Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Общая характеристика поэзии о детстве и для детей 2 pageСтихотворения ближе к реальности, чем сказки, но это лишь усиливает эффект превращения обыденного в сказку («Головастики», «Закаляка»). Ребенок и сам – величайший поэт, сказочник, если способен испугаться им же выдуманной «Бяки-Закаляки Кусачей». Вымышленные образы имеют над ним всесильную власть, для него нет в мире ничего, что не превращалось бы тут же в образ. Дети относятся к слову как прирожденные поэты, они точно угадывают связь между звучанием и значением слов, их неологизмы всегда оправданны (из речи барашка: «Я – Бебека, / Я – Мемека, / Я медведя / Забодал!»). Чуковский в своих стихах попытался слить лучшие русские и английские традиции народной детской поэзии («Бутерброд», «Ежики смеются», «Обжора», «Слониха читает», «Свинки», «Федотка» и др.). Переводы и переложения Чуковского составляют отдельную, не менее важную часть его работы для детей. Им пересказаны народная валлийская сказка «Джек, покоритель великанов» (1918), «Приключения барона Мюнхаузена» Э. Распе (1935) и «Робинзон Крузо» Д.Дефо (1935). В его переложениях дети знакомятся с греческими мифами, в которых выделено героическое начало и «спрятаны» жестокость, эрос – то, что не годится в духовную пищу ребенка. «Храбрый Персей» (1940), самый известный из пересказов, отличается строжайшим отбором слов, ясным изложением событий, запоминающимися описаниями; все в пересказе подчинено восприятию ребенка. Многочисленные страшные моменты уравновешены героизмом Персея; безобразие и ужас, воплощенные в Медузе, горгонах, драконе, – красотой и добротой Персея и Андромеды. В финале Чуковский предлагает читателю убедиться в правдивости древнего рассказа – взглянуть на созвездия Персея и Андромеды. Среди пересказов – приключенческие новеллы Бевана, Джедда, Стрэнга «Пойманный пират», «Золотая Аира», «Разбойники на Болотном острове», «Подвиг авиатора» (1924). Их меньшая известность связана с тем, что автор в них отошел было от жанра сказки и попытался обратиться к аудитории читателей непривычного для себя возраста – семи–девяти лет. И в прозе писатель заботился о том, чтобы слова были легкими для детской артикуляции; большие, трудные слова он разделяет на слоги: «ко-ра-бле-кру-ше-ние», «ил-лю-ми-на-ция»; «учит» маленьких читателей звериному языку. Детская проза Чуковского почти целиком относится к приключенческой литературе. Писатель избирал сюжеты опасных путешествий, разворачивал их в далеких экзотических странах – Африке, Южной Америке, на «диких» островах. Для него смысл любого приключения заключается в благородной цели, отважные герои пускаются навстречу опасностям непременно ради доброго дела. Чуковский редактировал книгу «Вавилонская башня» – переложения библейских легенд. Эти легенды были приближены к сказкам, в повествовании подчеркнута древняя общечеловеческая мудрость, освобожденная от мистики. На основании опыта – своего и чужого – Чуковский разработал теорию художественного перевода (книга «Высокое искусство», создававшаяся на протяжении 1919–1964 годов). Широко известны его переводы для детей. В частности до сих пор в непревзойденном переводе Чуковского читают дети «Приключения Тома Сойера» Марка Твена (1935), сказки Р.Киплинга (начал переводить в 1909 году). Переводы песенок и стишков из английского детского фольклора производят впечатление подлинного звучания английской речи и передают своеобразный английский юмор («Храбрецы», «Скрюченная песня», «Барабек», «Котауси и Мау-си», «Курица», «Дженни» и др.).
3.3. Творчество Владимира Владимировича Маяковского В. В. Маяковский (1893 – 1930), один из крупнейших поэтов русского авангарда, отдал революции, ее «атакующему классу» весь запас своих творческих сил. Значительная часть творческого пути Маяковского была связана с течением кубофутуризма, для которого характерны отказ от всего предыдущего опыта поэзии, строительство новой культуры как основы будущей цивилизации. Кубофутуристы называли себя будетлянами, т.