IX. Субкультура и культы 13 page

Когда были открыты гормоны, большие надежды стали возлагаться на таблетки и уколы. Предполагалось, что они враз превратят гомосексуалов в завзятых любителей женщин. Чуда не произошло. Гормоны воздействуют на половую активность, но совсем иначе - стимулируют или подавляют всю половую сферу, а не одну лишь психическую направленность. Если давать гомосексуалу мужские гормоны, которых ему якобы не хватает, он просто станет более энергичным... гомосексуалом.

Некоторые американские медики в 50-е гг. попытались лечить гомосексуалов и педофилов операциями на головном мозгу. Опираясь на известные случаи мозговых травм и их сексуальные эффекты, хирурги стали рассекать перемычку между мозговыми полушариями, резать гипоталамус, чтобы уничтожить установившиеся в мозгу связи нейронов. Проделано было 75 операций (Splegel et al. 1956). Гомосексуальные навыки действительно исчезали, но вместе с ними исчезала всякая сексуальность вообще. А вдобавок появлялась дискоординация целей и движений - правая рука действовала несогласно с левой, эмоции сбивались, человек становился психическим калекой. Да и гомосексуальность исчезала не всегда. Доналд Маллен, арестованный за гомосексуальные сношения с юношей, по совету психиатра решился на лоботомию. Пробурили дыру в черепе, возились в мозгу. Результат - паралич правой стороны на много месяцев. Когда удалось выкарабкаться, женился, но оказалось, что всё еще тянет к мужчинам. Развелся и остался гомосексуалом (Hamer and Copeland 1993: 109-110).

С 1969 г. появились сообщения немецких нейрохирургов об аналогичных операциях - с тем же результатом, который медики рассматривали как "побочный эффект" (Roeder und Muller 1969). По требованию медицинской общественности и правительственных инстанций операции были прекращены. (Koch 1975; Schmidt and Schorsch 1981).

Остались методы психотерапии (James 1967; Голанд 1968; Katz 1976: 129-207; Fischer and Gochros 1977; Маркович 1984). Наиболее ранний вариант такого лечения - это "восстановительная терапия" (Nicolosi 1991). Зачинателем является дочь Фрейда Анна. Всё основано на убеждении, что гомосексуальность - это нечто наносное, некое нарушение психики, вызванное какими-то психологическими травмами, а в основе лежат нормальные склонности. Вот их и нужно восстановить. "В каждом гомосексуале прячется гетеросексуал", - выразил это убеждение психоаналитиков Ирвинг Бибер.

Классический психоанализ стремился вскрыть глубинные травмы, помочь пациенту осознать их ясно и понять, что он нормален. Что же может вскрыть эти темные механизмы, переубедить пациента?

Прежде всего, конечно, гипноз. Но, гипноз, как известно, не может затронуть основные моральные и психические установки здорового человека. Полностью он способен подавить волю лишь психопата, неуравновешенного, очень слабовольного человека. Оказалось, что гомосексуальность - на уровне глубинных психических установок. Она не поддается гипнозу. Психиатры не сдавались. Об их усилиях еще в начале века высказался один из зачинателей сексологии Хэвлок Эллис:

"Я мало симпатизирую тем врачам, которые желают во что бы то ни стало "лечить" извращенного. Шренк-Нотцинг, наиболее известный и наиболее удачливый из таких операторов, является в моих глазах именно господином, примеру коего меньше всего следует подражать. Он лечит случаи даже наиболее выраженного полового извращения в течение более года при помощи более чем ста пятидесяти гипнотических сеансов; он предписывает частое посещение дома терпимости после принятия сильной дозы спиртных напитков; проститутка должна не останавливаться перед продолжительными манипуляциями, чтобы добиться эрекции пениса, что, как известно, не с каждым может удаться". В результате временного успеха в публичном доме следуют частые возвраты к гомосексуальности и... заражение сифилисом. "Наконец, мнение самого больного, что он вылечился, имеет мало еще значения, чтобы действительно установить факт выздоровления. Нередко извращенный хочет вылечиться по способу морфиноманов: они предпочитают лучше признать, что они вылечились, чем продолжать дальнейшее лечение." (Эллис 1910: 273).

