Творчество Аркадия Петровича Гайдара

А.П.Гайдар (Голиков, 1904–1941) остается в истории рус­ской классической литературы XX века одной из самых ярких ле­генд. Жизнестойкости этой легенды не могли повредить ни идео­логическая мифологизация его судьбы и личности, происходив­шая в 70–80-е годы в рамках пионерского движения, ни разоб­лачительная демифологизация советской истории, в том числе и военной биографии писателя, развернувшаяся в прессе в начале 90-х годов.

Две страсти манили Аркадия Голикова с детства – приключе­ния и книги. Когда ему было десять лет, он попытался сбежать на фронт, в двенадцать лет с оружием патрулировал улииы Арзама­са – города своего детства, в тринадцать был впервые ранен – ножом в грудь, а в четырнадцать вступил в РКП(б) и уехал на фронт – адъютантом командира особого отряда. Его родители – типичные провинциальные интеллигенты – еще в 1905– 1907 го­дах помогали революционному подполью. Аркадий пошел по их стопам (из партии он будет исключен за превышение командир­ских полномочий, да так и не восстановится в ее рядах).

Образование будущий писатель получил во многом благодаря отцу и матери (Петр Исидорович, выходец из солдатско-крестьян­ского рода, работал учителем, а Наталья Аркадьевна, дворянка, выучила детей французскому языку). Повезло Аркадию и в Арзамас­ском реальном училище, в котором он учился в 1914–1918 годах: там преподавали талантливые и свободомыслящие люди. Круг чте­ния был традиционным для мальчиков того времени – русская эпическая классика, прежде всего Гоголь, и переводная приклю­ченческая беллетристика, в особенности Марк Твен.

Первые стихи Аркадий Голиков опубликовал в арзамасской газете «Молот», где недолго работал секретарем. Эти стихи, а так­же письма отцу на фронт могут дать представление о складывав­шемся литературном даровании подростка.

Говорить об основательности военного образования Голикова не приходится; непосредственный опыт войны значил для него больше. Представление о политических взглядах писателя дает тот факт, что имя Сталина ни разу не упомянуто в сочинениях Гайдара, а образ Страны Советов неразлучен с образом Красной Армии – той армии, что под руководством Льва Троцкого стала феноме­ном мифологизированного героизма. Он учился воевать у Фрунзе, Тухачевского, Ворошилова и Буденного. Командармы были для него кумирами не только в деле войны. Именно Фрунзе комиссо­ванный и исключенный из партии Голиков отнес рукопись своей первой повести «В дни поражений и побед» (1925), которую он писал на фронтах. В Ворошилова и Буденного верят его герои-«мальчиши», при этом имя репрессированного Тухачевского пи­сатель не упоминает. Гайдар не простил Сталину уничтожение первого поколения воинов-большевиков, к которому принадле­жал сам. Самого Гайдара от ареста спасла случайность. Угроза на­висла над ним после выхода первых глав повести «Судьба бара­банщика» (1939): в это же время он был награжден орденом, по­служившим ему зашитой.

Эпоха революционно-романтического террора, продолжавша­яся вплоть до смерти Дзержинского в 1925 г., наложила отпеча­ток на его мировосприятие и отразилась в его произведениях.

Аркадий Гайдар – писатель с военным типом мышления. В его повестях и рассказах существуют только два состояния страны и народа – война и мир (как передышка между войнами). При этом на войне продолжается мирная жизнь, а после войны не утихает боевая тревога. Главные герои Гайдара, как правило, не привязаны к дому и всегда готовы к решительным действиям. Дети растут новыми бойцами, и для них очень важен пример отцов (мать занимает гораздо более скромное место в системе образов). Даже пейзажи и интерьеры у Гайдара строятся на кон­трасте спокойствия и тревоги. Основой повестей, рассказов и сказок писателя являлся детективно-приключенческий жанр, во всяком случае в них почти всегда присутствует тайна – мальчи­шеская или взрослая. Так, в «Дальних странах» тема коллективи­зации и раскулачивания решена в жанре детской «шпионской» повести.

