать показания стриженого парня. Могла бы просто сказать, что его ограбила та же клофелинщица. Тогда не возникло бы никаких противоречий и можно было бы продолжать морочить Оксане голову. Хотя… тут тоже не ясно. Как она собиралась вытягивать из неё деньги при помощи этой информации? А если не ради денег, то зачем это всё?

Поразмышляв, Оксана пришла к выводу, что скорее всего Зарина говорила правду. Вот только откуда она узнала про то, что Стриженый написал в своём заявлении? Об этом она могла узнать только от милиционеров.

От внезапного осознания она даже подскочила и села. Пазл сложился: «Зарина не преступница! Наоборот. Она помогает милиции. Её подсаживают в следственный изолятор, чтобы она читала мысли заключённых. И разумеется, это секрет, который она не имеет права разглашать». От этой мысли приятное успокоение растеклось по всему телу. Оксана снова упала на подушку.

«Итак: если отталкиваться от этой версии, тогда показания Стриженого действительно не понятны. Выходит, что он тоже врёт, но не в пользу Смазливчика. А зачем? Таинственный доброжелатель прислал его на помощь Оксане? Так это бесполезно, потому что, как сказал следователь, это не голосование. Ерунда какая-то! В деле Смазливчика надо было всего лишь создать алиби. Для этого подняли висячее дело. Планировали туда же подвесить угон ещё одной машины с наездом на пешехода и снова забыть о нём. Скорее всего, никто не предполагал, что угонщица-клофелинщица найдётся. А тут вдруг в ближайшем кафе ловят меня. Какая удача! Всех вызывают на опознание, в том числе и Стриженого, раз он тоже писал заявление. Так может, и бог с ним? Не опознал ведь, и ладно. – Но тут же она возразила сама себе: – Так оно, конечно, проще! Всё непонятное объявляем случайным и выбрасываем из головы. В результате память становится «дырявой», и в эти дыры начинают заглядывать разные галлюцинации вроде сегодняшней «красной луны». И всё-таки, что это было? Я же видела! Неужели на самом деле галлюцинация?» – Она посмотрела в окно, но веки слипались.

Снова послышалась музыка и далёкий тихий голос запел:

А над облаками тишина,

Небо и огромная луна,

Ярким светом я во тьме растворена…

Кто я? Где я?

Перед внутренним взором замелькали хаотичные цветные пятна. Оксана навела резкость и упёрлась взглядом в полированную инкрустированную столешницу. «Уснула!» – поняла она.

Аккуратно, чтобы не вывалиться из сна, она огляделась. Вокруг было темно, лишь в центре круглого стола, за которым она сидела, горела свеча.

Глядя на пламя, Оксана попыталась вспомнить, что должна сделать, когда снова окажется в осознанном сновидении. Каждый вечер в надежде, что это произойдёт, она перечитывала список экспериментов, которые надо провести.

Первое: «Восстановить в памяти реальную обстановку помещения, где я сейчас сплю».

«Это просто, – отмахнулась Оксана. – Даже не буду тратить время. Я дома, где же ещё? Что там дальше?»

«Как меня зовут?»

«Ну что за глупые вопросы?!» – усмехнулась она.

«Можно ли во сне обжечься?»

«О! Вот это я сейчас и проверю».

Привстав, она протянула руку к огню и вдруг замерла в изумлении. На верхних фалангах пальцев сверкали странные перстни. Форма их имитировала длинные ногти, украшенные драгоценными камнями.

«Красота какая! – залюбовалась Оксана игрой рубиновых бликов. – Почему бы не заказать себе такие коготки в реальности? И с маникюром не возиться!»

Она поднесла руки ближе к глазам, но вдали от света было сложно рассмотреть ювелирные шедевры. Тогда она потянулась за свечой и, взяв её, нечаянно выплеснула жидкий воск себе на запястье. Резко отдёрнув руку, проснулась.