Далее, одно время вошла в моду "терапия отвращением" (aversion therapy) (Owensby 1940; Thompson 1949), основанная на учении об условных рефлексах. Она хорошо изображена в "Заводном апельсине" Кубрика: пристрастия, от которых человека хотят отучить (у Кубрика это - хулиганское поведение), стараются связать в его подсознании с тошнотой, а для этого всякий раз перед провокацией такого поведения ему дают рвотное. В применении к гомосексуальности это выглядит так (воспользуюсь весьма ехидным описанием Триппа):

"в момент, когда мужчине показывается изображение голого парня, ему наносят электрошок, или незадолго до того ему дается рвотное, так что сразу после показа он сгибается в конвульсиях тошноты. <...> Обычно пациенту проделывают много сеансов, по меньшей мере, по разу в день, пока он не скажет, что "вылечился" - часто он должен это сказать доктору, который стоит наготове с электроиглой для шока на случай, если пациент еще не вылечился". (Tripp 1976: 270).

Схожий случай лечения описывает Эдмунд Уайт - с нулевым результатом (White 1983: 105-106).

"В особо забавном примере из итальянской клиники, - продолжает Трипп, - пациента подвергали нескольким неделям суровой обработки, после чего он оказывался сидящим за столом напротив старого доктора с седой бородой, который показывал ему снимки обнаженных "красивых парней". Время от времени доктор протягивал руку под столом и щупал пенис пациента, чтобы проверить, не твердеет ли он. Ясно, что ни у кого не твердел; доктор сообщал о 100-процентном выздоровлении". (Tripp 1976: 270).

Вдобавок регулярное применение электрошока вызывало тяжелую потерю памяти - выпадение целых периодов жизни, потерю ориентации в обстановке. Кац приводит показания одного такого пациента, которого насильственно отправили на лечение электрошоком родители. Это стоило дорого и принесло лишь необходимость длительной госпитализации после лечения. Пациент забыл действительно своих гомосексуальных любовников за несколько лет и всех, кого он знал в это время. Но он не перестал искать новых, а встретившись с прежними, воспринимал их как новых.

Поняв это, его мать вскричала: "Шесть тысяч двести долларов впустую! Ты не изменился ни на йоту! Это была пустая трата времени и денег. Эти психиатры, глупцы, они не знают, что они делают!" (Katz 1976: 306-315).

Есть противоположная техника - "приучающая терапия": пациента побуждают мастурбировать в темной комнате, а когда он скажет, что кончает, ему показывают на экране изображение "красивой девушки". В конце концов чувство наслаждения (от мастурбации) должно у него прочно ассоциироваться с образом красивой девушки. Только образуется ли такая прочная ассоциация?

Скептики нашли способ более объективной проверки эффективности "отвращающей" и "приучающей" терапии, чтобы не полагаться на субъективные заверения самих пациентов и не менее субъективные впечатления заинтересованных врачей. Изобрели чувствительный прибор - плетисмограф, моментально измеряющий малейшие изменения объема полового члена. Это очень пластичный чехольчик с измерителем заполненности и передачей результатов по проводам на стол исследователя. Стоит только начаться эрекции, как индикатор на шкале прибора ползет вверх (Freund 1963). И что же? Полное подтверждение позиции скептиков: в то время, как пациент, устрашенный перспективой продолжения процедур, заверял, что чувствует приятное возбуждение от образов женщин на экране, индикатор оставался неподвижным; но стоило заменить женские изображения на мужские - индикатор оживал (McConaghy 1967; 1975; 1987: 323-325).

Очевидно, условные рефлексы не так-то легко образовать, если они входят в противоречие с природой данного человека, а сексуальная ориентация - это его природа!

Самыми обнадеживающими и серьезными считаются успехи клиники Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон в США. Они опубликовали свои результаты в томе "Гомосексуальность в перспективе" (Masters and Johnson 1979). Их исследования и публикация считаются классическими. Излечение у них достигает двух третей всего контингента!