е. людьми будущего. В поэзии авангарда есть много общего с детским сознанием, понимающим мир как свою собственность. Лирический герой Маяковского смотрит на огромный мир не снизу вверх, а сверху вниз, как некий всемирный великан. При этом мысль поэта сосредоточена на сегодняшней жизни, прокладывающей дорогу к светлому будущему; прошлое его почти не занимает. Метафоры, гиперболы, непривычные рифмы и прочие сильные средства выразительности нужны поэту для того, чтобы стягивать весь мир к человеку, убеждая его верить в свои беспредельные силы и в свое будущее. После революции 1917 года Маяковский создал группу ЛЕФ – Левый фронт искусств. Задачей ЛЕФа было подчинение искусств государству. Тогда же поэт обратился к творчеству для детей, рассматривая его как составную часть обшей программы строительства социализма и формирования социалистической культуры. В одной из заграничных поездок, отвечая на вопрос: «Какую роль играет сейчас поэт в России?», – Маяковский сказал: «Важнейшую. Он учитель народа, кристаллизатор его ума и совести. Каждый из нас занимается также и своего рода педагогической деятельностью. Наша работа развивается в двух направлениях: первое затрагивает рабоче-крестьянскую массу, второе – молодежь и детей». В 1918 году поэт намеревался выпустить книжку «Для детков», составленную из стихотворений «Сказка о красной шапочке», «Военно-морская любовь» и «Тучкины штучки» (1917– 1918). Лишь последнее из них можно признать «детским»: Плыли по небу тучки. Тучек – четыре штучки: от первой до третьей – люди, четвёртая была верблюдик. «Тучкины штучки» – стихотворение-игра. В нем обычное детское фантазирование при взгляде на небо выражается при помощи характерных для стиля Маяковского приемов: неожиданные метафоры-сравнения (солнце – желтый жираф), нетрадиционные рифмы, обновляющие слово (шестая ли – растаяли), неологизмы, рождающие новый образ (в небосинем лоне). Один из ключевых в поэзии Маяковского образов-символов – небо – благодаря поэтической игре делается близким и понятным; это именно детское небо, просторное, полное света и движения. Освоение детской темы Маяковский начал с жанра стихотворной сказки. В 1923 году он создал «Сказку о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий». Это сатирическая сказка-памфлет с нескрываемой агитационно-пропагандистской тенденцией. Жадность Пети и его родителей – самый ужасный порок, с позиций детской этики, поэтому лозунг «Люби бедняков, богатых круши!» оказывается по-детски справедливым. Рецензент назвал сказку «глупой и грубой книгой». Стоит признать, что некоторые моменты в ней идут вразрез с азами детской психологии и педагогики. Так, противопоставление классовых антагонистов – толстого Пети Буржуйчикова и тонкого Симы – маленькими читателями может быть воспринято неверно: все толстые плохи, а тонкие хороши. Аллегорический смысл антитезы толстый – тонкий понятен взрослым читателям, уже знакомым с языком агитационной пропаганды. Можно отметить и несоответствие между зачином сказки и развитием конфликта. В зачине главенствует мотив объединения, привычный и понятный ребенку: «Жили-были Сима с Петей. Сима с Петей были дети. Пете 5, а Симе 7 – и 12 вместе всем». А дальше один герой всячески противопоставляется другому. Конфликт, в основе которого мотив разъединения, противостояния, нарастает и разрешается гротесково-гиперболичной развязкой: толстый Петя «лопнул пополам» от фантастического обжорства, а отряд октябрят к своей испеченной на костре картошке получил посыпавшееся с неба обильное угощение. Несоответствие образа реального мальчика (пусть даже и отвратительного «буржуя») и его гротескной кончины закономерно ведет к нарушению идейно-художественного баланса произведения. Петю все-таки жалко, он беззащитен, как и обиженный им щенок. Вместе с тем нельзя отказать «Сказке о Пете...» в художественном новаторстве. Поэт использовал в ней целый арсенал мощных метафор, ярких неологизмов, сложных рифм, разнообразных ритмических средств. Любой фрагмент отличается сложной техникой стиха, что свидетельствует не только о вдохновении, но и о большом труде автора. Выбрав стихотворный размер детской считалки, поэт, вероятно, исходил из того, что эта форма подходит больше всего для легкого усвоения сложных понятий. Мастерство поэта сказывается в том, что веселый считалочный размер оказывается пригодным для выражения самых разнообразных мыслей и эмоций, например горькой обиды: «Омочив слезами садик, / сел щенок на битый задик...» Считалка может превратиться в скороговорку для того, чтобы ребенок, выговаривая ее, мог лучше запомнить трудное слово «пролетарий»: «Птицы с песней пролетали, / пели: «Сима – пролетарий!»