Не сразу удалось понять, где она. Было настолько темно, что взгляду было не за что зацепиться, чтобы сориентироваться. Ни синего прямоугольника окна, ни фосфоресцирующего циферблата часов, ни мерцающего огонька лампады возле Распятия. От слепоты закружилась голова. Она попыталась встать с кровати, но обнаружила, что никакой кровати под ней нет. Не было и тела. Где верх, где низ – непонятно. Ни звуков, ни ощущений…

«Где я? – запаниковало бестелесное сознание. – Кто я?». От этих вопросов пространство вокруг завибрировало и уплотнилось. Заколотилось сердце. «Я не проснулась!» – догадалась она и заметалась во тьме, пытаясь вырваться из сна. Но её словно придавило сверху чем-то тяжёлым.

Она замерла, не зная, радоваться ли тому, что наконец обозначился «верх». Саднило обожжённое запястье, значит, есть рука. Она пошевелила ею и услышала бряцанье цепи. Зловещий звук обрадовал. По сравнению с абсолютной пустотой любое чувство казалось блаженством. Она напряглась и села. Ощупав свободной рукой лицо, ноги и холодный каменный пол, попыталась встать, но железный браслет не позволил, больно врезавшись в кисть.

«Хоть бы капельку света!» – застонала душа.

И Бог услышал. Раздался скрежет, и открылась тяжёлая дверь, впустив в тесную камеру полумрак. Вошли трое. Один держал факел, и его было невозможно разглядеть из-за слепящего огня. Лица второго не было видно из-за чёрного монашеского капюшона, а третий… это был уже знакомый тюремщик. Он подошёл, звякнул связкой ключей и снял с её запястья тяжёлое ржавое кольцо. Монах кивнул, и тюремщик, поклонившись, ушёл. Она наконец-то смогла встать на ноги. Изголодавшиеся по свету глаза жадно уставились в стену из закопченного, но местами ещё красного кирпича.

– Вы пришли отпустить мне грехи? – спросила она, не отрывая взгляда от кровавых отблесков пламени. В охрипшем голосе уже не было того кокетства и смелости, которыми она так раздражала судей на протяжении всего процесса. Она до последнего надеялась, что Граф сдержит слово и вытащит её из этого кошмара. Но смертный приговор был зачитан, и вот уже несколько недель она ожидала своей очереди на гильотину.

– Помнишь ли ты, где шкатулка? – услышала она знакомый голос и вздрогнула. Вновь обретать надежду, после того как окончательно с ней рассталась, как ни странно, уже не хотелось.

– Как я могу помнить, если я и не знала никогда, куда вы её спрятали?! – дерзко ответила она.

– Если вспомнишь, останешься жить.

– Жить? – Она рассмеялась. – А зачем?! – Смех перешёл в истерику. – У меня всё отобрали! Я нищая старуха. Зачем мне жить?!

– У тебя есть ключ!

– Ключ?! Что толку от ключа, если им нечего открывать?! – истерично крикнула она и разрыдалась, упав на колени. – Мне надоели ваши игры! – простонала она, утирая слёзы. – Я не знаю, где её искать! Я уже переспала со всеми, с кем только можно, чтобы найти её! Мы перерыли весь парк в вашем бывшем замке, обыскали все подвалы и чердаки, объехали всю Францию и пол-Европы! Где ещё я должна была искать её?

– Казнь назначена на завтра. У тебя осталось меньше суток. Ищи!

Монах развернулся и вышел, уводя с собой факельщика. Вновь воцарилась кромешная тьма.

– Где я должна её искать? – проскулила Жанна. – Она прикоснулась к руке, стёртой кандальным браслетом. «Меня не приковали! – мелькнула мысль. – А ведь и правда: у меня не было раньше возможности исследовать камеру». Она встала на четвереньки и начала ощупывать все углы каменного мешка.