Но приглядимся к их отчету. Большой группе, почти четверти обратившихся, врачи сразу же отказали - сочли их неизлечимыми и этих в дальнейшей статистике уже не учитывали. Из оставшихся 54 мужчин 45 пациентов были бисексуалами, практиковавшими в прошлом обычные, гетеросексуальные сношения, но уклонившиеся к гомосексуальному крылу своего диапазона. Речь шла лишь о возвращении к своему сексуальному предпочтению, при чем неясно, осуществлено ли возвращение благодаря лечению или это просто очередной зигзаг сексуальной практики пациента. И то больше четверти этой группы (12 человек == 26,7%) вернуть не удалось. И только 9 пациентов врачи квалифицируют как настоящих гомосексуалов. Из них трое не поддались лечению (33,3 %), а шестеро (шестеро из первоначальных 9, а если добавить тех, кому вообще было отказано, то из 25) в первое десятилетие после лечения (точнее, в посттерапевтический период от 2 до 10 лет) - держались на достигнутом уровне, но ведь последующие десятилетия в отчете вообще не прослежены. А сколь радикально изменение психики этих шестерых? Показателем успеха Мастере и Джонсон считали благополучный брак. Так ведь в конце концов известно, что и без лечения немало гомосексуальных мужчин женаты и как-то же управляются с этим...

Показателен эпизод из автобиографии Ишервуда. Знаменитый английский писатель Кристофер Ишервуд, по произведениям которого поставлен фильм "Кабаре", с юности общался только со своим полом.

Он был влюблен в своего одноклассника Одена, поехал за ним в Берлин, там впоследствии он влюбится в рабочего парня Гейнца и т. д. Только в 24 года он имел в Англии первое и единственное половое сношение с женщиной. Это вообще характерно для многих гомосексуалов: сношение с женщиной позднее и единственное. Так было у Чайковского, Клиффа Ричарда и других. Но сейчас о случае с Ишервудом, как он описан в его мемуарах (Isherwood 1993: 15-17).

Он, привыкший к развлечениям Лондона и Берлина, был тогда домашним учителем в глухом местечке. Скука. Оба - он и некая замужняя женщина - были пьяны.

"Она любила секс, но ни в коем случае не пылала его получить. Он (Ишервуд пишет о себе в третьем лице. - Л. К.) начал целовать ее, не заботясь о том, что может из этого выйти. Когда она ответила, ему показалось удивительным и забавным, как легко он может увязать свои обычные навыки и побуждения с таким необычным партнером. Ему было любопытно и забавно играть в новую игру. <...> А что имело значение, это что его гениталии были в возбужденном состоянии. После их оргазма, он звал ее пойти к нему в комнату, где они могли бы полностью раздеться и продолжать хоть до бесконечности. Она не захотела этого, потому что плакала теперь и беспокоилась, что их застанут вместе. На следующий день она проронила: "Я могла бы сказать, что сквозь твои руки прошла бездна женщин".

Ну и о чем все это говорит? - анализирует происшедшее Ишервуд. - Что он чрезвычайно утвердился в своей самоуверенности. Что секс сам по себе стал более естественным для него - в том смысле, как плаванье естественно для умеющих плавать, когда ситуация этого требует <...>

Он спрашивал себя: Хочешь ли ты теперь отправляться в постель с женщинами и девушками еще? Конечно, нет, коль скоро я могу иметь парней. Почему я предпочитаю парней? Ну из-за их фигур, и их голосов, и их запаха, и того, как они движутся. Кроме того парни могут быть романтичными. Я могу вводить их в мой миф и влюбляться в них. Девушки могут быть ' абсолютно прекрасными, но никогда не романтичными. Право, полнейшее отсутствие романтики в них - это то, что я нахожу в них наиболее вероятным. Они так чувственны.

Не можешь ли ты возбудиться и от девичьих форм, если очень постараться? Возможно <...> Девушки - это то, что государство и церковь, и закон, и пресса, и врачи одобряют и приказывают мне желать. Моя мать наставляет меня тому же. <...> А моя собственная воля - любить в соответствии с моей натурой. <...> Если бы парни не существовали, я должен был бы их изобрести".

В петербургской газете "Новое время" в статье об одном педофильном маньяке-садисте цитируется главврач психиатрической спецбольницы (больницы-тюрьмы) В. Стяжкин:

"Насильники и извращенцы - это, пожалуй, самый трудный для излечения контингент. У нас они проходят курс лечения в среднем 6-8 лет. И вроде бы уже всё хорошо, как вдруг в его личных вещах обнаруживаешь картиночку с мальчиком на горшочке или девочкой в ванне. Он поступает на дальнейшее лечение в больницу общего режима или под наблюдение районного психоневрологического диспансера. Проходит год-два, и вновь поступает известие, что бывший наш пациент опять принялся за свое." (Шумский 1991).