Лучше всего писателю удавались образы «мальчишей», легко уходящих от игр и проказ в полную опасностей взрослую жизнь, выбирающих нравственным чутьем свой путь в ней. В рассказе «Патроны» (1926) писатель выделил главную свою тему – дети и война: «Большая кругом лежала земля. Большая ходила по доро­гам война. Вот тут-то, на войне, и стояла серая с белой трубой хата, где жила мать и ее сын Гришка».

Во всех произведениях Гайдара дети и подростки, хотя и не лишены недостатков, в целом воплощают идеал человека. В их нравственном мире война отражается более чистой, они вносят в нее этику игры. Вспомним рассказы «Р. В. С.» (1926), повесть «На графских развалинах» (1928).

Гайдар хорошо чувствовал своего читателя, нюансы его возра­стного восприятия. Так, рассказы-миниатюры «Василий Крюков», «Поход», «Маруся», «Совесть» (1939–1940), адресованные детям дошкольного возраста, отличаются простотой и занимательностью фабулы, интересными именно для малышей деталями, «детским» углом зрения, а произведения для детей среднего возраста и под­ростков – многоуровневым содержанием, сложностью фабулы и композиции, многофигурностью.

Дети и подростки в изображении писателя всегда точно опре­делены по возрасту, тогда как герои-взрослые разделяются преж­де всего по социально-идеологическим признакам. Не менее до­стоверна психологическая разница между мальчиками и девочка­ми, разница в их поведении.

Автор всегда примиряет маленьких «классовых врагов», но для него не может быть мира между взрослыми врагами, ведь дети сражаются до первой крови, а взрослые – до смерти. Юные герои активно действуют и не менее активно размышляют.

Герои Гайдара, живущие в 30-е годы, в целом отличаются боль­шей внутренней взрослостью, серьезностью. Это дети, сознатель­но готовящиеся сменить взрослых на боевом или трудовом посту, и взрослые, прошедшие суровую школу испытаний и передаю­щие свои идеалы подрастающему поколению. Социально-бытовая обстановка периода мирного строительства по-прежнему узнава­ема, но все-таки более обобщена и несомненно идеализирована (повести «Дальние страны», «Военная тайна». «Судьба барабан­щика», трилогия о Тимуре, рассказы «Голубая чашка», «Дым в лесу», «Чук и Гек»).

В рассказе о гражданской войне «Пусть светит» (1933) юный комсомолец мечтает о том, как после войны построят дома в со­рок этажей: «Тут тебе и столовая, и прачечная, и магазин, и всё, что хочешь... А над сорок первым этажом поставим каменную башню, красную звезду и большущий прожектор... Пусть светит!» – только не может он сообразить, куда будет светить тот прожек­тор: «Ну, никуда». Однако мечта о социализме все же более конк­ретна и реальна в сравнении с мечтою о коммунизме.

Не только мечты, но и тревоги героев связаны с жизнью моло­дого государства. Выстоит ли Советская власть? Достаточно ли сильна Красная Армия? Чем помочь своей стране, советским лю­дям – родным, друзьям и товарищам? – такие вопросы ставят перед собой персонажи «Военной тайны», рассказа «Пусть све­тит» и других произведений. Оттого и кажутся гайдаровские ок­тябрята, пионеры и комсомольцы людьми очень важными, а их приключения и подвиги – по-взрослому настоящими. Начиная игрой, они продолжают свой путь участием в делах трудных и опасных. Сегодня шестилетний Алька – всадник «Первого октябрятского эскадрона имени мировой революции», а завтра погиб­нет от руки врага народа («Военная тайна»).

Одно из лучших произведений писателя – рассказ «Голубая чашка» (1936) – отличается глубиной психологического подтек­ста, лиризмом и сказовой манерой повествования. Фабула расска­за непривычна для детской литературы: в «совсем хорошей» жиз­ни семьи назревают тревоги, которые легко и просто снимаются маленькой Светланой или рассеиваются сами собой.