Спасти воронёнка

Пни стояли плотным кругом, замерев, словно деревянные идолы. Даже дети, которых обычно невозможно заставить молчать, смирно топтались и хлопали полусонными глазами. Люди пели, если, конечно, можно назвать песней однообразный протяжный звук, то ли м-м-м-м-м, то ли а-а-а-а-а, то ли и то, и другое вместе. И казалось, что это даже не звук, а огромный вибрирующий шар, который обретает плотность, растворяя в себе тела и души. В центре, слегка раскачиваясь, стоял высокий седой старик. Удерживать равновесие ему помогал длинный загнутый посох. В воздухе пахло грозой.

Алый жучок вдруг распахнул свой пятнистый панцирь и взлетел. Луч машинально повёл невидящим взглядом ему вслед. Этого оказалось достаточно, чтобы стряхнуть с себя наваждение, собраться с силами и встать. Но завораживающее гудение не прекратилось. Словно липкая паутина, оно опутывало и затягивало обратно в сеть. С трудом передвигая ноги, Луч сделал несколько шагов. «Надо поймать Воронёнка!» – твердил он себе, борясь с неистовым желанием снова упасть и уснуть. Гул становился всё громче.

Вдруг всё стихло. Александр открыл глаза и повёл взглядом по ветвистому своду. Было холодно. Напряжённое тело дрожало, свернувшись калачиком. Вспомнились обрывки вчерашнего дня. Они были серые и скучные по сравнению со сном, который, как обычно, оборвался на самом интересном месте. Хотелось вернуться туда, на солнечную поляну, где так уютно гудели шмели и у него осталось важное дело. Веки сомкнулись, стало тепло и хорошо. Он снова лежал на шелковистой траве и смотрел в яркое, до боли в глазах, небо. И тишина была какой-то необыкновенной.

И вдруг издалека донёсся едва слышный крик: «Рррота! Подъём!» Сразу стало ясно, что это была «тишина наоборот»: не слышно ничего из-за грохота. А он лежит засыпанный землёй и не может пошевелиться.

«Ведьмин! Встать!» – и далее шёл знакомый трёхэтажный мат командира.

Окончательно проснулся Александр уже в сугробе. Обжигающий снежный душ, окативший его, когда он выбирался из берлоги, отрезвил и немного согрел, но этого шокового тепла хватит ненадолго. Он сдёрнул с себя куртку и тельняшку, чтобы попавший за шиворот снег не успел растаять и намочить одежду, встряхнул их и закинул в шалаш. Растерев окоченевшее тело, он забрался обратно в своё убежище, снял кроссовки, выдернул из них шнурки и тщательно очистил от снега. Потом наломал пихтовых веток, служивших подстилкой, нарезал коры с берёзовых «рёбер» и разжёг огонь в очаге. Зачерпнув ладонями огненного тепла, он наконец-то почувствовал себя в безопасности и перевёл дух. Но долго расслабляться было некогда. Согрев над костром куртку, Александр надел её на голое тело. Тельняшку пришлось разрезать, чтобы утеплить ноги. Натянув рукава поверх кроссовок, он обмотал голени, как портянкой. На глаза попалась полиэтиленовая обшивка в своде шалаша. Из неё и шнурков получись непромокаемые онучи. Закинув на спину рюкзак, он закутался в спальный мешок, как в плащ, и вылез из своей ночлежки. Сделав несколько шагов, он ужаснулся от мысли, что до деревни ещё целых десять километров.

Снега было не очень много, но он был влажный и липкий, поэтому каждый шаг давался с трудом. «Зато согреюсь», – успокаивал он себя, чувствуя, как мышцы предательски немеют. Под рёбрами возник голодный вакуум. Захотелось остановиться и отдохнуть, но вспомнилась наука деда: «Если устал, то к берёзе не прислоняйся! Она силы не добавит. Вот сосна – самое то. А ещё лучше лиственница».