« В сказке множество гипербол, да и сюжет ее гиперболичен. Лопнувший буржуй Петя – это сюжетно реализованная гипербола «лопнуть от обжорства». Более детской по духу выглядит гипербола идеальных качеств отца Симы – кузнеца: «Папа – сильный, на заводе / с молотками дружбу водит. / Он в любую из минут / подымает пальцем пуд». Маяковский «брал уроки» у тех поэтов, которые уже получили признание как новые детские сказочники-стихотворцы, – Чуковского (его «Крокодил» легко угадывается в «Сказке о Пете...»), Маршака (вспомним, к примеру, стихотворение «Пожар»), равно как и они многому учились у Маяковского. Язык сказки сочетает в себе публицистический, агитационный стиль и живой, разговорный, «шершавый», язык улицы со словечками вроде морда, лопал, невтерпеж. Несмотря на собственные ошибки и внешние трудности. Маяковский продолжал целенаправленную работу по созданию такой поэзии, которая вводила бы детей в большой мир борьбы и труда, объясняла бы им азы социализма. Книжка «Что такое хорошо и что такое плохо» (1925), пожалуй, самая удачная из всего написанного Маяковским для детей. Если в «Сказке о Пете...» он объяснял на наглядных примерах значения нерусских слов пролетарий, буржуй, то в этом стихотворении он вернулся на ту ступень, с которой следовало бы начать: хорошо и плохо – вот два главных отвлеченных понятия, необходимых для первичной социализации ребенка. Принцип контраста, основной и в «Сказке о Пете...», здесь является стержнем композиции стихов и рисунков. Это произведение построено как цепь миниатюр; каждая из них в четырех строчках представляет отдельного персонажа, свое действие и свой очевидный вывод. Маяковский, незаурядный художник, задумал эту книжку именно как единство текста и картинок. Дидактические примеры подтверждаются соответствующими рисунками на сюжеты из жизни детей. «Хорошо» и «плохо» последовательно показываются с разных сторон, и в конце концов содержание этих понятий раскрывается достаточно глубоко и полно. Лирический герой здесь – сам поэт; он ведет диалог с «крошкой-сыном» о том, что важно для них обоих. Лирическую основу стихотворения составляет отцовское чувство – редкое по тому времени явление в поэзии для детей. Мягкая ирония, сдержанная ласковость, негодование, гордость – целая гамма интонаций передает образ отца, доброго, сильного, справедливого. Воспитательный эффект в книжке достигнут оптимальным сочетанием художественных средств: контрастными образами, внятной речью, естественными интонациями. «Буду делать хорошо и не буду – плохо», – решает в заключение маленький собеседник поэта. В этом стихотворении объяснение отца касается в основном поступков самого ребенка. В стихотворении «Гуляем» (1925) сделан следующий шаг в объяснении: как отличить «хорошо» и «плохо» во внешнем окружении? Прием совмещения текста и рисунка использован и здесь. Взрослый собеседник указывает ребенку на будку храброго красноармейца, на здание Московского Совета, в котором сидит дядя с бумагами и работает ради счастья детей, на чистюлю кота и «нехорошую, грязную собаку и т.д. Всякий раз звучит пояснение – как следует относиться к тому или иному персонажу, встреченному на прогулке. Форма книжки, в которой каждая страница или разворот содержит рисунок и самостоятельную подпись, оказалась для Маяковского наиболее выигрышной. Стихотворение «Что ни страница, – то слон, то львица» (1926) в первом издании начиналось так: Открывай страницу-дверь – в книжке самый разный зверь... Использован прием, известный еще по дидактической литературе XVIII века: чтение книги организовано как прогулка, сопровождающаяся приятной и полезной беседой. В данном случае поэт чаще комментирует внешний вид зверей, реже – их «классовые» черты. Портреты зверей выполнены по-разному: есть обычные зарисовки внешности (слоны, кенгуру), а есть и очеловеченные образы-карикатуры (лев, жирафы, обезьяна). Некоторые портреты животных даны только на картинке; поэт вместо описания играет словами: Этот зверь зовётся лама. Лама дочь и лама мама. Или предлагает представить спрятавшегося зверя (при этом