В советской детской литературе Гайдар утвердил образ ребен­ка – героической жертвы. Наиболее показательное в этом плане произведение – повесть «Военная тайна» с включенной «Сказ­кой о Военной Тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове». Отдельно эта сказка появилась еще в 1933 году. В ней был окончательно сформирован гайдаровский миф о гражданской войне, и в его основу легло противоречие между недопустимостью детской жертвы и принятием ее во имя высшей цели. Мальчиш-Кибальчиш – символ революционно-романтического созна­ния писателя. Несмотря на то что для современного нам общества идеологическое содержание «Сказки» представляется сомнитель­ным, нельзя не признать художественной ее силы. В отечествен­ной (да и в мировой) детской литературе слишком мало произве­дений на тему детского героизма, сопоставимых по силе воздей­ствия со «Сказкой о Военной Тайне...».

Опасности подстерегали детей и в мирное время: особенно волновала Гайдара судьба юного поколения, оставшегося в годы сталинских чисток без отцов. Этой очень опасной для писателя проблеме посвящена его повесть «Судьба барабанщика». Маль­чики из рассказа «Чук и Гек» (1938) могут совершать ошибки, но без трагических последствий, потому что на охране их дет­ства – отец, Красная Армия, вся страна. Крепкое единство стра­ны и семьи – таков идеал Гайдара, провозглашенный в пору жестоких противоречий между Советской страной и советской же семьей.

Шли первые месяцы Великой Отечественной войны, когда «Пионерская правда» печатала сказку Аркадия Гайдара «Горячий камень», – как оказалось, художественное завещание писателя детям. Главная мысль сказки сводится к тому, что всякий чело­век – в ранние или зрелые годы – однажды непременно обож­жется о «горячий камень», символизирующий поиск смысла жиз­ни, и потому важно прожить свою единственную жизнь так, что­бы не стыдно было потом о ней рассказывать.

Заслуга А.П.Гайдара была в том, что он сумел решить слож­нейшую для любого писателя проблему положительного героя – достоверного, живого и современного. Повесть «Тимур и его ко­манда» (1939–1940) стала главной книгой пионерии на многие десятилетия, а имя Тимура – нарицательным. Советские школь­ники на протяжении полувека активно участвовали в тимуров­ском движении. Повести о Тимуре Гараеве и его команде – при­мер настоящей литературной классики, способной оказывать боль­шое воспитательное воздействие на читателей.

Рассказ «Чук и Гек» написан как будто вопре­ки канонам дореволюционного «святочного рассказа», согласно которым маленькие сиротки, мечтая о разряженной елке и роди­телях, должны замерзнуть в сугробе. Идея рассказа «Чук и Гек» вытекает из уверенности в правильном устройстве советского общества, и потому рассказ заканчивается праздни­ком в заснеженной таежной избушке, куда радиоволны доносят звон часов со Спасской башни Кремля. Реалистичность деталей в рассказе не обманет читателя: перед нами своего рода детская сказка со страшными испытаниями и счастливой развязкой.

Творчество Аркадия Гайдара ценно и отражением в нем драма­тических этапов нашей истории – от предреволюционных лет до начала Великой Отечественной войны. О чем мечтали люди и как осуществляли свои мечты, что они особо ценили и чего не заме­чали, в чем заблуждались, а что знали твердо, как устраивали быт, как теряли нажитое и обжитое – об этом и многом другом, о чем не поведают нам научные источники, мы узнаем из книг Гайдара.

3. Художественно-познавательная литература

3.1. Творчество Михаила Михайловича Пришвин

М.М.Пришвин (1873–1954) был одним из певцов природы, завещавших детям любить ее, познавать ее тайны, не стремясь что-то в ней ломать и переделывать.

Будущий писатель учился сначала в сельской школе, затем в Елецкой гимназии (Орловская губерния). Сдав экстерном экзаме­ны за гимназический курс, он поступил в Рижский политехни­ческий институт на химико-агрономическое отделение и стал аг­рономом. Первые его произведения – сугубо научные статьи по агрономическим проблемам. Свой приход в художественную ли­тературу Пришвин считал счастливой случайностью.