Наконец Александр миновал берёзовую рощу и вышел к поляне. С блаженством припав к коренастой лиственнице, он взглянул на заснеженный камень. «Ну, спасибо гостеприимным хозяевам, – усмехнулся он. – Приютили, обогрели. Пора и честь знать, вот только перекушу на дорожку». Сняв рюкзак, он запустил туда руку в поисках остатков еды. Пальцы нащупали мятый раскрошенный кусок хлеба и две (две?!) пластиковые банки. У Александра в мозгу что-то начало проясняться, но на размышления времени не было. Он откусил хлеб и снял крышку с полной банки. Быстрые медовые углеводы потекли по телу, наполняя его теплом и энергией.

Сверху послышалось жалобное ворчание. Александр поднял взгляд и увидел неподалёку на ветке вчерашнего знакомого. «Надо поймать воронёнка, – вспомнил Александр последнюю мысль своего бредового сна и усмехнулся: – Легко сказать». Он протянул руку с последним кусочком хлеба. Воронёнок снова что-то грустно пробурчал, потоптался на ветке и обиженно нахохлился, глядя на угощение одним глазом. Александр присел и аккуратно положил хлеб на снег, потом отошёл на несколько шагов и замер, продолжая жевать приторные соты. Птах собрался с духом и спрыгнул к угощению. Но приземлившись, он оказался в западне: лапы увязли в снегу, а силы повреждённого крыла не хватало, чтобы взлететь. Он беспомощно забился, пытаясь подпрыгнуть. Александр быстро сдёрнул с головы спальный мешок и накрыл паникующую птицу, а потом, рискуя получить удар мощным клювом, аккуратно посадил пленника в рюкзак. С чувством выполненного долга он двинулся к дому.

Красная луна

Проснувшись, Оксана повела взглядом по залитой светом комнате и зажмурилась. В окне сверкала макушка золотого диска. Опустив ноги на пол и засунув их в махровые тапочки, она потянулась и встала. Накинув халат, подошла к подоконнику и выглянула на улицу. Когда глаза привыкли к ослепляющей белизне, она рассмотрела на дороге следы от полозьев снегохода. Напитавшись восходом, пошлёпала в ванную.

Когда Оксана умылась, оделась и задумалась, чем бы заняться, раздался стук в дверь.

– Доброе утро! Что снилось? – с порога спросила Зарина.

– Снилось? – Оксана замерла, вспоминая.

Цыганка достала из пакета термос и разлила по чашкам кофе. У Оксаны аж скулы свело от вожделенного аромата. Она схватила чашку и сделала глоток.

– Я поняла вчера, что ты работаешь на милицию, – сказала Оксана. – Можешь не сознаваться, если это секрет, но я теперь тебе доверяю.

Зарина усмехнулась и кивнула.

– А тебе не влетит за этот побег? – спросила Оксана.

Цыганка пожала плечами.

– Может, влетит, а может, вылетит. В конце концов, нас Вишня отпустил.

– Отпустил? А я подумала, что ты его загипнотизировала, – засмеялась Оксана.

– Не без этого, – улыбнулась Зарина. – Но на самом деле он ведь тоже человек. Всё понимает. Мы договорились, что ты переночуешь у меня, а когда возникнет необходимость, привезу тебя обратно.

По документам, ты сегодня ночевала там же, в обезьяннике.

– Значит, ты узнаёшь, что у людей на уме, с помощью телепатии и сообщаешь об этом следователям?

Зарина кивнула.

– Значит, ты знаешь, что я ни в чём не виновата, и можешь им об этом сказать?

– Уже сказала, но тебе это не поможет.

– Почему?

– Потому что сведения, добытые таким способом, нельзя использовать в качестве свидетельских показаний.

– Тогда зачем вообще это нужно?

– Как зачем? Владея информацией, проще вести следствие. Знаешь, где искать улики, какие вопросы задавать, за кем следить. Не тратишь сил на проверку заведомо ложных версий.

– Понятно, – кивнула Оксана. – А что, кстати, с той зарёванной блондинкой? Она вправду не виновата?

– Да как не виновата?! – Зарина сморщилась. – Не настолько, конечно, сколько ей пришьют.

– И что? Ничем нельзя помочь?