В печати часто можно видеть гордые отчеты психотерапевтов о процентах излечения гомосексуалов, но многие серьезные сексологи относятся к ним скептически: ведь это сообщают сами врачи, а им уж очень хочется, чтобы это было так, да и реклама, почет, заработки. Иногда излечение подтверждают и пациенты, но и это не внушает доверия: если уж гомосексуал захотел избавиться от своих склонностей, он тоже склонен к иллюзии, а специфика его положения не способствует огласке неудачи. Нужна независимая и долговременная экспертиза.

Кёрран и Парр (1957) сравнили группу в 25 гомосексуалов, подвергшихся лечению, с контрольной группой, не подвергавшейся лечению. Вывод оказался таким: "Между этими двумя группами нельзя заметить никакой разницы в отношении изменения сексуальной ориентации", а половина лечившихся даже испытала усиление гомосексуальной активности (цит. по: Boczkowski 1988:179). Учитывая колоссальную длительность лечения (годами), его интенсивность и стоимость, слабые и часто неожиданные результаты, а также психологическую дезориентацию и дезадаптацию пациентов, Даннекер пришел к выводу, что лечение только ухудшает жизнь гомосексуалов (Dannecker 1975). Вся эта армия проповедников, психоаналитиков и специалистов по терапии "молитвенной", "восстановительной", "отвращающей" и "приучающей", окруженных просто уймой шарлатанов, превратила лишенное для них риска лечение в доходный бизнес. Это просто огромная кормушка, которая существует за счет гомосексуалов и их родных.

Институт Кинзи, обладавший большими возможностями и средствами, ряд лет старался найти и проверить людей, чья половая жизнь действительно изменилась после лечения. Не нашел ни одного. Как-то один человек позвонил Кинзи и сказал, что вот он вылечился. Раньше он имел много сношений с мужчинами, а теперь с этим покончено. "Даже не думаю о мужчинах,- добавил он, - разве что во время онанирования". Такое вот исцеление. Один известный психотерапевт, написавший 358-страничную книгу о методах лечения гомосексуальности, гарантировал 19-50 % выздоровления. Он обещал прислать своих пациентов на проверку в Институт Кинзи, но потом сообщил, что, по зрелом размышлении, нашел только одного человека, да и с тем он рассорился (Tripp 1976: 236).

Известный немецкий сексолог Иоганнес Кемпер во втором томе своего труда "Практика сексуальной психотерапии" (1994: 10-11) пишет:

"Когда я начинал работать с пациентами, страдающими сексуальными нарушениями, устранение гомосексуализма как "болезни" хотя и было мыслимо, но всё же считалось отдаленной мечтой. Сейчас эта книга смогла стать тоньше на одну главу, поскольку лечение гомосексуализма можно четко отнести к утопическим идеям".

Уже с рубежа XIX-XX вв. появилось течение "приспосабливающей терапии" (adjustment therapy), возлагающее на врача функции лечить не саму гомосексуальность, а те невротические последствия, которые ее несовместимость с общественными нормами и ожиданиями вызывает в психике человека. Помогать человеку понять свои особенности и приспособиться к жизни с ними в обществе (первые такие работы: Stevenson 1908; Hirschfeld 1914, Кар. 23: 439-461; и др.).

Не хочется отнимать у людей надежду. Но и рождать иллюзии вредно: это мешает адаптации.

Возможность нормализации сексуальной жизни, по-видимому, зависит от степени и фиксированности уклонения. Если человек молод, если есть у него и гетеросексуальные переживания, а гомосексуальный опыт был неудачным и не укоренился, то поворот к гетеросексуальной практике считается возможным. В большинстве случаев, однако, полагаться лучше не на психотерапию и свою нынешнюю решимость, а на понимание и терпимость жены, на соглашение с ней относительно увлечений мужа. Если вообще гомосексуалам вступать в гетеросексуальный брак.