слегка пародируя «Евгения Онегина»): Крокодил. Гроза зверей. Лучше не гневите. Только он сидит в воде И пока не виден. Немногочисленные сравнения почерпнуты из детского лексикона (слоненок «ростом с папу нашего»). Того же происхождения неологизмы: жирафка, жирафенок, зверики. Вообще автор предпочел в этом стихотворении обойтись минимумом лексических средств. «Хорошее отношение к лошадям» и другим животным, а также к маленьким детям открывает в личности поэта, «горлана-главаря», область чувств трепетно-сентиментальных («Хотите, буду безукоризненно нежный?..» – предлагал он в поэме «Облако в штанах»). «Эта книжечка моя про моря и про маяк» (1926) написана более сложно. Ее сюжет восходит к детскому воспоминанию Маяковского о семейной поездке через Батуми и Сухуми; мальчик подымался на маяк, бегал по пароходу. В стихотворении поэт восстановил яркость и силу тех давних впечатлений. Он рассказал маленьким читателям именно то, что интересно любому мальчишке. Маяковский развернул широкую картину, в которой, как на детском рисунке, уместились и бурные волны с пароходами, и капитан с биноклем, и маяк с винтовой лестницей и огромным фонарем, и рабочий, подливающий масло в лампу. Поэт словами рассказывает то, что ребенок рассказал бы рисуя. Картина-рассказ имеет свой сюжет, композицию. Когда наступает счастливая развязка («...все, кто плавал, – в тихой бухте»), читатель тут же оказывается среди тех, кто рассказывал-рисовал: Нет ни волн, ни вод, ни грома, детям сухо, дети дома. Позднее добавилась и смешная подпись под стихотворением, что также характерно для детского рисунка. Поэт обыграл свою фамилию, полушутя призвав детей быть похожим на маяк и освещать дорогу (вспомним девиз Маяковского и Солнца: «Светить всегда, светить везде!..»): Чтоб сказать про это вам, этой книжечки слова и рисуночков наброски сделал дядя Маяковский. Огромную популярность у детей до сих пор сохраняет стихотворение «Кем быть?» (1928). В нем Маяковский снова использовал форму серии миниатюр, связанных общей темой, на этот раз – темой выбора профессии. В этом отношении «Кем быть?» являет собой исключение. «Все работы хороши, / выбирай / на вкус!» – звучит в финале, после того как энергично, с юмором, в деталях, красках и звуках рассказано о разных профессиях. Стихотворение написано от имени ребенка, чье воображение не нуждается в пустых мечтах и сказках, находя богатую пишу в реальности. Ребенок видит себя у верстака, за чертежной доской, на стройке. То он – детский доктор («Как живете, / как животик?»), то рабочий на паровозном заводе, то кондуктор трамвая, шофер, летчик, матрос («У меня на шапке лента, / на матроске / якоря. / Я проплавал это лето, / океаны покоря»). Поэт не просто рассказал о профессиях, но создал образ каждой из них – с помощью резких перемен ритма, неожиданных рифм, звуковой инструментовки. Некоторые строчки стали крылатыми. Это стихотворение имеет довольно широкий диапазон читательского возраста – от старшего дошкольного возраста до подросткового. Стремление Маяковского заложить основы новой детской книги натыкалось на непонимание и враждебность литературных критиков и работников Наркомпроса; хотя поэт искренне желал, чтобы его стихи служили государственным интересам. Даже взявшая под защиту «Сказку о Пете...» критик А.К.Покровская считала, что «стихи Маяковского для детей явление больше литературное, чем педагогическое». И это несмотря на то, что в каждое стихотворение для детей поэт вкладывал максимум воспитательных «тенденций». Однако комсомольская и пионерская печать охотно публиковала его песни, марши и другие произведения. А в 1929 году вышел сборник «Школьный Маяковский», для которого сам автор отобрал отрывки из поэм и отдельные стихотворения. В одном из интервью Маяковский говорил: «Я стремлюсь внушить детям самые элементарные общественные понятия, делая это как можно осторожнее. <...> Скажем, я пишу рассказ об игрушечном коне. Тут я пользуюсь случаем, чтобы объяснить ребенку, сколько людей должно было работать, чтобы изготовить такого коня, – допустим: столяр, художник, обойщик. Таким путем ребенок знакомится с коллективным характером труда. Или описываю путешествие, в ходе которого ребенок не только знакомится с географией, но и узнает, что одни люди бедны, а другие – богаты, и т.