– А чем? Её действительно взяли с поличным.

– Неужели она врала, что её подставили? – удивилась Оксана.

– Нет, не врала. Просто она позарилась на лёгкие деньги, а они оказались наживкой, чтобы от настоящих жуликов подозрения отвести. Директриса магазина, чтобы налогов меньше платить, какие-то махинации с кассовым аппаратом производила… в общем, я не вникала.

– Я знаю какие, – махнула рукой Оксана. —

И что?

– А тут возьми и нагрянь проверка. Посмотрели, а у аппарата пломба сорвана. Директриса изображает шок и клянётся, что это кто-то из продавцов. Обещает разобраться. Я так понимаю, что они там между собой разобрались, – Зарина изобразила жест пальцами, означающий деньги, – но протокол-то написан. Его уже просто так не замнёшь. Нужен козёл отпущения. Выбрали самую беззащитную «козочку», объяснили, что надо делать, и сняли всё на скрытую камеру.

– Вот сссс… сволочи! Жалко девчонку. И что ей грозит?

– Я не судья, – пожала плечами Зарина. – Думаю, пару лет дадут. Скорей всего условно.

– Но неужели никак нельзя доказать виновность директрисы?

– А как? Если она сама не сознается, то нет.

– Но существует же детектор лжи, например.

Зарина рассмеялась.

– Ты шпионских фильмов насмотрелась? Скажешь тоже! Детектор лжи…

– А что смешного?

– Полиграф может показать вероятность лжи, но не может служить её доказательством. В общем, у нас в стране в судебной практике это не используется.

– Но ты же, наверное, можешь на неё повлиять? Гипнозом, например.

– Ещё чего! Но даже, допустим, могу. И что? Уверена, что эта мартышка в следующий раз не вляпается во что-нибудь похуже? Так и будем зонтик за нею носить? Она виновата. Она понесёт наказание и в следующий раз будет умнее.

– То есть все знают, что настоящая преступница на свободе, и спокойно держат в тюрьме её жертву?

– Да. И это не единственный случай, – грустно усмехнулась Зарина. – Тебе, между прочим, грозит статья более серьёзная.

– Хм. А почему ты вдруг решила мне помогать? Чем я лучше этой блондинки?

– Сложно сказать, – пожала плечами цыганка. – Мне понравилось твоё поведение. Как ты сначала на толстуху наехала, а потом бросилась ей «скорую» вызывать. Понравилось, что после удара в живот в твоих глазах не появилось ненависти, а лишь недоумение. Понравилось, как ты девчонку эту с пола подняла и подумала, что надо нанять для неё адвоката. А в цыганском законе знаешь как сказано: «укради у вора, обмани обманщика и помоги хорошему человеку».

– Ясно. А адвоката девчонке всё-таки надо бы нанять.

– Бесполезно, – помотала головой Зарина. —

А если бы ты видела её мысли… то вообще расхотела бы ей помогать.

– Почему? Чего она такого думала?!

– Директриса, когда её обрабатывала, льстила, коньяком поила, якобы в свой круг ввела, доверие оказала. А эта мартышка радовалась, что такая она теперь крутая! Неимоверно круче подружки своей, с которой они вместе из деревни приехали. А сейчас сидит там, на полу, рыдает, проклинает всех вокруг и ни одной мыслишки не мелькнуло, что сама дура! Что за жадность свою расплачивается, за наивность, за тщеславие. Честно скажу, противно было её прослушивать.

– Да уж. Тяжёлая телепатская доля, – усмехнулась Оксана.

– Кстати, о телепатской доле. – Зарина стала серьёзной. – Вчера я разговаривала о тебе с бари-дай.

– Бари-дай?

– «Великая мать», если перевести дословно. Уважаемая и мудрая старуха. Знахарка, если по-вашему.

– И что она сказала?

– Она разрешила рассказать тебе о «красной луне».

– Разрешила?! – удивилась Оксана.