2. Бегство от любви

Гомосексуалы часто вступают в брак с женщиной (Ross 1983). Они делают это по двум причинам. Первая, наиболее частая,- маскировка, попытка прикрытия гомосексуальной стороны своей жизни. Собственная семья, свое гнездо, обзаведение детьми считается нормой для взрослого мужчины. Отсутствие жены вызывает подозрение, которого гомосексуалы гораздо больше боятся, чем обычные холостяки. Такое подозрение для них опаснее, так как ближе к реальности. Они прибегают к женитьбе, чтобы укрыться от гонений. Свои гомосексуальные приключения они не собираются бросать, они лишь надеются вести вторую, подпольную жизнь, для которой они и приберегают свои истинные чувства. Обычно жена ничего не знает, по крайней мере вначале, и не понимает постоянной холодности мужа. Такой брак основан на притворстве и чреват разоблачениями и скандалами. Со стороны гомосексуала тут налицо бесчеловечность и бесчестность по отношению к избранной женщине. Если же такой брак основан на изначальном признании, то оба супруга проявляют большую самонадеянность.

Второй причиной такого брака может быть надежда гомосексуала на то, что брак с женщиной его исцелит, поможет ему преодолеть в себе склонность к мужчинам. Он даже может не вполне сознавать свою гомосексуальность, только смутно подозревать ее. Такой брак для него - это бегство от самого себя. Известно по переписке с братом Модестом, что Петр Ильич Чайковский считал свою страсть к мужчинам пороком, стыдился ее и печалился. Но известно также, какой катастрофой закончилась попытка Петра Ильича найти в браке с женщиной спасение от страсти к мужчинам. Катастрофой для обоих молодоженов. После краткого опыта сожительства он был в истерике, а жена в конце концов оказалась в сумасшедшем доме. "Я знаю теперь по опыту, что значит мне переламывать себя и идти против своей натуры, какая бы она ни была",- писал он композитору Рубинштейну в 1877 г. А брату он позже добавил: "...после истории с женитьбой, я наконец начинаю понимать, что ничего нет бесплоднее, как хотеть быть не тем, чем я есть по своей природе" (Чайковский 1961:325;1940:374).

Человек обычно мало замечает, насколько он подвержен влиянию среды. Гомосексуалы, как правило, живут одиночками или небольшими вкраплениями в гетеросексуальной среде. Резко отрицательное отношение общества к гомосексуальности воздействует и на самих гомосексуалов. Они невольно впитывают гетеросексуальную оценку своих особенностей как унизительных и постыдных, а это означает негативную самооценку, презрение к себе, которое приносит им неисчислимые страдания, особенно в юности. Нередко первое осознание своей принадлежности к этой касте париев побуждает человека к попыткам убежать от самого себя. Сначала он пытается собственными силами перебороть в себе гомосексуальную склонность, гонит от себя ужасные мечты и мысли, мечется, старается отыскать в себе гетеросексуальные способности (они же обычно худо-бедно имеются) и соответствующие склонности (с этим гораздо хуже). Нередко он оказывается на грани самоубийства. Это тоже бегство - в никуда.

Типичный пример таких метаний представляет биография величайшего философа Людвига Витгенштейна. Он принадлежал к одному из богатейших семейств Вены, к кругу основателей австрийской металлургии. В далеком прошлом Витгенштейны были евреями, но настолько ассимилировались, что даже нацисты не тронули никого из них. Видимо все пять братьев Витгенштейнов оказались гомосексуальны. Старший брат Ганс был гениальным композитором, но, будучи не в состоянии сладить с гомосексуальностью, покончил с собой в 24 года. Через два года его примеру последовал брат Рудольф. Брат Курт застрелился на фронте, когда его солдаты бежали с поля боя. Брат Пауль, талантливый пианист, потерял на фронте руку, но научился играть одной рукой. Людвиг признавался друзьям, что с 14 лет до 23 неотступно думал о самоубийстве. Он пошел добровольцем на фронт, желая смерти. Но смерть его миновала. После поражения австрийской армии он попал в плен, а вернувшись в Вену, отказался от своей доли колоссального наследства и поселился возле парка Пратгр - известного места встреч венских гомосексуалов. Несколько раз в неделю он бежал туда к грубым и сильным молодым партнерам, которых он предпочитал интеллигентным юношам из своей среды. Он говорил друзьям, что в такие моменты в него вселялся дьявол. Из Вены он писал другу:

"В последнее время дела у меня идут ужасно. Конечно, только из-за моей собственной низости и испорченности. Я постоянно думал о том, как расстаться с жизнью, да и теперь эта мысль меня преследует. Я упал на самое дно".