д.». Речь в интервью шла о стихотворениях 1927 года «Конь-огонь» и «Прочти и катай в Париж и в Китай», появившихся в пионерской периодике. Поэт понимал, что малыш и школьник-пионер – это разные читатели, они требуют книг разного содержания и формы. Для детей младшего школьного возраста он писал стихи более публицистичные, рассчитывая, что дети будут читать их самостоятельно – в газете «Пионерская правда», в журнале «Пионер». Там и вышли во второй половине 20-х годов стихотворный фельетон «История Власа – лентяя и лоботряса», стихотворная заметка «Мы вас ждем, товарищ птица, отчего вам не летится?», марши «Возьмем винтовки новые», «Майская песенка», «Песня-молния», послание «Товарищу-подростку». Поэзия Маяковского дает пищу для читателей всех возрастов: от самых маленьких детей до взрослых.
3.4. Творчество Самуила Яковлевича Маршака С.Я.Маршак (1887–1964) оставил большое и разнообразное наследие: стихи для детей и взрослых, сказки для чтения и представления, сатирические эпиграммы, переводы, критическую и мемуарную прозу. При этом главным делом его жизни была детская литература. В 1927– 1937 годах центрами притяжения для детских писателей были кружок исследовательницы детского фольклора О.И.Капицы, ленинградская редакция Детиздата, редакции детских журналов «Новый Робинзон», «Чиж» и «Еж». Постепенно сложился круг единомышленников – редакторов детских книг, среди них были В.А.Лебедев, Е.Л.Шварц, Т. Г. Габбе, А И.Любарская, Л. К.Чуковская и др. Литератор И. А Рахтанов назвал этот круг «академией Маршака». В «академии» оттачивалось редакторское мастерство, вырабатывался стиль работы с молодыми авторами, в том числе будущими классиками детской литературы: Л.Пантелеевым, Д.Хармсом, А.И.Введенским, Н.А.Заболоцким и др. Маршак и другие редакторы Детиздата превыше всего ставили хороший вкус, умение отличать высокую литературу от псевдолитературы. Для Маршака в детской книге не было мелочей. Чем младше возраст читателя, тем суровее были требования поэта-редактора к книге, которую он воспринимал целиком: содержание, язык, оформление, шрифты и формат, качество печати. Маршак не терпел «безработных» или стертых слов, штампов, вялых мыслей и ходульных эмоций. «Большая литература для маленьких» – так звучит его девиз. На Первом съезде советских писателей (1934) Маршак выступил с докладом, в котором рассказал о достижениях талантливых детских писателей, тем самым поддержав их в трудные времена, представил программу дальнейшего развития литературы для детей. Драматургия была для Маршака первым этапом вхождения в детскую литературу. В начале 20-х годов для Краснодарского детского театра он вместе с поэтессой Е.И.Васильевой написал ряд пьес-сказок, среди них «Кошкин дом», «Сказка про козла», «Петрушка», «Горе-Злосчастие». Впоследствии все эти сказки были им доработаны. Первые пьесы выросли из фольклора и напоминают веселые, подвижные игры. Их сюжеты намеренно просты, но разработаны с изяществом и юмором. Образы элементарны и вместе с тем пластичны. Реплики и монологи персонажей немногословны, но выразительны. Особенности этих пьес – повторяемость эпизодов, непрерывность в ходе действия, причудливое развитие фабулы. Начав с маленьких одноактных пьес, Маршак постепенно приходит к многоактным драматическим произведениям: «Двенадцать месяцев», «Горя бояться – счастья не видать», «Умные вещи». Пьесы его насыщены музыкой, песнями, танцами, словесными турнирами – всем тем, чем богат народный театр. За основу пьесы «Терем-Теремок» (1940) взята известная народная сказка. Маршак не просто инсценировал ее. Он внес в нее драматургический конфликт добра и зла, придал образам выпуклость. Некоторые герои были заменены, добавлены новые – Злой Дед и Добрый Дед, которые играют роль ведущих, сказителей. Переработке подверглись сюжет и композиция: появились пролог и эпилог, новые мотивы (например, похищение петуха), изменилась концовка. Действие в пьесе движется драматическими обстоятельствами (приход волка, умеющего только «ловить мышат, давить лягушат», подстрекательства со стороны лисы, нападение хищников на Теремок, «искушение» петуха и его похищение, расправа с лисой). Конфликт между добрыми обитателями Теремка и злыми хищниками разрешается в пользу первых