– Я, честно говоря, даже не надеялась, что она сделает для тебя такое исключение.

– Тогда я внимательно слушаю и не перебиваю.

– С детства всем девочкам бабушки и мамы говорили, что если увидишь «красную луну», то сразу же беги к бари-дай и сообщай об этом. Так иносказательно назывались… ну, ты поняла, что.

– Месячные, что ли? – усмехнулась Оксана.

– Тебе смешно, – улыбнулась цыганка. – А у нас эта тема вообще табу. Причём настолько, что мы даже между нами, девочками, об этом не шепчемся. Принято делать вид, что этого просто нет.

– Да ну?! Так же нельзя! Двадцать первый век!

– Древние предрассудки глубоко въелись в подсознание, – вздохнула Зарина. – У нас вообще всё, что ниже пояса, – грязно и стыдно. Доходит до абсурда. Человек будет мучительно хотеть в туалет, но постесняется пойти, если кто-то может увидеть, как он туда заходит. А уж спросить «где у вас туалет?» даже рот не откроется.

– И как? Лопнуть, что ли? – возмутилась Оксана. – Но мы ушли от темы. Я-то видела настоящую красную луну! Правда, во сне, но это была именно луна, а не пятна на белье.

– Я понимаю. Но об этом рассказывать ещё более тяжело.

– Ещё? – Оксана недоумённо расширила глаза. – Даже представить не могу, что может быть ещё более интимным.

– Для цыганки – это способность к ясновидению.

– Иди ты! Что в этом интимного? Вы же все гадаете.

– Вот именно, что все! Девочек обучают гадать на картах, по рукам, по кофейной гуще. Считается, что способности есть у всех. И почти никто из этих «всех» не знает, что есть особые. Цыганский закон запрещает говорить об этом, чтобы не создавать в нашей среде кастовости. Цыгане все равны.

– Это, конечно, мудро! – кивнула Оксана.

– Так вот: девочкам так часто и так таинственно-стыдливо напоминают о «красной луне»… (но при этом не объясняют, что это такое), что некоторым эта луна является во сне. И тогда они бегут к старухе сообщать об этом. А та знает, что проснулась энергия, которая даёт настоящее ясновидение. Когда такая девочка выявляется, её берёт на обучение одна из знающих цыганок. И в первую очередь маленькой «ведьме» внушается, что она должна молчать об этом, потому что очень стыдно быть во власти красной луны, и если кто-то узнает, то её могут даже выгнать из табора.

– Даже так?

– А как иначе ты сохранишь тайну и не дашь ей возгордиться и возвыситься над другими девочками?

– И никто ни разу не проболтался?

Зарина пожала плечами.

– В нашем таборе – нет. Когда обычная девочка испуганно приходит с первыми месячными, ей объясняют, что это и есть «красная луна», о которой её предупреждали. И с этого момента она уже «скверная». И все вопросы отпадают. Я же тебе говорю: «красная луна» – это то, о чём не разговаривают. Поэтому и проболтаться сложно. Я даже не знаю, есть ли среди моих ровесниц женщины с теми же способностями, что у меня. Знает только бари-дай. И когда она почувствует, что скоро уйдёт, она передаст эту тайну одной из нас и назначит её на своё место.

– Но зачем тогда ты разговариваешь со мной об этой неприличной красной луне? Могла бы просто смолчать.

– Зачем? Ну, во-первых, она опасна. Я решила предупредить тебя об этом и как-то помочь. А во-вторых, ты гаджё, – усмехнулась Зарина, – «не цыган». По-отношению к вам у нас особые правила. Ты же не стесняешься животных? Вот и я перед нецыганкой не так стесняюсь говорить о «красной луне».

– Фигасе! – возмутилась Оксана. – Так для вас нецыгане – животные?!

– Ой! Вот давай сейчас не будем уходить от темы в национальные разборки! Ну, не то слово я сказала.

– Так подбери подходящее, а то мне как-то не по себе стало.