Чтобы уйти от этого наваждения, молодой философ, уже написавший свой гениальный трактат, бросил свет и нанялся сельским учителем в небольшую деревушку в австрийских Альпах, где прожил шесть лет, но и там его тревожили чувства к юным ученикам, которые становились его друзьями. Крестьяне чурались молодого странного учителя и подозревали его в садистских наклонностях. Когда он от нацистской оккупации уехал в Кембридж, он и там игнорировал юных кембриджских интеллектуалов, а вместо того отыскивал грубых парней в лондонских пабах. Другу он писал: "я знаю, что у меня есть порок. Радуйся, если не поймешь, что я имею в виду". Его биограф пишет, что он провел жизнь на грани сумасшествия, но как раз те эпизоды, которых он стыдился и из-за которых страдал, возможно, давали ему расслабиться и сохранили ему разум и жизнь (Бартли 1993: 160-168).

Несмелый первый опыт, с терзаниями и раскаянием, представлен в одной из автобиографий в очень ценном сборнике Джека Харта "Мой первый раз. Геи описывают свой первый опыт однополого секса". Двадцатилетний второкурсник Центрально-Мичиганского университета Брайан Хеймел решился посетить собрание освободительного движения геев, но оно не состоялось: пришло слишком мало людей. Один из организаторов, сравнительно молодой человек в черной вязаной куртке, предложил разочарованному Брайану взамен отправиться вместе к его друзьям, где кое-кто из отсутствующих наверняка будет. Этот функционер был:

"...вовсе не тот тип, о котором я мечтал. <...> Его голос был на полдороги между мужским и женским. <...> Такой же была и его походка. <...> Волосы его были без всякой формы или прически и, когда он снял шапку, повисли как попало. Он был ни высоким, ни низким, ни толстым, ни стройным".

Но у друзей он был душой общества. Звали его Боб. Возвращались вместе в его дешевом автомобиле. Он расспрашивал Брайана о его жизни, особенно о сексуальности. Дыхание его заметно участилось, когда выяснилось, что Брайан еще не имел сексуального опыта. Брайан признался: "Я не гей на деле, то есть я может быть гей, но не уверен наверняка. Я..."- и он запнулся, осознав, что впервые произнес слово "гей", характеризуя себя.

"Моя нервная система начала функционировать так быстро, что я увидел и услышал всё пролетающее мимо нас с чрезвычайной ясностью. У меня начала кружится голова, и я сжал коленями кулаки. Наконец, я достал сигарету и опустил оконное стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха. У меня были серьезные сомнения по поводу того, что я делаю, и мысли о необходимости прервать это.

Его рука мягко скользнула на мое колено. Я почувствовал легкий укол чувственности от его прикосновения, и плечи мои свело. Пока я соображал, что я чувствую, он улыбнулся и спокойно предложил быть моим первым. В синеватом сигаретном дымке, заполнявшем пространство между нами, я ответил: "0'кей".

В его квартире мы присели на противоположных концах дивана. Я сохранял как можно большую дистанцию от него. Извинившись, я пошел в туалет, а он за это время расстелил простыню на полу. Когда я вернулся и увидел его за этим делом, я сделал глубокий вдох и присоединился к нему. Он снял с меня одежды, целуя меня, лаская и терпеливо отвечая на мои вопросы. Мне было нетрудно раздеть его, и я был поражен размером его члена. Толстый и длинный, он превосходил всё, что я мог вообразить. В мошонке низко свисали огромные яйца. Он точно знал, что двое мужчин могут делать друг другу и был хорошим инструктором.

Я последовал его предложению и стал сосать его член. Член этот был гораздо больше моего, и я играл им, поглаживая, облизывая, сося и скользя губами по нему. Мне страшно нравилось ощущать его во рту, разбухший, но всё же поддающийся давлению, и после момента неловкости эта новая деятельность стала почти естественной для меня. Он не кончал и казался совершенно незаинтересованным.

Когда он обратился к тому, чтобы доставить мне удовольствие, я был вовсе не готов к интенсивности его воздействия. Боб был опытным сексуальным партнером, и, отдавшись желанию, я лежал на этой простыне, перекатывая голову из стороны в сторону, двигая тазом вверх и вниз, утонувши в чувственности. Всё это время он поощрял меня возгласами, и ему очень нравились мои реакции на его ласки. Он повторял многое из того, что я только что делал ему, и добавил много других операций, которые заставили меня вскрикивать от удовольствия, наслаждения, облегчения и почти невероятного освобождения. Улыбка на его лице говорила много; когда он поглядел на меня из своей позиции между моими ногами, облизнул свои губы, и сказал: "Ну а теперь..."