при горячем одобрении зрителей. Пьеса написана стихами чередующимися с прозаическими репликами, герои говорят точными, музыкальными фразами, лаконичными, как в басне. В текст включены народные пословицы, идиомы («Вот живут они – лягушка, / Петушок и мышь-норушка. / Их водой не разольешь»). Кроме того, Маршак использовал мотивы и поэтические приемы детских песенок, считалок, прибауток, загадок. «Кошкин дом» – пьеса-сказка, которую можно было бы назвать на языке взрослой драматургии бытовой драмой. Как писал Маршак, она «родилась из нескольких строчек детской песенки, а сюжет к ней разработан самостоятельно». Песенка такая: Тил и-тил и-тил и-бом! Загорелся кошкин дом. Кошка выскочила, Глаза выпучила. Бежит курица с ведром, Заливает кошкин дом. Эти шесть строчек есть уже театральная сценка. Маршак сделал ее более развернутой, объяснил предыдущие события, дал завершение конфликта. Пьеса построена по принципу хоровода: герои и действие в ней сконцентрированы вокруг одного центра – дома. Множество героев не мешает восприятию пьесы благодаря их четкой расстановке и яркой характерности каждого. В последней редакции Маршак ввел рассказчика и звучный многоголосный хор в начале и в конце. Хор – примета древнегреческого театра; в детской пьесе он выполняет две задачи: выражает эмоциональное отношение к происходящему и позволяет участвовать в постановке тем, кому не достались отдельные роли. Опирался Маршак в «Кошкином доме» и на традиции народной сатирической сказки и литературной басни. Он создает сатирическую картину взрослого мира, где царят неправда, глупость, зависть и лицемерие. Детское ощущение чистоты собственного мира находит подтверждение в образах котят. Дети требуют, чтобы добро и зло были отделены одно от другого безо всяких оговорок, и они удовлетворяются тем, что в результате пожара это отделение наконец происходит. Бывшие друзья отворачиваются от несчастной погорелицы Кошки, а котята, которых она когда-то прогнала, – эти незлопамятные дети – дают ей приют и делятся последней коркой хлеба. Адресованный маленьким детям, «Кошкин дом» многое говорит и взрослым. Без сомнения, это лучшая пьеса Маршака. Как настоящее произведение искусства, она не теряет своей свежести, даже когда ее играют актеры-малыши, тем более перед зрителями-взрослыми. Прозаическая пьеса «Двенадцать месяцев» (1943) написана по мотивам народных сказок о падчерицах. В таких сказках в роли могучих покровителей нередко выступают олицетворенные силы природы, например русские персонажи Морозко, Баба Яга. Ближе всего к пьесе Маршака словацкая народная сказка «Двенадцать месяцев», которую в 1857 году обработала и пересказала чешская писательница Божена Немцова. Драматург взял за основу ситуацию ухода падчерицы в зимний ночной лес за весенними цветами, в остальном же его пьеса сильно отличается от словацкой сказки. «Двенадцать месяцев» – лирическая комедия со сказочно-фантастическим сюжетом. Важно и сатирическое содержание пьесы, связанное с изображением мачехи и дочки, королевы и ее окружения. Композиция пьесы интересна тем, что действие то разворачивается в русском сказочном пространстве и с русскими героями (лес, изба; солдат, звери, мачеха и дочка), то перекидывается в пространство западных сказок (королевский дворец; «западные» королева, профессор, гофмейстерина, канцлер, послы, прокурор). Встреча героев в четвертом действии усиливает сказочность пьесы: эта встреча так же невероятна, как подснежники зимой. Драматургический конфликт довольно сложен, двуедин. Это конфликт между мачехой, дочкой, королевой и другими героями, далекими от природы, – и силами природы, воплощенными в братьях-Месяцах; в то же время это конфликт социальный, порождающий столкновения между мачехой и падчерицей, королевой и падчерицей. Две главные героини, падчерица и королева, обладают характерами более сложными, чем их фольклорные прототипы. Такого, чтобы падчерица была способна отказаться от выполнения приказа, не бывает в народной сказке. Королеву немного жаль: она сирота, многого не понимает из-за плохого воспитания и неограниченной власти. Живая, непосредственная девочка, она способна быть лучше, чем позволяют ей дворцовые условия, что опять-таки не свойственно фольклорным королевам. В пьесе углублены характеры практически всех персонажей, усложнен конфликт – в соответствии с реальными жизненными противоречиями; тем самым пьесе-сказке придано реалистическое звучание. «В сущности, в драматургии для детей была проделана та же работа, что и во всей детской литературе, – вспоминал С. Я. Маршак. – Мы боролись за освобождение детского театра (как и книги) от лжепедагогической назидательности и схематизма, стремились к созданию живых характеров, к тому, чтобы пьесы, при их простоте, были достаточно сложны и, при всей их забавности. выражали серьезные идеи, т.