Зарина тяжело вздохнула и немного подумав, спросила:

– Хорошо. Скажи мне, прилично ли у вас ходить нагишом?

– Нет, конечно! Хотя встречаются нудисты, эксбиционисты… в любом обществе не без уродов.

– Что ты почувствуешь, если встретишься с голым мужчиной?

– Ну… в зависимости от ситуации. Скорее всего, взвизгну, развернусь и бежать.

– А если ты окажешься в каком-нибудь африканском племени, где на людях из одежды только бусы да рисунки на теле, а все интимные прелести напоказ? Тоже взвизгнешь и бежать?

– Но это же совсем другое дело! У этих людей такая культура, для них это нормально.

– Вот я и спрашиваю: как ты будешь реагировать? Ведь для тебя-то это не нормально.

– Хм. Их нагота не будет казаться чем-то неприличным.

– Означает ли, что эти люди для тебя животные?

– Нет, конечно! Хотя…

– Хотя и не совсем люди. Вот так и у нас: с цыганкой об этом нельзя говорить, а с гаджё при необходимости можно, потому что в вашей культуре в этом нет ничего стыдного.

– Понятно, – кивнула Оксана. – И что? На чём мы остановились?

– Сила «красной луны» обычно выявляется в детстве. Но она может возникнуть и у взрослой женщины. Но узнать об этом уже намного сложнее. Если та смолчит (а чаще всего так и бывает, ведь она не знает, что это такое), то её начинает сжигать. И замечают это обычно, когда уже поздно чем-то помочь. Сначала человек быстро худеет, потом начинаются галлюцинации, а потом сумасшествие и смерть.

– Худеет?!

– Да.

– О боже! Я действительно сильно похудела за последний месяц. Ещё так радовалась!

– А вчера была первая галлюцинация.

– Неизвестно, первая ли, – нахмурилась Оксана. – Если бы не ты, то я бы и не узнала, что у меня глюки начались. Ну, луна и луна. А кстати, почему именно луна? У вас-то понятно почему, а мне-то с чего именно она привиделась?

– Я думаю, что твой ангел-хранитель привел тебя именно туда, где могут помочь. И видение создал именно такое, чтобы я поняла.

– Это как же надо было постараться! Завести меня в эту забегаловку, отвлечь от сумки, заставить воришку её стащить, да ещё и ментов прислать. А ведь перед этим ещё какую-то клофелинщицу на меня похожую… О боже! Теперь понятно почему…

– Что?

– …Когда я оказалась в камере, то почувствовала какое-то странное облегчение. Словно меня не в тюрьму, а… ну, не знаю… к Богу за пазуху засунули. И что же мне теперь делать?

– У цыган есть целый ряд обычаев, защищающих от этой болезни. Наверное, ты знаешь, что у нас почти все женщины курят. Это не считается пороком. Наоборот, дым табака отгоняет «злых духов». Только курить надо именно табак, а не всякие травки-наркотики.

– Курить? – нахмурилась Оксана. – Мне что? Курить начать?

– Из двух зол надо выбирать меньшее. Хотя… я забыла: у тебя же астма.

– Дело не в этом. Многие астматики курят, но впервые слышу, чтобы сигаретами лечились.

– Но это ведь не совсем болезнь. Это скорее наоборот. Просто курение отупляет и тем самым как бы стягивает тебя обратно в обычное человеческое состояние.

– Вот спасибо! Значит, Бог дал мне способность, а я должна её дымом приглушить и жить себе дальше тупым животным.

– Это вот ты сейчас цыганок животными обозвала?

– Извини, – засмеялась Оксана. – Теперь мы квиты. А другие способы есть?

– Кофе, – подумав, сказала Зарина. – Оно, конечно, намного слабее табака, но если в больших количествах…

– Так вот почему меня в последнее время так прибило на кофе! – застонала Оксана.

– Ещё у нас принято есть жирное мясо. Свинину, например. Она, если что, не позволяет быстро похудеть. Ещё мы едим много чеснока и лука, они тоже притупляют.