Он прижимал к себе и целовал меня некоторое время, а потом включил музыку на своем стерео. Присоединившись ко мне на простыне, он спросил, как мне, как я себя чувствую и - застенчиво - нравится ли мне это. Вытянутый на спине, улыбаясь, я прикрыл глаза и сделал другой глубокий вдох. Мне это нравилось. <...>

Вдруг, испытав отвращение к его объятиям, я уклонился от его поцелуев. Я удалился снова в ванную, но не мог взглянуть на себя в зеркало. Шатаясь, я исследовал свое тело в поисках признаков, что я гомик, - признаков, которые могли бы показать, что я становлюсь изнеженной панельной швалью, манерной и склонной к женским нарядам. Я лелеял отчаянную надежду, что смогу выйти из этой каши так, чтобы никто никогда об этом не узнал. Чувствуя переворот в животе, я нагнулся над унитазом, убежденный, что меня вот-вот вырвет. Унитаз был совершенно покрыт пятнами ржавчины. Я распахнул дверь и ворвался в комнату. Боб сидел на простыне, куря и слушая свою музыку. Голый, розовый, пухловатый, с черными прямыми волосами, торчащими во все стороны, он был в этот момент олицетворением всего уродливого и ненавистного, что я когда-либо слышал о гомиках. Мне хотелось убить его. Мне хотелось убить себя. Моя недавняя удовлетворенность была выброшена и растоптана, как дешевая бумажная тарелка на полу кухни.

Я спросил его, кто это поет, и когда он ответил, что это Ширли Бэсси, я перешел все границы, начал орать о его дурацкой музыке и мерзком туалете, метаясь по его квартире и одеваясь на ходу в одном стремлении - оказаться как можно скорее по ту сторону его входной двери. Он спокойно напомнил мне, что мы в трех милях от студенческого кампуса, и сказал, что если я подожду минутку, он доставит меня обратно. Это была самая длинная в моей жизни пятиминутная поездка на машине. Он угрюмо молчал, потрясенный моим взрывом. Я не мог поверить в то, что я всё это наделал, и просил Бога сохранить это в тайне, сделать меня не "голубым", помочь мне обратить это всё на пользу себе, превратить эту ночь в сон." (Hamel 1995).

Обычное охлаждение и отрезвление после сексуальной разрядки, многократно усиленное всеобщим отвержением, взорвалось потрясающим сожалением и раскаянием. Это приключение могло быть всего лишь зигзагом гетеросексуала, но могло быть и болезненным прорывом гомосексуальности.

Через несколько месяцев Брайан признался друзьям и самому себе, что он гей и даже имел после этого еще одну встречу с Бобом. Правда, только одну. Он нашел других партнеров.

Обратимся к тем случаям, когда гомосексуал не имеет мужества примириться со своей природой и либо ищет прибежища в браке либо избирает целибат (целомудрие) - нечто вроде домашнего монашества. В том и другом случае он в угоду общественным вкусам и взглядам, не желая травмировать родных и возмущать среду, отказывает себе в прямом удовлетворении своих природных чувств. Жертвует возможностью ощущать полноту жизни. Не все способны выдержать эти ограничения, найти достаточное удовлетворение в чем-то ином, совершенно переключить свои интересы на другие сферы жизни и обойтись без этой. То есть найти себя в том, что психологи назвали сублимацией - "возгонкой". Для гомосексуалов это особенно трудно, потому что они, как правило, люди особо сексуальные. Для них это просто чревато срывами и нервными заболеваниями.

Женатый человек обратился за консультацией к английскому психиатру Чарлзу Бергу "по поводу острых и хронических симптомов тревожности,- пишет Берг,- сопровождаемых упадком духа, депрессией, неспособностью сконцентрироваться, усталостью, невозможностью работать. Он сообщил мне, что его жена только что вернулась из роддома, откуда привезла их ребенка. Он чувствует, что не сможет выносить ее присутствие в своем доме. Опрос выяснил тот факт, что он был импотентом, пока она не приучила его старательно к коитусу. Степень "сноровки", полученной им, явно оставляла желать многого. На деле его так называемый коитус доходил до череды старательных усилий рукой с нежеланным вялым оргазмом. В результате была всякий раз полная неудача, оставлявшая его опустошенным и раздражимым.