Первый рассказ писателя – «Сашок» – был напечатан в дет­ском журнале «Родник» (1906. – № 11 – 12), когда автору испол­нилось уже 33 года. В этом рассказе возникают темы, которым При­швин будет привержен всю свою творческую жизнь: единство не­повторимо прекрасной и таинственной природы и взаимозависи­мость природы и человека. А широкую известность принесла ему книга очерков «В краю непуганых птиц» (1906), в которой отрази­лись впечатления от поездки по северу России в составе этногра­фической экспедиции. За эту книгу Пришвин был награжден се­ребряной медалью Русского географического общества и стал его действительным членом. Тогда же писатель ощутил свое призва­ние – быть выразителем «души природы»; в природе он видел вечный источник радости и творческих сил человека.

Особенности личности и таланта Пришвина – оптимизм, вера в человеческие возможности, в добрые начала, естественно зало­женные в каждом, поэтичность восприятия мира. Все это способст­вовало тому, чтобы начать писать для детей. Часто и те его произ­ведения, которые не предназначались маленьким читателям, ста­новились детским чтением. Хрестоматийным детским рассказом стала, например, завершающая глава его книги о художествен­ном творчестве «Журавлиная родина» (1929) – «Ребята и утя­та». Сюжет этой главы несложен: маленькая дикая утка перево­дит через дорогу утят, а видевшие это ребята «закидывают их шап­ками», чтобы поймать. И столь же прост вывод – обращение рас­сказчика к читателям: берегите птиц, населяющих лес и воды, дайте им совершить святое дело – вырастить своих детей! Писа­тель наполняет рассказ атмосферой радости бытия. Дети, отпу­стив утят, сами становятся добрее и чище.

Пришвин считал, что отделять детскую литературу от взрослой непреодолимой преградой не следует. «Испытанием таланту писа­теля для взрослых может служить маленькая вещица, годная в детскую хрестоматию, – замечал он. – Напротив, это плохой детский писатель, кто может писать только для детей».

Пришвин признавался, что больше всего боится «подыгрыва­ния детям, скидки на возраст». Он вкладывал в произведения для них полную меру знаний об окружающей жизни и природе, при этом стремясь к увлекательности и поэтичности изображе­ния. «Открыть в поэзии дверь для знаний и соединить одно с другим» – вот его задача. Не отрицая возрастных особенностей литературы для маленьких читателей, писатель обращался преж­де всего к ребенку, сохранившемуся в душе каждого взрослого. Вероятно, поэтому его произведения захватывают чувства и де­тей, и взрослых.

Писатель находил особую интонацию, манеру обшения с детьми разного возраста. Для его рассказов, обращенных к подросткам, характерна мягкая разговорная манера, побуждающая к собствен­ным наблюдениям и раздумьям; в таких рассказах готовые выводы исключаются, авторское мнение не навязывается. А для малень­ких читателей он считал главным условием «простоту». Но про­стота бывает разная, говорил Пришвин. Есть внешняя простота примитива, а есть простота, возникающая как результат полного владения материалом и любви к своему читателю. «Нигде так не нужна простота языка, – писал он, – как в рассказах для ребен­ка младшего возраста, но никакой мастер и мудрец от стилистики не напишет такого рассказа, если он в то же время не способен погладить ребенка словом, как погладил бы его просто рукою по голове любящий детей человек».

Детские рассказы Пришвин создавал на протяжении всей сво­ей творческой жизни. Впоследствии они были объединены в не­сколько циклов: «Золотой луг», «Лисичкин хлеб», «Дедушкин ва­ленок».

В миниатюре «Беличья память» передан, казалось бы, обыч­ный эпизод лесной жизни: белка грызла заготовленные ею с осени орехи, и рассказчик увидел это по следам на снегу. «Что за чудо!» – восклицает он восхищенно. Пришвин приглашает чи­тателя подивиться вместе с ним мудрости природы, сноровке зверька: «Но самое удивительное – она не могла отмеривать, как мы, сантиметры, а прямо на глаз с точностью определяла, ныряла и доставала. Ну как не позавидовать беличьей памяти и смекалке!»