– Чеснок и лук притупляют? – удивилась Оксана.

– Да. Именно поэтому в некоторых народностях они считаются запрещёнными продуктами, так же как мясо.

– В смысле, что тем уже тупеть дальше некуда?

– Не я придумывала национальные традиции, – засмеялась Зарина.

– А что-нибудь неотупляющее есть в арсенале средств?

– Да ты не бойся! Это же не значит, что ты станешь совсем глупой. Просто надо немного ослабить мозговую деятельность. Или ты предпочитаешь сумасшествие?

– Но ты же не сходишь с ума!

– Ты сравнила! Меня с детства обучали владеть этой силой, я знаю, как её использовать. И я соблюдаю технику безопасности.

– Так научи меня!

– Легко сказать! – подпрыгнула на стуле Зарина. – У нас даже двадцатилетних уже не обучают. Поздно.

– А для гаджё можно сделать исключение?

– Сделать можно, конечно, но будет ли толк? Представь себе: приходит тётя в балетную школу и говорит: «Хочу быть балериной! У меня растяжка хорошая». А у неё не только растяжка, но и целлюлит, и суставы больные. И вообще балерины в её возрасте уже на пенсию выходят.

– В наше время за деньги обучать будут. Жалко, что ли? Может, она на корпоративной вечеринке хочет «умирающего лебедя» станцевать.

– О нет! Денег я не возьму! – замахала руками цыганка. – За то, чтобы помочь тебе угробиться? Если хочешь, то пусть это будет на твоей совести.

– Значит, научишь? – обрадовалась Оксана.

– Ты просто не понимаешь, чего просишь. Да и как ты будешь это использовать?

– Да уж придумаю как. Ты же как-то используешь.

– Мне деваться некуда. И обратного пути уже нет. А ты не представляешь, с чем столкнёшься. А объяснить… Ну, как объяснить? – Зарина вздохнула и задумалась.

Оксана немного помолчала и ответила:

– У меня такое чувство, что ты предлагаешь от беременности избавиться. Типа, да зачем тебе это? И рожать-то больно, и возни-то потом с ребёнком много.

– Дело твоё, – пожала плечами Зарина. – Только если как убрать это состояние, я теоретически знаю, то, как тебя обучать, я даже не представляю.

– Значит, будем экспериментировать! Но избавляться от этого я не собираюсь!

– И всё-таки мне кажется, ты не совсем понимаешь, что получишь в результате. Ты, наверное, думаешь, что у тебя появится какая-то фантастическая интуиция, необычные способности, которые ты сможешь применять в бизнесе. Так?

Оксана пожала плечами.

– Для бизнеса у меня интуиция и так нормальная. Иногда я даже сама удивляюсь, насколько точно угадываю капризы рынка.

– Тогда чего тебе ещё нужно?

Оксана задумалась, пытаясь представить, что она будет делать с ясновидением.

– А ты как это применяешь? – спросила она. – Милиции помогаешь?

– Не только. Тебе вот, например, пытаюсь помочь. Другим людям, которые попадают в подобные ситуации. Но ты пойми, что я это вовсе не от доброты души делаю! Просто мне необходимо использовать эту силу, иначе она начнёт меня разрушать. Потому цыганки и вынуждены были скитаться по деревням в поисках тех, кому нужна помощь.

– А разве не в поисках тех, кого можно облапошить?

Зарина улыбнулась:

– Да. Одному помогли, сотню облапошили. Кто ж виноват, что среди вас тех, кому стоит помогать, всего один на сотню. А остальных сам Бог велел облапошить. Да и таких, как я, одна на сотню, а кушать хочется всем. Так что ты хорошенько подумай…

– Я не буду глушить эту энергию! – решительно заявила Оксана. – Если хочешь помочь – научи, что с этим делать. А там уж я разберусь, как её использовать.

Зарина допила кофе и начала рассматривать дно чашки.

Date: 2016-07-22; view: 241; Нарушение авторских прав