е. к большой драматургии для маленьких». Поэзия для детей составляет главную часть творчества Маршака. Наиболее известные его стихотворения для самых маленьких были написаны между 1922 и 1930 годами. Это «Детки в клетке», сказки о глупом и умном мышонке, «Багаж», «Почта», «Пожар», «Вот какой рассеянный» и пр. Темы и сюжеты стихотворений даже для трех- и четырехлетних детей всегда остро современны, затрагивают не только мирок детской комнаты, как это бывало в дореволюционной поэзии, а весь большой мир, с его смешными, драматическими и героическими сторонами. Все, что выходило из-под пера Маршака, полно разнообразного движения: идут, бегут, едут герои, вещи, постоянно совершаются какие-то происшествия, перемены. Остановка движения воспринимается как абсурд («Закричал он: / – Что за шутки? / Еду я вторые сутки, / А приехал я назад, / А приехал в Ленинград!»). Динамична каждая строфа, упруг ритм, отчетливо звучит каждое слово: «Мой / Веселый, / Звонкий / Мяч, / Ты куда / Помчался / Вскачь?» Максимум внимания Маршак уделял композиции стихотворения; не теряя цельности, оно разбивается на ряд маленьких стихотворений, легких для запоминания, законченных в своей выразительности. Например: «По проволоке дама / Идет, / как телеграмма». Особенно хороши у Маршака такие жанры, как стихотворный рассказ, анекдотическая история, цикл лирических миниатюр. Классическими образцами стихотворных рассказов называют «Пожар», «Почту», «Почту военную», «Рассказ о неизвестном герое». Их отличают зримость деталей, достоверность образов, точные координаты действия. Все эти средства делают рассказ подобием взрослого документально-публицистического очерка: Кто стучится в дверь ко мне С толстой сумкой на ремне, С цифрой 5 на медной бляшке, В синей форменной фуражке? Это он. Это он, Ленинградский почтальон. Каждый поворот сюжета сопровождается изменением стихотворной формы – размера, ритма, меняется интонация рассказчика. Воображение читателя оказывается под властью изображаемых картин и событий, его эмоции следуют за быстрыми переходами действия. Звуковая инструментовка стихов в каждой главке обогащает повествование. Стихотворные рассказы Маршака можно ставить как детские оперы. Вот один из примеров слаженности всех элементов стиха: Под пальмами Бразилии, От зноя утомлён, Бредёт седой Базилио, Бразильский почтальон. «Сказка о глупом мышонке», «Багаж», «Вот какой рассеянный» – эти и подобные сказки и истории имеют анекдотический сюжет. Они немногочисленны, но их значение особенно велико для тех лет, когда чистое веселье было сомнительным – с позиции критиков-педологов. И до сих пор эти стихотворения воспитывают в детях чувство юмора. «Сказка о глупом мышонке» похожа на басню и вместе с тем на спародированную колыбельную. Она отлично передает тонкие нюансы смешного. Повторяется одна и та же ситуация – приглашение очередной няньки к капризному мышонку. Повторяется ситуация, но меняется голос няньки, меняются интонации просьб мышки-матери и отказов мышонка. Маршак прибегнул к сложному для малышей виду комического – иронии, требующей особой чувствительности к подтексту, к смыслу, заключенному «между строк». Маяковский любил цитировать: «Приходи к нам, тетя лошадь, / Нашу детку покачать». Та же ирония пронизывает историю дамы, сдававшей в багаж «Диван, / Чемодан, / Саквояж, / Картину, / Корзину, / Картонку/И маленькую собачонку» («Багаж»). Уже само это перечисление настраивает читателя иронически по отношению к даме и к ее дорожной неприятности, хотя, казалось бы, в исходной ситуации нет явных нелепостей. Многократно повторенное, это перечисление звучит все более смешно – вплоть до последней строки, в которой и потерялась собачонка.
|