Пришвинская миниатюра может состоять всего из одной строч­ки: «Удалось услышать, как мышь под снегом грызла орешек». А вот миниатюра из двух предложений: «Думал, случайный вете­рок шевельнул старым листом, а это вылетела первая бабочка. Думал, в глазах это порябило, а это показался первый цветок». Одно мгновение тишины и внимания – и услышишь по хрусту кореш­ка, как даже под снегом идет своя жизнь. Или увидишь «явление» первой бабочки, первого цветка. Благодаря таким миниатюркам читатель иными глазами посмотрит на то, мимо чего раньше про­ходил не замечая, да еще и захочет узнать о природе что-то но­вое, свое.

Писатель верил в исцеляющую, обогащающую тайную силу природы и стремился приобщить к ней своего маленького читате­ля. В тех рассказах, где действуют и дети, это стремление выраже­но более открыто, так как там затрагивается моральная пробле­матика, поведение детей в мире природы.

Крошечный рассказ «Лисичкин хлеб» дал название книге, вы­шедшей в 1939 году. Героиня рассказа Зиночка вовлечена автором в своеобразную игру: узнав от него о том, чем питаются лесные обитатели, она вдруг заметила в корзинке кусок хлеба и «так и обомлела»:

– Откуда же это в лесу взялся хлеб?

– Что же тут удивительного? Ведь есть же там капуста...

– Заячья...

– А хлеб Лисичкин. Отведай. Осторожно попробовала и начала есть.

– Хороший Лисичкин хлеб.

Даже самый маленький читатель может самостоятельно извлечь из такого рассказа заложенный в него смысл. Зиночка, вероятнее всего, не стала бы есть «просто хлеб» да еще похваливать, не будь он «лисичкин». Автор позволяет себе лишь тень иронии, к своим маленьким героям он относится бережно и нежно. И в рассказе «Сухостойное дерево» дети сами приходят к выводу, кто виноват в том, что прекрасное живое дерево засохло. Виноваты люди – ведь это они его повредили так, что в нем прекратилось движение со­ков. И хотя об этом вскоре узнали червяк и дятлы, но не они – причина гибели, «потому что нет у них ни ума человеческого, ни совести, освещающих вину в человеке... Каждый из нас родится хозяином природы, но только должен много учиться понимать лес, чтобы получить право им распоряжаться и сделаться настоя­щим хозяином леса». Писателю здесь остается только подытожить чувства детей, выразить их мысли.

Широко известная сказка-быль «Кладов а я солнца» была напи­сана М.Пришвиным для конкурса, проводившегося Детгизом в 1945 году, и получила первую премию. В центре ее – осиротевшие в войну дети Митраша и Настя. Сюжетным стержнем произведе­ния стал поход детей на далекое болото за клюквой. Пережитые за время пути опасности заставляют их понять необходимость до­стойного поведения перед лицом природы. Все события и детали в произведении вполне реальны, однако писатель назвал «Кладо­вую солнца» сказкой-былью. Умение видеть красоту во всем, что окружает человека, поэтизация природы и живущих с ней в ладу людей – эстетические основы творчества Пришвина. «Мне стра­стно захотелось своим землякам дать понять, как прекрасен мир, в котором они живут», – говорил он, – дать понять, что «мы действительно живем среди чудес, создаваемых временами года или движением нашей Планеты». Сказка-быль о лесе воплощала такую идею. Это произведение и о дружбе, необыкновенной силе любви, преодолевающей все препятствия (как в волшебной сказ­ке о братце Иванушке и сестрице Аленушке).

Мысль, что душа ребенка живет и во взрослом человеке, не оставляла Пришвина никогда. Он считал, что величайшее дости­жение человеческих усилий – ребенок, воспитанный в сознании взаимосвязи с великим целым – природой, в убеждении, что он всегда должен быть на ее стороне, защищать и оберегать ее. Этой теме посвящен его автобиографический роман «Кащеева цепь».

«Мне думается, – говорил Пришвин, – что каждый писа­тель, пишущий для детей, должен прежде всего представить себя ребенком, т.е. возвратиться мысленно в собственное детство. Для меня мои частые встречи с природой – это именно возвращение в свое детство, и в рассказах для детей я пробую смотреть глазами ребенка».